Функции мировой юстиции

Особая социально-правовая природа мировой юстиции непосредственно реализуется в целенаправленной судебной деятельности мировых судей и проявляется в их судебных постановлениях, по которым общество оценивает состояние этого суда. Именно в процессе взаимодействия мировой юстиции и общества выражен особый, идентичный ее природе деятельный характер этого института, который свидетельствует о результатах достижения им собственных целей. Традиционно считается, что мировая юстиция призвана ускорить и упростить рассмотрение несложных судебных дел, приблизить суды к населению и тем самым облегчить доступ граждан к правосудию, т.е. реализовать в особой форме правосудия (мировые судьи как низовое звено судебной системы) правовые обязанности государства перед обществом. Эта реализация происходит в рамках судебной деятельности мировых судей.

Необходимость функционального анализа судебной деятельности мировых судей как особого институционального признака мировой юстиции предопределена его аксеологичностью при исследовании характера и степени институционализации местного правосудия в обществе. Более того, его позитивный характер должен помочь в дальнейшем более точно и полно произвести оценку состояния этого института при разработке комплекса правовых и организационных мероприятий по его преобразованию. Следовательно, выводы, сделанные по результатам изучения этого признака, необходимы и для теоретико-прикладного уяснения особенностей и специфики судебной деятельности мировых судей.

Изучение конкретных проявлений деятельности мировых судей позволяет, с одной стороны, установить степень их социально-правовой эффективности, а с другой — определить «функциональные пороки», негативно влияющие на их результативность. Ведь очевидно, что организация любого института судебной власти предназначена для определенной юридической деятельности, отличной от работы других государственных органов. Имеет смысл привести высказывание признанного классика отечественной юридической науки М.С. Строговича: «Судебная деятельность — это сложный процесс исследования и оценки подчас противоречивых фактов рассматриваемого дела во всем своеобразии его конкретных обстоятельств...¹Строгович М.С. Материальная истина и доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 14.» Установление судом объективной истины с помощью особого рода исследования социального конфликта тем правовым инструментом, который ему предоставлен действующим процессуальным законодательством, — это то, что характеризует цель любой судебной деятельности.

Следовательно, в отношении социально-правового института мировой юстиции очередной задачей становится получение знаний о его особых свойствах, характеризующих специфику судебной деятельности мировых судей, что достигается анализом ее проявлений в процессе взаимодействия местного правосудия и общества.

Судебная деятельность мировых и федеральных судей имеет ряд общих свойств, свидетельствующих о единстве конституционно- правового пространства судебной власти России. Это известно российским юристам. Поэтому целесообразно обратить внимание на использование возможностей функционального анализа по отношению к группе свойств, характеризующих особенности и специфику судебной деятельности. Можно предположить, что объединенные результаты функционального анализа каждого из свойств судебной деятельности мировых судей в отдельности и их совокупности будут достаточными для утверждения, что она является необходимым и обязательным признаком современной институционализации мировой юстиции, в качестве самостоятельного и уникального института судебной власти.

Первоочередным становится обоснование тезиса о том, что судебная деятельность, так же как целеполагание этого института, является его существенной характеристикой. Они по-разному выражают социально-правовую природу мировой юстиции, порождая на уровне знаний наши оценочные и интегрированные представления обо всем множестве ее проявлений в правовой жизни. Поэтому научный инструментарий, использованный при изучении целеполагания этого института, может быть применен без существенных изменений для исследования его судебной деятельности. Это позволяет более точно (в юридическом смысле) исследовать особенности судебной деятельности этого института, регламентированные законом в отношении именно мировых судей, а с другой стороны — делать в необходимых случаях обобщения, касающиеся как мировых судей, так и работников их аппаратов, обеспечивающих их судебную деятельность.

При выделении существенных свойств и атрибутов судебной деятельности мировых судей и последующем их рассмотрении стоит использовать ряд юридических условий и критериев их выбора. Это должно помочь избежать ошибок при исследовании этого объекта.

В качестве исходных условий, обязательных при применении функционального анализа, можно принять:

конституционные принципы российского правосудия и международные стандарты судебной власти;
юридическую форму исследования объекта;
процессуальную форму существования объекта;
возможностей социально-правового, государственно-правового и политико-правового подходов к изучению природы объекта, а также рассмотрение состояния объекта: в его статике и динамике;
предметные и территориальные границы правосудия мировых судей.

При этом базовыми критериями выбора существенных свойств судебной деятельности института мировых судей являются:

оценка характера и степени направленности судебной деятельности мировых судей с точки зрения их целей, задач и особых полномочий;
оценка процессуальных особенностей порядка рассмотрения и разрешения правовых конфликтов (судопроизводство мировых судей);
оценка восприятия обществом полезности и продуктивности работы мировых судей как самостоятельного института судебной власти.

Свойства судебной деятельности мировых судей целесообразно разбить на две подгруппы — по принципам (признакам) ее целеполагания в обществе и видам ее судопроизводства. Такое подразделение поможет выбирать и рассматривать только те свойства, без которых судебная власть мировых судей не может быть реализована и без характеристики которых в принципе невозможно говорить о самостоятельности этого института судебной власти.

1. Свойства, определяющие направления судебной деятельности мировых судей:

выполнение только судебных функций в качестве самостоятельного суда первой инстанции общей юрисдикции и только в пределах соответствующих судебных участков;
специфика множественности (полифункциональности) и структуры (морфологии) судебных функций;
специальная ограниченность юрисдикции.

2. Свойства, характеризующие процессуальные формы судебной деятельности мировых судей:

множественность видов судопроизводства;
специфика пределов судебной деятельности;
особая инстанционность;
единоличность при осуществлении судопроизводства;
максимальное использование возможностей примирительных процедур как инструмента восстановительного правосудия;
сокращенные сроки рассмотрения дел;
отдельные упрощения юридических процедур в судопроизводстве (суммарный процесс);
апелляционный порядок пересмотра судебных решений мировых судей.

Признание целесообразности и правомерности предложенного подхода (выбор ограничений и критериев, принципа разделения свойств деятельности мировых судей на две подгруппы, а также предложенный перечень этих свойств) практически определяет логику функционального анализа судебной деятельности этого института.

Лучшему пониманию результатов функциональною анализа будет способствовать краткое ознакомление с атрибутами, общими для всех перечисленных выше свойств, что поможет создать более точную картину состояния судебной деятельности, особенно при рассмотрении ее проблемных моментов.

К числу наиболее важных атрибутов можно отнести следующие.

1. Социально-правовой характер целеполагания. Оно является не только самостоятельным институциональным признаком мировой юстиции. Сами цели и способность рассматриваемого института достигать этих целей определяются и ограничиваются содержанием и границами его деятельности по судебной защите граждан. Да и само существование такого института целесообразно настолько и постольку, насколько и поскольку это обеспечивается результатами его деятельности.

3. Социально-правовой характер среды. Ни одна из форм общественного устройства судебной власти не может существовать вне среды, чьи характер и существенные свойства определяются целями этой формы. Среда, в которой осуществляется деятельность мировых судей, определяется правовыми интересами граждан, требующими удовлетворения с учетом возможностей рассматриваемого института. Это приводит к выводу о том, что характер этой среды является социально-правовым. Об этом «заботятся» и такие элементы среды, как правовые ожидания общества, законодательство, правовые нормы в целом. Они активно влияют на содержание судебной деятельности мировых судей, учитывая императив конституционных требований к судебной власти в любом ее проявлении.

4. Относительная независимость судебной деятельности от социально-правовой среды в институциональном и содержательном отношениях:

самостоятельность судебной деятельности мировых судей по отношению к другим государственным и общественным органам как рецепция принципа разделения властей на конституционном и законодательном уровнях в условиях реализации институциональных возможностей мировой юстиции вне окружающей среды, но для удовлетворения ее правовых нужд;
беспристрастность мировых судей при реализации судебной власти, т.е. подчинение их только закону при судебной защите прав и законных интересов граждан. Чаще всего этот атрибут проявляется при принятии судебных постановлений мировых судей. Именно судебные постановления являются тем функциональным результатом, социально-правовая и государственно-правовая оценка которого определяет состояние независимости судебной деятельности мировых судей²Очевидна ситуация, когда социально-правовая и государственно-правовая оценки состояния независимости не совпадают друг с другом (это зависит от множества факторов: несовпадение интересов общества и государства; различный характер и направленность применяемых ограничений и критериев оценки и т.д.). На принципиальные отличия оценок независимости обществом и государством обращают внимание большинство исследователей проблем судебной власти..

Иными словами, любые изменения в законодательстве предопределяют степень близости и характер отношений между мировыми судьями и средой.

4. Предел делимости судебной деятельности по различным основаниям. Существует принципиальная возможность выделить в ней конкретные формы, направления, виды и т.д., уже не поддающиеся дальнейшему делению. Например, процессуальную форму ее существования можно представить в виде уголовно-процессуальной, гражданско-процессуальной и административно-процессуальной (производство) формах, которые далее не делятся.

5. Морфология (структурированность) судебной деятельности. Она определяет и описывает место и роль каждого из ее направлений и особенности их взаимосвязей, выделяя среди них структурообразующие элементы, т.е. наиболее важные для осуществления судебной деятельности.

6. Самостоятельность процесса функционирования, которая проявляется в самодостаточности и независимости мировых судей от внешних факторов на протяжении всего процесса осуществления судебной деятельности, с учетом изъятий, предусмотренных действующим процессуальным законодательством.

7. Динамичный характер процесса осуществления судебной деятельности. В процессе этой деятельности объект этой деятельности, состав и правосубъектность участников процесса, процессуальный инструментарий, применяемый мировым судьей в ходе судебного процесса в различные моменты времени, могут неоднократно меняться.

8. Ресурсная обеспеченность. Качество работы мировых судей зависит не только от их квалификации и судейского опыта, но в немалой степени и от наличия ресурсов, требуемых для обеспечения судебной деятельности. Эти ресурсы носят самый разнообразный характер, не только сугубо материально-экономический, но и нематериальный, например профессиональный опыт, юридическое мышление мирового судьи и т.п.

9. Наличие собственного гомеостазиса. В теории систем под термином «гомеостазис» понимается способность системы сохранять равновесие благодаря саморегулируемому приспособлению к окружающей среде. В правовом смысле гомеостазис судебной деятельности мировых судей может означать наличие у них способности устанавливать и поддерживать динамическое равновесие с социально- правовой средой, обеспечивающее существование ключевых свойств института в пределах, закрепленных действующим законодательством. При анализе организации этого института использовался атрибут «адаптивность», характеризующий способность его оргструктуры к самосовершенствованию и гибкому реагированию на изменения окружающей социально-правовой среды. Совместное использование этих атрибутов (гомеостазис и адаптивность) при описании функциональных и организационных параметров состояния института может быть полезным при выработке подходов к оценке стабильности и эффективности работы мировых судей.

10. Обратная связь в процессе функционирования. Эффективная судебная деятельность возможна лишь при условии ее надлежащей внутренней организации. Поддержание этой организации в должном состоянии (на уровне законодательного закрепления и в процессе ее текущего функционирования) обеспечивается механизмом обратной связи судебной деятельности института мировых судей, осуществляющим регулярную корректировку повседневной работы мировых судей на основании сравнения информации о текущих результатах их деятельности с положениями нормативно-регулирующих документов. Но не только эта информация является основой обратной связи. Другим критерием, используемым механизмом обратной связи, является степень поддержки и признания института мировых судей со стороны общества, т.е. в какой степени работа мировых судей обеспечивает выполнение «социального заказа» и насколько мировая юстиция соответствует правовым ожиданиям.

