Правовые основы интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия

В нашем случае интеграция как объединение в одно целое представляет собой процесс включения в правовую регламентацию работы мировых судей тех возможностей восстановительного правосудия, которые ориентированы на совершенствование не только их судебного процесса, но и организации их судебной деятельности.

Безусловно, этот процесс должен носить целенаправленный характер с точки зрения существенной модернизации социально-правовых возможностей мировых судей по судебной защите прав и свобод граждан с использованием ими альтернативных способов разрешения споров. При этом положительно воспринимающиеся населением страны результаты работы мировых судей, традиционный потенциал отечественных местных судов и накопленный опыт использования примирительных процедур в ювенальной сфере, в арбитражной юрисдикции, а также общая стратегия реформирования всех органов судебной власти выступают ключевыми факторами такого совершенствования института мировой юстиции.

Интеграция как включение в организацию и деятельность мировых судей инновационных технологий восстановительного правосудия — самый вероятный вариант развития института мировой юстиции. Но очевидно, что утверждение о доктринальной возможности и социально-правовой целесообразности интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия требует соответствующей аргументации и обоснования.

Сегодня формирование основ развития мировой юстиции с учетом традиционных для населения страны представлений о возможности мирного разрешения конфликтов становится одной из ключевых задач для юридической науки и практики. Причем острая потребность в таких исследованиях продолжает объективно существовать и с течением времени будет лишь обостряться.

Общение со многими мировыми судьями, анализ публикаций в научных изданиях по проблемам их работы на протяжении последних пяти лет свидетельствуют, что нынешний их правовой статус как самостоятельных носителей судебной власти фактически сводится к положению некоего «придатка» районного (городского) суда. Во многом это связано с противоречивостью организации и деятельности мировых судей, в том числе с искусственной ограниченностью их процессуальных полномочий по своевременному и эффективному рассмотрению и разрешению судебных споров.

Так, М.В. Боровский, рассматривая действующую модель организации и деятельности мировых судей, справедливо отмечает: «В целом можно сказать, что предложенная законодателем современная конструкция института мировых судей мало соответствует... представлениям о сущности мировой юстиции. Это позволяет говорить о том, что к этому нижнему звену судов общей юрисдикции само название «мировые судьи» применять не совсем корректно»¹Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина // М.,2003. С. 412.. Может быть, прав был И.Л. Петрухин, утверждая, что исходя из сегодняшнего правового статуса мировых судей «назвать эти суды надо как-то иначе»?

Мы полагаем, что название любого суда является лишь внешним выражением, кратким обозначением его подлинных судебно-властных возможностей. Сегодняшнее явное несоответствие правового положения и статуса мировых судей подлинной природе отечественной мировой юстиции (уникальная самостоятельная способность быть максимально приближенным и доступным населению с традиционными процессуальными возможностями упрощенного порядка урегулирования конфликта и использования примирительных процедур) еще не означает полного отказа от существующего наименования и законодательного закрепления конструкции этого суда. Действующее российское законодательство в отношении правового регулирования судебного процесса и организации работы мировых судей уже предоставляет огромное ноле деятельности для исправления такого противоречия.

Другим необходимым условием является научное обеспечение реформирования этого института судебной власти. Н.В. Витрук отмечает, что исследования, посвященные проблемам мировых судей, содержат в основном информационный материал, комментарии Закона о мировых судьях, постановки задач и их решения ситуативного характера, возникающие в процессе судоустройства и судопроизводства мировых судей.

Никто из ученых-правоведов не подвергал сомнению судебно-властные возможности мировых судей эффективно, своевременно и мирно разрешать судебные споры морально-правового характера, возникающих между людьми в семье, быту, на производстве и т.п. До сих пор никто еще не анализировал вероятность и реальные способы корреляции этих возможностей с уже сформулированной логикой развития российской государственности, в том числе судебной системы.

На основе имеющихся знаний о мировой юстиции, с учетом результатов работы мировых судей, мониторинга социальной реакции на состояние их организации и деятельности, адекватных оценок государством истинных социальных потребностей местных сообществ следующим шагом должен стать поиск альтернативных предложений по корректному выходу из сложившейся ситуации.

