Международные судебные учреждения и внутреннее право Российской Федерации

Позиции высших судов Российской Федерации относительно международного нрава

Общие положении

В Российской Федерации в соответствии с Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации» судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ч. 3 ст. 1). К судам общей юрисдикции относятся Верховный Суд Российской Федерации, верховные суды республик, краевые и областные суды, суды городов федерального значения, суды автономной области и автономных округов, районные суды, военные и специализированные суды.

Одним из важных принципов судебной системы Российской Федерации является ее единство. Оно обеспечивается, в частности, единством правовых источников, применяемых судами. Суды обязаны применять: Конституцию Российской Федерации, федеральные конституционные законы, федеральные законы, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, а также конституции (уставы) и другие законы субъектов Российской Федерации.

В ч. 3 ст. 5 вышеназванного Закона говорится, что суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции Российской Федерации, федеральному конституционному закону, федеральному закону, общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, конституции (уставу) субъекта Российской Федерации, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу.

Поэтому, чтобы судебное решение было законным, суд должен отыскать соответствующую норму права, которая регулирует данное правоотношение, и применить ее к конкретным обстоятельствам, установленным по делу. Применение правовой нормы должно сопровождаться проверкой ее действия. При этом суд руководствуется указаниями, данными в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», в котором записано, что судам при рассмотрении дел следует оценивать содержание закона или иного нормативного акта, регулирующего рассматриваемые судом правоотношения, и во всех необходимых случаях применять Конституцию Российской Федерации в качестве документа прямого действия.

Закон называет общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации в числе критериев законности актов того или иного государственного органа. Данное положение, в соответствии с ч. 2 ст. 4 Закона, равно относится к:

• Конституционному Суду Российской Федерации;
• Верховному Суду Российской Федерации, верховным судам республик, краевым и областным судам, судам городов федерального значения, судам автономных областей и автономных округов, районным судам, военным и специализированным судам, составляющим систему федеральных судов общей юрисдикции; а также;
• Высшему Арбитражному Суду Российской Федерации, федеральным арбитражным судам округов (арбитражным кассационным судам), арбитражным апелляционным судам, арбитражным судам субъектов Российской Федерации, составляющим систему федеральных арбитражных судов;
• судам субъектов Российской Федерации — конституционным (уставным) судам субъектов Российской Федерации, мировым судьям, являющимся судьями общей юрисдикции субъектов Российской Федерации.

Приоритет применяемых источников в приведенной выше ч. 3 ст. 5 не устанавливается. Определение приоритета отдается на усмотрение самого суда. Применительно к международным нормам это означает, что суд должен в каждом конкретном случае разобраться с тем, какое из положений международного или национального права имеет высшую юридическую силу.

Неприменение надлежащего закона имеет место в тех случаях, когда суд в решении не сделал ссылку на норму материального права, подлежащую применению, и дело было разрешено в противоречии с законом, или же решение обосновано актами, изданными ненадлежащими органами либо в ненадлежащем порядке.

Неправильное истолкование закона обычно имеет место в случаях, когда суд ошибочно уяснил содержание правовой нормы, регулирующей спорное правоотношение, что повлекло неправильную юридическую квалификацию прав и обязанностей сторон по делу.

В современном праве наиболее эффективным институтом судебной защиты признается конституционное правосудие. В различных государствах оно осуществляется либо специальными конституционными судами, либо квазисудебными органами, обладающими правом на осуществление конституционного контроля¹Самович Ю.В. О соотношении российского законодательства в области защиты прав человека с основными между народными стандартами // Московский журнал международного права. 2000. № 3..

Для того чтобы облегчить трудности в применении общепризнанных принципов и норм международного права внутри правовой системы, предусмотрено обращение к конституционному суду. В Законе о Конституционном Суде предусмотрено право Суда давать толкование Конституции РФ. Такое толкование будет официальным и обязательным для всех органов государстве иной власти, местного самоуправления, предприятий и учреждений, должностных лиц, граждан и их объединений (ст. 106 Федерального закона о Конституционном Суде Российской Федерации).

Необходимость толкования правовых норм судом, применяющим российское право, в теории объясняется тремя факторами:

• нормы права имеют общий и обезличенный характер, в то время как реализация правовых предписаний осуществляется в конкретных жизненных ситуациях, содержание которых отчасти не вписывается в рамки правовых моделей;
• правовые нормы представляют собой сложные юридические конструкции, которые построены в соответствии с правилами законодательной техники. Данное обстоятельство вызывает необходимость в профессиональном подходе к содержанию правовых норм и требует использования специальных юридических познаний;
• несовпадение буквального текста норм с подлинным смысловым содержанием правовых предписаний, возникающее как результат несовершенства юридического языка²Назаренко Г. В. Теория государства и права. М., 1000. С. 27..

Практически все специалисты по российскому праву выделяют следующие приемы толкования норм права:

• филологическое (текстовое);
• систематическое;
• логическое;
• историко-политическое;
• специально-юридическое.

В отличие от специалистов по российскому праву, И.И. Лукашук на основе опыта судов многих государств изложит следующие этапы применения нормы международного права в конкретном деле:

а) установление фактических обстоятельств дела;

б) правовая квалификация фактических обстоятельств, т.е. установление того, подпадают ли они под действие норм международного права, и если да, то каких именно;

в) определение юридических характеристик относящихся к делу норм, сферы их действия, особенно в отношении данных субъектов. Иными словами, речь идет о специально-юридическом толковании норм;

г) установление содержания нормы, т.е. общее толкование;

д) принятие решения о способе применения норм к данным фактическим обстоятельствам;

е) действия по обеспечению реализации принятого решения.

И.И. Лукашук заключает: «Из этого видно, что наибольшая специфика связана со специальным, международно-правовым толкованием норм»³Лукашук И.И. Международное право в судах государств. СПб., 1993. С. 87,88.. Сложность толкования международного права национальными судами подчеркивается в одной из немногих специальных работ по толкованию международного права, написанной И.И. Лукашуком в соавторстве с О.И. Лукашук⁴ Лукашук И.И. Лукашук О.И. Толкование норм международного права. М.. 2002. С. 119.. «Толкование норм международного права как части права страны представляет весьма сложную проблему, обладающую немалой спецификой и приобретающую все большее практическое значение. В международных отношениях государства и международные органы, включая судебные, выясняют смысл нормы как элемента международно-правовой системы. Органы государства толкуют международную норму с тем, чтобы она могла быть применена как часть национальной правовой системы», — пишут авторы.

