Сборник докладов Международной научно-практической конференции

О некоторых аспектах «позвоночной» судебной системы

Мартынкевич M. И.

Российская Федерация, согласно ст. 1 Конституции РФ, провозглашена правовым государством. Как известно, правовое государство характеризуется в том числе самостоятельной и независимой судебной системой, эффективно обеспечивающей защиту интересов государства, прав и интересов граждан и юридических лиц. Кроме того, создание благоприятного инвестиционного климата в нашей стране непосредственно связано с эффективностью судебной системы, поэтому немаловажным фактором привлечения инвестиций в экономику Российской Федерации является развитие и совершенствование судебной системы, которая могла бы эффективно исполнять свои полномочия и обеспечивать должную защиту прав и интересов сторон.

Однако приходится констатировать, что в российской судебной системе ситуация сегодня складывается довольно непростая.

Не так давно в одном из интервью на телеканале «Россия» В. П. Лукин, будучи Уполномоченным по правам человека в Российской Федерации, сообщил: «К сожалению, в некоторых регионах России по-прежнему действует позвоночная судебная система». Далее ведущий пояснил телезрителям, что «позвоночная» судебная система — это когда судьи, вынося судебные решения, руководствуются не Конституцией Российской Федерации, законами и личными убеждениями, а указаниями и «рекомендациями», выдаваемыми им посредством «телефонного звонка» различными чиновниками, «друзьями» или вышестоящим судом. Причем такие указания часто идут вразрез с действующим законодательством.

К этому можно добавить слова депутата и общественного деятеля Г. В. Гудкова, который считает, что «суд сегодня превратился по сути в придаток исполнительной власти, а главная проблема неэффективности его работы заключается не только в коррупции и непрофессионализме кадров, но и в колоссальном давлении, оказываемом со стороны той же самой исполнительной власти».

Еще в 2008 г. Д. А. Медведев, будучи Президентом страны, на совещании, посвященном обсуждению проблем судебной системы, заявил, что так дальше продолжаться не может: «Неправомочные решения «по звонку» или за деньги надо искоренять». И это, по его словам, должно стать «большой базовой задачей государства». Предложения, которые помогут восстановить беспристрастность правосудия Медведев велел подготовить «в кратчайшие сроки». «Необходимо рассмотреть комплекс вопросов, связанных с подготовкой ряда мер, направленных на искоренение неправосудных решений, решений, которые существуют и которые зачастую возникают в результате различного рода давления, звонков, и что греха таить — за деньги... Основным ориентиром для нас является независимость суда и его эффективность».

Вполне очевидно, чтобы решить данную задачу, необходим комплексный подход. Во-первых, нужно иметь четкое представление о реально действующих механизмах реализации правосудия в России, во-вторых, следует конкретизировать определение самого понятия, явления «телефонного права», или «телефонного правосудия» как различного рода неофициального воздействия или давления на судебную власть, сложившееся исторически, попытаться выяснить его причины, а также оценить, насколько широко реально распространены методы так называемого «телефонного права», действующего в рамках вышеупомянутой «позвоночной» судебной системы в России.

Следуя Толковому словарю русского языка, понятие «телефонное право» означает действия в обход правовых норм, закона, по телефонному звонку вышестоящего лица. Кроме того, термином «телефонное право» характеризуют особую стадию коррупции, когда способы передачи информации и средства связи теряют свое первоначальное предназначение и начинают самостоятельное существование как государственно-правовые институты, одновременно выступая в качестве рычага административного воздействия.

В качестве общеупотребительного термин «телефонное право» начал встречаться уже в советской публицистике и научных периодических изданиях середины 80-х годов. Так, среди прочих можно отметить статью в журнале «Советское государство и право» за 1988 г., где, с одной стороны, осуждается само «телефонное право» как взаимное поддержание «чести мундира» прокуратурой и судебными органами, но, с другой стороны, положительно характеризуется данное неформальное воздействие на «правильное, справедливое формальное решение».