Одним из вариантов таких предложений может быть комплексное решение следующих задач:

законодательное определение целей и задач мировых судей в единой судебной системе России как ориентиров дальнейшего совершенствования этого института, являющегося самостоятельным целевым образованием судебной власти;
изменение федеральным законодателем предметной подсудности мировых судей с учетом критерия «оценка возможности окончания спора миром»;
введение федеральным законодателем примирительных процедур в судебный процесс мировых судей;
правовая регламентация законодателем субъекта РФ возможности досудебного и внесудебного порядка урегулирования конфликтов, отнесенных к подсудности мировых судей;
оптимизация властью субъекта РФ организационного обеспечения судебной деятельности мировых судей за счет создания службы примирения из числа посредников (медиаторов);
формирование вертикальной организационной структуры Мирового суда (с условием легализации этого термина), в том числе введение должности председателя Мирового суда и определение его компетенции.

Из данных предложений следует, что одним из ключевых условий решения этих взаимосвязанных и взаимообусловленных задач является определение границ и содержания восстановительного правосудия, включаемого в правовое поле работы мировых судей.

Современные зарубежные и отечественные специалисты выявляют различные аспекты восстановительного правосудия, определяющие его место и роль в механизме правоприменения. В современной литературе восстановительное правосудие рассматривается как:

концептуальная идея возможности восстановления путем переговоров и примирения цивилизованных отношений между участниками правового конфликта;
демократический институт (организационно-правовой аспект целевого взаимодействия граждан и органов государства и соответствующая ему система нормативного регулирования);
междисциплинарная технология совмещения гуманитарного и юридического подходов для обеспечения справедливого, законного и взаимоприемлемого разрешения конфликтной ситуации;
политико-правовой способ возможной альтернативной реакции общества и государства на социальный конфликт правового свойства (восстановительное реагирование);
направление правоприменительной деятельности (функция) правоохранительных органов и судов, в рамках которой соответствующие лица реализуют свои полномочия по примирению участников конфликта (судебного спора) и т.п.;
надлежащая правовая процедура справедливого разрешения конфликтной ситуации в юридических границах процессуальных и в непроцессуальных форм.

В среде специалистов явно прослеживаются три направления интеграции восстановительного правосудия и традиционного судопроизводства и судоустройства.

1. Восстановительное правосудие может внедряться как альтернатива карательному правосудию, завершающемуся наказанием виновного. В системе мер уголовно-правового воздействия такая комплексная социально-правовая технология подразумевает максимальное использование возможностей примирения сторон уголовно- правового конфликта, освобождение несовершеннолетних от уголовной ответственности с применением принудительных мер воспитательного воздействия.

Цель такой технологии — социальная адаптация осужденных после отбытия ими уголовного наказания и защита каждого гражданина от неправомерных посягательств, что достигается сменой целевых ориентиров деятельности правоохранительных органов. Субъекты технологии — правонарушитель, жертва преступления, их представители, суды общей юрисдикции (судьи и их помощники), сотрудники службы исполнения наказаний (ГУФСИН России), сотрудники милиции по работе с несовершеннолетними (ПДН МВД России), специалисты психолого-педагогических и медико-социальных служб и т.п.

2. Восстановительное правосудие как комплексная социально- правовая технология использования примирительных процедур при урегулировании экономических конфликтов в судебном и альтернативном судебному порядку варианте.

Цель такой технологии — обеспечение условий, необходимых для цивилизованного ведения хозяйственной деятельности участниками экономической жизни и своевременное урегулирование, предупреждение конфликтов в экономической сфере. Субъекты технологии — участники экономического конфликта, посредники, как представители общественной организации, и суды арбитражной юрисдикции.

3. Восстановительное правосудие, как комплексная социально-правовая технология использования примирительных процедур при урегулировании семейно-бытовых и межличностных конфликтов в судебном и альтернативном судебному порядку варианте.

Цель такой технологии — цивилизованное урегулирование «бытовых» конфликтов в социальном и юридическом ноле общественной жизни населения судебных участков. Субъекты технологии — участники конфликта на первичном уровне его возникновения, посредники как государственные служащие субъекта РФ или представители общественных объединений или индивидуально практикующие медиаторы и мировые судьи как первичное звено судов общей юрисдикции и суд субъекта РФ.