Действительно, международная норма не может толковаться в отрыве от международного права, что зафиксировано в международных договорах. В Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. толкованию договоров посвящена статья 31. В ней говорится:

Аналогичные положения содержатся в Конвенции о международном финансовом лизинге 1988 г. (п. 1 ст. 6), Конвенции о международных переводных и международных простых векселях 1988 г.⁵Международное частное право в документах. Т. 1. Финансы. Валюта. Налоги // Сост. К.Л. Бекяшев, А.Г. Ходаков. М.: Юристъ, 1996. С. 66-

Однако И.И. Лукашук и О. И. Лукашук считают, что в процессе толкования должны сочетаться и международно-правовой, и внутригосударственный подходы. «Первое принципиальное положение для России и многих государств состоит в том, что международные принципы и правила толкования также являются частью права страны и в этом качестве обязательны для всех органов государства. В случае, если они расходятся с правилами толкования, принятыми в национальной правовой системе, они пользуются приоритетом применения». Именно эта идея, по их мнению, заключена в п. 1 ст. 1 Закона о международных договорах: «Международные договоры Российской Федерации заключаются, выполняются и прекращаются в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, положениями самого договора. Конституцией Российской Федерации, настоящим Федеральным законом».

Полномочия органов Российской Федерации в области применения и толкования норм международного права определяются российским правом, прежде всего — Конституцией. Главная роль в толковании норм в сфере международных отношений принадлежит исполнительной власти, считают авторы. И поскольку Президент является гарантом Конституции и представляет государство в международных отношениях, на нем лежит главная ответственность за обеспечение реализации международных норм, поэтому даваемое им толкование обязательно для всех органов исполнительной власти.

Законодательная власть в Российской Федерации в сфере применения международного права обладает полномочиями, вытекающими из ее положения в государстве. Так, парламент может изложить свое понимание тех или иных положений договора при его ратификации или одобрении, и это понимание будет иметь обязательную силу для исполнительной и судебной ветвей власти. Если в дальнейшем парламент излагает свое толкование вступившего в силу договора, то оно не является юридически обязательным.

Важная роль принадлежит парламенту при издании законодательства, призванного обеспечить осуществление международных обязательств государства, зафиксированного в нормах международного права. Содержащееся в таком законодательстве толкование обязательно для всех органов государства, включая суды.

Однако органы судебной власти составляют совсем иную, независимую ветвь государственной власти. Суды должны с уважением относиться к актам толкования Президента, но юридически ими не связаны. Суды низших уровней связаны скорее толкованием, даваемым судом высшего уровня. Принятое судом толкование может быть пересмотрено вышестоящим судом в общем порядке.

Конституционный суд и международное право

Согласно ст. 18 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации является судебным органом конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющим судебную власть посредством конституционного судопроизводства. Статья 125 Конституции Российской Федерации устанавливает (ч. 2), что Суд разрешает дела о соответствии Конституции, в частности, не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации. Важное для нашей темы положение содержится в ч. 6 ст. 125: акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу; не соответствующие Конституции Российской Федерации международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению.

Теоретически контролю Конституционного Суда должны подлежать все положения международного права, допускаемые к действию в правовой системе Российской Федерации, поскольку норма

ч. 4 ст. 15 Конституции об имплементации международного права в правовую систему России также составляет часть Конституции. Пока в практике Суда не возникал вопрос о толковании ст. 15 как таковой; не использовался пока и п. «п» ч. 2 ст. 125 о проверке не вступивших в силу договоров.

При ближайшем рассмотрении функция контроля за допуском международного права в правовую систему Российской Федерации оказывается довольно ограниченной. Конкретное указание на область контроля Конституционного Суда в сфере допуска международного права в правовую систему Российской Федерации содержится только в упомянутом п. «г» ч. 2 ст. 125 Конституции. Содержащееся в нем выражение «не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации» означает, что Конституционный Суд не разрешает дела о соответствии Конституции проектов международных договоров. Но в то же время Суд не рассматривает и дела о соответствии Конституции уже вступивших в силу международных договоров.

Статья 89 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» предписывает, что запрос о проверке конституционности международного договора Российской Федерации допустим, если упоминаемый в запросе международный договор подлежит, согласно Конституции и федеральному закону, ратификации Государственной Думой или утверждению иным федеральным органом государственной власти, а заявитель считает данный договор не подлежащим введению в действие и применению в Российской Федерации из-за его несоответствия Конституции. Суд имеет право осуществлять проверку конституционности не только договора в целом, но и его отдельных положений.

С формальной точки зрения контролю Конституционного Суда подлежат только договоры, обладающие двумя качествами:

• на их обязательность Россия уже согласилась, но они еще не вступили в силу, не стали действующими:
• по внутреннему российскому законодательству или по условиям самого договора этот договор подлежит ратификации.

Распространение полномочий Конституционного Суда только на те договоры, которые не ратифицированы, но их ратификация предусмотрена Конституцией или Законом о международных договорах. На наш взгляд, данная норма является упрощением.

Во-первых, возможна ситуация, когда текстом договора предусмотрена необходимость ратификации, но по внутреннему российскому законодательству ратификация не требуется (договор не подпадает ни под одну из пяти категорий, подлежащих ратификации). В таком случае может возникнуть вопрос о конституционности договора но по Закону о Конституционном Суде договор не будет ему подсуден.

Во-вторых, не вполне ясен вопрос о договоре, вводимом в действие на временной основе. Такая ситуация не раз возникала в отношениях России с партнерами по Содружеству Независимых Государств. Например. Соглашение о создании зоны свободной торговли 1995 г. и по предмету регулирования (оно требовало внесения изменений в российское законодательство, и по тексту договора подлежало ратификации, но было введено в действие «временно», и многими государствами-участниками так и не было ратифицировано. Согласие на обязательность Соглашения было дано главами государств-участников в соответствии с их подписями, а вступить в действие оно должно было после выполнения условий, предусмотренных национальным законодательством каждого государства. Именно этим согласием была «освящена» необходимость ратификации.

Но одновременно с этим согласием главы государств изменили условие вступления Соглашения в силу: договорились ввести его в действие немедленно с момента подписания, с условием последующей ратификации. С юридической точки зрения возникла ситуация, когда Соглашение уже действовало, но еще не было ратифицировано, и неясно, обладал ли Конституционный Суд полномочиями на проверку его соответствия нашей Конституции.