11. Итоговые результаты функционирования. В качестве атрибута его необходимо оценивать как внешнее выражение концентрации разнообразных «продуктов» текущей судебной деятельности мирового судьи с учетом всех ее свойств, что важно для определения социально-право вой сущности института. Он необходим не только при исследовании и оценке судебной деятельности этого института, но и при исследовании степени удовлетворения правовых интересов общества. Под ним подразумеваются:

юридический факт состоявшегося правосудия как формы реализации судебной власти и разрешения правовых конфликтов:
отдельные судебные постановления мировых судей как процессуальная форма рассмотрения и разрешения судебных дел, обеспечивающие своей совокупностью возникновение юридического факта состоявшегося правосудия.

12. Измеряемость. Судебная деятельность в принципе поддается измерению в некоторой системе единиц. Оценка работы мировых судей может производиться на качественном (например, «отлично — хорошо — удовлетворительно — неудовлетворительно») или количественном уровнях (например, по соотношению общего числа рассмотренных и обжалованных дел). Выбор системы измерения зависит от действующей системы оценки судебной деятельности. По отношению к институту мировой юстиции в настоящее время принята оценка «качества работы» мирового судьи по показателю «соотношение количества обжалованных судебных решений к количеству отмененных апелляционной инстанцией обжалованных решений» (единица измерения — проценты). При этом превышение значения этого показателя среднестатистического значения этого параметра по региону конкретным мировым судьей автоматически означает оценку «неудовлетворительно». Аналогичный подход используется и при оценке количества судебных дел, рассмотренных с нарушением процессуальных сроков. Для мировой юстиции наиболее актуальной в настоящее время становится проблема оценки и соответственно измерения нагрузки на одного мирового судью. Именно на оптимизацию нагрузки на судей обращал особое внимание Президент РФ В.В. Путин в выступлении на VI Всероссийском съезде судей России в декабре 2004 г. Ее можно считать уже предельной в сегодняшней ситуации.

Но отдельно взятого гражданина больше интересуют не нормативы работы мирового судьи, а положение дел на конкретном судебном участке, где существенное превышение предельной нагрузки может повлиять на качество предоставляемой ему мировым судьей судебной защиты. Важность понимания и разрешения этой многосторонней проблемы очевидны, так как количество обращений граждан к мировым судьям будет постоянно увеличиваться. С одной стороны, граждане все больше убеждаются в том, что мировые судьи в состоянии своевременно и качественно действовать в их интересах, а с другой — многие учреждения, организации и предприятия государственной и местной власти (например, налоговая инспекция, пенсионный фонд, жилищно-эксплуатационные организации и т.д.) фактически переложили свои обязанности «на плечи» мировых судей, самоустранившись от постоянной работы с налогоплательщиками, пользователями жилищных и коммунальных услуг и т.п. В условиях постоянного увеличения объема работы мировых судей они попадают в ситуацию, в которой оказались суды в середине и конце 90-х годов XX в. (до введения института мировых судей), когда судьи были не в состоянии справиться с оказавшейся для них запредельной нагрузкой. Симптомы такой «болезни» уже проявляются, и они существенно влияют на качество работы мировых судей. Это касается прежде всего увеличения количества дел, рассмотренных мировыми судьями с нарушением процессуальных сроков.

Обобщая итоги краткого описания всех вышеперечисленных атрибутов, можно утверждать, что при исследовании судебной деятельности как институционального признака мировой юстиции их применение существенно расширяет возможности научного обеспечения эффективности развития этого института, так как их прикладной характер и правовая направленность очевидны.

В работах многих ученых, в числе которых можно назвать Н.В. Витрука, В.В. Дорошкова, В.М.Лебедева, М.В. Баглая, О.Е. Кутафина, И.Л. Петрухина, М.Р. Чарыева, говорится о целесообразности и правомерности применения понятия «функции судебной власти» при изучении особенностей направлений судебной деятельности правовых институтов. Понятие «функции судебной власти» шире по объему понятий «полномочия», «компетенция судов».

Учение о функциях судебной власти не разработано до сих пор³Об актуальности данной проблемы можно судить по высказываниям многих видных ученых. Так, А.Д. Бойков в научном докладе, посвященном опасности негативного правотворчества, вынужден был отметить, что перед наукой давно назрела проблема уяснения новой социальной роли судебной власти, ее отношения к формированию и проведению уголовно-правовой политики государства. Он также подчеркивает, что нет сомнения в том. что рождение судебной власти меняет назначение и функции судебной системы, ибо суды ныне не ограничиваются осуществлением правосудия по гражданским и уголовным делам, их возможности в формировании и проведении уголовно-правовой политики существенно расширены (см.: Бойков А.Д. Опасность негативного правотворчества: научный доклад. М., 2000. С. 8-9). Как видим, эволюция взглядов налицо и у российских правоведов!. Вместе с тем трудно создать эффективно действующую, демократическую «третью власть», не зная, какие же функции должны быть на нее, а не только на отдельные суды (судебные системы), возложены. В этой связи принципиальное значение приобретает уяснение того, что же следует понимать под функциями современной судебной власти, какие из них в России она уже выполняет на нынешнем этапе судебно-правовой реформы, а какие направления деятельности судам предстоит еще только освоить. Небезынтересно в этой связи также выяснить, как функции судебной масти соотносятся с основными направлениями деятельности судебной системы в целом; ее составными элементами: конституционной, арбитражной, общей и военной юстицией⁴Особенность современной российской системы заключается в том, что судебная власть в нашем государстве искусственно разделена на 8 автономных составляющих, каждая из которых действует практически самостоятельно и независимо от других. К таким составляющим следует отнести Конституционный Суд РФ; систему конституционных, уставных судов субъектов Федерации, систему арбитражных судов РФ; Верховный Суд РФ; фактически подчиненную ему систему судов общей юрисдикции: систему военных судов; совокупность мировых судей. Порой «раздрай» в работе судебных подсистем столь высок, что отдельные структуры судебной власти высказываются за соединение их в одно целое хотя бы на конфедеративном уровне., работой судебных систем субъектов Федерации, а также с функциями отдельно взятого суда (судьи, мирового судьи) как органа судебной власти, ее непосредственных носителей. Большинство российских ученых сводит функциональные полномочия суда если не к рассмотрению, разрешению конкретных дел — «правосудию»⁵См.: Правоохранительные органы РФ / Под ред. B.П. Божьева. М., 1996. С. 42., что, по их мнению, однозначно вытекает из положений ст. 18 Конституции РФ, то к фактически приравненной к нему «защите прав и свобод человека»⁶См., например: Лазарева В.А. Судебная власть и ее реализация в уголовном процессе. Самара, 1999. С. 34. 45: Она же. Судебная власть и уголовное судопроизводство // Государство и право. 2001. № 5. С. 56..

Причина подобного подхода к определению функций судебной власти обусловлена непониманием сути данного социально-правового явления, односторонним и догматическим толкованием положений ст. 18 и 118 Конституции РФ. Большинство исследователей судебной власти проблему функций обошли молчанием. Например, не нашли нужным отдельно выступить поданному вопросу в своих фундаментальных трудах о судебной власти А.Д. Бойков, В.М.Лебедев, Ю.И. Стецовский, авторы коллективной монографии «Судебная власть», не раскрывают затронутой проблемы и многие иные авторы, исследующие понятие «судебная власть».

В.А. Ржевский и Н.М. Чепурнова в работе «Судебная власть в Российской Федерации: конституционные основы организации и деятельности» признавали, что помимо правосудия существуют и «иные формы судебной власти»⁷Ржевский В.А. Судебная власть в Российской Федерации: конституционные основы организации и деятельности / В.А. Ржевский, Н.М. Чепурнова. М., 1998. С. 96.. К их числу авторы относили «надзор за судебной деятельностью нижестоящих судов со стороны вышестоящих», «контроль за организацией работы судебных органов», «судебный контроль за законностью актов и действий органов исполнительной власти и их должностных лиц», а также «высшую форму проявления судебной власти — конституционный контроль».

Завершив свое исследование о функциях судебной власти выработкой определения «правосудия, в основу которого ими положено суждение о том, что это механизм судебного разрешения споров о праве и иных конфликтов», В.А. Ржевский и Н.М. Чепурнова попали под огонь жесточайшей, в общем, справедливой критики.

Так, В.Л. Лазарева в своей монографии «Судебная власть и ее реализация в уголовном процессе» в параграфе «Функции и формы реализации судебной власти» справедливо заметила, что надзор высших судов за низшими самостоятельной функцией судебной власти не является, поскольку это не более чем вид процессуальной деятельности. Что касается руководства судебной практикой, то это не самостоятельная функция, а вид реализации судебной власти. Полагаем, что с В.А. Лазаревой можно согласиться и по данному вопросу. Однако, по нашему мнению, вывод, сделанный В.А. Лазаревой, недостаточно глубок — «защита конституционных прав и свобод человека и гражданина — единственная функция судебной власти».

Несмотря на то что в труде В.А. Лазаревой анализу данной функции посвящен целый параграф — четвертый, есть все основания считать, что по затронутому вопросу автору ничего нового сказать не удалось. В своей следующей работе «Теория и практика судебной защиты» В.А. Лазарева «функцию судебной защиты» рассматривает уже одновременно и как «самостоятельную функцию государства», и как единственную «функцию судебной власти». В обоснование своей позиции она ссылается на труды И.Я. Фойницкого, С.И. Викторского и Н.Н. Полянского.

И.Я. Фойницкий действительно (и не без оснований) считал, что «государственная задача судебной власти — ограждение прав, законом дарованных, против всех нарушителей». Однако при этом он подчеркивал, что «суд ограждает права государственные, общественные и личные. Поэтому естественно, что одной из важнейших функций судебной власти признается ограждение свободы личности, на стражу которой становится суд для устранения посягательств, направленных против нее как преступными действиями частных лиц, так и распоряжениями властей посторонних».

Как видим, даже в приведенной автором цитате из трудов И.Я. Фойницкого речь идет только об одной, пусть и важнейшей, функции государства, а равно судебной власти. Учтем также и такое немаловажное обстоятельство: И.Я Фойницкий о функции судебной защиты писал применительно только к уголовному процессу. Более того, напомним, что он не был сторонником концепции разделения властей. В те годы ее последователей в России было немного. Судебную власть И.Я. Фойницкий рассматривал всего лишь как часть власти, делегированной судам монархом. Если говорить современным языком, у И.Я. Фойницкого в трудах речь шла не о функции судебной власти, а о функциях судебной системы, которая является не более чем аппаратом первой. Ссылки В.А. Лазаревой на И.Я. Фойницкого в данном случае не вполне корректны.

Неубедительна также ссылка В.А. Лазаревой на мнение Б.Н. Топорнина о том, что «функция защиты судом прав и свобод личности будет обоснованно и логично доминировать во всей его деятельности»⁸Топорнин Б. Суд и разделение властей // Вестник Верховного Суда СССР. 1991. № 6. С. 26., поскольку речь в его работе идет опять-таки не о единственной возможной, а о доминирующей, т.е. важнейшей, из многих функций судебной власти.