Исходя из ранее сформулированной нами стратегической цели института мировой юстиции и необходимости доказывания возможности и целесообразности интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия, есть смысл обратиться к рассмотрению вопроса о реальности решения этой задачи в условиях действующего правового регулирования работы мировых судей.

В настоящее время предметная подсудность мировых судей имеет ярко выраженную социально-правовую направленность, практически охватывая большую часть конфликтов частноправовой жизни населения. Это подтверждается при анализе категорий рассматриваемых ими дел.

Несмотря на отсутствие законодательного закрепления примирительных процедур, потенциальная возможность их использования в судебном процессе мировых судей имеется, и она весьма актуальна именно по этим категориям дел. Ни одна из отраслей права не запрещает проведение примирительных процедур для разрешения конфликта мировыми судьями, но, к сожалению, и не регулирует их.

Гражданское законодательство в силу диспозитивности материального и процессуального гражданского права предусматривает в качестве основания для прекращения производства по делу заключение между сторонами мирового соглашения (ст. 39,173, 220 ГПК РФ). В соответствии со ст. 150 ГПК РФ при подготовке к судебному разбирательству судья «принимает меры по заключению сторонами мирового соглашения и разъясняет сторонам их право обратиться за разрешением спора в третейский суд и последствия таких действий».

К сожалению, законодательство не содержит указания, какие это меры, каково их содержание, что может предприниматься судьей для заключения между сторонами мирового соглашения. Поэтому следует согласиться с К.Н. Сергеевым и Е.А. Рубинштейном, что стороны свободны в выборе способов разрешения возникшего спора и ввиду пробелов в законодательстве могут просить суд о различном содействии в этом²Сергеев К.Н., Рубинштейн Е.А. Альтернативные способы разрешения споров // Адвокат: навыки профессионального мастерства. М., 2009.. Но в условиях состязательности сторон оказание подобного содействия возможно лишь в границах процессуальных полномочий судьи. Судья, осуществляя правосудие, не вправе участвовать в состязании сторон, которое может проявляться в судебном процессе и только по инициативе участников конфликта, как «схватка» (борьба) и как поиск взаимоприемлемого компромисса. Судебное содействие сторонам спора означает своевременное создание судьей необходимых процессуальных условий для заключения ими мирового соглашения (разъяснение права на примирение и его последствия, рассмотрение ходатайств об отложении судебного разбирательства для реализации сторонами этого права, объявление перерывов в случае необходимости и т.п.).

Стоит обратить внимание, что проблема приобретения судьями профессиональных навыков использования примирительных начал весьма актуальна. Она требует незамедлительного решения, и прежде всего, за счет использования научно-педагогического потенциала Российской академии правосудия и других ведущих юридических вузов страны, а также общественных центров (ассоциаций) работающих в этом направлении уже достаточно длительное время (Общественный центр «Судебно-правовая реформа», Региональная ассоциация специалистов по поддержке судебно-правовой реформы и ювенальной юстиции в Ростовской области, Санкт-Петербургский Центр развития посредничества в ведении переговоров и разрешении конфликтов, Московский центр «Медиация» и т.п.).

Реальные возможности использования сторонами права на обращение за разрешением спора в третейский суд по делам, подсудным мировым судьям, выглядят весьма призрачными. Согласно Федеральному закону от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» по соглашению сторон в этот суд может передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом.

Но в силу специфики судебных споров населения судебных участков (небольшая цена иска, семейно-бытовая направленность предмета иска, как правило, социальная незащищенность сторон спора и т.п.) граждане не желают обращаться в этот суд для третейского разбирательства. При этом они готовы к участию в переговорах по мирному выходу из конфликтной ситуации с помощью независимого посредника. Поэтому альтернативные судебному процессу способы урегулирования конфликта с помощью посредника могут стать для граждан наиболее предпочтительным и потому реальным вариантом разрешения спора.