В-третьих, вне контроля Конституционного Суда остаются положения договора, еще не вступившего в силу, но уже создающего обязательства для Российской Федерации.

Мысль о том, что могут существовать обязательства, которые вытекают из международного договора, еще не вступившего в силу, пока чужда большинству юристов нашей страны. Типичным является такое утверждение: «Что касается международных договоров, то обязательными для России должны считаться такие договоры, в отношении которых наша страна окончательно оформила свое участие, согласилась признать их юридическую обязательность одним из способов, установленных Венской конвенцией «О праве международных договоров» (1969 г.) и Федеральным законом «О международных договорах Российской Федерации» (1995 г.)... Необходимо, чтобы соответствующий договор был опубликован в официальном порядке и вступил для нашей страны в силу»⁶Барнашов А.М. Общепризнанные принципы и нормы международного права и их взаимодействие с нормами российского законодательства // Юрист- международник. 2003. № 2. С. 16.. В данном утверждении ясно выражено восприятие международного обязательства России через ее внутреннее право.

Однако начало существования международной нормы и ее прекращение иногда бывают растянуты во времени. Поскольку процесс принятия государством международного обязательства иногда бывает длительным, частичное обязательство может возникнуть еще до окончательного оформления согласия государства с международным договором, т.е. возможна ситуация, когда Российская Федерация обязана соблюдать положения договора, не вступившего в силу. Такая ситуация создается ст. 18 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., в которой говорится, что государство обязано воздерживаться от действий, которые лишили бы договор его объекта и цели, если оно подписало договор под условием ратификации, до тех пор, пока оно не выразит ясно своего намерения не стать участником этого договора, или оно выразило согласие на обязательность для него договора, — до вступления договора в силу. Это значит, что если дача согласия государства на обязательность для него договора еще не завершена, или вступление договора в силу откладывается, то государство не может действовать так, как будто этого договора не было вовсе.

Конституционный Суд не может отменить или даже приостановить действие ст. 18 Венской конвенции о праве договоров. Поэтому хотя договор, который может быть признан неконституционным в решении Конституционного Суда, и не должен применяться. Российская Федерация должна по-прежнему учитывать объект договора и его цели и действовать так, чтобы не наносить ущерба объекту и целям.

В-четвертых, вне контроля Конституционного Суда остаются еще некоторые положения международного права, составляющие обязательства Российской Федерации, касающиеся международных организаций:

• за международной организацией общепризнано право предъявлять определенные критерии к государствам, намеревающимся в нее вступить. Полому, хотя формально юридически учредительный договор международной организации не является действующим для государства — кандидата на вступление, он порождает обязательства для этого государства: правда, в этом случае предметом рассмотрения в Конституционном Суде могут стать действия исполнительного органа, явившиеся основанием для возникновения таких обязательств Российской Федерации. Широко известна история вступления Российской Федерации в Совет Европы. Тогда обязательства России перед этой организацией, еще до формального присоединения нашей страны, возникли вследствие обещания совершенствовать законодательство России и привести его в соответствие с европейскими стандартами, содержавшегося в специальном послании Совету Европы в феврале 1995 г., подписанном Президентом Российской Федерации Б.Н. Ельциным. Председателем Правительства В.С. Черномырдиным и руководившими в то время палатами Федерального Собрания В.Ф. Шумейко и И.П. Рыбкиным;
• международные обязательства могут создаваться решениями международных организаций. В России сложилась практика издания актов, посвященных реализации решений Совета Безопасности ООН. Такие акты вносят серьезные изменения в право страны, например, запрещают любые экономические связи с государством, в отношении которого применяются санкции Совета, несмотря на то, что эти связи были юридически оформлены в соответствии с правом Российской Федерации. В одних случаях в качестве актов государства выступали постановления Правительства, в других указы или распоряжения Президента. В этих случаях возможно изменение норм внутреннего права без ратификации соответствующих документов. Противоречие принятого Федеральным Собранием закона резолюции Совета Безопасности может служить основанием для отклонения его Президентом. В сентябре 1995 г. Президент РФ отклонил закон о прекращении участия Российской Федерации в осуществлении международных санкций против Югославии. В качестве основания Президент указал на противоречие закона международному праву. Аналогичная ситуация имела место и в США в связи с инициативой Конгресса отменить эмбарго на поставки оружия мусульманам в бывшей Югославии.

Совершенно особая ситуация создается в связи с общепризнанными принципами и нормами международного права. Документы, регулирующие деятельность Конституционного Суда, ничего не говорят о возможности рассмотрения Судом на предмет соответствия Конституции Российской Федерации.

Один из самых сложных вопросов применения общепризнанных принципов и норм — о том, может ли такая норма применяться в отсутствие выраженного согласия с ней России. Например, А.М. Барнашов пишет: «Общепризнанными принципами и нормами международного права (для целей применения в правовой системе России) являются такие принципы и нормы, которые признаны большинством государств, включая Российскую Федерацию». Эти общепризнанные принципы и нормы международного права являются частью федерального права России и подлежат непосредственному применению органами законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти, если по своему характеру они могут функционировать как часть права страны.

Действительно, «общепризнанная норма» вовсе не означает, что она обязательна абсолютно для всех государств, независимо от признания. Таким свойством обладают только императивные нормы международного права, входящие в корпус норм «jus cogens». И.И. Лукашук указывает, что принятие норм большинством государств не отрицает суверенного права каждого государства выразить свое несогласие с вновь возникающей нормой. Для этого оно должно последовательно отрицать ее обязательную силу для себя.

Итак, общий вывод состоит в том, что практически все положения международного права, кроме нератифицированных договоров, могут входить в правовую систему Российской Федерации, минуя контроль Конституционного Суда.

1. Практика применения Конституционным Судом международного права при разрешении конкретных дел

Чаще всего Конституционному Суду РФ приходится применять международное право при разрешении дел, касающихся различных аспектов прав и основных свобод человека.

Наиболее часто в решениях Конституционного Суда отмечается совместное применение нормы Конституции Российской Федерации и отраженной в ней нормы международного права, чаще всего встречаются ссылки на Международный пакт о гражданских и политических правах. Для иллюстрации можно привести постановления Конституционного Суда: от 3 мая 1995 г. по делу о проверке конституционности статей 220-1 и 220-2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Аветяна; от 10 июля 1995 г. по делу о проверке конституционности части 2 статьи 42 Закона Чувашской Республики «О выборах депутатов Государственного Совета Чувашской Республики» в редакции от 26 августа 1994 г.

