Мировая юстиция

Мировые судьи: профессиональная и правовая культура

Применение к изучению этого института наряду с государственно- правовым социально-правового подхода позволяет более полно описать его особенности и, в частности, определить специфику характера и степени социальной ценности профессиональной правовой культуры мировых судей. В отличие от других институтов судебной власти правосудие мировой юстиции для общества максимально персонифицировано, что подтверждают результаты комплексного рассмотрения особенностей ее целеполагания, деятельности и организации.

Вопросы, связанные с профессиональной правовой культурой мирового судьи и ее влиянием на результаты его профессиональной деятельности, требуют уточнения содержания родового понятия «правовая культура», а также особенностей правовой культуры мирового судьи.

При всем многообразии подходов к исследованию этого понятия наиболее корректной является дефиниция, предложенная П.П. Барановым. Он определяет правовую культуру с функционально-концептуальной позиции «как разновидность общественной культуры, отражающей определенный уровень правосознания, законности, совершенства законодательства и юридической практики и охватывающей все ценности, созданные людьми в сфере права»¹Баранов П.П., Русских В.В. Проблемы теории правосознания и правовой культуры: учебное пособие. Ростов н/Д, 1999. С. 39..

В силу прямого указания в законе мировые судьи осуществляют судебную деятельность на профессиональной основе, поэтому очевидно, что их правовая культура объективно должна носить профессиональный характер, и уровень профессионализма будет сказываться на итоговых функциональных результатах судебной деятельности мирового судьи и их оценке обществом.

В социально-правовом смысле профессиональная правовая культура мирового судьи — один из самостоятельных и наиболее важных институциональных признаков мировой юстиции, по-своему выражающий ее сущность и определяющий ее уникальную функциональную ценность для общества. Он объективно проявляется в процессе и результатах мировой юстиции. Правомерность рассмотрения профессиональной правовой культуры мировых судей в качестве институционального признака и как равноправного элемента совокупности всех признаков института мировой юстиции можно аргументировать как минимум двумя обстоятельствами.

Как уже было отмечено, обществу важно не собственно общественное устройство судебной масти мировой юстиции, а итоговые функциональные результаты судебной деятельности мировых судей (юридический факт состоявшегося правосудия и отдельные судебные постановления мировых судей, обеспечивающие своей совокупностью возникновение юридического факта состоявшегося правосудия). Именно при условии наличия и обязательного участия особой профессиональной правовой культуры²Следует согласиться с точкой зрения А.И. Маркова о том, что понятия «правовая культура» и «профессиональная культура» имеют различную смысловую нагрузку. Но поскольку правовая культура мировых судей представляет собой особую разновидность профессиональной культуры государственных служащих, в настоящей работе правомерно применение понятий «профессиональная правовая культура» и «правовая культура» как синонимов. См.: Марков А.И. О механизме формирования правовой культуры сотрудников органов внутренних дел в постсоветской России // Философия права. 2005. № 3. С. 64. мировых судей возможности целеполагания, организации и деятельности этого института концентрируются в его итоговых результатах, определяя эффективность удовлетворения правовых интересов общества. Качество этих результатов (справедливость, законность и т.п.) предопределяется прежде всего профессиональным правопониманием мировыми судьями своего индивидуального судейского предназначения в обществе. Нельзя забывать и о том, что работники их аппаратов, обеспечивающие судебную деятельность мировых судей на профессиональной основе и являясь структурными элементами организации судебной масти института мировой юстиции, также вносят свой вклад в надлежащий уровень качества работы мировых судей.

Институциональный принцип независимости определяет не только целенаправленный характер организации и деятельности института мировой юстиции. Он обязывает мирового судью быть беспристрастным и во время осуществления правосудия подчиняться только праву и закону. По мнению Е.Б. Абросимовой, критерием оценки субъективной беспристрастности является «отсутствие предубеждений или тенденциозности при рассмотрении судьей конкретного дела, вызванной приверженностью каким-то идеям, членством в каких-то организациях, личными или семейными привязанностями. В этом смысле приверженность судьи только закону и конституции является, пожалуй, основным источником авторитета судей в обществе». Это позволяет полагать, что содержание этого основополагающего принципа судебной власти реализуется в институциональном пространстве, проявляясь в профессиональной правовой культуре мирового судьи и во многом определяя ее состояние.

Профессиональная правовая культура мировых судей в силу ее социально-правовой направленности и ценности играет самостоятельную роль в обеспечении эффективности организации и деятельности по достижению целей института мировой юстиции и в формировании ею институциональной природы.

Профессиональную правовую культуру мировых судей целесообразно рассматривать в границах институционального пространства с точки зрения оценки ее социально-правовой ценности для общества, выявляя и изучая ее общие и отличительные черты по сравнению с профессиональной правовой культурой федеральных судей.

