Психологизация конфликта и медиация в уголовном процессе в современной России: перспективы развития

Сошина О. H.

Безусловно, в XXI в. становление конфликтологии как отдельной междисциплинарной научной области является значимым фактором формирования демократического социально-правового государства. Вопросы разрешения конфликтов, понимание человеческой природы конфликтов, научный, теологический и философский дискурс о добре и зле имеют под собой многовековую историю, начиная с 270-580 г. до н.э. (Лао-цзы, Гераклит Эфесский, Эпикур и др.). Исторически базисные психологические концепции природы конфликта подразделяются на оптимистический (позитивный или позитивистский) и пессимистический (негативный) подходы. Такие известные философы, ученые, как Т. Гоббс его последователь Э. Кант и другие не видели другого способа преодоления конфликтности людей, кроме как применение государственного насилия. Взаимоотношения в социуме с точки зрения концепции Т. Гоббса (1588-1679) — «война всех против всех» и как следствие высокого уровня социальной напряженности — заключение договора о создании государства. С представленным научным подходом соглашаются теоретики права, такие как Е. Дюринг (1833-1921), Л. Гумплович (1838-1909), К. Каутский (1854-1938) и другие, научные взгляды которых нашли отражение в концепции «теории насилия о происхождении государства».

В оптимистическом подходе французский философ Ж.-Ж. Руссо (1712-1778) разрешение конфликтов в человеческом обществе видел в создании демократического государства, с такой социальной политикой, где основополагающим являются ненасильственные, воспитательные инструменты воздействия, которые в наибольшей степени соответствуют природе человека. Вместе с тем мировой вклад в понимание социально-психологической природы конфликтогенности любого общества и человека, идеи научно-практического создания совершенной модели гражданского общества внесли выдающиеся ученые: К. Маркс (1818— 1883), Э. Дюркгейм (1858-1917), В. И. Ленин (1870-1924), М. Вебер (1864-1920) и Г. Зиммел (1858-1918), Р. Дарендорф (1929— 2009) Т. Парсон (1902-1979) и Э. Мэйо (1880-1949) и другие.

В настоящее время под конфликтом (в переводе с лат. conflict — столкновение) понимается столкновение, противостояние взглядов, идей, интересов и т.д. Достаточно часто в современном научном мире определении понятия «конфликта» вносятся таких составляющих, как противоборство, борьба, война и т.д. По мнению автора, в таком определении, в сущности, само понятие «конфликт» несет в себе негативный контекст, тогда как конфликт встречается повсеместно и в своем конструктивном разрешении является движущим фактором развития индивидуума и общества в целом. Однако вне зависимости от приверженности к какой либо научной парадигме психологическая природа человека и человеческого общества невозможна без конфликтов, присутствия конфликтогенов в обществе, и, как следствие, возникает главный вопрос: каким образом разрешать конфликтность.

Независимо от полярности научных, теологических и философских взглядов человечество стремились к разрешению конфликтов и созданию такого общества, где способы их частного и государственного урегулирования, включая правовое воспитание и формирование правовой культуры, будут способствовать если не полному разрешению конфликта, то хотя бы снижению последствий эскалации конфликта. Фактически последствия и способы деструктивного разрешения конфликтов в обществе, в межличностных отношениях, интраличностный конфликт находят свое выражение в войнах, убийствах, самоубийствах, мошенничествах и кражах и др.

Бесспорно, конфликтогены в правовом обществе отражаются в низкой правовой культуре, правовом нигилизме, правовом инфантилизме, девиантном (отклоняющемся) поведении, как следствие низкой семейной правовой культуры и конфликтогенности в семье и социуме и ряда других факторов.

Среди множества инструментов и способов разрешения конфликтов человека выделяют участие третьих лиц, посредников: арбитраж, суд и медиация.

Сегодня в современной России медиация как способ альтернативного урегулирования конфликтов — явление относительно новое, действие медиатора регламентировано Федеральным законом от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» (изм. и доп. от 2, 23 июля 2013 г.).