Конечно, мы не можем согласиться с выводом В.А. Лазаревой о том, что избранное ею «понимание судебной власти соответствует принципам системного подхода к изучению социальных явлений: с одной стороны, функция судебной защиты — самостоятельная категория, не поглощающая других государственных функций и не поглощаемая ими, с другой — она тесно связана с ними общими конечными целями».

С В.А. Лазаревой можно согласиться лишь в том, что «функция судебной защиты полисистемна, она раскрывает связи между многими правовыми благами», однако при этом она не учитывает, что любое системное явление, в том числе и правосудие, просто немыслимо без разветвленной внутренней структуры: элементов и связей между ними.

Примечательно, что по поводу сомнений у В.А. Ржевского и Н.М. Чепурновой в возможности наличия у суда полномочий по конституционному контролю, весьма определенно высказался в своей работе Л.В. Лазарев. Он совершенно правильно замечает: «Авторы подобных утверждений не учитывают, что возникновение конституционных судов и их функционирование расширили понятие правосудия»⁹Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М., 2003. С. 23.. Следует подчеркнуть, что понятие «правосудие» было расширено только для россиян (конец XX — начало XXI в.), так как о том, что деятельность суда не ограничивается рассмотрением и разрешением уголовных и гражданских дел, в мире известно довольно давно. Прекрасно знали об этом и российские ученые, работавшие в XIX веке.

Как видим, полностью отказаться от анализа всей совокупности направлений судебной деятельности, их видов невозможно, поскольку данная проблема — составная часть предмета общей теории судебной власти, уже выделившейся по существу в самостоятельную науку. Поэтому вопрос о функциях судебной власти неизбежно встает перед исследователями, которые желают познать ее содержание в полном объеме. Неудивительно, что проблема функций судебной власти получила определенное развитие в коллективной монографии «Судебная власть», вышедшей в свет в 2003 г. под редакцией И.Л. Петрухина.

Содержащиеся в ней суждения о функциях судебной власти принадлежат перу И.Б. Михайловской. Она, в частности, пишет: «Появление нового качества у судебной системы, ее трансформация в судебную власть, предполагает наличие условий относительно ее автономного функционирования. Это означает, что реализация обеспечивающих функций (материально-технической, кадровой, информационно-аналитической и т.п.) должна осуществляться под руководством высших органов судебной власти и не зависеть от произвольного решения других властей».

Одновременно с этим И.Б. Михайловская отмечает, что «у любой социальной системы — организации помимо ее основной (внешней) функции, ради реализации которой и существует данная система, имеются еще и обеспечивающие (внутренние) функции, которые позволяют системе достигать поставленные цели».

Хотя не совсем попятно, что имел в виду автор, констатируя, что «судебная система» (совокупность учреждений) превратилась в «судебную власть» (разновидность государственно-властных отношений), никто не спорит, что предложенная ею классификация функций судебной власти (будем надеяться — не судебной системы) вполне естественна. Однако, как уже неоднократно отмечалось выше, ученых интересуют в первую очередь внешние функции судебной власти, а уж только затем — внутренние. Тем более что И.Б. Михайловская, по существу, предлагает читателю самому «искать критерии, отличающие сущность судебной власти от простого функционирования судебной системы».

«Во-первых, — пишет она по этому поводу, — осуществление правосудия является исключительной прерогативой суда. Полномочия судебной власти могут включать в себя и другие функции, но они будут не тем, что отличает судебную власть от законодательной и исполнительной». «Во-вторых, судопроизводство — основная функция судебной власти, ибо ее социальное назначение реализуется только в форме судопроизводства». Подобные рассуждения приводят И.Б. Михайловскую к однозначному выводу: судебная власть реализует основную функцию — правосудие, а также ряд вспомогательных функций.

Перечень «достижений» отечественной юридической науки о функциях судебной власти будет явно неполным, если проигнорируем мнение, высказанное по затронутой проблеме В.И. Власовым. Полемизируя с Г.Н. Чеботаревым, вовсе смешивающим судебную власть с правосудием, он пишет: «Однако правосудие есть хотя и основная, но функция судебной власти, т.е., повторюсь, — одно из направлений ее деятельности, и поэтому понятие «правосудие» и понятие «судебная власть» не тождественны».

В научной литературе кроме названной функции правосудия отмечаются и такие функции судебной власти, как судебный конституционный контроль, заключающийся в проверке конституционности законов и иных нормативных актов, т.е. соответствия их или их отдельных положений основному закону; судебный контроль за законностью и обоснованностью применения мер процессуального принуждения; толкование правовых норм; удостоверение фактов, имеющих юридическое значение; ограничение конституционной и иной правосубъектности граждан; формирование судейского корпуса; руководство судебной практикой; вое питательна я функция.

Обратим внимание на то, что, во-первых, все эти направления деятельности присущи судебной власти; во-вторых, что они или непосредственно связаны с функцией правосудия и (или) судебного конституционного контроля, являясь неразрывной их частью, или вытекают из них, будучи как бы положительным последствием реализации этих двух основных функций»¹⁰Власов В.И. История судебной власти. Книга первая (1019-1917). М., 2003. С. 75-76..

Несколько иначе на функции судебной власти смотрит Е.В. Кладий. Она определяет их «как основные направления деятельности каждого отдельного судебного органа и системы судебных органов в целом. Из них выделяет: судебную защиту нрав и свобод граждан и юридических лиц, толковательную, правоохранительную, правоприменительную, воспитательную функцию¹¹Кладий Е.В. Судебная власть в системе государственной власти Российской Федерации: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 9..

В вопросе о функциях судебной власти особый интерес представляют высказывания судей высших российских судов. Как отмечалось выше, проблема функций ими специально никогда не исследовалась, тем не менее некоторые соображения по данному поводу ими все же опубликованы.

Так, Председатель Верховного Суда Российской Федерации В.М. Лебедев пишет: «Актуальность проблем судебной власти обусловлена, прежде всего, той ролью, которая возлагается на эту ветвь государственной власти в правовом государстве. Она должна обеспечить защиту прав граждан и самого права от любых правонарушающих решений и действий, от кого бы они ни исходили — от должностных лиц, обладающих властными полномочиями, от государства в целом, т.е. обеспечить господство права»¹²Лебедев В.М. Проблемы становления и развития судебной власти в Российской Федерации: Автореф. дис.... докт. юрид. наук. М., 2000. С. 3; см. также: Лебедев В.М. Судебная власть в современной России: проблемы становления и развития. СПб., 2001. С. 5..

Таким образом, видим, что компетенция судебной власти помимо осуществления «традиционных» сводится автором к одной- единственной, пусть и принципиальной новой, функции — защите прав граждан, максимум самого права. Данная функция многогранна, многоаспектна, однако ее структура автором, к сожалению, не раскрывается.

Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.М. Жуйков, анализируя проблему легализации судебного правотворчества в России, на свой же риторический вопрос: «Имеется ли правовая основа дня признания судебной практики источником права?» тут же утвердительно отвечает: «Полагаю, да».

По его мнению, суд является носителем государственной власти с новыми, очень широкими полномочиями и исключительно важными задачами. Суд обязан исключить возможность применения нормативных актов, противоречащих праву. Поэтому судам подведомственны дела об оспаривании нормативных актов. Признание судом нормативного акта недействительным и лишение его юридической силы по сути равнозначно принятию другого нормативного акта, которым отменяется предыдущий. Решения судов по таким делам, так же как и оспариваемые по ним нормативные акты, имеют общее значение и обязательны к исполнению всеми органами государственной власти и должностными лицами. У суда появилась новая функция — функция оценки федеральных законов и других нормативных актов. Далее автор по существу констатирует, что «у российских судов теперь появилась новая функция — правотворческая»¹³Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права // Судебная практика как источник права. М., 1997. С. 18-20..

Е.Г. Мартынчик и Э.Е. Колоколова отмечают, что в силу самостоятельности судебной власти ее функции не могут быть ограничены «лишь компетенцией вершить правосудие»¹⁴Мартынчик Е. Прецедентное право: от советской идеологии к международной практике / Е. Мартынчик, Э. Колоколова // Российская юстиция. 1994. № 12. С. 20..

Попробуем подвести итог десятилетней дискуссии о функциях судебной власти.

Во-первых, ряд правоведов считает, и совершенно небеспочвенно, что помимо рассмотрения и разрешения конкретных дел, т.е. правосудия, судопроизводства судебная власть осуществляет и иные функции. Однако при этом вопрос о том, каковы именно эти функции, остается пока открытым. Как видим, В.И. Власов к их перечню отнес только судебный конституционный контроль.

Во-вторых, существует точка зрения, согласно которой судебная власть осуществляет некую полифункцию, но ведь в принципе это то же самое, что и ряд отдельных функций. Важно правильно определить, какие функции входят в эту совокупность.

В-третьих, существует мнение, что функций у судебной власти хотя и несколько, но одна из них основная — правосудие, осуществляемая посредством разных типов судопроизводства, так как она и есть то, что функционально существенно отличает судебную власть от компетенции иных видов власти, а остальные функции — второстепенные, так как они носят чисто технический характер.

В-четвертых, функция у судебной власти одна — правосудие, защита конституционных прав и свобод человека и гражданина. В основу данной позиции положено суждение о том, что права человека — высшая ценность. Что касается иных направлений судебной деятельности, то они столь несущественны, что оснований выделять их в самостоятельные функции не имеется.

Положительно восприняв, таким образом, первые две точки зрения, согласимся с теми авторами, кто считает, что функции судебной власти одним лишь рассмотрением, разрешением дел не исчерпываются.

Что касается иных двух позиций, то оснований для отнесения их к обоснованным нет хотя бы потому, что граница между компетенцией суда и компетенцией иных органов аппарата судебной власти весьма условна, а это означает, что наряду с правосудием в механизме государства суды вынуждены выполнять и иные функции. В этой связи речь может идти не более чем об их иерархии, значении, но никак не об их игнорировании.

Согласно концепции разделения властей государственная власть осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную (см., например, ст. 10 Конституции РФ). Таким образом, каждая из вышеперечисленных ветвей государственной власти, в том числе и судебная, структурно — не более чем подсистемы единой государственной власти. Следовательно, в своих исследованиях ученые обязаны исходить из того, что и на государство в целом и на элементы его механизма в частности в полной мере распространяются правила теории социально-правовых систем.

Общеизвестно и то, что «система в процессе функционирования выступает как единое, целостное образование, в котором между ее структурой и функциями существует взаимосвязь и взаимообусловленность». По этой причине мы не можем не согласиться с Ю.Г. Марковым, который утверждает, что «функция реализуется структурой и объясняется с помощью структуры»¹⁵Марков Ю.Г. Функциональный подход в современном научном познании. Новосибирск. 1982. С. 20..

В данном случае происходит то, что А.А. Богдановым называлось «сложением активностей»¹⁶См. подробнее: Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (тектология). Л.: М., 1925. C.85-88.. Давно установлено, что активности элементов социальной системы «складываются», но не арифметически, а системно, под воздействием системообразующих факторов. Работа системы представляет собой постоянное воспроизводство функционального эффекта, который сводится к способности системы делать то, что принципиально не может сделать каждый ее отдельный элемент. Функциональный эффект базируется на родственности и различии свойств элементов, на многообразии взаимодействий между ними, их интегрированности.