Речь идет о профессиональной правовой культуре, согласующейся с общественными представлениями о праве и его верховенстве в самобытной правовой жизни населения. Они характеризуют сущность не только закона, но и профессиональной правовой культуры судьи как особого правоприменителя. Не случайно многие законодатели субъектов РФ предлагают при назначении (избрании) кандидатов на должность мирового судьи использовать «ценз оседлости», чтобы будущий судья адекватно представлял правовые особенности правовых субкультур населения судебного участка, на территории которого ему предстоит осуществлять правосудие. При этом такие требования к федеральным судьям не являются предметом обсуждения, что вполне объяснимо их правовым положением в обществе.

Функционально-концептуальная сущность ценностей, формирующих правовую культуру мирового и федерального судей, во многом схожа, что объясняется конституционной целостностью судебной власти, носителями которой являются эти судьи. Но отличия в их правовой культуре все же существуют, и они объективно проявляются в самых различных сферах, в том числе при рассмотрении:

• структурных элементов профессиональной правовой культуры;
• взаимоотношений судей с гражданами;
• правокультурной ментальности судей;
• деформаций профессиональною правосознания мировых судей.

Профессиональная правовая культура мирового судьи является одним из специфических проявлений юридического бытия современною общества, и границы институциональною пространства его судебной власти определяют пределы нашего исследования. И потому, если мы хотим оценить и прогнозировать тенденции становления и развития правовой культуры (вне зависимости от того, правовую культуру представителя какою правового института мы рассматриваем), то нам следует четко представлять тенденции развития государственно-правовой идеологии общественной жизни страны, поскольку именно эта идеология определяет содержание и особенности правовой жизни общества, тем самым влияя на одну из форм проявления этой жизни — на профессиональную правовую культуру мировых судей.

Н.Т. Козин, А.И. Овчинников, А.Ю. Мордовцев, А.А. Тащиян, В.Я. Любашиц, А.С. Колосов. П.П. Баранов и др. исходят из того, что одно из важных правовых противоречий современной России состоит в явном несоответствии закрепленных в Конституции РФ либерально-демократических ценностей традиционным принципам диалога власти и общества. Навязывание обществу принципов европейско-американского права в форме либерального идеала государства и в виде права силы противоречит культурно-историческим особенностям России. Авторы обращают особое внимание на то, что евразийское правосознание многонациональной России по сути носит патерналистский характер. Наши граждане склонны к ожиданию юридической защиты со стороны государства, а сутяжничество считают вынужденным способом защиты своих прав. Такая позиция отражает реалии духовно-нравственного кризиса российского общества, все более углубляющейся социальной пропасти между людьми по имущественному, национальному, возрастному и т.п. признакам. Они справедливо обращают внимание на то, что состояние безнадежности, оскорбленного самосознания, апатии и утрата духовности спровоцированы искусственным и небезуспешным навязыванием обществу чуждых и бесперспективных для него правокультурных ценностей³В связи с этим интересно суждение одного из теоретиков западной модели права Гарольда Дж. Бермана, который отмечает: «Право становится более фрагментированным, субъективным, больше настроенным на удобство, чем на мораль, оно больше заботится о сиюминутных последствиях, чем о последовательности и преемственности. Так в XX веке размывается историческая почва западной традиции права, а сама традиция грозит обрушиться». Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. Пер. с англ. 2-е изд. М.. 1998. С. 53.. Очевидно, что игнорирование национальных особенностей в правовой культуре российского общества как основе государственной власти привело к фактическому противопоставлению европейских и российских правовых традиций.

К сожалению, до сих пор в правовой жизни населения это провоцирует категоричность в восприятии гражданами незыблемых ценностей нрава, в том числе ведет к дискредитации фундаментальных основ традиционных взаимоотношений самобытного населения страны с отечественными институтами судебной власти. По мнению многих специалистов, возрождение мировой юстиции в постсоветской России во многом было вынужденной мерой, оно стало результатом острой политической борьбы в 90-х гг. XX в. Так, от провозглашения идеи необходимости восстановления этого традиционного для России института судебной власти до ее закрепления в Федеральном законе «О мировых судьях в Российской Федерации» прошло около 7 лет — с 1991 до 1998 г. При этом надо учесть, что и в настоящее время становление мировой юстиции еще далеко от завершения. В таких условиях субъективные и объективные «пороки» практики институционализации мировой юстиции не случайны, в том числе и в вопросах формирования правовой культуры мировых судей. Это наглядно подтверждают анализ и оценка состояния профессиональной правовой культуры мировых судей.

В структурные элементы правовой культуры мирового судьи можно включить следующие компоненты.

1. Правоидеологические элементы: профессиональное знание права и его понимание.

Этот элемент правовой культуры мировых судей в объективном смысле не отличается от правовой культуры федеральных судей, так как требования закона к законности и обоснованности их судебных решений идентичны. Нормативно-правовыми условиями для обеспечения надлежащего состояния этого элемента правовой культуры являются единые требования закона, предъявляемые к кандидатам на должность судьи: возраст не менее 25 лет, стаж работы по юридической профессии не менее пяти лет, гражданство РФ, отсутствие порочащих его проступков, сдача квалификационного экзамена, наличие рекомендации квалификационной коллегии. Эти требования носят императивный характер и не допускают никаких отклонений. Так, решением Квалификационной коллегии судей Кировской области от 13 февраля 2004 г. гр. Суслову И.В., несмотря на отличную сдачу квалификационного экзамена, было отказано в даче рекомендации на должность мирового судьи участка № 4 Богородского района, в том числе и в связи с отсутствием правоприменительной практики в последние два года⁴Обзор результатов деятельности Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации и Квалификационных коллегий судей субъектов РФ за 2001-2003 годы и за первое полугодие 2004 г. // Вестник Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации. 2004. Вып. № 4. С. 5..