На положения Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. Конституционный Суд ссылался в постановлении от 17 мая 1995 г. по делу о проверке конституционности статьи 12 Закона СССР от 9 октября 1989 г. «О порядке разрешения коллективных трудовых споров (конфликтов)» (в ред. от 20 мая 1991 г.) в части, запрещаю шей проведение забастовок работниками гражданской авиации, в связи с жалобой профсоюза летного состава Российской Федерации»).

На Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера. Суд ссылался в постановлении от 31 июля 1995 г. по делу о проверке конституционности ряда актов, касающихся восстановления конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской республики.

Во всех приведенных случаях Суд не проводил анализа применяемой международной нормы, ограничиваясь просто ссылкой на соответствующий международно-правовой акт.

В качестве примера применения Конституционным Судом совместно международного договора и документа «мягкого права» приведем постановление от 25 апреля 2000 г. «По делу о проверке конституционности положения пункта 11 статьи 51 Федерального закона от 24 июня 1999 г. «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации». Частью правовой позиции Суда по этому делу стал вывод о том, что, поскольку свободные выборы и референдум являются, согласно Конституции Российской Федерации, высшим и непосредственным выражением власти народа, то из взаимосвязи данной нормы с нормами ст. 19 Конституции Российской Федерации, гарантирующей, в частности, равенство всех перед законом и судом, вытекает, что конституционное право граждан Российской Федерации избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления должно осуществляться на основе равного избирательного права. Данный вывод, как указано в постановлении Суда, корреспондирует положениям п. 1 и 3 ст. 21 Всеобщей декларации прав человека, устанавливающей, что каждый человек имеет право принимать участие в управлении своей страной непосредственно или через свободно избранных представителей, и воля народа должна находить свое выражение на периодических и нефальсифицированных выборах, проводимых на основе всеобщего и равного избирательного права.

Кроме того, п. «в» ст. 25 Международного пакта о гражданских и политических правах предусматривает, что каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации и без необоснованных ограничений право и возможность голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, проводимых на основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей. В связи с тем, что Конституция непосредственно не определяет порядок реализации права граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и самоуправления и относит определение конкретного содержания избирательного права к компетенции законодателя, последний обязан, осуществляя такое регулирование, обеспечивать соблюдение конституционных принципов и норм, в том числе относящихся и к условиям и пределам допустимых ограничений прав и свобод граждан. С учетом этого Суд, в частности, признал не соответствующими Конституции Российской Федерации оспоренные положения Федерального закона о выборах депутатов Государственной Думы о том, что в случае выбытия одного или более кандидатов, занимавших первые три места в общефедеральной части заверенного федерального списка кандидатов, Центральная избирательная комиссия России отказывает в регистрации этого списка либо отменяет регистрацию.

В приведенном деле Конституционный Суд применил на равных основаниях нормы Конституции, Всеобщей декларации прав человека и Международного пакта о гражданских и политических правах. При этом Суд просто упоминает эти акты, не подвергая их нормы никакому толкованию. Суд не выясняет иерархию актов и содержащихся в них норм, не сравнивает нормы по объему. Кроме того, с юридической точки зрения Всеобщая декларация прав человека не является обязывающим актом. Возможно, Суд разделял мнение тех, кто считает Декларацию документом, кодифицирующим обычные нормы, но такая позиция должна быть обоснована для принятия нормативного решения.

Таким же образом, путем отсылки, мотивирована позиция Суда в еще одном деле, которым затрагивалась ч. 3 ст. 55 Конституции, гласящая: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Эти положения имели значение для Конституционного Суда в деле о проверке конституционности ряда нормативных актов г. Москвы и Московской области и некоторых других регионов, регламентирующих порядок регистрации граждан, прибывающих на постоянное жительство в эти регионы. В постановлении Суда от 4 апреля 1996 г. указано, что на законы субъектов Федерации о налогах и сборах в полной мере распространяется положение Конституции Российской Федерации о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом лишь в той мере, в какой это соответствует определенным конституционным целям, т.е. пропорционально, соразмерно им. Поэтому налогообложение, парализующее осуществление гражданами их конституционных прав, должно признаваться несоразмерным.

В другом деле Конституционный Суд прибег к международно-правовой характеристике Всеобщей декларации прав человека 1948 г. В поста нов гении Суда от 16 мая 1996 г. по делу о проверке конституционности пункта «г» статьи 18 Закона Российской Федерации «О гражданстве Российской Федерации», на основании которого обратившийся с жалобой был отнесен к лицам, обязанным приобретать гражданство в порядке регистрации. Суд пришел к выводу о том, что придание обжалуемой норме закона в процессе правоприменительной практики смысла, фактически подтверждающего прекращение гражданства Российской Федерации по рождению без свободного волеизъявления гражданина, противоречит положению ч. 2 ст. 15 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., согласно которому никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство.

2. Практика применения Конституционным Судом права Совета Европы

Новый момент в работе Конституционного Суда появился после присоединения России к Совету Европы, участие в котором предполагает принятие государством обязательств в отношении международных конвенций, заключенных в рамках этой международной организации, в частности. Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.

Используя в необходимых случаях решения Европейского суда по правам человека. Конституционный Суд по сути опирается на положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но в том толковании, которое придал им Европейский суд в рассмотренных им делах.

Первый пример — это постановление Конституционного Суда РФ от 28 июня 2000 г. № 11-П по жалобе гражданина В.И. Маслова.

В ответ на ходатайство В.И. Маслова об обеспечении помощи адвоката (защитника) следователь разъяснил ему, что, в соответствии с ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР такая помощь предоставляется только обвиняемому — с момента предъявления обвинения и подозреваемому — с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу, а поскольку В.И. Маслов по своему процессуальному положению являлся свидетелем, его просьба не могла быть удовлетворена.

После предъявления В.И. Маслову обвинения его адвокат-защитник заявил ходатайство об ознакомлении с протоколами следственных действий, проведенных с участием В.И. Маслова до признания его подозреваемым, в чем ему было отказано, так же как и в производстве выписок из материалов, предоставленных для ознакомления, на том основании, что, по мнению следователя, в силу ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР эти права защитник может реализовать лишь после окончания следствия.