Иными словами, функциональный эффект системы государственного управления может быть обусловлен как эффективной работой сразу всех элементов системы, так и способностью одних элементов системы компенсировать сравнительно низкую эффективность других.

Ввиду системности государственной власти мы не вправе забывать, что элементы ее системы, в число которых входит и судебная власть, как это следует из общей теории систем, выполняют все (многие, некоторые из многих) функции целого, равно как и только свои (преимущественно свои) собственные функции. Базовой посылкой в наших рассуждениях будет следующая: судебная власть — подсистема государственной власти, основной функцией которой (по нашему мнению, далеко не единственной) является разрешение социально-экономических, политических конфликтов на основе права, законов.

В научной и учебной литературе по теории государства и права, теории государственного и социального управления, в которой рассматриваются те или иные аспекты власти вообще, государственной и судебной власти в частности, понятие «функция» либо вообще не затрагивается, либо ее изучают лишь через призму одноуровневой системы функций государственного аппарата.

При определении понятий «государственная власть», «судебная власть» следует исходить из широко применяемых в теоретических социальных и правовых науках методологических принципов.

Во-первых, любая функция системы связана с удовлетворением определенной социальной потребности. Именно удовлетворение какой-либо потребности общества — главное в функции судебной власти. «Потребность» относится к области необходимого, должного, предназначения в функции. В этом отношении известное в биологии утверждение о том, что потребность (организма) рождает функцию, а функция — орган, нетрудно экстраполировать на соотношение «потребности общества», «функции» и «структуры» применительно и к судебной власти.

В нашем случае потребность организма — рассмотрение и разрешение социальных конфликтов. Рожденная потребностью функция, собственно, и есть рассмотрение и разрешение этих социальных конфликтов. Орган, рожденный функцией, — судебная власть, ее аппарат — судебная система (суды). Способ разрешения и рассмотрения судебных конфликтов — судопроизводство. Как видим, судопроизводство или правосудие как метод не тождественны и не могут быть тождественны функции — разрешению социальных конфликтов. Общество не ограничивает судебную власть — одну из ветвей государственной власти — в выборе функций, посредством реализации которых может быть удовлетворена потребность, т.е. разрешены социальные конфликты.

Во-вторых, в теории государства и права существуют как минимум два подхода в понимании функций государственной власти, ее аппарата. Первый — упрощенный и, к сожалению, наиболее распространенный, согласно которому функции государственной власти — это всего лишь основные направления деятельности государственного аппарата по выполнению стоящих перед страной задач, в которых выражается и конкретизируется сущность и социальное назначение государства как органа управления обществом.

Поскольку теория государства и права для отраслевых наук — методологическая база, а глубинное исследование функций государства, тем более государственной власти, крайне редко стоит в ряду их основных задач, то данное упрошенное понимание функций государства, государственной власти постепенно перекочевало из теории государства и права в отраслевые науки, учебные дисциплины.

Однако в теории государства и права функции государства и государственной власти рассматриваются как сложное по своему содержанию явление, включающее в себя социальное назначение государства, его власти как основу, сущностную сторону функции («должное») и практическую деятельность государства по реализации его назначения (властного управления) как динамический элемент функции, выражающий ее жизнедеятельность («сущее»). В нашем случае «должное» — потребность в разрешении социальных конфликтов, способность к их разрешению, а «сущее» как раз и есть их разрешение.

Рассматривая подобным образом функции целого — государства, государственной власти, мы вправе использовать предложенный общетеоретической наукой метод и для исследования функций частного — судебной власти; механизма государства, в число элементов которого входит такая государственно-правовая структура, как судебная система.

В-третьих, анализ функций государственной власти показывает, что каждая из них, в свою очередь, имеет собственную сложную структуру. Следовательно, функция судебной власти также представляет собой не некое нерасчлененное целое, а сложное, богатое содержанием внутренне противоречивое явление, включающее в себя определенный набор элементов и связей, отношений между ними.

Понятия «структура функции», «элемент структуры функции», «связи элементов структуры функции» применительно к функциям государства давно вошли в понятийно-категориальный аппарат теории государства и права. Данные понятия, по мнению авторов, вполне пригодны и для познания сложной природы, внутренней противоречивости функций судебной власти. Такой подход позволит углубиться в функции судебной власти, познать их сущность первого, второго и следующих порядков.

Через призму функций государства в общей теории государства и права освещаются многие традиционные понятия, в первую очередь те, деятельностная, функциональная природа которых очевидна, например, механизм государства, государственная власть и управление. Все они «деятельны», «функциональны», «работают», выполняя определенную роль в структуре государства, в политической системе, в обществе в целом, поэтому глубокий анализ их возможен, прежде всего, через исследование их назначения, функций деятельности, реализацию их свойств.

Другой компонент, обусловленный функциями, — механизм государства. Связующим звеном между сущностно-субстанциональным и функциональным анализом является исследование свойств государства и их реализация в отношениях с другими объектами в функциях.

Исследуя проблему функций государства, B.C. Нерсесянц не без достаточных оснований отмечал, что «правомерна только та его деятельность, которая порождена его природой, соответствует его сущности. Действия государства, его отдельных органов, должностных лиц, выходящие за рамки его сущностью обусловленных функций, носят неправомерный, негосударственный характер. Функции государства нельзя смешивать с теми или иными сферами деятельности государства и задачами, которые при этом решаются с помощью государственно-правовых средств и методов. Ничего специфически государственного в самих по себе занятиях экономикой, культурой, наукой, экологией и т.д. нет. Специфика, существо, смысл всей функциональной деятельности государства, всех его функций состоят в организации, реализации и защите определенного (социально и исторически обусловленного) государственно-правового порядка жизни свободных людей. Отдельные функции государства — это лишь относительно самостоятельные аспекты целостной и единой по своей сути функциональной деятельности государства по созиданию, поддержанию и практическому осуществлению государственно-правового порядка. К числу таких основных функций относятся: правоустановительная функция, правореализаторская функция, правозащитная функция и внешне государственная функция»¹⁷.

Под правоустановительной функцией B.C. Нерсесянц понимал «деятельность государства по установлению всех источников и норм действующего права (издание законов и иных нормативных правовых актов, установление прецедентов, санкционирование обычаев, официальное признание и закрепление приоритетного позитивно- правового значения естественных прав и свобод человека и т.д.)».

Какие из вышеперечисленных действий следует сразу вывести за пределы полномочий судебной власти? Может быть, «установление прецедентов, санкционирование обычаев, официальное признание и закрепление приоритетного позитивно-правового значения естественных прав и свобод человека»? Представляется, что мало кто согласится с таким предложением. Тогда, возможно, «издание законов и иных нормативных правовых актов»? С этим, пожалуй, и стоило бы согласиться, но куда деть полномочия суда по нормоконтролю (разве путем признания законов, а равно их частей незаконными суд не занимается законотворчеством)?

Следовательно, мы просто вынуждены признать: судебной власти свойственно осуществление правоустановительной функции, пусть преимущественно в форме установления прецедентов, санкционирования обычаев, официального признания и закрепления приоритетного позитивно-правового значения естественных прав и свобод человека. Однако судами данная функция осуществляется, и спорить с этим весьма трудно.

Под правореализаторской функцией B.C. Нерсесянц понимал «деятельность государства по претворению в жизнь установленного права. Смысл этой функции состоит в том, чтобы установленное в государстве право постоянно и неуклонно действовало, чтобы право было действующим правом».

Полагаем, никто не будет спорить с тем, что всей деятельности государства, в том числе и для органов судебной власти, присущ правореализующий характер, так как судебное решение — это как раз то, что принято называть формой жизни права. Таким образом, бесспорно, что и судебной власти свойственна правореализаторская функция.

Под правозащитной функцией B.C. Нерсесянц понимал «деятельность государства по защите прав и свобод человека и гражданина, утверждению законности и правопорядка во всех сферах общественной и политической жизни».

Вопрос о том, характерна ли для судебной власти функция защиты прав и свобод человека и гражданина, утверждения законности и правопорядка во всех сферах общественной и политической жизни, звучит как риторический.

Таким образом, если следовать классификации функций, предложенной B.C. Нерсесянцем, судебная власть компетентна в осуществлении всех трех внутренних функций государства.

Теперь задумаемся над вопросом: вправе ли общество в условиях глобализации отказать судебной власти в участии во внешних функциях государства? Автор уверен: ответ будет скорее отрицательный, чем положительный. Суды как носители государственной власти выполняют и внешние функции государства, например, путем не санкционированного иными ветвями власти (а равно их аппаратами) самостоятельного использования в своей практике основных принципов и норм международного права.

Как видим, если следовать избранной B.C. Нерсесянцем методологии, то функций у судебной власти несколько, как минимум четыре, и все они, подчеркнем, основные. А теперь вспомним, что было положено в основу классификации функций судебной власти авторами, о работах которых мы упоминали выше. Анализ их трудов показывает: только лишь принцип разделения властей. Следовательно, по их мнению, внутренние функции государства делятся на законодательную, исполнительную и судебную. Однако, как справедливо отмечал B.C. Нерсесянц, «такая классификация функций не имеет универсального значения, поскольку не соответствует деятельности государств всех исторических типов».

Естественно, что совокупность функций судебной власти как самостоятельной и независимой ветви государственной власти нельзя сводить лишь к функциям суда в процессе¹⁸При этом нельзя не упомянуть, что «радея о сильной судебной власти, многие идеолога реформ сужают ее социальные функции, отрицают возможности и обязанности суда по воздействию на общественное и индивидуальное правосознание, а значит, и на какое бы то ни было участие суда в формировании и реализации общегосударственной политики...» (Бойков А.Д. Опасность негативного правотворчества: Научный доклад. М., 2000. С. 4)., т.е. правосудию, по существу являющемуся не более чем одним из многочисленных ее институтов. Это обусловлено в первую очередь тем, что судебная власть как разновидность государственной власти вообще сохраняет все основные элементы последней. Само существование действительно самостоятельной и независимой судебной власти невозможно без ее трансформации в мощную государственную властную силу со всеми ее необходимыми составляющими. М. Вебер по этому поводу писал: «Государство... есть отношение господства людей над людьми», опирающееся на так называемое легитимное насилие как средство своего существования. Власть же представляет собой такую взаимосвязь человеческих отношений, в процессе которой люди в силу различных причин (материальных, социальных, интеллектуальных, информационных и др.) одни добровольно (осознанно), иные по принуждению признают верховенство воли других»¹⁹См. подробнее: Атаманчук Г.И. Теория государственного управления: Курс лекций. М., 1997. С. 35-36., в том числе и суда.

Современная юридическая наука рассматривает государственную власть как высшую и наиболее эффективную форму управления человеческим обществом на конкретной территории. Следовательно, основная задача как государства в целом, так и отдельных ветвей его власти — организация и оптимизация социального управления. Поэтому с уверенностью можно констатировать, что судебной власти должны быть присуши все специфические черты государственного управления.