Всем специалистам очевиден факт, что мировые судьи имеют меньший опыт судейской работы, чем федеральные судьи, что обусловлено непродолжительностью существования самого института мировой юстиции в новейшей истории российского судебного строительства. В целом же оценка качества уровня образования мировых судей свидетельствует об устойчивой тенденции улучшения их профессиональной юридической подготовки. Особое место в этом процессе занимают Российская академия правосудия (РАП) и ее 10 филиалов, функционирующие в субъектах РФ.

2. Правопсихологические элементы: уважение к праву, проявляющееся в убежденности мирового судьи в высокой нравственной ценности права, в том числе уважение к закону, к правам и интересам граждан, к своей профессии и должности.

Судья в отставке В. Замятин, описывая случай с гражданином, впервые пришедшим на прием к судье, подчеркивает преобладание эмоционального начала над логикой в оценке поведения судьи таким гражданином. «Черствый судья, не умеющий и не желающий беседовать ровно, доброжелательно, черствеет еще больше, грубость превращается в норму, судья быстро теряет авторитет и превращается во врага. Этот устойчивый образ тиражируется: две-три старушки, почувствовавшие себя обиженными после общения с судьей, — и разнеслась слава о судье»⁵Замятин В. Судейская волокита дорого обходится гражданам // Российская юстиция. 2002. № 3. С. 38..

3. Поведенческие элементы: социально-правовая активность, основанная на убежденности мирового судьи в справедливости и законности его правоприменительных актов и инициативного правового поведения. Они определяются требованиями, вытекающими из общих для всех институтов судебной власти и особенных черт целеполагания, организации и деятельности института мировой юстиции. Поведенческие элементы правовой культуры мирового судьи характеризуют степень профессионального правосознания личности мирового судьи, активной ориентированности на социально полезное поведение в судебной деятельности. Именно в социальной составляющей правовой активности мирового судьи проявляется концептуальное отличие ею правовой культуры от правовой культуры федерального судьи. Хотя общее состояние профессиональной правовой культуры сообщества мировых судей оценивается обществом как удовлетворительное, но это не означает отсутствия проблем и недостатков, прежде всего в двух важнейших ее компонентах — знании права и социально-правовой активности.

Различия в содержании профессиональной правовой культуры мирового и федерального судей связаны с различиями в степени профессионального знания права и его понимания (правоидеологический элемент), а также с повышенной степенью социальной составляющей в правовой активности мирового судьи. При этом повышение уровня профессионального знания права и его понимания у мирового судьи по сравнению с уровнем профессионализма федерального судьи и повышенная степень социальной составляющей в его правовой активности носят объективный характер и становятся все заметнее с течением времени.

Потенциал социальной ценности профессиональной правовой культуры мировых судей проявляется в их особых взаимоотношениях с населением соответствующих судебных участков.

Общий уровень правовой культуры общества, в том числе и правосознания граждан, еще далек от совершенства. Как правило, население воспринимает судью не в качестве самостоятельного носителя судебной власти, а как одного из многочисленных и очередных бюрократов (в негативном смысле этого слова). Достаточно часто граждане считают, что судья стоит на его пути поиска правды. В обществе (не без оснований) бытует устойчивое мнение о том, что разрешение любого вопроса в суде не всегда связано «буквой» и «духом» закона⁶«Правовая культура позволяет рассматривать "букву" и "дух"закона в их нерасторжимом единстве. — подчеркивает А.Ф. Никитин, — ведь "дух" законов (то. что за ними стоит) определяется их общественной сущностью... А их "буква" (конкретное содержание) выражает эту общественную сущность в строгой юридической форме» (Никитин А.Ф. Что такое правовая культура? М., 1988. С. 31).. В связи с этим интересны размышления мирового судьи о том, что гражданину, пришедшему в районный суд с подобным уже заранее сложившимся мнением, бросаются в глаза прежде всего формальные признаки, подтверждающие его опасения по поводу трудности восстановления справедливости. Он видит, что в суде есть не только «просто» судьи, а есть и их «начальники». Простому человеку трудно избавиться от предчувствия, что его проблема будет разрешена «за его спиной», без него и не в его пользу. Он интуитивно не доверяет непонятной для него судебной инстанции, он склонен верить единоличному властному лицу. Уже достаточный опыт общения населения с мировыми судьями свидетельствует о том, что в большинстве случаев гражданам психологически легче общаться именно с мировыми судьями.