В.И. Маслов, полагая, что его конституционным правам в уголовном процессе причинен невосполнимый ущерб, поскольку они своевременно не были реализованы на важной для защиты стадии уголовного процесса, обратился в Конституционный Суд РФ с просьбой проверить конституционность примененных в его деле положений УПК РСФСР как противоречащих ст. 45 (ч. 2), 48 (ч. 1 и 2) и 55 (ч. 3) Конституции РФ.

Таким образом, предметом рассмотрения по делу Маслова валялись положения ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР, которые допускают защитника к участию в деле с момента объявления лицу, подозреваемому в совершении преступления, протокола задержания либо постановления о применении до предъявления обвинения меры пресечения в виде заключения под стражу, а также положения ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР, которые толкуются правоприменительной практикой как не предоставляющие защитнику до окончания расследования по делу право знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с участием его подзащитного, до того, как он был признан подозреваемым, и документами, которые предъявлялись либо должны предъявляться подозреваемому и обвиняемому, и исключающими право выписывать необходимые сведения из материалов, с которыми защитник был ознакомлен.

При рассмотрении дела Маслова Конституционный Суд РФ не сделал ссылку на решение Европейского суда по какому-либо делу против Российской Федерации по правоотношению, возникшему после 5 мая 1998 г., так как таких дел просто нет. Конституционный Суд сослался на прецеденты Европейского суда по делам против других стран, решения по которым принимались задолго до 5 мая 1998 г.

В постановлении Конституционного Суда говорилось: «Доступ к адвокату как неотъемлемая гарантия права на защиту в случае уголовного обвинения предусмотрен статьей 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статьями 5 и 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которым каждому арестованному или задержанному сообщаются незамедлительно причины ареста и предъявляемое обвинение и обеспечивается право на безотлагательное решение судом вопроса о законности задержания и справедливое публичное разбирательство дела при предоставлении возможности защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника».

Рассматривая право обвиняемого на получение помощи адвоката как распространяющееся на досудебные стадии производства (решение от 24 мая 1991 г. по делу Quaranta, Series A, No. 205, para 36; решение от 24 ноября 1993 г. по делу Imbriosa, Series A, No. 275, para 36), Европейский суд по правам человека сформулировал ряд положений, согласно которым отказ задержанному в доступе к адвокату в течение первых часов допросов полицией в ситуации, когда праву на защиту мог быть нанесен невосполнимый ущерб, валяется — каким бы ни было основание такого отказа — несовместимым с правами обвиняемого, предусмотренными ст. 6 (п. 3 с) Конвенции о защите прав человека и основных свобод (решение от 8 февраля 1996 г. по делу Murray, 1996-1, para 66). При этом под обвинением в смысле ст. 6 Конвенции Европейский суд по правам человека понимает не только официальное уведомление об обвинении, но и иные меры, связанные с подозрением в совершении преступления, которые влекут серьезные последствия или существенным образом сказываются на положении подозреваемого (решение от 27 февраля 1980 г. по делу Deweer, Series A, No. 35, paras 44, 46; решение от 15 июля 1982 г. по делу Eckle, Series A, No. 51, para 73; решение от 10 декабря 1982 г. по делу Fori, Series A, No. 56, para 52), т.е. считает необходимым исходить из содержательного, а не формального понимания обвинения».

Второй пример — это постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2000 г. №8-П по жалобе компании «Timbers Holdings International Limited».

В данном деле Конституционный Суд России применил такую же процедуру, как и по делу Маслова, сославшись на прецеденты Европейского суда в отношении других стран, состоявшихся до 5 мая 1998 г. В своем постановлении Конституционный Суд указал следующее: «Положения пункта 4 статьи 104 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» представляют собой чрезмерное, не пропорциональное конституционно значимым целям, а потому произвольное ограничение права собственности должника и, следовательно, конкурного кредитора, в конкурсном производстве, и умаляют конституционное право частной собственности, т.е. противоречат статье 55 (ч. 2 и 3) Конституции Российской Федерации. В связи с этим законодателю надлежит, исходя из принципов правового государства, регламентировать условия перехода права собственности, в частности, его утраты, на основе юридического равенства и справедливости, в соответствии с Конституцией Российской Федерации.

Данные требования распространяются и на предоставление компенсации должнику — собственнику имущества в процедуре конкурсного производства, — такая компенсация должна быть соразмерной с точки зрения обеспечения справедливого баланса между публичными и частными интересами. Аналогичную правовую позицию сформулировал Европейский суд по правам человека, который исходит из того, что компенсация за вмешательство в осуществление права собственности вытекает из ст. I Протокола № I к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающей, в частности, что «никто не может быть лишен своего имущества, кроме как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права» (решение от 23 сентября 1982 г. по делу Sporrong and Lonnroth, Series A No. 52, para 69; решение от 21 февраля 1986 г. по делу James and others, Series A No. 98, paras 50, 54; решение от 8 июля 1986 г. по делу Lithgow and others, Series A No. 102, paras 109, 122).

Верховный Суд Российской Федерации

Согласно ст. 126 Конституции Российской Федерации «Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики».

В соответствии с Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. «О судебной системе Российской Федерации» Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции (ч. 1 ст. 19) и осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции, включая военные и специализированные федеральные суды (ч. 2 ст. 19). Немаловажно также и то, что «Верховный Суд Российской Федерации дает разъяснения по вопросам судебной практики» (ч. 5 ст. 19).

1. Общее руководство применением международного права судами Российской Федерации

Верховный Суд Российской Федерации уже неоднократно издавал инструктивные документы для помощи судам общей юрисдикции в применении международного права. Одним из первых следует назвать постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. №8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия». В нем говорилось: «Судам при осуществлении правосудия надлежит исходить из того, что общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах (в частности, во Всеобщей декларации прав человека. Международном пакте о гражданских и политических правах, Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах), и международные договоры Российской Федерации являются в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью ее правовой системы».

Далее Пленум еще раз обращается к Международному пакту об экономических, социальных и культурных правах, подчеркивая, что «государства, участвующие в этом Пакте, приняли на себя обязанность обеспечить право на забастовку при условии его осуществления в соответствии с национальным законодательством».

В принятом через четыре года постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 1999 г. № 79 «О ходе выполнения постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 августа 1993 г. № 7 «О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел судами Российской Федерации» Пленум также обращается к международным договорам о правах человека. В постановлении, в частности. говорится: «...пункт 1 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод закрепляет право каждого при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении уголовного обвинения на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. С учетом требований этой нормы, а также п. 3 «с» ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах судопроизводство по уголовным и гражданским делам должно осуществляться без неоправданной задержки, в сроки, позволяющие оптимально обеспечить право граждан на судебную защиту».