Однако развитие во всех отраслях права медиация в России не получила, динамика внедрения в практику досудебного регулирования на данном этапе неэффективна в связи с малопродуктивной правовой базой, например до 2013 г. и внесения поправок в ФЗ-193 медиатором могло выступать практически любое физическое лицо без специального профильного образования. Статья 15 ФЗ-193: «Деятельность медиатора может осуществляться как на профессиональной, так и на непрофессиональной основе. Осуществлять деятельность медиатора на непрофессиональной основе могут лица, достигшие возраста восемнадцати лет, обладающие полной дееспособностью и не имеющие судимости».

Только в 2013 г. было внесены поправки о профессиональной подготовке медиаторов, представленные в ст. 16. ФЗ от 2 июля 2013 г. № 185-ФЗ в ч. 1 ст. 16, вступившие в силу с 1 сентября 2013 г., где уже сформулированы требования к деятельности медиаторов: «Осуществлять деятельность медиаторов на профессиональной основе могут лица, достигшие возраста двадцати пяти лет, имеющие высшее образование и получившие дополнительное профессиональное образование по вопросам применения процедуры медиации».

Перспективы развития медиации в России в свою очередь связаны с российским менталитетом (например, «победить любой ценой», «победителей не судят» и т.п. т.е. стратегией поведения — борьба, противостояние, принуждение), общей низкой правовой культурой и правовым нигилизмом. Отчасти в России отдельное развитие медиация получила в частно-правовых конфликтах в коммерческой сфере (гл. 15 АПК РФ 2002 г. ст. 138— 140, 190).

Все вышепредставленное в совокупности говорит о таком несформированном национальном менталитете, в котором медиация психологически не принимается российским обществом как альтернатива досудебного урегулирования.

1. Вместе с тем зарубежные и отечественные теоретики уголовно-правовой науки предлагают вместо карательной юстиции применение и обширное внедрение «восстановительной юстиции», в котором основой является социальная защита. Например, по мнению X. Зера, «первоочередной задачей судебного процесса США является установление виновности, а когда она установлена — назначение наказания. Однако, следуя традиции Римского права, правосудие в большей степени определяется как процесс, нежели результат. Форма преобладает над содержанием...»¹Зер Ховард. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание / пер. с англ., общ. ред., канд. психол. наук Л. М. Карнозовой; коммент Л. М. Карнозовой и С. А. Пашина. М.: Центр «Судебно-правая реформа», 2002. 328 с..

Разнообразие процедуры медиации и примирительных технологий в странах Европейского союза Германии, Франции, Финляндию и Голландии и США традиционно связываются с VORP — программы примирения жертвы и преступника, а также медиацией между жертвой и преступником — VOMP. В рамках парадигмы «восстановительного правосудия» применение медиации в делах потенциально или реально имеющих уголовный характер успешно осуществляется в западной юридической практике, тому подтверждение статистические данные и переориентирован- ность на социальную защиту, охранительные функции органов правопорядка.

Примирение сторон, возмещение морального и материального ущерба в контексте основополагающей идеи социально-защитной идеи «восстановительного правосудия» позволяют удовлетворить интересы часто обоюдных участников конфликта в рамках уголовных дел. Примирение сторон и последующая ресоциализация преступника, решает вопрос не только интеграции человека в общества, но при эффективной процедуре медиации и социальной психологической поддержке, в особенности несовершеннолетних детей, преступник не имеющих уголовное прошлое, совершивших непреднамеренное преступление и т.п. снижает в перспективе дальнейший риск подобного деяния. Обратим внимание на следующую ст. 76 УК РФ: «Лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред...».

В России для восстановительной юстиции необходима комплексная программа не только самой процедуры медиации, но и программы ресоциализации определенных категорий граждан, включая работу специалистов по социальной и психологической помощи.

Безусловно, заслуживает внимания и сложившейся десятилетиями мировой опыт комплексных программ работы социальной, психологической и медиационной службы в рамках уголовного судопроизводства. Подобный мировой опыт социально-психологической работы в уголовно-правовых инцидентах позволяет не только не доводить уголовное дело до судебного разбирательства, но и перспективно сформировать в целом в обществе моральные и этические нормы правового поведения.