Атрибуты судебной власти мирового судьи аналогичны атрибутам федерального судьи, но для гражданина, обратившегося к мировому судье, вся судебная власть государства сконцентрирована в одном конкретном лице — в мировом судье. Ему традиционно важнее и проще воспринимать власть через личность ее носителя, а мировой судья как нельзя лучше подходит для этого. Мировой судья постоянно работает на одном и том же судебном участке, единолично рассматривает большинство судебных споров, которые могут касаться среднестатистического обывателя. Для простых людей становится все более важным их разрешение именно мировым судьей, так как они связаны с их повседневной жизнью. Ведь у большинства населения круг жизненных интересов, как правило, связан с работой, семьей, детьми и т.п. Это определяет правовое поле их интересов: семейные и бытовые скандалы, трудовые конфликты, защита прав потребителя, побои, оскорбления, хулиганство, кражи, невозможность оформить право собственности на садовый домик и многое другое. Преобладающее большинство этих проблем относится к компетенции мировых судей. Это вызывает у человека уважение к мировому судье и дает надежду на то, что отсутствие видимых ему «внешних начальников» обеспечит беспристрастность суда и скорейшее разрешение его проблемы. Не случайно граждане идут на прием к мировому судье по любому вопросу, вне зависимости от того, относится ли этот вопрос к его компетенции. Они идут «на разговор к власти». Опыт работы мировых судей в Ростовской области свидетельствует о том, что в течение четырех лет существования института мировой юстиции значительная часть населения этого региона соприкоснулась с деятельностью «своих» мировых судей.

Также важно учитывать, что посещение гражданином мирового судьи в любом правовом качестве (истец, ответчик, потерпевший, подсудимый, свидетель, правонарушитель и т.д.) создает у него растущее ощущение доступности правосудия. Мировой судья известен населению судебного участка, и он предполагает и надеется, что ему известны и понятны проблемы местных жителей. При возникновении проблемы гражданин, проживающий в пределах судебного участка, знает куда, когда и, главное, к кому конкретно обратиться в случае необходимости раздела имущества, возмещения ущерба, возврата долга и т.п.

В связи с этим интересны результаты юридико-социологического исследования, проведенного О.В. Степановым среди населения Ростовской области. Исследование было связано с оценкой проблем, влияющих на поведение респондентов при обращении именно к мировому судье:

• 22,3% лиц, обратившихся к мировому судье, не требуют к себе повышенного внимания со стороны суда, им достаточно проведения стандартных процедур для разрешения проблемы (проблема-забота);
• 20,5% лиц, обратившихся к мировому судье, обеспокоены тем, что их проблема в суде не будет разрешена и от них в судебном процессе ничего не зависит (проблема-тревога). В этом случае мировой судья обязан более подробно разъяснить лицу, что юридическая «судьба» дела зависит только от его процессуальных действий;
• 20,5% лиц, обратившихся к мировому судье, понимают, что сложившаяся ситуация нетерпима, но не представляют, как ее разрешить (неразрешимая проблема). В этом случае мировой судья должен разъяснить лицу (но не консультировать его) его возможности, предоставляемые законом при защите прав и законных интересов;
• 19% лиц, обратившихся к мировому судье, будут прикладывать все усилия для разрешения проблемной ситуации на всех стадиях судебного процесса в пределах своего понимания способов решения на основе имеющихся ресурсов (проблема-цель). В этой ситуации мировой судья должен быть готов к агрессивному поведению участников процесса, быть предельно терпимым и уметь прогнозировать развитие событий;
• 17,7% лиц, обратившихся к мировому судье, связывают трудности преимущественно с потерями в прошлом и необходимостью эмоциональной адаптации (проблема-переживание). В этом случае мировой судья выступает скорее как психолог, разъясняя гражданину, что обращение в суд за защитой в установленном порядке может изменить его самооценку.

Процентное соотношение мнений респондентов по поводу этой ситуации свидетельствует о том, что лица, обращающиеся к мировому судье, верят в существование возможного выхода из ситуации-проблемы только при обязательном условии участия мирового судьи (за исключением типа проблемы — «проблема-забота»). Для них прежде всего важны социальный результат юридической работы мирового судьи, наличие морально-психологического контакта с судьей, что при обращении к федеральному судье, в силу его места и роли в правовой жизни, бывает весьма затруднительно достичь или просто ощутить.

В России моральные представления традиционно преобладают над правовыми⁷Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации: мифы и реальность (социологический анализ). 1992-2002 гг. М., 2003. С. 494.. Первые компенсируют неразвитость последних⁸Овчинников А.И. Правовое мышление и вопросы правовой социализации в современной России // Философия права — учебная и научная дисциплина. Материалы Всероссийской научной конференции 28-29 апреля 1999. Ростов Н/Д. С. 230., поэтому можно согласиться с утверждением В.В. Ткачева о том, что для местных жителей понятия «судебная власть» и «правосудие» впервые в новейшей истории страны конкретизированы и персонифицированы в одном известном им лице, а именно в личности мирового судьи. Поэтому особый межличностный характер государственно-властных взаимоотношений мирового судьи с населением судебного участка является важной социально-правовой особенностью его профессиональной правовой культуры, которая в этом смысле отличается от профессиональной правовой культуры федерального судьи.