Например, как известно, правящая элита стремится распространить государственное управление на все общество. То же самое можно сказать и о судебной власти. По-настоящему она работоспособна только в рамках единого правового пространства. Не авторитет должен быть признан по возможности большим числом жителей страны, в противном случае неизбежно возникнет конфликт между судом и населением. В подобной ситуации последнее мгновенно утрачивает веру в справедливое правосудие. Автоматически это ведет к сокращению действенности властной силы судебной власти, отторжению народом принятых ею решений. Уменьшение авторитета судебной власти в таком случае неизбежно приходится компенсировать за счет властной силы иных управленческих структур. Это, в свою очередь, вызывает перераспределение полномочий между ветвями государственной власти, социально необоснованному приоритету одних властных структур над другими. Если учесть, что авторитет любой из них базируется не столько на мощи силовых органов государства (армия, полиция, тюрьмы), сколько па добровольном признании народом легитимности их действий, то принудительное исполнение непопулярных в народе судебных решений будет способствовать отторжению всей государственной политики в целом.

Негативное, а тем более изоляционистское отношение граждан к судебной власти опасно вдвойне в силу специфической роли судов в социальном управлении: государство посредством законодательства устанавливает общие правила поведения во всех сферах жизни, но по большому счету только судебная власть наделена правом материализации законов в спорных случаях, проведения границы между «законным» и «незаконным». Иными словами, если государство в лице органов его законодательной и исполнительной власти вырабатывает определенную карательную политику, то судебная власть, проводя ее в жизнь, обеспечивает соблюдение выработанных в стране законов свой властной силой. При этом мощь последней заключается не в численности и эффективности карательных институтов, а в авторитетности принятых судами решений, отсутствии необходимости принудительного их исполнения.

Наконец, судебная власть, как и любая другая форма государственного управления, состоит из массы отдельных управленческих решений и организационных действий. Для обеспечения своих целей и задач судебная власть создает и поддерживает свой аппарат — совокупность людей, профессионально занятых организацией и осуществлением правосудия, иных видов судебной деятельности.

Все это предполагает необходимость наличия у правящей судебной власти собственной идеологии. Она должна, так же как президент, парламент и правительство, активно участвовать в формировании «древа» целей государства, в рамках единой государственной политики конкретизировать свои, в том числе и политические, цели, задачи; проводить свою независимую как «внешнюю» по отношению к другим ветвям власти, так и «внутреннюю» организационно-структурную политику.

Сказанное позволяет нам прийти к выводу о том, что становление сильной, независимой и самостоятельной судебной власти невозможно, во-первых, без наличия у нее собственной идеологии, т.е. совокупности общественных идей, теорий, взглядов, которые отражают и оценивают социальную действительность с точки зрения судейского сообщества, разрабатываются идейными представителями корпуса судей, направлены на преобразование существующих хаотических общественных отношений, приближение их к идеалам правового государства. Формирование идеологии правящей судебной власти является ее первостепенной и важнейшей функцией²⁰А.И. Юрьев данную функцию власти именует «функцией гегемонизма», под которой понимает навязывание субъектом власти объекту власти своей системы ценностей: установок на законы и механизмы власти. А.И. Юрьев считает, что власть выполняет также функции «вотума», «блокирования», «консенсуса» и «опозиционирования». Все это свидетельствует о сложности структуры каждой функции, а равно о наличии у власти функций первого и второго порядка. См.: Юрьев А.И. Власть как предмет науки // Психология власти: Материалы международной конференции / Под ред. А.И. Юрьева. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2005. С. 15-19.. Наличие у судебной власти собственной концепции развития имеет существенное значение, в первую очередь для действующих членов судейского сообщества, ибо без этого в их среде невозможна работа на грани самопожертвования, на проблемный уровень выйдет нравственное воспитание судей, «рекрутирование» в их корпус новых достойных членов. Наличие четко выраженной идеологии судебной власти важно и для народа в целом, поскольку «каждое его поколение действует в рамках имеющейся в его распоряжении социальной информации», а ее отсутствие или расплывчатость ведут к утрате влияния властных структур на управленческие процессы.

Во-вторых, наличие собственной идеологии предполагает необходимость проведения органами судебной власти самостоятельной и независимой по отношению к другим ветвям государственной власти социально-политической линии, ибо на качестве судебных решений, их высшей справедливости ни в коей мере не должны сказываться нестабильность и противоречивость общеполитического и социально-экономического курсов общества.

На практике судам приходится работать с так называемыми делами «вечного хранения». К ним следует отнести подавляющее большинство уголовных дел, гражданские дела о собственности и обеспечении конституционных прав человека и гражданина. Конъюнктурный подход к разрешению данных социальных конфликтов, обусловленный позицией отдельных политических лидеров, ведет к разрушению правосудия, его системной деградации как формы управления обществом, поскольку в подобных ситуациях приоритет права над политикой неоспорим. Отказ от признания основных прав личности ведет к сворачиванию правосудия как вида государственной деятельности. Оно постепенно вытесняется различными формами административной расправы. Именно этот процесс происходил в России в первые годы советской власти. Идеологи партийно-административной революции не скрывали, что расправа — приемлемый для них способ разрешения конфликта между государством и личностью, партией и личностью, а суд — не более чем завуалированный ее способ.

Как видим, в тот период господствующая административная власть не нуждалась в социально-политических конкурентах — самостоятельном парламенте и суде. И это неудивительно, ведь работать в условиях тотального господства идеи сиюминутной целесообразности данные институты социального управления просто не могут. Их плодотворная деятельность возможна только в условиях социально-политической стабильности. Гарантом последней в значительной мере является высокая инертность судебной системы. Напротив, поспешность в реализации отдельных политических идей на социально-экономическом уровне неизбежно влечет загрузку судов никому не нужной работой в последующие периоды.

Так произошло и в России, где начиная с 1953 г. уделом органов судебной власти является пересмотр результатов репрессивного воздействия администраторов на социально-экономическую сферу общества. Стоит ли говорить, что в значительной мере этого удалось бы избежать, если бы правосудие в нашем государстве существовало всегда, хотя бы в нынешней его форме.

Существование судебной власти совершенно не мыслится без наличия у конкретного народа таких развитых социальных институтов, как семья, собственность, мораль, право и государство. К сожалению, данные категории длительное время у нас подменялись: семья — классовой солидарностью, собственность — походной котомкой «пролетария-поденщика», мораль — верой в светлое коммунистическое будущее, государство — силовым механизмом партийного руководства.

В современных условиях судья, принимая решение, всегда должен помнить о том, что уровень его справедливости должен быть столь высок, чтобы спустя столетия наши потомки не сомневались в правильности сделанных судом выводов. Несправедливые, конъюнктурные судебные решения существовали всегда. Однако их наличие (несмотря на их порой высокие количественные показатели) — это своего рода исключение из общего правила, только подчеркивающее его значимость. Ибо отказ от правосудия как формы разрешения социальных конфликтов всегда чреват забвением права вообще как формы социального сознания человечества.

Расплывчатость, противоречивость, непостоянство идеологических устремлений правящей олигархии в современной России как раз и обусловливают необходимость конкретизации идей правосудия. Считаем, что в значительной степени это функция самой судебной власти, независимое существование которой невозможно без той доли идеологической самостоятельности, каковая необходима ей для политико-правового маневра в кризисных ситуациях.

В новейшей российской истории суды уже делали попытки предупредить Президента, Парламент, Правительство о негативном характере их правотворчества, недопустимом уровне конфликтности их текущей социальной политики, забвении естественных норм права, апробированных временем видов, форм и методов государственного управления.

Вышеозначенные действия судебной власти вошли в противоречие с основополагающим принципом ее деятельности — диспозитивностью, поскольку органы правосудия не вправе вмешиваться в разрешение социальных конфликтов без соответствующей на то инициативы со стороны их участников. В противном случае статус суда понижается до уровня любой иной административно-политической структуры, в то время как правосудие, по меткому определению Наполеона, — это священнодействие. Кроме того, следует подчеркнуть, что и кризисная ситуация на тот период еще не вышла на уровень, когда бы ее можно было разрешить с помощью только норм права. Противоборствующие силы в то время не спешили с выработкой правил отстаивания своей идеи, о конструктивной роли суда в своем затянувшемся споре они и не помышляли.

Принятие в 1993 г. Конституции РФ положило конец никому не нужному противостоянию между Президентом и Парламентом. Закрепление в Основном Законе нашего государства системы принципов выхода из организационно-управленческих кризисов позволяет органам судебной власти при необходимости осуществлять контроль за законностью и обоснованностью принимаемых ими решений. В то же время сохранение за высшими судебными инстанциями права законодательной инициативы позволяет судебной власти на уровне нормотворчества участвовать в выработке общегосударственной политики, конкретизации своих идеологических устремлений.

Сказанное означает, что за органами судебной власти наряду с идеологической и политической функциями закреплен весьма сложный комплекс функций конституционного контроля. В первую очередь речь идет о достаточно распространенной форме судебно- контрольной деятельности — судебном конституционном контроле — разновидности конституционного контроля²¹Конституционный контроль — это функция властей в любом правовом государстве. Его осуществляют глава государства, парламент, правительство, квазисудебные, т.е. специализированные внесудебные, органы конституционного контроля и. наконец, различные судебные органы. Подробнее см., например: Витрук Н.В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс: Учебное пособие для вузов. М., 1998. С. 25, 28-30. , в рамках которого Конституционный Суд РФ, конституционные (уставные) суды субъектов Федерации призваны осуществлять проверку соответствия текущего законодательства базисным, конституционным актам. Во вторую очередь суды осуществляют чрезвычайный конституционный контроль. Он необходим для обеспечения благополучного разрешения затяжных и системных правительственных кризисов. Характерно, что на практике данные формы контроля, так же как и в первом случае, осуществляются судами различных систем юстиции.

К сожалению, мы пока еще далеки от четкого разграничения полномочий в области сфер судебной деятельности даже между нашими высшими судебными органами. В условиях противоречивости существующих на этот счет регламентации Конституционный Суд РФ порой рассматривает вопросы, отнесенные к компетенции судов общей юрисдикции, последние, наоборот, стремятся расширить практику прямого применения Основного Закона страны, основных принципов и норм международного права.

Отчасти это происходит по объективным причинам, например, из-за игнорирования исполнительной властью прерогатив других управленческих структур. Так, Конституционному Суду РФ в рамках политизированного процесса по делу КПСС пришлось доказывать, что изъятие собственности даже у «коммунистов» должно осуществляться по решению суда, а не на основании акта президентской власти.

Признание идей судебной власти было конституировано 26 июня 1992 г. принятием Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации». Данный нормативный акт является несомненной победой в области формирования судебной власти и ее идеологии. Впервые в истории России в нем было закреплено положение о том, что судебная власть самостоятельна и в достижении своих социальных целей «действует независимо от законодательной и исполнительной властей». В Законе подчеркивалось, что судьи независимы, подчиняются только закону и никому не подотчетны, однако при этом обязаны неукоснительно соблюдать Конституцию РФ и другие законы нашего государства. Последнее, в свою очередь, выработало систему гарантий для обеспечения справедливого правосудия. Корпус судей постепенно стал приобретать закрытый, элитарный характер, как это принято в большинстве демократических государств,

В условиях систематической перегрузки судов «копеечными» производствами это позволило некоторым усомниться в правильности выбранного курса. Многим россиянам все еще кажется, что административная вертикаль проще, а потому надежнее судебного «крючкотворства». Полагаем, что подобная позиция обусловлена общей низкой правовой и полемической культурой населения, преданностью идеям жесткого администрирования.