В резолютивной части Пленум подчеркивает: «Судам при осуществлении правосудия необходимо исходить из того, что несоблюдение установленных законом сроков производства по уголовным и гражданским делам существенно нарушает конституционные права граждан на судебную защиту, а также противоречит общепризнанным принципам и нормам международного права, которые закреплены, в частности, в ст. 10 Всеобщей декларации прав человека, в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, в п. 3 «с» ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. В связи с этим обратить внимание судей судов общей юрисдикции на необходимость строгого соблюдения процессуальных сроков разрешения дел, а также на недопустимость волокиты при производстве по судебным делам».

К некоторым из своих постановлений Верховный Суд возвращался и вносил в них изменения. Например, постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. № 10 «О рассмотрении судами жалоб на неправомерные действия, нарушающие права и свободы граждан» подвергалось изменениям четыре раза: в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996 г. № 10. от 14 февраля 2000 г. № 9; от 25 мая 2000 г. № 19 и от 24 апреля 2002 г. № 8.

В названных постановлениях Верховный Суд Российской Федерации в довольно общем виде обращал внимание судов на то, что в соответствии с Конституцией Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации являются составной частью правовой системы Российской Федерации, а в случае расхождений между постановлениями закона Российской Федерации и международного договора Российской Федерации применению подлежат правила международного договора.

Наиболее полное обобщение практика судов общей юрисдикции, а также самого Верховного Суда Российской Федерации получила в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».

Данное постановление имеет большое значение для совершенствования применения судами международного права, так как в нем обобщен десятилетний опыт судов в этой области. Пленум называет два основания для применения международного права в Российской Федерации. Это, во-первых, ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, согласно которой общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации являются составной частью правовой системы Российской Федерации. Во-вторых, это Федеральный закон от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации», которым установлено, что Российская Федерация, выступая за соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права — принципу добросовестного выполнения международных обязательств. Здесь следует отметить, что Верховный Суд трактует принцип добросовестного выполнения международных обязательств не в качестве общепризнанной императивной нормы международного права, обязательной для всех субъектов международного права, независимо от признания, а как норму российского законодательства.

Обязательность применения судами Российской Федерации норм международного права обосновывается также ссылкой на ч. 1 ст. 17, ч. 1 ст. 46, а также на положения ч. 4 ст. 15, ч. 1 ст. 17 и ст. 18. В постановлении дается определение термина «общепризнанные принципы международного права» и «общепризнанные нормы международного права».

В п. 2 постановления дается понятие международного договора Российской Федерации, в п. 3 указывается, какие из международных договоров Российской Федерации могут применяться непосредственно, а какие — не могут. В п. 4 постановлении говорится о том, что дата вступления в силу международного договора определяется участниками договора. Очень важное для перспектив международного права в Российской Федерации положение содержится в п. 9 постановлении: неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может служить основанием к отмене или изменению судебного акта.

В п. 10 судам дается разъяснение о том, что «толкование международного договора должно осуществляться в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 г.» и отмечается, что «согласно пункту «b» статьи 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования».

В этом же пункте постановления Верховный Суд указывает судам, что при рассмотрении дел, связанных с предполагаемыми нарушениями Российской Федерацией Конвенции о защите прав и основных свобод человека 1950 г., суды должны учитывать практику Европейского суда по правам человека.

17 марта 2004 г. Пленумом Верховного Суда Российской Федерации принято постановление № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации». В этом постановлении Верховный Суд дает судам некоторые конкретные указания по поводу применения международного права.

В постановлении, в частности, говорится (п. 9) о том, что при рассмотрении трудовых дел суду следует учитывать, что в силу ч. 1 п. 4 ст. 15. ст. 120 Конституции РФ, ст. 5 Трудового кодекса РФ, ч. 1 ст. 11 Гражданско-процессуального кодекса РФ суд обязан разрешать дела на основании Конституции РФ. Трудового кодекса РФ, других федеральных законов, иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права, а также на основании общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, являющихся составной частью ее правовой системы.

Если суд при разрешении трудового спора установит, что нормативный правовой акт, подлежащий применению, не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, он принимает решение в соответствии с нормативным правовым актом, имеющим наибольшую юридическую силу (ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, ч. 2 ст. 11 ГПК РФ, ст. 5 ТК РФ). При этом необходимо иметь в виду, что если международным договором Российской Федерации, регулирующим трудовые отношения, установлены иные правила, чем предусмотренные законами или другими нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, то суд применяет правила международного договора (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, ч. 2 ст. 10 ТК РФ, ч. 4 ст. 11 ГПК РФ).

При разрешении трудовых споров судам необходимо учитывать разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, данные в постановлениях от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» и от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».

В этом же постановлении есть и более конкретные указания на международный договор. Верховный Суд указывает (п. 17), что при применении ст. 74 Трудового кодекса, допускающей временный перевод работника по инициативе работодателя на не обусловленную трудовым договором работу в той же организации в случае производственной необходимости, следует иметь в виду, что в соответствии с п. 1 ст. 1 Конвенции МОТ от 1930 г. № 29 о принудительном или обязательном труде (ратифицирована Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1956 г.) Российская Федерация обязалась упразднить применение принудительного или обязательного труда во всех его формах, т.е. всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, и для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг (п. 1 ст. 2 Конвенции). При этом в силу подл. «д» п. 2 ст. 2 названной Конвенции, а также ч. 4 ст. 4 Кодекса не является принудительным трудом всякая работа или служба, требуемая в условиях чрезвычайных обстоятельств, т.е. в случаях объявления чрезвычайною или военною положения, бедствия или угрозы бедствия, как то: пожары, наводнения, голод, землетрясения, сильные эпидемии или эпизоотии, нашествия вредных животных, насекомых или паразитов растений, а также в иных случаях, ставящих под угрозу или могущих поставить под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего или части населения.

Учитывая названные положения, работодатель вправе переводить работника на не обусловленную трудовым договором работу для предотвращения катастрофы, производственной аварии или устранения последствии катастрофы, аварии или стихийного бедствия; для предотвращения несчастных случаев (ч. 1 ст. 74 ГК РФ).