На процесс правового формирования личности мирового судьи огромное влияние оказывает тот правовой климат, который господствует в российском обществе. В настоящее время происходит не просто восстановление традиционной правовой культуры, а формирование нового юридического восприятия правовых явлений в виде ценностей, близких и понятных многочисленным субкультурам населения страны.

Современное состояние профессиональной правовой культуры мирового судьи в большей степени, чем состояние культуры федерального судьи, зависит от качества правовой жизни населения страны, особым участником которой он является. Поэтому существенные характеристики правокультурного менталитета (состояние правовой культуры) мирового судьи следует рассматривать на основе конкретных социально-правовых параметров оценки этого менталитета, учитывающих взаимосвязь и взаимозависимость правовой культуры мировых судей и населения судебных участков. В качестве базовых избираются параметры, предлагаемые А.Ю. Мордовцевым:

• «дистанция власти», т.е. специфика традиционного диалога между властью и обществом;
• «боязнь неизвестности», которая традиционна для конкретного социума. Сущность «неизвестности» основана на субъективном опыте граждан, она традиционна для российской государственности;
• временной интервал сроков ожидания удовлетворения правовых нужд населения со стороны мировых судей;
• индивидуалистические (эгоцентризм) или коллективистские (соборность) начала в организации функционировании власти.

С точки зрения дистанции власти уровень доверия как степень легитимности государственной власти у российского общества к государству низок, что отражает представления граждан о превышении допустимого уровня социального неравенства между людьми (как формально-правового, так и фактического). Принцип «не запрещено — дозволено» был воспринят большинством граждан как признак ухода государства от определенных проблем, слабости его власти и нежелания заниматься вопросами права, справедливости, порядка, собственности и т.д., что, к сожалению, до последнего времени подтверждалось реальными поступками или их отсутствием со стороны должностных лиц и органов государства.

В этом отношении правокультурный менталитет мирового судьи безусловно и объективно получает социальную опору в лице населения судебного участка. Применяя право, разрешая конфликты законным образом, мировой судья фактически выражает обобщенную волю позитивно настроенных граждан. Иначе его судебное решение не будет восприниматься населением как акт судебной власти. При этом надо учитывать, что именно волеизъявление субъектов права во многом определяет особенности судебного процесса у мирового судьи, в том числе возможность использования в большем, чем у федерального судьи, объеме примирительных процедур.

Что касается личности мирового судьи (в объективном смысле), то степень доверия населения к нему и согласие населения с данной формой судебной власти по сравнению с федеральными судьями по многим причинам значительно выше.

1. Общеизвестно, что количество обращений граждан к мировым судьям растет, намного опережая рост количества обращений к федеральным судьям. Результаты сравнения статистических данных о росте количества обращений является индикатором явно выражаемых предпочтений и доверия населения. Это связано с тем, что сама процедура независимого суда дополнительно убеждает граждан в справедливости выносимых решений.

2. В отличие от кандидата на должность федерального судьи, кандидат на должность мирового судьи имеет иной порядок назначения (избрания), более социализированный и приближенный к населению. В связи с этим интересен пример, отражающий противоречия в современном состоянии профессиональной правовой культуры мировых судей, а именно их «страхи», проявляющиеся во взаимоотношениях с населением. Как известно, кандидаты на должность мирового судьи, в отличие от кандидатов на должность федерального судьи, назначаются (избираются) законодательным (представительным) органом государственной власти субъекта РФ или избираются на должность населением соответствующего судебного участка. В настоящее время во всех субъектах сложилась повсеместная практика назначения на должность мирового судьи, что можно считать временно оправданным лишь из-за низкого уровня правовой культуры населения и «зачаточного» состояния институтов гражданского общества в России.

Так, рабочей группой редакции научно-практического издания «Мировой судья» был проведен социологический опрос мировых судей в Курской и Нижегородской областях⁹См.: Колоколов Н. А., Туз Д.Д. Лицо нашего читателя // Мировой судья. 2004. № 1. С. 2-3: Труни на А. А. Лицо нашего читателя: по результатам социологического опроса мировых судей Нижегородской области // Мировой судья. 2005. №3. С. 31.. В обоих регионах большинство респондентов — мировых судей (около 86%) однозначно высказались за назначение кандидатов на должности мировых судей. По всей видимости, эту позицию разделяет большинство мировых судей РФ, объективно опасаясь политизации, а значит, проявления негативных явлений в процессах и результатах назначения (избрания) на должность мирового судьи. Совсем другая позиция у населения. В результате анкетирования граждан Республики Татарстан, Ростовской и Нижегородской областей установлено, что 45,4% опрошенных считают, что мировые судьи должны избираться населением, а не назначаться законодательным (представительным) органом субъекта РФ. Налицо яркое проявление несовпадения позиций мировых судей и населения, порожденного различиями в их социально-правовых менталитетах, носящими объективный и пока еще устойчивый и ярко выраженный характер.