По мнению ученых-юристов А. А. Безуглого и С. А. Солдатова, занимающихся исследованием данной проблемы, «телефонное право» фактически торжествовало в советской административно-командной системе. Их позицию на этот счет поддерживают также в своих работах член-корреспондент РАН Е. А. Лукашева и заслуженный юрист РФ М. М. Славин, полагая, что административной системе в свое время было проще управлять государством при помощи неких команд «сверху», а не норм права, поэтому «телефонное право» чаще было поставлено превыше права писаного.

Российский историк И. Н. Данилевский считает, что телефонное право тянется еще от Сталина, который запрещал фиксировать содержание своих телефонных разговоров (о причинах подобных запретов можно только догадываться), однако повсеместно внедрялась практика прослушивания и записи телефонных разговоров простых советских граждан.

Как свидетельствуют и многие другие авторы, в советское время устным приказам действительно следовали более усердно, чем письменным декретам и распоряжениям, поскольку в Советском Союзе слово «партийного босса» было окончательным скорее в устном варианте. Подобный приоритет устных приказов и неофициальных соглашений отражал неэффективность закона, всеобщую атмосферу секретности и недоверия, а также необходимость личной поддержки властных фигур в ситуации противоречивых административных требований.

Большинство прямых и непрямых ссылок на «телефонное правосудие» в советский период можно встретить в социологических исследованиях неформальных методов управления и партийного вмешательства в работу правовых институтов того времени. Именно «ведущая роль» партии и ее надзаконный статус дискредитировали независимость правовых институтов и оставили за собой те последствия, которые теперь настолько трудно побороть.

Коммунистические формы хозяйствования и управления привели к тому, что некоторые авторы называют «логикой вмешательства» или логикой «директивы сверху» — ситуацию, когда окончательное слово всегда оставалось за партией, заключая при этом, что за тщательно культивируемым фасадом судебной независимости функционировал корпус судей, которые старались соответствовать ожиданиям, а иногда и явным приказам Компартии, Прокуратуры, Министерства юстиции и даже порой местных Советов. Получается, что партийные ячейки на рабочем месте являлись некими каналами и формального, и неформального влияния на правовые институты. Надо отметить, что практически все советские судьи были членами партии и должны были осуществлять директивы, заданные партийным аппаратом на партсобраниях.

Таким образом, «телефонное правосудие» заставляло судей как бы случайно вмешиваться в находящиеся в их производстве дела, а первичные парторганизации подвергали их регулярным, систематическим инструктажам о партийной линии относительно принятия судебных решений. Получается, что подобная система склоняла судей к партийной лояльности более, чем к законности. Судьи также оказывались под давлением местных властей ввиду прямой их зависимости вследствие, повторного назначения каждые пять лет местным партийным начальством и из-за некоторых личных выгод (таких, например, как квартиры и отпуска).

Вполне естественно то, что в вышеописанной ситуации говорить о независимых СМИ, общественном мнении и гражданском обществе практически не приходилось, механизмы контроля за областями, где работало такое «телефонное правосудие», были в руках той же Компартии.

Все это сделало государственное вмешательство нормой и допускало (а порой и узаконивало) определенные неформальные подходы в сферах экономического, политического и идеологического характера, а особенно, в судебной сфере.

И если телефонное право советского периода было связано с прямыми или косвенными директивами Компартии, на современном этапе оно связано, прежде всего, с вмешательством административной власти в принятие решений правоприменительными органами. Открытие, приостановление и закрытие дел, влияние на официальные расследования — такие неофициальные санкции даже получили собственное название — «закон закрытых дел», что подразумевает возможность неофициального давления на правовые институты в целом и судебную систему в частности (в последнее время нередко исходящее со стороны органов государственной безопасности).

Представляется, что наиболее распространенным и значимым примером «телефонного права» является различного рода влияние на принятие судебных решений и вмешательство именно в юридические процедуры судебной системы России.