В сложившейся ситуации одной из главных идеологических задач судебной власти является последовательное проведение политики на отграничение ее функций от смежных направлений деятельности других управленческих структур, а также всевозможное содействие созданию инфраструктуры правосудия.

Закрепление в Конституции РФ таких важных на текущий период, по существу программных, положений, как обеспечение правосудием деятельности законодательной, исполнительной власти и местного самоуправления (ст. 18), право граждан на обжалование в суд любого решения любого органа социального управления (ст. 46), не устраняет обязанности всех управленческих структур соблюдать права человека и гражданина. Проведение ими антиконфликтогенной политики в значительной мере будет способствовать оптимизации их управленческой деятельности. Это позволит судебной власти сосредоточиться на решении вопросов, действительно входящих в ее компетенцию.

В рамках идеологической и политической функций судебной власти на современном этапе развития нашего общества правильно будет выделить в качестве самостоятельного направления судебной деятельности функцию судов по обеспечению общесоциальной и национальной безопасности нашего общества и государства. Основная задача суда в этой области социального управления видится в четком проведении линии между законным и незаконным вообще и между преступным и непреступным в частности, поддержке суровой карательной общегосударственной линии в случае возникновения угрозы интересам нации и недопущению необоснованных репрессий во всех без исключения спорных ситуациях.

Для того чтобы гарантировать успешное выполнение судами общесоциальных и общеполитических целей и задач, органы судебной власти должны иметь право на толкование любых норм на предмет их соответствия конституции, базовым международным нормам и правилам. В рамках данной функции суды, по существу, не только признают законность или, наоборот, неконституционность того или иного нормативного акта, но и, как правило, предлагают формы выхода из сложившейся тупиковой ситуации. Именно по этой причине судебной власти в лице ее высших федеральных органов — Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ — принадлежит право законодательной инициативы (ч. 1 ст. 104 Конституции РФ).

Уровень реализации двух данных функций в конкретных судебных решениях как в научных кругах, так и у практиков вызывает больше споров, чем одобрения текущей судебной политики.

Судебная власть, безусловно, осуществляет и информационную функцию. Характер публичной деятельности ее носителей, цели и задачи правосудия предполагают, что о решении судебных органов должно знать как можно большее число лиц.

Вышеозначенные функции присуши не только высшим судебным инстанциям. Свою роль в реализации политики правящей судебной власти играют все без исключения ее органы. В этой связи уместно говорить об идеологическом аспекте в работе каждого отдельного суда (судьи), о самостоятельности, например, уголовной политики судебной власти конкретного края, области, района. Естественно, что подобные самостоятельность и независимость не могут выходить за рамки единого правового поля, существование которого есть залог существования судебной власти как важной государственной составляющей, гаранта прав, свобод человека и гражданина.

Функциональная характеристика суда как органа государственной власти и судьи как ее носителя, определение их функций как объективно необходимых направлений их деятельности и способов их реализации входит в полномочия законодателя, который в принимаемых им актах и в допускаемых Конституцией РФ параметрах детализирует принцип разделения властей, в том числе путем определения круга и пределов полномочий соответствующих органов.

Судебная власть в Российской Федерации, в отличие от иных федеральных властей (Президент РФ, Федеральное Собрание РФ, Правительство РФ) воплощается не в одном органе, а во многих органах, которые при осуществлении правосудия не находятся в иерархическом соподчинении.

Понятие «функции государственной власти» полностью охватывает понятие «функции власти судебной», поскольку судебная власть, во-первых, является составной частью государственной власти, в силу чего суды, действуя во имя достижения общегосударственных целей, только им свойственными методами и средствами разрешают задачи, стоящие не столько перед судами как носителями власти сначала государственной, а затем уже и судебной, сколько перед государством в целом. Во-вторых, все свои решения суды принимают именем государства.

Завершая данную тему, отметим, что функции судебной власти можно разделить на внутренние и внешние (их перечень в каждой группе совпадает, но обладает собственным содержанием). Функциями судебной власти являются: правоустановительная, правоприменительная, правоохранительная, идеологическая — установление приоритета судебно-властных отношений в разрешении социальных, политических, экономических и правовых споров: культурно-воспитательная — воспитание членов общества в духе правовой культуры, законопослушания; политическая — участие в формировании государственной политики посредством решения судами политических проблем правовыми средствами, отстаивание судами собственной идеологии, собственных интересов, проведения судами в жизнь собственной судебной политики в различных формах и в условиях противостояния со стороны иных форм социально-управленческих отношений, властных структур; социальная — разрешение любых социальных конфликтов (например, защита социальных прав граждан как гарантия от нищеты и социальных эксцессов); экономическая — воздействие на экономические процессы посредством разрешения споров в сфере экономики внутри отдельно взятого государства; управленческая — обеспечение баланса сил в современном обществе, решение задач в сфере государственного управления, если иные его формы оказываются неэффективными; контрольная — удержание контролируемых субъектов в рамках определенного правового поля; диагностическая — выявление нарушений, предупредительная (превентивная, профилактическая) (например, недопущение распада государства, пресечение нарушений органами предварительного расследования, преодоление негативных тенденций в развитии российского законодательства), защитная, правовосстановительная (блокирование отклонений, например, защита суверенитета государства, защита жертв преступлений).

Цели и задачи мировой юстиции неразрывно связаны с ее функциями. Важно понимать, что осуществление функций возможно лишь через реализацию полномочий мировых судей, в которых они опосредуются. Цели и задачи мировой юстиции, ее функции и полномочия мировых судей находятся между собой в функциональной связи. При этом процессуальные формы (виды судопроизводств) судебной деятельности мировых судей представляют собой совокупность специфических производств по осуществлению конкретных полномочий, по рассмотрению конкретных дел (спора, конфликта, правонарушения и т.д.).

Анализируя свойства, определяющие направления судебной деятельности института мировых судей, вначале следует уточнить, в каком качество и в каких границах мировыми судьями исполняются судебные функции.

Конституционное требование — выполнение судебных функций только судами — распространяется на всю судебную систему РФ, а значит, и на институт мировых судей. Справедливость такого утверждения подтверждается позицией Конституционного Суда РФ, выраженной в постановлении or 28 ноября 1996 г. «О проверке конституционности статьи 418 УПК РСФСР, в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края», в п. 3 которого указано, что «на суд не может быть возложено каких бы то ни было функций, не согласующихся с его положением органа правосудия». В силу прямого указания в процессуальном законодательстве мировые судьи являются судом первой судебной инстанцией по делам, отнесенных законом к их компетенции.

В Федеральном законе от 17 декабря 1998 г. № 188-ФЗ «О мировых судьях в Российской Федерации» однозначно указано, что мировые судьи осуществляют свою деятельность в пределах судебных участков. При этом законом прописана правовая процедура определения количества, создания и упразднения судебных участков.

Поэтому можно утверждать, что мировые судьи исполняют свои судебные функции только как суд первой судебной инстанции и только в пределах соответствующих судебных участков, за исключением действующих изъятий. Исключительно судебная форма функций мировых судей как суда строго определенной судебной инстанции и их исполнение только в пределах конкретного участка предопределяют юридические пределы статического состояния их судебных функций, что может быть объективно описано в форме определенного, структурируемого (морфологического) устройства. Подобное морфологическое описание судебной деятельности мировых судей дает возможность подробно проанализировать преимущества и недостатки существующей внутренней организации этого института.

Одним из принципиальных вопросов изучения функций судебной власти мировых судей является доказательство их множественности (полифункциональности), свойственной всем судам Российской Федерации. Резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод о том, что судебная деятельность мировых судей, опосредованная существующими правовыми нормами, объективно полифункциональна и не должна ограничиваться только осуществлением правосудия. При этом критерием разграничения судебных функций мировой юстиции является оценка их содержания, которая проявляется в итоговых результатах функционирования этого суда, в принципе поддающихся измерению. Например, судебное решение мирового судьи по разрешению конкретного конфликта является проявлением функции отравления правосудия, а его частное определение об устранении нарушения закона, выносимое им в рамках судебного дела, — проявлением функции, связанной с профилактикой девиантного поведения лица, в отношении которого мировым судьей вынесен этот правоприменительный акт.

Перечень и содержание функций имеют вариативный характер во времени, пространстве и в зависимости от оценки законодателем места и роли этого института в обществе и государстве. А процессуальная форма их реализации и правосудие как форма выражения судебной власти мировых судей и правового разрешения социальных конфликтов в обществе остаются неизменными и постоянными: «Ибо отказ от правосудия как формы разрешения социальных конфликтов всегда чреват забвением права вообще как формы социального сознания человечества»²²Колоколов Н.А Идеология и политика — неотъемлемые функции современной судебной власти // Российский судья. 2003. № 6. С. 31..

Учитывая, что правосудие является не единственным проявлением судебной власти института мировых судей, можно предположить, что совокупность функций судебной власти имеет, как и сам институт, внутреннюю организацию, где каждому ее структурному элементу отводится его собственное место и определяется его самостоятельная роль.

Для корректного определения структуры функций мировой юстиции необходимо их перечислить и дать краткое описание.

Функция отправления правосудия — определенная Конституцией РФ исключительно судебная деятельность мировых судей, предполагающая особый нормативно-правовой порядок рассмотрения и разрешения судебных споров по существу на всех стадиях судебного процесса, при условии соблюдения ими предметной и территориальной подсудности.

Восстановительная и примирительная функции — их необходимо отнести к числу самостоятельных направлений судебной деятельности мировых судей как наиболее ярко выражающих социально-правовую природу и предназначение этого суда. В отличие от судей судов общей юрисдикции предметная и территориальная подсудность мировых судей дает этим судьям возможность и делает обязательным активное использование ими этих функций. К сожалению, за редким исключением, их научное познание в отечественной юриспруденции, находится только на стадии сбора информации и осмысления накопленного опыта судейской работы.

Восстановительную функцию можно понимать как минимум в двух целевых значениях этого понятия:

судебная деятельность по восстановлению социальной справедливости;
судебная деятельность по восстановлению цивилизованных отношений между участниками конфликта, т.е. «восстановительное правосудие».

В первом значении этого понятия восстановительная функция присуща всем судам в равной степени и без исключения. Во втором значении восстановительное правосудие свойственно прежде всего мировой юстиции в силу ее традиционного места и роли в системе органов судебной власти при урегулировании правовых конфликтов.

Примирительная функция мировых судей выполняет инструментальную роль восстановительного правосудия, когда используются возможности примирительных процедур и мировой судья становится ведущим этой процедуры в порядке и по правилам, определенных законом.

Социальная функция — это определенная Конституцией РФ судебная деятельность мировых судей, основанная на повышенной общественной легитимности приобретения ими власти и содержания самого властвования. Она проявляется в их полномочиях по реализации целей и задач института мировой юстиции, связанных с его местом и ролью в социальном управлении (дуализм правового положения мировых судей, максимальная приближенность к населению, в том числе возможность судебной защиты малообеспеченных граждан, и т.д.).

Функция правового воспитания и предупреждения правонарушений — это судебная деятельность мировых судей, предполагающая выполнение по его инициативе неисчерпывающим кругом лиц (должностными лицами и государственными органами) мероприятий по правовому воздействию на соответствующие субъекты права при рассмотрении и разрешении конкретных судебных дел по существу.