Основной допустимый в настоящее время акцент на медиации, который возможен в уголовном процессе в России, отражен в гл. 4. ст. 25 УПК РФ: «...Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон. Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 Уголовного кодекса Российской Федерации, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред...».

Далее в УПК РФ гл. 4. ст. 22. (ред. 04.08.2014) рассматривает уголовную ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости. Пункт 2 определяет, что психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера, т.е. не восстановительное правосудие, а карательная, психиатрическая (психотерапевтическая) помощь.

В России в уголовном судопроизводстве практики внедрения, применения процедуры медиации нет, в то время как мировой опыт и вопросы защиты прав и интересов в делах уголовно-правового характера, находит свое конкретное выражение, например в:

Венской декларации о преступности и правосудии: ответы на вызовы XXI в. (Принята на Десятом Конгрессе Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, Вена, 10-17 апреля 2000 г.), п. 25: «...всеобъемлющие стратегии предупреждения преступности на международном, национальном, региональном и местном уровнях должны затрагивать коренные причины и факторы риска, связанные с преступностью и виктимизацией, посредством проведения соответствующей политики в социально-экономической области, а также в области здравоохранения, образования и правосудия...»;
пояснительной записке к Рекомендациям № R (99) 19 Комитета министров Совета Европы от 15.09.1999 г. по медиации в уголовных делах: «Европейская конвенция о правах детей, статья 13 которой призывает договаривающиеся стороны к правовому закреплению и использованию процедур медиации: «...Рекомендация № R (85) 11 о положении пострадавшего в сфере уголовного права и процесса предлагает государствам — членам Совета Европы изучить возможные преимущества медиации и примирительных процедур; Рекомендация № R (87) 18, касающаяся упрощения уголовного правосудия, предлагает государствам — членам Совета Европы пересмотреть законодательство, чтобы содействовать распространению внесудебных способов урегулирования конфликтов; Рекомендация № R (87) 21 о поддержке пострадавших и о предотвращении виктимизации рекомендует государствам — членам Совета Европы поощрять на национальном и местном уровнях эксперименты в области посредничества между правонарушителями и пострадавшими...»»;
другие мировые регламенты и положения о применение медиации в уголовно-правовых конфликтах.

Тем не менее, при всей позитивной социально-защитной роли восстановительной юстиции, отметим и пессимистическую составляющую при применении медиации в уголовном процессе:

ресоциализация преступника — требует создания особых социально-психологических служб;
очередная переоценка сущности взаимоотношений личности и государства;
индивидуальный подход к личностным составляющим в уголовно-правовых конфликтах, приведет к излишней психологизации конфликтов и роли личности в уголовно-правовых конфликтах;
морализация уголовного судопроизводства;
уголовно-процессуальное доказывание предполагает использование всесторонней объективной оценки, однако у людей принимающих, правовые решение существует индивидуальное правосознание, включая правовую идеологию;
открываются дополнительные возможности снижения наказания и неосновательной отмены приговоров;
дополнительные возможности пересмотра оправдательных приговоров по уголовным делам.

Таким образом, значимость применения восстановительной юстиции отражает концепцию позитивистского подхода к сущности психологической природы конфликта, включая природу уголовно-правового конфликта. В настоящее время в мировом обществе происходит развитие психологизации конфликта в правовом поле. Большей частью психологизация конфликта в уголовных делах не находит своего отражения, так как виновные должны быть наказаны, а не ресоциализированы. Исключается возможность реабилитации жертв, не учитывается виктимность жертвы и возможность вторичной социализации, ресоциализации преступника, и возмещение ущерба в преступлениях небольшой или средней тяжести.

В УПК РФ применение медиации и процедуры медиации в полной мере не предусмотрено, включая ст. 25 УПК РФ. Проблемы криминогенных конфликтов в обществе, берут свое начало в психологических аспектах, в инструментах правового воспитания, в отсутствии должной сформированности социальных институтов, влияющих на социализацию каждой отдельной личности и общества в целом.