В данном контексте вызывает интерес позиция бывшего председателя Солнечногорского городского суда, а ныне известного адвоката Ю. Слободкина, который в полной мере согласен с тем, что «судьи сегодня перестали быть судьями в высоком смысле этого слова и стали просто государственными чиновниками». «Причины этого, — как считает он, — коренятся в том, что принципы формирования в первую очередь судейского корпуса сами по себе порочны. Отказ от выборности судей основного звена, существовавший при советской власти, наложил неизгладимый отпечаток на всю систему». По его мнению, именно в СССР судьи были несравненно более независимы и уважаемы, несмотря на относительно невысокий уровень доходов. «Великим завоеванием советской судебной системы, — высказывается Слободкин, — был институт народных заседателей, куда входили люди из народа, которые вершили правосудие вместе с профессиональными судьями. Сам факт их присутствия на суде обеспечивал законность процесса и был барьером на пути коррупции». Возможно, в чем-то с ним действительно стоило бы согласиться.

По мнению федерального судьи в отставке, адвоката Э. Кашириной, «главная задача у судей — это осуществление правосудия на основе закона, но судьи не всегда выполняют свою задачу». Вопреки приведенным выше подходам она, например, не считает, что большинство судей у нас подвержены сильной зависимости. «Дело немного в другом, — рассуждает Каширина, — для того чтобы вынести справедливый приговор, зачастую необходима гражданская позиция. А с этим среди судей дело плохо». Она убеждена, что представители судебной власти, наделенные подобными полномочиями, должны быть в первую очередь гражданами. «У нас судьи работают так, чтобы выносить поменьше оправдательных приговоров. От этого зависит, насколько долго они сохранят свою должность. Кроме того, система обжалования решений, как правило, не работает. Большое значение имеет и то, как формируется судебный аппарат, — утверждает судья в отставке. — Очень сложно найти судью, в послужном списке которого было несколько лет работы адвокатом. Практика такова, что человеку, который хочет стать судьей, необходимо работать до этого в правоохранительных органах, и лучше всего в прокуратуре. Поэтому неудивительно, что судебная система у нас носит обвинительный уклон».

В силу происходящего у общества сегодня выработалось стойкое недоверие к суду. По данным социологических опросов, проведенных Фондом общественного мнения, только за один год — с марта 2011-го по июнь 2012 г. — число граждан, отрицательно оценивающих деятельность российских судов, выросло с 34 до 40%.

С целью оценить масштаб «телефонного права» как явления, а также собрать данные относительно массового восприятия «телефонного правосудия» в России, еще раньше, в 2007-м, а затем в 2010 г. ученым-исследователем данной проблемы профессором А. Леденевой в сотрудничестве с Левада-Центром и Центром ЕС- Россия проводился общенациональный опрос населения нашей страны (который, кстати, являлся частью более широкого научно-исследовательского проекта по оценке неформального влияния на судебную систему России, проводимого при поддержке Высшей Школы Экономики и Британской Академии). В ходе данного опроса респондентам сначала предлагалось ответить на вопрос: «Что такое «телефонное право»»? (причем, им было предложено выбрать его определение из нескольких имеющихся вариантов). Любопытно, что основное значение понятия «телефонное право» — когда судебные решения принимаются по указанию «сверху» — было выбрано почти одной третью респондентов и в 2007-м, и в 2010 г. Кроме того, некоторые респонденты говорили и об иных формах давления, не обязательно вертикального, но внешнего по отношению к судебной иерархии. Они больше связывали их с неформальным влиянием или финансовыми побудительными мотивами. При ответе на следующий вопрос: «Что, кроме закона, оказывает, по вашему мнению, самое сильное влияние на работу российского суда и судей?» респондентам было предложено выбрать и распределить по силе действия несколько готовых вариантов ответов. В качестве таких выбранных факторов влияния и в 2007-м, и в 2010 г., как показывают данные, на первом и втором местах соответственно оказались такие факторы, как материальные стимулы (деньги, взятки), а также связи и просьбы знакомых.