Политическая функция — судебная деятельность мировых судей по сохранению новых принципов построения общественных отношений, закрепленных в основах конституционного строя России и осуществляемых ими в пределах их полномочий и в границах судебных участков, при рассмотрении и разрешении конкретных судебных дел по существу.

Идеологическая функция — судебная деятельность мировых судей, направленная на формирование правовой культуры у населения и являющаяся составной частью правовой идеологии всей судебной системы.

Управленческая функция — судебная деятельность мировых судей по реализации предоставленных законом судебно-властных полномочий для нахождения и обеспечения баланса правовых интересов политико-правовой триады «человек — общество — государство», при условии непротиворечивости результатов, путем рассмотрения и разрешения конкретных уголовных, гражданских и административных дел по существу.

Информационная функция — судебная деятельность мировых судей, обеспечивающая публичность как их работы, так и социально- правовых целей и задач института мировой юстиции.

Контрольная функция — судебная деятельность мировых судей, обеспечивающая своевременность и корректность исполнения процедурных действий по каждому конкретно рассматриваемому делу. Например, направление напоминания в экспертное учреждение о неоправданной задержке проведения экспертизы по гражданскому делу, производство по которому приостановлено в связи с назначением судом экспертизы. Важно иметь в виду, что речь не идет о функции судебного контроля (например, в уголовном процессе на его досудебных стадиях), которая не свойственна на сегодняшний день мировым судьям.

Все перечисленные направления судебной деятельности мировых судей осуществляются только в сфере правосудия. По своей сути это различные формы проявления отправления правосудия как судебной деятельности в широком смысле. Их перечень не является исчерпывающим и напрямую зависит от состояния действующего законодательства.

Все множество функций судебной власти мировою судьи закреплено не только в его обязанностях, но и в его правах. Например, по гражданским делам у мирового судьи есть процессуальное право выносить частные определения в адрес соответствующих организаций и должностных лиц в случае выявления факторов нарушения ими закона. При вынесении приговора он имеет право возлагать на условно осужденного, виновного в совершении преступления, обязанности социального характера (материальная поддержка семьи, прохождение курса лечения от алкоголизма и т.д.). Мировой судья имеет право издавать представления об устранении причин и условий, способствовавших совершению административного правонарушения, и т.д.

По своему составу, содержанию и отношениям между собой функции судебной власти института мировой юстиции существенно отличаются от направлений деятельности других судов общей юрисдикции. Эти отличия судебных функций института мировой юстиции как саморегулирующегося объекта проявляются в совокупности его других институциональных признаков — в свойствах и атрибутах, характеризующих его индивидуальность и самостоятельность в обществе и в государстве, определяя его социально-правовое положение. Роль мировой юстиции предопределяется ее особой социально-правовой природой, проявляющейся в итоговых результатах функционирования этого института. Так, например, мировым судьям не свойственны такие судебные функции, как конституционный контроль, официальное толкование Конституции РФ, выступление с законодательной инициативой и др. При этом развитие функций института мировых судей инициирует рост разновидностей и количества непосредственных обращений граждан о судебной защите их прав и законных интересов, отнесенных законом к компетенции мировых судей, и отражает специфику правовых интересов населения конкретного участка. Именно это определяет особенности функционирования института мировых судей, проявляющиеся в процессуальном порядке рассмотрения и разрешения судебных дел и связанные с его целями и задачами самостоятельного характера.

Особенности структуры судебных функций института мировых судей определяются их положением в механизме внутриинституциональной организации судебной деятельности. В связи с этим при ранжировании по важности судебных функций наиболее целесообразным будет использование критерия оценки возможности каждой из функций способствовать повышению эффективности достижения целей, стоящих перед этим институтом.

При изучении функций мировых судей важно также установление их реального места и роли в структуре с точки зрения их стратификации по степени значимости для общества в целом и для участников ее судопроизводства. При этом надо четко понимать, что дополнительные функции мировых судей связаны с осуществлением их основных функций. Для наглядности структуру направлений судебной деятельности мировых судей можно представить в виде блок-схемы.

В ходе международного семинара «Обучение судей-преподавателей» на базе Ростовского областного суда и Ростовского филиала Российской академии правосудия были проведены опрос участников семинара о степени приоритетности судебных функций мировых судей и анализ полученных 38 экспертных суждений, в том числе с использованием критериев оценки места и роли каждой из судебных функций мировых судей. В качестве экспертов выступали судьи — преподаватели национальной школы магистратуры (г. Бордо, Франция) и федеральные судьи России из 5 субъектов РФ с опытом судейской работы не менее 16 лет.

По отношению ко всему обществу приоритетность отдельных судебных функций распределилась следующим образом.

1. Социальная функция и функция отправления правосудия — соответственно 55% и 39% экспертных оценок.

2. Информационная функция, функция профилактики и предупреждения правонарушений, а также контрольная функция — 3,4%.

3. Политическая и идеологическая функции — 2,1%.

4. Управленческая функция — 0,5%.

С точки зрения важности судебных функций мировых судей для граждан, участвующих в их судопроизводстве, оценка степени их полезности выглядела несколько по-другому: на 1-е место эксперты поставили функцию осуществления правосудия (96,7%), на 2-е место — социальную функцию деятельности мировых судей (2,9%), важность остальных функций ими практически оценивалась как пренебрежимо малая.

Эти результаты отражают признание респондентами-экспертам и наличия у участников судебного процесса личных интересов, связанных с рассмотрением судебного дела, и желания принятия судебного постановления в их пользу. Экспертный уровень таких оценок носит общеаксеологический характер для исследования мировой юстиции как социально-правового института.

Но очевидно и другое. К функциям мировых судей респонденты не отнесли восстановительную и примирительную функции, не определив по степени значимости их место в общей структуре направлений судебной деятельности. Такой пробел в понимании содержания функций вполне объясним по ряду причин. В европейском правоведении актуализация и общественное признание самостоятельности идеи о восстановительном правосудии связаны с выходом в 90-х годах XX в. работы X. Зера «Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание». В России эта работа была переведена в 1998 г., и с точки зрения практической юриспруденции эта идея только сейчас начинает обретать сторонников в среде не только ученых (В.Н. Ткачев, Л.А. Воскобитова, И.Л. Петрухин, Л.В. Головко и др.), но и практиков. Так, восстановительное правосудие в уголовно-правовом отношении В.Н. Ткачевым расценивается как альтернатива карательному правосудию, так как, по его мнению, после вынесения судом обвинительного приговора возникает очередная проблема — социализация осужденных после отбытия ими наказания. «Становление концепции восстановительного правосудия в России сопряжено с совершенно особыми обстоятельствами. Прежде всего, мы выделяем среди них необходимость переоценки концептуальных положений уголовно-правовой доктрины, реализуемой государством в течение последних десятилетий, пересмотра самой сущности государственно-правового реагирования на преступление»²³Ткачев В.Н. Концепция восстановительного правосудия в Российской Федерации: ее цели и задачи // Юрист-правовед. 2006. № 4. С. 40..

Это обстоятельство весьма важно для всей судебной правоприменительной практики России, так как в случае восстановительного правосудия помимо достижения социальной справедливости не менее важным в деятельности судов является восстановление цивилизованных взаимоотношений между участниками конфликта, в основе которых лежат справедливость и гуманизм, уважение нрав и свобод человека.

Имеющийся социально-позитивный опыт работы мировых судей и реакция граждан на результаты такой судебной деятельности свидетельствуют о реальной ценности восстановительной и примирительной функций мировой юстиции для участников конфликтов во время и после судебного рассмотрения и разрешения судебных дел. Это касается в первую очередь семейно-бытовых конфликтов, споров с учетом интересов несовершеннолетних (например, раздел совместно нажитого имущества супругами, нанесение побоев несовершеннолетнему и т.д.), судебных тяжб между соседями по определению порядка пользования земельными участками и т.д. Особенность территориальной подсудности судебных дел, когда судебная деятельность мировых судей определяется границами судебных участков, проявляется на практике в том, что определенные группы населения этих участков (конфликтующие супруги, соседи) целенаправленно и достаточно длительное время (известны многочисленные случаи конфликтов длительностью в несколько лет) пытаются урегулировать возникшие споры с помощью суда, используя все предусмотренные законом виды судебных процессов. При этом судебное разрешение одного спора по существу в юридическую пользу одной из сторон конфликта зачастую инициирует обращение к этому же мировому судье «обиженной» стороны уже по другому поводу, с одновременным обращением в суд апелляционной инстанции по оконченному делу или даже уже получив его решение. Для таких участников конфликта важен сам факт судебной тяжбы — то, что именно этот мировой судья должен рассматривать их дело, определив для себя единственную цель — восстановление социальной справедливости в их понимании. Безусловно, подобный случай лежит в пределах конституционного права граждан по обращению за судебной защитой, но такое обращение зачастую граничит со злоупотреблением этим правом, когда принципы справедливости и гуманизма человек под действием эгоизма и себялюбия распространяет только на себя. Поэтому при урегулировании подобных конфликтов восстановительная функция мирового судьи приобретает особое, а зачастую решающее значение.

Исходя из этого есть все основания отнести к разряду основных направлений судебной деятельности мировых судей восстановительную функцию как деятельность мировых судей по восстановлению цивилизованных отношений между участниками конфликта с помощью процессуальных возможностей, предоставленных законом только им.

Примирительная функция фактически является инструментом восстановительного правосудия и имеет юридическое оформление в процессуальном законодательстве. Личный опыт работы одного из авторов настоящего пособия в должности мирового судьи на протяжении 4 лет и практическая деятельность других мировых судей свидетельствуют о том, что эффективное использование возможностей примирительных процедур и не только предпочтительно для стабилизации правовой жизни на судебном участке, но является и одним из ключевых условий достижения этим институтом своих целей. Это направление судебной деятельности проявляется в результатах работы мировых судей по-разному, зачастую имея латентный характер. Например, если речь идет об утверждении судом мирового соглашения по гражданскому делу или о прекращении уголовного дела в связи с примирением потерпевшего с подсудимым, то наличие примирительных процедур в правосудии очевидно. Неочевидность примирительной функции наблюдается в случае, когда истец отказывается от иска, ответчик признает иск, частный обвинитель (потерпевший) отказывается от предъявленного обвинения в порядке частного обвинения и т.д. В такой ситуации одной из главных причин прекращения мировым судьей производства по делу, рассмотрения спора по существу является фактическое примирение сторон конфликта, которое оформляется вне формально-юридического поля примирительной процедуры. Противоречия здесь нет, так как в любом случае мировой судья должен убедиться в том, что в судебном процессе воля участников реализована добровольно, без всякого давления извне.

В целом рассматриваемый вариант структуры судебных функций института мировых судей не должен вызывать особых возражений или сомнений. Тем не менее следует привести ряд дополнительных аргументов в пользу утверждения о доминирующем месте и структурообразующей роли социальной функции.

Если доминирующее положение функции отправления правосудия мировыми судьями бесспорно, то признание социальной функции в качестве второго основного структурообразующего элемента у многих юристов вызывает сомнения. По их мнению, социальная функция действительно присуща институтам судебной власти, но среди направлений деятельности судов она не является основной, и ставить ее на один уровень с отправлением правосудия неправомерно.