Это можно показать на примере конфликтов, возникающих из брачно-семейных отношений, а именно судебных споров о разделе совместно нажитого имущества. Такие споры составляют многочисленную категорию дел мировых судей, для которых характерны следующие черты:

эти споры возникают из гражданско-правовых отношений с присущим им диспозитивным методом реагирования. Супруги (бывшие супруги) вправе регулировать свои отношения по взаимному согласию с минимальным государственным вмешательством. Они могут «торговаться», находя разумный компромисс, учитывающий множество факторов (с кем будет проживать несовершеннолетний ребенок, функциональное предназначение спорного имущества и т.п.);
в основе таких споров лежат не только гражданско-имущественные начала, но и психологические, связанные с негативно-личностным отношением сторон друг к другу. Обида, любовь, ненависть, раздражение, амбиции — это все то, что сопутствует рассмотрению иска о разделе имущества, нажитого ими в период брака, и все это существенно влияет на достижение обоюдного удовлетворения интересов сторон.

Следует обратить внимание и на то, что законодательством не запрещается заключать мировые соглашения и на стадии исполнительного производства. Это весьма актуально для сегодняшнего положения неэффективности исполнения судебных решений. Так, ч. 1 ст. 203 ГПК РФ и ст. 18 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 119-ФЗ «Об исполнительном производстве» предусматривают, что по заявлению лиц, участвующих в деле, суд вправе изменить способ и порядок исполнения судебного акта. Например, должник и взыскатель с помощью примирительных процедур могут прийти к соглашению об изменении порядка и способа исполнения судебного акта, оформив его виде соответствующего заявления на имя судьи.

Анализ процедур судебного разбирательства и потенциально возможных технологий медиации (примирительных процедур) в досудебном и внесудебном порядках урегулирования конфликтов, составляющих основу предметной подсудности мировых судей, свидетельствует о наличии существенных преимуществ посредничества. К. Сергеев и Е. Рубинштейн в указанной здесь работе отмечают следующие преимущества.

1. Медиация сходна с третейским судом в том смысле, что в отличие от судебного разбирательства вступление обеих сторон в этот процесс является добровольным, а медиатор — это лицо свободно выбранное сторонами конфликта.

2. В процессе судебного заседания стороны принимают участие в рассмотрении дела, обосновывая свои позиции, представляя соответствующие доказательства. Но они не принимают участия в принятии решения — это является функцией мирового судьи. В медиации же стороны сами вырабатывают и принимают решение.

3. По окончании судебного разбирательства стороны обязаны подчиниться судебному решению, если одна или даже обе стороны не согласны с судебным решением. Медиация же — это процесс, в котором ничего не решается без обоюдного согласия сторон.

4. В задачу мирового судьи входит определить, кто из спорящих сторон прав, а кто виноват (или разделить вину между ними). Медиация же изначально нацелена на другое — на поиск компромисса и взаимоприемлемое разрешение конфликта.

5. В ходе судебного разбирательства сторона не может в любой момент прекратить судебный процесс, и к тому же обеспечение конфиденциальности рассмотрения спора в принципе невозможно. Риск же медиации минимален, поскольку каждая из сторон вправе в любой момент отказаться от примирительной процедуры и при этом она всегда проходит конфиденциально.

6. По многим категориям гражданских дел, с учетом все возрастающей нагрузки у мировых судей и степени юридической сложности споров, их рассмотрение может занимать достаточно длительное время, накладывая на участников конфликта весьма тяжелое бремя судебных расходов (оплата услуг представителя, расходы на судебную экспертизу и т.п.). Процесс медиации относительно непродолжителен и сравнительно экономнее.

Указанные возможности интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия в процедурах урегулирования конфликтов, т.е. соответствующая судебная деятельность мировых судей и переговорный процесс медиаторов, реализуемы и в административном производстве, и уголовном процессе, несмотря на то что КоАП РФ и УПК РФ не регламентируют пока проведение примирительных процедур.

Действующее административное законодательство не предусматривает возможности прекращения производства по делам об административных правонарушениях в связи с заключением мирового соглашения. Это обусловлено доминированием императивных начал во взаимоотношениях между субъектами административного права. В большинстве случаев административным правонарушением вред наносится государству, что затрудняет заключение какого-либо соглашения, свидетельствующего об устранении конфликта.

Но важно иметь в виду, что политика государства в административной сфере юстиции существенно изменилась. Согласно целевой программе «Развитие судебной системы России на 2007-2011 годы» исполнительная власть достаточно четко сформулировала задачу внедрения внесудебных и досудебных способов мирного урегулирования споров, в том числе вытекающих из административных правоотношений.