С точки зрения «боязни неизвестности» российское общество наиболее подвержено предубежденным опасениям, что от людей ничто не зависит. Как правило, человек считает, что его проблемы — это проблемы его и близких ему по духу людей, а обращение к власти — это вынужденная крайняя мера, неприятное для него действие. Речь идет о традиционном для нашего общества способе преодоления тревоги. Когда гражданин обращается к мировому судье, он, в сущности, использует юридическую технологию преодоления тревоги зачастую и как единственную альтернативу иным способам (есть еще политические технологии и т.п.). Межличностный характер государственно-властных взаимоотношений мирового судьи с населением и его приближенность (в широком социально-правовом смысле) к нему создают условия, в которых мировой судья, в отличие от федерального судьи, имеет больше возможностей для снятия социальной напряженности у отдельного гражданина или группы людей. Достаточно вспомнить примеры из недалекого прошлого (2001-2002 гг.), когда с исками о выплате неполученной заработной платы десятки тысяч человек обращались к мировым судьям, а на отдельных судебных участках доля этих исков в общем количестве обращений составляла до 80%. В тот период это фактически был один из немногих цивилизованных способов урегулирования общесоциального конфликта, реально создававшего угрозу существованию государственности и социальной целостности России.

В отношении временного интервала сроков ожидания удовлетворения правовых нужд населения со стороны государственной власти российское общество предпочитает долгосрочную ориентацию¹⁰Следует согласиться с мнением А.Ю. Мордовцева, который, ссылаясь на данные сравнительно-правовых и социологических исследований по 23 странам, говорит о несомненном преобладании гиперперспективности в мировоззрении многонационального российского общества. См.: Практика отбора и назначения мировых судей. Мониторинговое исследование // Мировой судья. 2004. № 6. С. 16..

Это касается в основном семейно-бытовой и трудовой сферы жизни человека, юридическая сторона которых на практике в большей степени коррелируется с предметной подсудностью мировых судей, чем с подсудностью федеральных судей. Уже стали типичными случаи обращения граждан к мировому судье, когда заявитель, инициируя судебный процесс, больше заинтересован в самой процедуре рассмотрения дела, в возможности цивилизованным способом публично заявить о своей правовой позиции, о своем несогласии с действиями (бездействием) другой стороны. При несомненной важности судебного результата его в не меньшей степени интересует морально-этическая сторона заявленного спора. Как правило, это касается уголовных дел частного обвинения, гражданско-правовых споров о защите прав потребителя, разделе имущества, приобретенного в период брака, и т.п. Поэтому правокультурный менталитет мирового судьи склонен и в большей степени «обречен» учитывать эту повсеместную особенность нашего населения.

В вопросах соотношения индивидуалистических (эгоцентризм) или коллективистских (соборность) начал в организации функционирования власти российское общество, безусловно, характеризуется особой соборной ментальностью, которую современное государство пытается целенаправленно поддерживать. Причем это свойство соборности присуще практически всем национальным субкультурам российского общества. Так, С.М. Хоменко считает, что «соборное» сознание россиян заложено на архетипическом уровне и проявляется, в том числе, в установках: нестяжательство, болезненное восприятие беспорядка и социального неравенства, национальное унижение и т.п.¹¹Хоменко С.М. Гражданское общество и законность в постсоветской России // Проблемы регионального управления, экономики, права и инновационных процессов в образовании: IV Международная научно-практическая конференция. Т. 4. Проблемы современной правовой системы. Таганрог, 2005. С. 157-161. «Государственные институты с ярко выраженной индивидуалистической ментальностью, — считает А.Ю. Мордовцев, — оказываются излишними, неэффективными в странах с коллективистским менталитетом». Соборный правовой менталитет присущ и корпусу мировых судей, хотя и своебразно, отражая в их правовом мировоззрении специфичность организации и функционирования судебной власти института мировой юстиции. Их мировоззрение в правовой сфере общественной жизни опирается, с одной стороны, на представления о ценности нравственности, права и о своем социально-правовом предназначении как носителя судебной власти, а с другой — на юридические требования государства и правовые ожидания общества по отношению к их судебной власти. Такой менталитет присущ всем судьям Российской Федерации, и это дополнительно подкрепляется атрибутивными характеристиками конституционных принципов организации и деятельности судебной власти и норм корпоративной (судейской) этики поведения судей в их служебной деятельности и вне ее.

В таких обстоятельствах правокультурный менталитет мирового судьи, в отличие от правокультурного мировосприятия федерального судьи, в большей степени ориентирован:

• на сокращение дистанции между судебной властью и обществом;
• на снятие социальной напряженности (тревоги) у конкретных граждан;
• на удовлетворение правовых интересов населения в долгосрочной перспективе, с учетом морально-этических аспектов заявленных мировому судье споров.

Социально-правовые характеристики менталитета (состояние правовой культуры) мирового судьи можно рассматривать не только в сопоставлении с особенностями национального правокультурного пространства российского общества. Не менее важно рассмотреть результаты анализа существующих деформаций в профессиональном правосознании мировых судей как составной части их правовой культуры, негативно влияющей на ее общее состояние в правовой жизни.