Вместе с тем, исходя из указанных положений Конвенции МОТ о принудительном или обязательном труде, предусмотренный ч. 1 ст. 74 Кодекса временный перевод работника без ею согласия на не обусловленную трудовым договором работу для предотвращения простоя (временной приостановки работы по причинам экономического, технологического, технического или организационною характера), уничтожения или порчи имущества, а также для замещения отсутствующего работника может быть признан обоснованным при условии, что это было вызвано чрезвычайными обстоятельствами (подп. «д» п. 4 Конвенции, ч. 4 ст. 4 ТК РФ), или когда непринятие указанных мер могло привести к катастрофе, производственной аварии, стихийному бедствию, несчастному случаю и подобным последствиям.

2. Самостоятельное применение международного права при рассмотрении отдельных дел

Верховный Суд неоднократно применял нормы международного права в процессе осуществления своих надзорных и апелляционных функций.

Одним из таких случаев было рассмотрение Судебной коллегией по гражданским делам протеста заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации, который касался иска, связанного с Федеральным законом от 15 апреля 1998 г. № 64-ФЗ «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации». В этом деле Верховный Суд считал необходимым применить Декларацию основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотреблений властью (принятой Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1985 г.) и постановил о необходимости отмены состоявшихся судебных постановлений.

Однако Суд не дал толкования нормы, заключенной в Декларации. Между тем Декларация Генеральной Ассамблеи ООН — это не юридический документ, и его положение может быть признано нормой международного права только при наличии определенных условий.

В другом деле, рассмотренном Верховным Судом, было отказано в удовлетворении протеста заместителя Генерального прокурора РФ со ссылкой на нарушение рекомендаций Международной Организации Труда (МОТ). Рекомендации МОТ не являются источником международного права, но Верховный Суд считал возможным их применение для обеспечения социальной защиты российских моряков на том основании, что «положение Рекомендации МОТ подписано Госкомитетом Российской Федерации по рыболовству». Как видим, и в данном деле нет обоснования вхождения данной нормы в правовую систему Российской Федерации.

Еще одно гражданское дело было отправлено Верховным Судом для пересмотра на основании Таможенной конвенции о временном ввозе частных дорожных перевозочных средств (Нью-Йорк, 4 июня 1954 г.), вступившей в силу для России 15 ноября 1959 г.

В данном деле Верховный Суд указал: «В силу ч. 2 ст. 253 ГПК РФ, установив, что оспариваемый нормативный правовой акт или его часть противоречит федеральному закону или другому нормативному правовому акту, имеющим большую юридическую силу, суд признает нормативный правовой акт недействующим полностью или в части со дня его принятия или иного указанного судом времени. Однако отметим, что применение нормы международного договора в приоритетном порядке не отменяет и не делает недействующей норму национального права, а только делает ее неприменимой в конкретном деле.

Верховный Суд считает возможным применение международного права к уголовным делам, несмотря на сохраняющееся до настоящего времени положение Уголовного кодекса о том, что источником российского права является Уголовный кодекс (и не указывающее международное право в качестве источника).

Например, в постановлении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда по делу гражданина Республики Казахстан Губарева была применена Конвенция от 22 января 1993 г. «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам», хотя основания действительности данного договора для Российской Федерации приведены не были.

Международное право послужило нормативной базой для решения также одного уголовно-процессуального дела. Рассматривая в порядке надзора дело о праве задержанного, заключенного под стражу, обвиняемого в совершении преступления, пользоваться помощью адвоката (защитника). Верховный Суд сослался на Международный пакт о гражданских и политических правах и Конвенцию о защите прав человека и основных свобод.

Высший Арбитражный Суд

Высший Арбитражный Суд Российской Федерации — это высший судебный орган по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами. Высший Арбитражный Суд осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики. Его решения и методы работы имеют большое значение для правильного правоприменения системой арбитражных судов. Главной задачей Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации является обеспечение единообразного понимания и применения всеми арбитражными судами законодательства, регулирующего экономические отношения. В этих целях Высший Арбитражный Суд РФ осуществляет обобщение судебной практики и дает разъяснения Пленумом или Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Остановимся на двух формах работы Высшего Арбитражного Суда: на разъяснениях по поводу применения новых федеральных законов, которое может потребовать опоры на международное право, и на его постановления по отдельным делам.

Особый интерес в плане разъяснения по вопросам применения нового законодательства представляют два информационных письма Высшего Арбитражного Суда. Первое из них Информационное письмо от 22 января 2004 г. № С5-7/УЗ-60 о Федеральном законе «Об основах государственного регулирования внешнеторговой деятельности». В этом письме Высший Арбитражный Суд Российской Федерации информирует о принятии Государственной Думой Федерального закона «Об основах государственного регулирования внешнеторговой деятельности», который подписан Президентом Российской Федерации 8 декабря 2003 г.

Торговая политика, говорится в письме, строится на основе соблюдения общепризнанных принципов и норм международного права, а также обязательств, вытекающих из международных договоров Российской Федерации. Далее обращается внимание на то, что государственное регулирование внешнеторговой деятельности осуществляется в соответствии с международными договорами Российской Федерации, настоящим Законом, другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации.

В другом информационном письме, от 29 января 2004 г. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации информирует о принятии Государственной Думой Федерального закона «О валютном регулировании и валютном контроле», который подписан Президентом Российской Федерации 10 декабря 2003 г.

Положения, относящиеся к международному праву, включены в п. 2 письма: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены настоящим Законом, применяются правила указанного международного договора».

Среди других документов Высшего Арбитражного Суда обратим внимание прежде всего на постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда от 30 сентября 2003 г. № 7127/03. В данном письме речь шла об иске общества с ограниченной ответственностью «Балтптицепром» в Арбитражный суд Калининградской области против предпринимателя В.Ф. Тяпушова о взыскании 9 тыс. долларов США, связанных с утратой груза при перевозке, и возврате 4100 рублей провозной платы.

В заявлении, поданном в Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, о пересмотре судебных актов в порядке надзора предприниматель В.Ф. Тяпушов ссылается на неправильное применение судами норм материального права, что подтекло неверное определение размера убытков.

В отзыве на заявление компания просит оставить обжалуемые судебные акты в силе, поскольку полагает, что условия заключенного сторонами договора перевозки о размере возмещения стоимости утраченного груза не противоречат нормам Конвенции о договоре международной дорожной перевозки грузов (Женева. 19 мая 1956 г.), которые подлежали применению в данном случае.