В настоящее время мотивом для участия правонарушителей в примирительных процедурах по делам об административных правонарушениях, подсудным мировым судьям, могут стать положения ст. 4.2 КоАП РФ «Обстоятельства, смягчающие административную ответственность». Перечень этих обстоятельств — не исчерпывающий, и мировой судья вправе в каждом конкретном случае оценивать раскаяние лица, совершившего административное правонарушение, добровольное возмещение им ущерба, устранение причиненного им вреда и т.п. как смягчающие административную ответственность обстоятельства.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство в своей основе является карательным: на первом месте — применение наказания, действие которого не всегда результативно по отношению к подсудимому и зачастую не удовлетворяет интересы потерпевшего. Для российского уголовного процесса законодательство определяет его последовательность, четкость процедур, принципы производства по уголовным делам. Но уголовно-процессуальное законодательство (ст. 25 УПК РФ) не запрещает достижение примирения между сторонами по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести: не устанавливает ограничений относительно сроков, способов и размеров заглаживания вреда подозреваемым (обвиняемым, подсудимым). По-видимому, будущее уголовного процесса все же связано с интеграцией карательного и восстановительного правосудия. Тем более что предпосылки для этого имеются:

институт примирения уже закреплен в действующем законодательстве (ст. 25 УПК РФ, ст. 76 КУ РФ):
ряд уголовно-процессуальных институтов позволяют рассмотреть уголовное дело по существу не назначая наказания, а применяя соответствующие альтернативные меры, при наличии предусмотренных законом условий (ст. 28, 247 УПК РФ, ст. 75, 76, 90 УК РФ):
согласно и. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ «добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненного в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему», являются обстоятельствами, смягчающими наказание. При наличии указанных обстоятельств и отсутствии обстоятельств, отягчающих наказание, срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строго вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ (ст. 62 УК РФ);
мировым судьям подсудны все уголовные дела частного обвинения и большинство уголовных дел публичного обвинения небольшой и средней тяжести. В соответствии с действующем УПК РФ, обязанность мирового судьи, связанная с примирением сторон, сводится пока только к разъяснению права примирения сторон по делам частного обвинения (ч. 5 ст. 319 УПК РФ), а потерпевшему по уголовным делам публичного обвинения — его права на примирение (ч. 2 ст. 268 УПК РФ) в случаях, предусмотренных ст. 25 УПК РФ.

Анализ статистических данных результатов работы мировых судей в уголовной юрисдикции свидетельствует об эффективности применения ими норм уголовного и уголовно-процессуального права, касающихся возможности прекращения производства по уголовным делам в связи с примирением сторон.

Органичное соединение возможностей карательного и восстановительного аспектов в правосудии для достижения современных целей уголовной политики государства — это весьма сложная проблема, требующая применения интегрированных подходов к совершенствованию уголовного судопроизводства, социального экспериментирования и выработки соответствующих методик.

С точки зрения практики рассмотрения уголовных дел, отнесенных к подсудности мировых судей, внесудебный и досудебный порядок урегулирования уголовно-правового конфликта путем проведения примирительных процедур может существенно снижать нагрузку мировых судей, возложив на медиатора руководство поиском компромисса между противоречивыми, но все же не взаимоисключающими, интересами потерпевшего и подсудимого.

Правовые основы примирительных начал в судебном процессе мировых судей Российской Федерации и наработанная ими устойчивая судебная практика по восстановлению цивилизованных отношений между участниками конфликтов свидетельствуют о реальной возможности и принципиальной необходимости внедрения примирительных процедур в качестве самостоятельного института судопроизводства. Для этого пора приступить к формированию правовых основ организации и осуществления медиации на уровне как федерального, так и субъектов Российской Федерации законодательного регулирования.

Помимо совершенствования процессуального законодательства по включению примирительных процедур в судебную и внесудебную сферы урегулирования конфликтов важным направлением обеспечения интересующей нас интеграции является определение места медиаторов в этом процессе.

Как известно вопросы организации судебной власти мировых судей и организационное обеспечение их работы, в отличие от федеральных судей, находятся в сфере совместного введения РФ и субъектов федерации. Поэтому если мы говорим о необходимости правовой регламентации досудебного и внесудебного способов мирного урегулирования конфликтов, отнесенных к предметной подсудности мировых судей, то возникают очевидные вопросы.