Проблемы деформации профессионального правосознания государственных служащих, за исключением судейского корпуса, уже в течение длительного времени являются предметом юридических исследований. Деформации подвержены все без исключения сферы правового сознания граждан РФ. Она вторгается в область правовых знаний, которыми они располагают, разрушает их установки, чувства, убеждения в правовой сфере, проникает в правовое мировоззрение, правовую идеологию. Особенно опасна деформация правового сознания мировых судей в силу максимальной приближенности, доступности их правосудия и возможности миром урегулировать правовой конфликт. Учитывая то, что их деятельность носит государственно-властный характер, последствия деформации могут быть исключительно тяжкими для всей судебной власти. Председатель Верховного Суда РФ В.М. Лебедев на VI Всероссийском съезде судей Российской Федерации сказал: «У нас с вами исключительное, необычное положение: мы самая публичная власть, она должна быть самая прозрачная, и поэтому восприятие общества именно такое»¹²Выдержка из стенограммы выступления Председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева на VI Всероссийском съезде судей Российской Федерации в декабре 2004 г. // Мировой судья. 2005. № 2. С. 4.. Признание судейским сообществом доминирующей роли общества в оценке состояния правосудия судей позволило наконец принять принципиально новый но своему духу Кодекс судейской этики, в котором отражены современные нравственные требования общества к поведению судьи. Такая постановка проблемы и необходимость ее решения актуальна и для работников аппаратов мировых судей. В апреле 2006 г. совет сулей Российской Федерации принял Правила поведения работников аппарата суда, которые с тех пор непрерывно модернизируются.

К сожалению, определенная закрытость правовой жизни судейского сообщества (стереотип закрытости), поддерживаемая в прошлом государством, препятствовала возможности открытой дискуссии о проблемах деформации правосознания судей. Современные деформации профессионального правосознания в своей сущности и атрибутах типичны для всех судей независимо от их социально- правового статуса. Как социально-правовое явление они имеют собственный генезис, содержание, формы и способы проявления. Любое негативное явление в обществе (в том числе и некорректное поведение судей) существует благодаря обществу и в связи с условиями жизни в нем.

Из известных и описанных форм деформации профессионального правосознания (правовой инфантилизм, правовой нигилизм, правовой фетишизм, правовое перерождение) судейскому корпусу свойственны все без исключения, хотя и в различной степени.

Правовой инфантилизм. Как наиболее мягкая форма искажения правосознания (недостаточность правовых знаний и его понимания), он в большей степени свойственен корпусу мировых судей по причинам объективного и субъективного характера. У большинства мировых судей стаж судейской работы не превышает 3-4 лет, и перегрузки, стрессы и нехватка рабочего времени, связанные с чрезмерной нагрузкой, объективно создают условия для возникновения этой деформации именно у мировых судей. Как правило, она наблюдается при оценке соблюдения ими процессуальных сроков рассмотрения судебных дел, причин отмены апелляционной инстанцией их решений и т.п.

Правовой нигилизм. Как осознанное игнорирование требований закона, исключающее преступный замысел, проявления этой формы в судейской среде существенно отличаются от ее проявлений в среде других государственных служащих. Это вполне объяснимо. Правовой нигилизм судей носит открытый и публичный, а не латентный характер. Он ведет к произвольному толкованию норм права, к произвольной оценке судьей фактических обстоятельств при рассмотрении и разрешении дела в судебном порядке. Фактическим материалом, подтверждающим присутствие этого вида деформации в сознании мирового судьи, являются судебные решения апелляционной инстанции, связанные с отменой (изменением) решения мирового судьи. Федеральный судья обязан дать правовую оценку выявленным нарушениям норм материального и процессуального права, допущенным мировым судьей в судебном процессе по конкретному делу. Эта оценка дается с учетом характера и степени влияния нарушений на справедливость, законность и обоснованность вынесенного мировым судьей решения.

Правовой фетишизм. В этом случае речь идет не об осознанном игнорировании требований закона, исключающем преступный замысел, а об искреннем заблуждении мирового судьи в абсолютной силе норм права, исключающей учет личностных, национальных, социокультурных особенностей граждан — сторон конфликта, населения. Этот вид деформации профессионального правосознания по своей сути и социально-правовым последствиям подрывает смысл существования мировой юстиции, персонифицированным выразителем которой является мировой судья.

Правовое перерождение. Это самая тяжелая форма деформации правосознания, основанная на сознательном отрицании закона по мотивам корысти, алчности и т.п. Анализ данных об итогах работы Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации и квалификационных коллегий судей субъектов РФ свидетельствует о том, что случаи правового перерождения в судейском сообществе имеют место, но они носят единичный характер, что не дает оснований для вывода о распространенности этого явления в судейской среде. Этот вывод подтверждается результатами анализа Высшей квалификационной коллегией работы судей РФ и квалификационными коллегиями судей субъектов РФ.

Основным механизмом деформации профессионального правосознания судей является стереотипизация — формирование в сознании определенных моделей, схем, образцов правового знания, отношения к правовым явлениям, предопределяющих в своей совокупности неадекватное закону поведение. В отношении мировых судей к числу наиболее распространенных вариантов стереотипизации можно отнести: обвинительный уклон в их процессуальной деятельности, установку на непогрешимость собственных правоприменительных актов и действий, ориентацию на ужесточение наказания, стереотип социальной закрытости и т.п.