Проверив обоснованность доводов, изложенных в заявлении, отзыве на него, и выслушав объяснения присутствовавшего в заседании представителя истца. Президиум счел, что оспариваемые судебные акты в части возмещения ущерба от утраты груза подлежат отмене, дело в отмененной части — направлению на новое рассмотрение по следующим основаниям.

Между сторонами заключен договор от 5 июня 2002 г., согласно которому ответчик обязался доставить два холодильных компрессора в ремонт в город Каунас, Литва. Груз был адресован обществу с ограниченной ответственностью «Кауно Энергетикос Ремонтас. Во исполнение условий договора ответчик по международной товарно-транспортной накладной CMR принял указанный груз к перевозке. В пути следования груз вместе с автомобилем был похищен неизвестными лицами, что ответчиком не оспаривается. Указанное обстоятельство послужило основанием для предъявления в арбитражный суд иска о взыскании ущерба в размере объявленной стоимости груза на основании и. 2 ст. 796 Гражданского кодекса РФ. Арбитражные суды при принятии судебных актов также руководствовались нормами российского права.

Доводы ответчика о необходимости применения в данном случае норм Конвенции судами отклонены, поскольку стороны являются российскими хозяйствующими субъектами, и в заключенном ими договоре перевозки ссылки на Конвенцию нет. Между тем, согласно ст. 1 Конвенции, участником которой является Российская Федерация, именно местонахождение пунктов погрузки и назначения в различных государствах является определяющим основанием для применения к договору дорожной перевозки грузов положений Конвенции и. кроме того, отдельно указано, что применение Конвенции не зависит от места жительства и национальности заключающих договор сторон. Поскольку грузополучателем холодильных компрессоров являлась организация, находящаяся в городе Каунасе (Литва), выводы судов о неприменимости норм Конвенции к спорным отношениям нельзя признать законными и обоснованными. Более того, в самой международной товарно-транспортной накладной имеются указания на осуществление данной перевозки в соответствии с условиями Конвенции. Следовательно, при рассмотрении спора о взыскании убытков, связанных с утратой груза при перевозке, суд должен быт руководствоваться положениями Конвенции.

Таким образом. Конвенция предусматривает иные порядок и размер исчисления и возмещения стоимости утраченного при перевозке груза, чем это установлено Гражданским кодексом РФ. Поскольку судом неправильно применены нормы материального права, судебные акты в части взыскания ущерба подлежат отмене на основании п. 1 ст. 304 Арбитражного процессуального кодекса РФ как нарушающие единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права, дело в отмененной части подлежит направлению на новое рассмотрение. При новом рассмотрении спора суду следует дополнительно проверить довод истца о том, что предусмотренная в договоре перевозки стоимость транспортных услуг включает в себя надбавку к провозной плате за установление стоимости груза, превышающую предел, указанный в ст. 23 Конвенции.

Итак, в данном деле применить норму международного нрава предлагал сам истец, а Президиум ВАС РФ поддержал его позицию. Обращает на себя внимание то, что Президиум ВАС РФ при этом привел основания действительности применяемого международного договора, а также формулировку применяемой нормы.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 декабря 2003 г. № 7038/03 касалось пересмотра в порядке надзора постановления Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа. В данном постановлении речь шла о налогообложении иностранного хозяйствующего субъекта. Суть вопроса состояла в правомерности применения к нему российского права.

Решением суда первой инстанции от 2 декабря 2002 г. иск в части требования о признании недействительным решения налогового органа о взыскании налога на доходы иностранного юридического лица, пеней и штрафа удовлетворен на основании применения ст. 968 Гражданского кодекса РФ. Закона РФ «О налоге на прибыль предприятии и организаций». Налогового кодекса РФ, международного Соглашения и Уставного справочника. Затем дело было пересмотрено судом кассационной инстанции.

Президиум ВАС РФ нашел, что кассационный суд неверно истолковал Соглашение об избежании двойного налогообложения между Российской Федерацией и Великим Герцогством Люксембург от 28 июня 1993 г.: суд кассационной инстанции счел, что международное Соглашение не подлежит применению в отношении дохода, выплаченного иностранному юридическому лицу, поскольку по отношению к налогу на прибыль применяется российское законодательство. Президиум решил, что кассационный суд при толковании международного соглашения учел не все его положения, и поэтому оспариваемый судебный акт нарушает единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права, что в соответствии с и. 1 ст. 304 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации является основанием для его отмены.

Постановление от 20 января 2004 г. М» 13111/03 касалось заявления закрытого акционерного общества «Национальное информационное агентство «Телевизионная служба новостей»» о пересмотре в порядке надзора определения суда первой инстанции от 28 апреля 2003 г., постановления суда апелляционной инстанции от 9 июля 2003 г. Арбитражного суда г. Москвы по делу № А 40-12973/03-23-148 и постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 10 сентября 2003 г. по тому же делу.

Данное дело интересно тем, что в нем шла речь о правомерности судебного преследования компании, имеющей двойной статус: международной организации и российского юридического лица.

Закрытое акционерное общество «Национальное информационное агентство «Телевизионная служба новостей»» обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с иском к закрытому акционерному обществу «Межгосударственная телерадиокомпания «Мир»» об обязании возвратить имущество на общую сумму 3300 тыс. долларов США. Истец утверждал, что включение в договор купли-продажи от 13 декабря 2001 г. № 2084. заключенный с ответчиком, пункта 6.2, предусматривающего рассмотрение всех возникающих по договору споров в Арбитражном суде г. Москвы, является отказом компании от судебного иммунитета.

Президиум обратил внимание на то, что Межгосударственная телерадиокомпания «Мир» учреждена Соглашением государств участников Содружества Независимых Государств от 9 октября 1992 г. и является международным юридическим лицом. Соглашением от 24 декабря 1993 г. государства-участники предоставили МТРК «Мир» привилегии и иммунитеты, носящие международно-правовой характер. В частности, ст. 3 Соглашения предусмотрено, что компания, ее имущество и активы пользуются иммунитетом от административного и судебного вмешательства и исполнительных действий. В то же время согласно п. 1 ст. 2 Соглашения государства-участники на своих территориях предоставляют компании те иммунитеты, которые необходимы для обеспечения деятельности компании в соответствии с ее уставными задачами. Изложенное означает, что иммунитеты компании носят функциональный (ограниченный) характер и распространяются только на деятельность, направленную на выполнение уставных задач компании, ради решения которых она была создана. Данный спор возник в связи с осуществлением компанией коммерческой деятельности, и потому распространение функционального имущества на все правоотношения сторон по спорному коммерческому договору неправомерно.