Такой расклад дает некоторые основания полагать, что в общественном сознании сегодня «телефонное право» стало ассоциироваться помимо методов неформального управления «сверху», как это было в советские времена, еще и с коррупцией. При этом респонденты, которые непосредственно сталкивались с работой судебной системы в России, имеют, судя по результатам опроса, более негативные представления о каждом типе давления на судей — от материальной заинтересованности до политического давления. Фонд общественного мнения также отметил, что наиболее критически относятся к отечественному правосудию те, кто поучаствовал в нескольких судах, далее следуют участники одного-единственного судебного разбирательства.

Заметим, что данные опроса 2010 г. не демонстрируют каких- либо существенных изменений в тенденциях, выявленных в 2007 г. Несмотря на несколько обнадеживающих, хотя и слабых, признаков улучшения восприятия обществом российской судебной системы, респонденты по-прежнему рассматривают различные способы выходящего за пределы закона воздействия на суды широко распространенными.

Таким образом, результаты проведенных опросов показывают, что население вполне осведомлено о «телефонном праве», реализуемом как посредством директив «сверху», так и через неофициальные просьбы, в том числе за деньги. Причем те, кто имел прямой опыт взаимодействия с судебной системой, гораздо чаще указывают на распространенность «телефонного права».

Показательным в этом смысле является ответ респондентов на итоговый вопрос: «Стоит ли человеку обращаться в суд в случае нарушения его прав и ущемления законных интересов»? Сорок четыре процента опрошенных граждан высказались, что в суд следует обращаться только в крайнем случае.

Можно предположить, что низкие показатели доверия со стороны населения к функционированию институтов государственной власти в целом, и судебной системы в частности, как раз и приводят к распространению таких неформальных практик, создавая дополнительный побудительный мотив к обману органов государственной власти и попытке формирования альтернативных форм доверия.

Между тем, вопрос о доверии российским судам являлся одним из главных критериев и задач Федеральной целевой программы «Развитие судебной системы России» на 2007-2012 гг., утвержденной Постановлением Правительства РФ от 21 сентября 2006 г. № 583. Согласно целевым индикаторам этой программы, к 2012 г. доля граждан, доверяющих органам правосудия, должна была достигнуть 50%, а процент не доверяющих снизиться до 6%. Получилось практически наоборот.

Помимо этого, в 2012 г. была разработана и утверждена Распоряжением Правительства РФ от 20 сентября 2012 г. № 1735 Концепция федеральной целевой программы «Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы», послужившая стратегической основой для принятия и утверждения самой Федеральной целевой программы «Развитие судебной системы России на 2013— 2020 годы», действующей в настоящее время (утверждена Постановлением Правительства РФ от 27 декабря 2012 г. № 1406). Главной целью ее является повышение качества осуществления правосудия, а также совершенствование судебной защиты прав и законных интересов граждан и организаций. В числе основных задач программы фигурируют задачи, аналогичные предшествующей: обеспечение открытости и доступности правосудия; создание необходимых условий для его осуществления; обеспечение независимости судебной власти и т.п. Среди ожидаемых результатов ее реализации выступают, наряду с другими, повышение авторитета судебной власти, эффективность рассмотрения судебных споров и т.д.

Комментируя результаты приведенных выше исследований общественного мнения, а также используя накопленный опыт в этой области, большинство экспертов по данным вопросам заключили: при том, что было бы слишком просто и смешно предполагать, будто все судебные дела в России решаются согласно директивам «сверху» или на основе иных форм давления либо материальных стимулов, вполне себе можно представить, что в случае необходимости всегда может быть найден способ повлиять на исход конкретного судебного дела.