В связи с этим стоит привести описание одного из результатов юридико-социологического исследования рабочей группы редакции научно-практического и информационного издания «Мировой судья», которое она проводила в трех субъектах России. Оценивая предыдущие места работы мировых судей (149 респондентов), авторы делают вывод о том, что прошлая работа, проходившая у более половины опрошенных в «репрессивных» органах или в качестве юристов-консультантов, сформировала в их сознании традиционную установку на защиту интересов государства и работодателя. На основании этого исследователи пришли к выводу о том, что «...от них трудно ожидать соблюдения прав на справедливое судебное разбирательство»¹³Практика отбора и назначения мировых судей // Мировой судья. 2004. № 6. С. 20.. Этот вывод, хотя он достаточно спорный, дает определенное представление о возможных деформациях в правосознании мировых судей и, по видимому, не только у них.

Ценностно-функциональное рассмотрение профессиональной правовой культуры мировых судей позволяет сформулировать следующий вывод: профессиональная правовая культура мировых судей в большей степени, чем профессиональная правовая культура федеральных судей, соответствует традиционным для российского общества и государства представлениям о надлежащем правовом порядке судебной защиты прав человека, в основе которых отношения между человеком и властью связаны с межличностным, а уже потом институциональным характером их объективного социально-правового взаимодействия.

Изложенное позволяет с достаточным основанием утверждать, что профессиональную правовую культуру допустимо и необходимо рассматривать как важный самостоятельный и специфический признак института мировой юстиции, причем социально-правовые ограничения дня этого отсутствуют.

На практике это означает, что состояние правовой культуры мировых судей, с одной стороны, во многом предопределяет степень авторитета и уровень престижа судебной власти в целом, а с другой — активно влияет на иерархичность и содержание правовых ценностей в обществе и государстве. Следовательно, нет принципиальных ограничений для рассмотрения профессиональной правовой культуры мировых судей в качестве важного самостоятельного и специфического признака политико-правового института мировой юстиции.

Подводя итог рассмотрению общих для судов и отличительных черт института мировой юстиции, можно утверждать следующее: российская мировая юстиция как правовое явление развития отечественной судебной власти в современном обществе представлена в виде самостоятельного института, сущность которого является производным результатом его объективной социально-правовой природы. Природа института мировой юстиции выражается в совокупности его признаков, которые, с одной стороны, определяют особенности судебной власти мировой юстиции, а с другой — свидетельствуют о единстве и полноте всей судебной власти в России.

Именно это определяет существующий и потенциальный вклад этого института как низового звена единой судебной системы РФ в достижение общих для судебной власти целей обеспечения качества и расширения сферы судебной защиты прав и основных свобод человека и гражданина. Сколько бы мы справедливо ни критиковали закрепленную действующим законом конструкцию институционального устройства судебной власти мировых судей, она все же практически доказала свою самостоятельность и ценность в качестве низового звена судебной системы РФ. Институциональная форма судебной власти мировых судей еще далека от совершенства, а значит — их судебные возможности еще не в полной мере соответствуют правовым интересам населения. Поэтому для мировой юстиции расширение сферы судебной защиты фактически означает социализацию ее судебной власти, что актуализирует обращение ученых к максимально широкому правопониманию институциональной природы местного суда и взаимоотношений с гражданами. Хотя это и не укладывается в рамки общепринятых взглядов на развитие суда, такой социально-правовой подход не только оправдан, но и целесообразен. Важно учитывать и другое обстоятельство — современное законодательное закрепление институционально-правовой формы судебной власти мировых судей — всего лишь внешнее выражение природы мировой юстиции, отражающее волю законодателя, как результат определенной политической борьбы зачастую взаимоисключающих взглядов на юридическую судьбу корпуса мировых судей. Именно поэтому вначале следует разобраться: что же из себя представляет это традиционное явление правовой жизни России, а уже потом на основе научного объяснения этого феномена давать оценку проблемам в его состояниях и формулировать предложения по изменению действующего законодательства.

Проведенный в настоящей главе анализ институциональных признаков объекта дает возможность дать определения базовых терминов, по-разному описывающих его социально-правовую природу в институционально-правовой форме судебной власти.

Мировая юстиция — это традиционная для правовой жизни России институционально-правовая форма местного правосудия, объективно существующая как типичный и самостоятельный институт судебной власти, максимально приближенный и доступный населению для мирного урегулирования правовых конфликтов с помощью предоставленных мировым судьям особых институциональных возможностей, характеризующих место и роль этой формы местного суда в обществе и в государстве.

Мировой суд — это самостоятельная организационно-функциональная форма судебной власти, в юридических рамках которой внутриорганизационная и судебная деятельность мировых судей обеспечивают реализацию объективных социально-правовых целей местного правосудия независимо от административно-территориального масштаба его устройства, но с учетом особенностей каждого региона страны.

Мировой судья — это физическое (должностное) лицо, которое является носителем судебной власти, назначаемое (избираемое) дня единоличного правосудия от имени государства на основе закрепленных в текущем законе принципов судебной власти и правовых ожиданий населения соответствующих судебных участков в различных регионах страны.