Не вдаваясь в оценку иерархии функций всех судов, следует отметить, что по отношению к судебной власти института мировой юстиции с такой позицией согласиться нельзя. Она во многом является отражением противоречий между теоретико-правовой традицией, ориентированной на упрощенное толкование правовой идеологии (в том числе существующим в судебной среде стереотипным мнением о чисто юридическом предназначении судебной власти), и новыми принципами взаимоотношений в триаде «человек — общество — государство». Эти противоречия проявляются и в трудностях, с которыми мы сталкиваемся при формировании нового облика судебной власти. В общем случае подобное одностороннее правопонимание возможностей судебной деятельности не учитывает объективного характера социально-правовой направленности институционального положения мировой юстиции. Такая позиция фактически отрицает необходимость социализации современного права как обязательного элемента государственной, а значит, и судебной власти. До сих пор актуально высказывание выдающегося мыслителя И.А. Ильина, который в годы своего изгнания из советской России (30-е годы XX в.) писал: «Призвание государства состоит в том, чтобы при всяких условиях обращаться с каждым гражданином как с духовно свободным и творческим центром сил, ибо труды и создания этих духовных центров составляют живую ткань народной и государственной жизни. Никто не должен быть исключен из государственной системы защиты, заботы и содействия; и в то же время все должны иметь возможность работать и творить но своей свободной, творческой инициативе».

Неоправданное принижение важности социальной функции как существенного элемента структуры функций судебной власти института мировых судей значительно ограничивает спектр направлений исследования взаимодействия этого института и общества, что, в свою очередь, ведет к повышению риска получения некорректных результатов:

при определении комплекса организационно-правовых мер но повышению эффективности судебной деятельности института мировых судей;
при выработке адекватной, а значит, системной оценки результатов функционирования института мировых судей, при обосновании предложений по изменению действующего законодательства.

В основу действующей методики анализа судебной статистики (определения показателя качества функционирования) заложены внутриведомственные интересы служб, так или иначе принимающих участие в процессе отправления правосудия. Методика не предусматривает оценки общественной ценности работы мировых судей и применения критериев, предназначенных для ее формирования, на любом административно-территориальном уровне рассмотрения их деятельности. Не вдаваясь глубоко в рассуждения о том, каковы причины такого положения или кто в этом виноват, отметим, что оценка результатов деятельности института мировых судей с точки зрения их соответствия социально-правовым целям и задачам этого института отвечает современным требованиям к облику современной судебной власти. И это не даст никому оснований полагать, что применение социально-правового подхода наряду с государственно-правовым является явным признаком и проявлением популизма.

Институт мировых судей, в отличие от других институтов судебной власти, в большей степени «обречен» на более интенсивную социализацию своей деятельности. Именно мировой юстиции, благодаря социально-правовым особенностям и возможностям ее институционального устройства, предназначено сыграть ключевую роль при решении одной из приоритетных задач судебной реформы — правовой стабилизации общественных отношений с помощью средств судебной защиты.

Это подтверждается изучением судебной статистики по категориям рассмотренных мировыми судьями судебных дел. Характерным примером повышенной ценности и эффективности судебной деятельности мировых судей по восстановлению как социальной справедливости, так и цивилизованных отношений между участниками конфликта, могут служить статистические данные о работе мировых судей в Ростовской области в сфере уголовного правосудия за первые полугодия 2004-2006 гг., приведенные в табл.

Период	Поступило уголовных дел	Число осужденных лиц	Число оправданных лиц	Число лиц, уголовные дела по которым прекращены
Количество поступивших и оконченных мировыми судьями уголовных дел, осужденных ими лиц и оправданных ими лиц по уголовным делам, в том числе по уголовным делам частного обвинения
2004 г. (1-е полугодие)	5618	2452	131, из них 125 по уголовным делам частного обвинения	2375
2005 г. (1-е полугодие)	6440	3060	146, из них 133 по уголовным делам частного обвинения	2819
2006 г. (1-е полугодие)	7468	3894	152, из них 149 но уголовным делам частного обвинения	3181

Из их анализа следует, что число уголовных дел, поступающих для рассмотрения к мировым судьям, неуклонно и значительно растет. Если в первом полугодии 2004 г. они составляли 37,4% от всех уголовных дел, поступивших в суды общей юрисдикции Ростовской области, то в 2005 г. эта цифра выросла до 40%, а в первом полугодии 2006 г. — до 41,6% (рост на 4,2%). Соответственно наблюдался и рост оконченных производством дел мировыми судьями. Также существенно выросло и число осужденных лиц, за исследуемый период они составили 37,03%. Число оправданных лиц, привлеченных к уголовной ответственности, остается практически на одном, но все же достаточно высоком уровне. При этом основную массу составляли лица, привлеченные к уголовной ответственности по делам частного обвинения, в среднем — 94,9% от общею числа. Эти количественные показатели работы мировых судей Ростовской области типичны для всех субъектов РФ и свидетельствуют о востребованности института мировой юстиции прежде всего со стороны наиболее социально не защищенных членов общества.

Таким образом, особенности судебных функций института мировых судей образуют стройную систему отличительных свойств и атрибутов, проявляющихся в количественных и качественных характеристиках направлений его судебной деятельности.

Особый интерес представляет рассмотрение специальной ограниченной юрисдикции мировых судей (дела о незначительных правонарушениях и небольших суммах иска).

Речь идет о предметной подсудности мировому судье, которая в силу прямого указания в законах отлична от предметной подсудности другим судьям судов общей юрисдикции. Согласно действующему законодательству мировой судья, в отличие от федерального судьи, является универсалом. К его подсудности отнесены гражданские (ст. 23 ГПК РФ) и уголовные дела (ст. 31 УПК РФ), а также дела об административных правонарушениях (ст. 23.1 КоАП РФ). По мнению М.П. Полякова, в этих обстоятельствах мировой судья выпадает из общей схемы совершенствования судебной системы, развитие которой идет по пути специализации. Автор полагает: «Специализация — это вообще спутник современности. Однако принципы организации мировой юстиции, видимо, выпадают из этой закономерности». Этот вопрос весьма актуален и своевременен, так как в условиях кризиса судебной власти сам поиск путей повышения ее эффективности является необходимым условием для изменения, в том числе социализации ее облика. По сути, М.П. Поляков ставит вопрос о нецелесообразности сохранения универсальности в специальной юрисдикции мировых судей в институциональном смысле. Но с подобной отрицательной оценкой целесообразности универсальности мировых судей согласиться нельзя. Ведь специализация — это не самоцель совершенствования их судопроизводства. Специализация — это один из процессуальных инструментов судебной деятельности судей. Обоснование его применения к мировой юстиции, объективно имеющей институциональные отличия от других судов, требует тщательного исследования с учетом многих факторов в том числе, а не только организационного и функционального характера и влияния социально-правовой среды (национальное правокультурное пространство России). Специализация как элемент оптимизации компетенции мировых судей безусловно необходима. И делать это надо на основе самого широкого обсуждения судейским сообществом. Положительный опыт специализации федеральных судей имеющих другое организационное построение судов, еще не означает предопределенности эффективности ее применения к институту мировых судей. М.П. Поляков справедливо обращает внимание на организационные особенности современного состояния мировой юстиции, которые не позволяют ввести специализацию среди мировых судей. По всей видимости, первоначально следует выстроить новую модель организации института мировой юстиции, в пространстве которой и рассмотреть процессуальные альтернативы: универсальность и/или специализация. Подобный подход к технологии принятия решения по рассматриваемому вопросу принципиально отличается от позиции М.П. Полякова, который справедливо обращает внимание на то, что универсальная подсудность мировых судей должна быть подкреплена и универсальной процедурой, но в то же самое время ограничивает область возможных решений лишь пространством совершенствования технологии судопроизводства мировых судей, не учитывая первичность совершенствования технологии их организации.

Поэтому проблемы организационного и функционального построения института мировой юстиции должны разрешаться в их предметном единстве, с учетом усложнения правовой жизни страны и социализации всей судебной власти России. Это приводит нас к выводу о целесообразности и необходимости как научного обоснованного мониторинга организационно-функционального состояния института мировой юстиции, так и оценки на его основе социальной полезности предлагаемых изменений и ресурсных возможностей государства и общества для реализации возможных изменений.

Сравнение современных объемов и содержания компетенций мировых судей и федеральных судей свидетельствует о том, что законодатель использовал в качестве основного критерия при оценке их разграничения «степень значимости рассмотрения и разрешения правового конфликта для федеральной власти государства». Его абсолютизация вызывает справедливую критику в среде представителей юридического сообщества и федеральной исполнительной власти.

В.М. Жуйков отмечал: «Учреждение института мировых судей в качестве судей субъектов Российской Федерации порождает и проблемы с определением их компетенции»²⁴Мировой судья в гражданском судопроизводстве: Научно-практическое пособие / Под ред. А.Ф. Ефимова, И.К. Пискарева. М., 2004. С. 14.. Автор обоснованно полагает, что государственно-правовым критерием разграничения компетенции между мировыми судьями и другими судьями судов общей юрисдикции должна быть оценка дуализма правового статуса мировых судей с учетом федеративного устройства России, с точки зрения разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов РФ.

По его мнению, компетенцию мировых судей логично было бы определять с точки зрения рассмотрения дел, связанных прежде всего с применением законов и иных нормативных правовых актов субъектов РФ, принимаемых ими в сфере собственного правового регулирования. При этом он справедливо отмечает, что возможности собственного правового регулирования у субъектов РФ очень ограничены, а в сфере, касающейся судопроизводства мировых судей, они фактически отсутствуют.

Не вдаваясь в детальную оценку точки зрения В.М. Жуйкова, подчеркнем, что речь идет о постановке принципиального вопроса, связанного с отнесением к собственному предмету ведения и полномочий субъекта РФ некоторых элементов судопроизводства мировых судей, позволяющих учитывать специфику и менталитет многонационального населения России в ее едином правовом пространстве.

В связи с этим интересна точка зрения В.В. Дорошкова, который, по сути, предлагает социально-правовой критерий оценки разграничения компетенции между мировыми и федеральными судьями: все подсудные мировому судье споры могут (в принципе) быть разрешены «миром», т.е. «мир» как средство разрешения конфликта есть критерий оценки разграничения компетенции.

Существуют и другие точки зрения на изменение существующего порядка разграничения компетенции. В основном они исповедуют идеологию жесткой централизации судебной власти без учета социально-правовых особенностей отдельных регионов страны. В качестве исходных условий возможного разрешения возникающих проблем, как правило, берутся только результаты оценки действующего законодательства и результаты эмпирических наблюдений за протеканием процессов функционирования мировой юстиции. Например, по мнению О.Н. Диордиевой, мировые судьи в РФ не должны иметь независимых судебных полномочий правосудия и функции мировой юстиции должны носить вспомогательный для районного суда характер. Более детальное рассмотрение аргументов, приводимых в обоснование этой позиции, позволяет предположить, что предлагаемая альтернатива существующему порядку процессуального построения мировой юстиции и ее взаимоотношений с районными (городскими) судами еще недостаточно проработана в научно-теоретическом отношении и иногда вступает в противоречие с практическими результатами работы мировых судей. Но в этом предложении безусловно есть некое рациональное «зерно» — сам факт постановки вопроса и понимание назревшей необходимости функционального изменения мировой юстиции в интересах общества.