Кто (федеральный законодатель или законодатель субъекта федерации) должен определять положение и правовой статус медиаторов (института посредничества) по делам, отнесенным законом к подсудности мировым судьям?
Правомерно ли рассматривать работу медиаторов в рамках организационного обеспечения деятельности мировых судей?

В отношении мировых судей как первичного звена общей системы судов общей юрисдикции и суда субъекта РФ вопросы правового регулирования работы медиаторов (введение института посредничества) можно с полным основанием отнести к компетенции законодателя субъекта РФ, а именно в части организационного обеспечения деятельности мировых судей.

Очевидно, что это утверждение носит самый общий характер и предполагает соответствующее обоснование. Но обсуждение возможности интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия требует остановиться и на вопросе о единообразном толковании соответствующими специалистами смысловой нагрузки термина «организационное обеспечение деятельности судов». Это понятие используется не только в научных целях, но применяется и в международном праве, и в Федеральном законе от 8 января 1998 г. «О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации».

Общеизвестно, что специалисты органов исполнительной власти субъектов РФ, занимающихся обеспечением организации работы мировых судей, как правило, безапелляционно выступают приверженцами узкого толкования ст. 10 Федерального закона «О мировых судьях в Российской Федерации». Из нее следует: «1. Обеспечение заработной платы мировых судей и социальных выплат... осуществляется через органы Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации... 3. Материально-техническое обеспечение деятельности мировых судей осуществляют органы исполнительной власти соответствующего субъекта РФ в порядке, установленном законом соответствующего субъекта Российской Федерации». Эти специалисты полагают, что именно этим и ограничивается их обязанность по отношению к мировым судьям и ни о каком ином организационном обеспечении мировых судей с их стороны не может быть и речи.

При этом они забывают, что исходя из ст. 9 вышеуказанного закона обязанность формирования структуры и штатного расписания работников аппарата мирового судьи также возложена на органы исполнительной власти субъектов РФ.

Содержание понятия «организационное обеспечение деятельности судов» намного шире, чем кажется упомянутым специалистам, и как явление оно намного многограннее, чем просто материально-техническое обеспечение и выплата заработной платы и социальных выплат.

Достаточно вспомнить, что пятая процедура «Процедур эффективного осуществления Основных принципов независимости судебных органов» содержит общепризнанные международным сообществом минимальные требования в сфере организационного обеспечения судов. Государство обязано уделять особое внимание необходимости выделения адекватных ресурсов для функционирования судебной системы, включая назначение достаточного числа судей сообразно рассматриваемому числу дел, обеспечение судов необходимым техническим персоналом и оборудованием, а судей — вознаграждением и жалованием.

Подобное толкование обеспечения деятельности судов содержится и в национальной системе законодательства. Под организационным обеспечением деятельности судов понимаются мероприятия кадрового, финансового, материально-технического и иного характера, направленные на создание условий для полного и независимого осуществления правосудия. Такое легальное определение организационного обеспечения деятельности всех судов общей юрисдикции в полной мере относится и к частному случаю — к мировым судьям.

Мероприятия организационного обеспечения деятельности мировых сулей, которые федеральный закон не возложил на Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации, следует возложить на соответствующие органы субъектов федерации.

Институт посредничества необходим для полного и независимого осуществления правосудия мировыми судьями, и принципиальных возражений против правомерности формирования посредничества региональным законодателем в субъектах РФ быть не должно.

Рассмотренные основы правового моделирования интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия безусловно нуждаются в самом широком обсуждении учеными и практиками. Выдвинутые предположения и выводы необходимо апробировать, соизмеряя предлагаемые идеи с уже полученными результатами внедрения восстановительного правосудия в сферах ювенальной и арбитражной юстиций.

Вез привлечения к этой сложной исследовательской работе специалистов из различных областей знаний, в том числе и мировых судей и медиаторов, без заинтересованности в этом государственных структур, в том числе судебной системы, и общественных формирований любые абстрактные умозаключения так и останутся «чистой теорией».

Другим не менее важным и необходимым условием получения наиболее полного представления о возможностях интеграции мировой юстиции и восстановительного правосудия, в том числе ее законодательного обеспечения, является рассмотрение конкретных правовых предпосылок и условий места мировой юстиции в этом процессе.