Феномен и масштабы проявления «телефонного права» в России порой просто поражают своей нелепостью, невольно вспоминается «российская классика жанра» — гоголевский «Ревизор». Так, в 2013 г. в одном из субъектов России сотрудниками правоохранительных органов был задержан телефонный мошенник, препятствующий осуществлению правосудия, против которого было возбуждено уголовное дело. Он звонил в районные суды, мировым судьям и требовал вынести «правильное» решение по делу, представляясь заместителем председателя суда данного субъекта. По-видимому, обладание хорошими актерскими навыками и специально изученные необходимые тонкости в сфере юриспруденции позволили ему влиять на поведение своих «подчиненных». Когда сотрудники правоохранительных органов вышли на преступника, им оказался обычный житель одного из районов субъекта, не имеющий вообще никакого образования. Оказалось, что он поставил свою «телефонную деятельность» буквально на конвейер, «раскрутив» свой бизнес по вынесению необходимых судебных решений, выполняя отдельные «заказы» от граждан, которые нуждались в таких решениях. Остается открытым вопрос, сколько приговоров вынесли судьи, поверив мошеннику? И как впоследствии они объясняли тот факт, что выносили «нужные» решения, исполняя указания «по звонку» якобы заместителя председателя вышестоящего суда? Как кажется, юридическую ответственность в данном случае должен нести не только разоблаченный телефонный мошенник, но и те, кто его «слушали» (во всех смыслах слова) на другом конце телефонной линии.

Помимо опрашиваемых граждан, наиболее убедительные свидетельства давления, оказываемого на судей и суды в рамках «телефонного права», представлены самой ветвью судебной власти и непосредственно самими судьями (чаще — бывшими судьями или судьями в отставке), а также экспертами в этой области.

Немало подобных свидетельств можно встретить в различного рода официальных докладах. К примеру, согласно заявлению Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, формально судьи независимы и должны руководствоваться только законом. Однако на практике судьи такой реальной, недекларированной независимостью не обладают. Полномочия судьи, не согласного исполнить просьбу председателя суда или другого влиятельного лица о желательном для них разрешении дела, могут быть досрочно прекращены. Добросовестный судья в таком случае оказывается зависимым от давления изнутри судебной системы и практически не имеет шансов защитить свои права. В результате в судах остается все меньше добросовестных судей, т.е. судьи попросту боятся перечить председателю суда, боятся принимать законные решения. Причем, как подчеркнуто Советом, зависимость судей от судейских чиновников усиливается все больше. Как показывают материалы, она к тому же усугубляется имитацией борьбы с нарушениями, хотя в действительности в закрытой судейской корпорации под видом нарушителей закона из судов изгоняются часто добросовестные судьи.

На вопрос «Почему все же судьи пасуют сегодня перед «телефонным правом?»» в одном из своих интервью для журнала «Итоги» в 2011 г. заместитель председателя Совета по совершенствованию правосудия, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, судья Конституционного суда РФ в отставке, а ныне его советник, комиссар Международной комиссии юристов Т. Г. Морщакова ответила следующее: «Работа судьи — большое профессиональное достижение, сопровождающееся приобретением высокого социального статуса. Расстаться с этим очень нелегко. Знаю, что подавляющее большинство судей мечтают о независимости суда. Но, действуя в заданных обстоятельствах, они не видят путей обрести независимость без риска утратить статус».

Таким образом, столь популярный грибоедовский афоризм «А судьи кто?» получил в современной России особенно злободневный смысл. Зависимость наших служителей Фемиды от представителей иных ветвей власти очевидна в судебном процессе и проявляется достаточно часто, особенно по делам, получившим общественный резонанс. Однако суть в том, как высказываются многие эксперты в данной области, что отдельные частные решения и попытки, направленные на улучшение ситуации, не способны существенно изменить ее в целом, поскольку почти вся нынешняя социально-политическая система в стране пока исключает возможность существования независимого суда.

В заключении хотелось бы привести весьма актуальные слова упомянутой выше Т. Г. Морщаковой из ее выступления на конференции «Российские альтернативы» (Ходорковские чтения): «Когда независимость правосудия не признается, государство будет постоянно находиться в состоянии многостороннего кризиса. Отсутствие независимого правосудия уничтожает содержание и смысл права». Представляется, в этой связи есть над чем задуматься...