Мировая юстиция

Эффективность мировой юстиции: базовая модель социально-правовой оценки

В средствах массовой информации, в различных социологических исследованиях суды, нередко ошибочно именуемые судебной властью, весьма часто упрекают в плохом качестве работы. При этом о результатах их работы судят в основном лишь по количеству логических ошибок¹Логическая ошибка — непреднамеренный алогичный результат, не соответствующий цели правоприменения, в его основе лежат добросовестное заблуждение либо неосторожность в деятельности субъектов правоприменения. Подробнее о сути данного явления см.: Казгериева Э.В. Логические ошибки в судебном правоприменении: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2006., т.е. несоответствию выводов суда требованиям материального и процессуального законодательства, реже нравственным нормам.

Правда, встречаются и иные подходы к оценке качества судебной деятельности. Судей (как правило, голословно) обвиняют в коррумпированности, волоките, грубости. Анализ подобных оценок судебной деятельности показывает, что в значительной мере они носят вкусовой характер, ибо научно обоснованных критериев результатов судебной деятельности, ее эффективности в настоящее время просто не существует.

Кроме того, корректно ли рассуждать о качестве работы судов, об эффективности судебной власти в отдельно взятом государстве в конкретный период времени, если государство в данный момент его истории неэффективно само по себе, так как и оно, и управляемое им общество поражены системным кризисом? Немаловажное значение в теории управления имеет и такой вопрос: а что именно следует понимать под эффективностью государства в целом, отдельных ветвей государственной власти в частности?

С учетом избранной темы первостепенное значение приобретает вопрос: в каких понятных для большинства членов общества категориях может быть выражена эффективность правосудия как самостоятельного вида государственной деятельности?

Для того чтобы правильно ответить на перечисленные выше вопросы, вспомним, что и государство, и элементы его механизма — явления сами по себе системные, следовательно, на них в полной мере распространяются правила теории социально-правовых систем. Общеизвестно и то, что «система в процессе функционирования выступает как целостное образование, в котором между ее структурой и функциями существует взаимосвязь и взаимообусловленность»²Сурмин Ю.П. Теория систем и системный анализ: учебное пособие. Киев. 2003. С. 138.. Нам следует согласиться с Ю.Г. Марковым, который утверждает, что «функция реализуется структурой и объясняется с помощью структуры»³Марков Ю.Г. Функциональный подход в современном научном познании. Новосибирск. 1982. С. 20..

В данном случае происходит то, что А.А. Богдановым называлось «сложением активностей»⁴См. подробнее: Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (тектология). М., 1925. С. 85-88.. Давно установлено, что активности элементов социальной системы «складываются», но не арифметически, а системно, под воздействием системообразующих факторов. Особо следует обратить внимание на то, что работа системы представляет собой постоянное воспроизводство функционального эффекта, который сводится к способности системы делать то, что принципиально не может сделать каждый ее отдельный элемент. Функциональный эффект базируется на родственности и различии свойств элементов, на многообразии взаимодействий между ними, их интегрирован ноет и.

Иными словами, функциональный эффект системы государственного управления может быть обусловлен как эффективной работой сразу всех элементов системы, так и способностью одних элементов системы компенсировать сравнительно низкую эффективность других.

С одной стороны, государство как система в целом легко может осуществить то, чего не под силу добиться составляющим его элементам. С другой — элементы целого могут быть весьма самостоятельны, а эффективность одних структур легко компенсирует неэффективность или полное отсутствие других. Для того чтобы убедиться в том, что это действительно так, достаточно вспомнить период из нашей недавней истории, когда исполнительной власти ведомое ею общество «досталось в лаптях», а спустя всего три десятилетия оно стало претендовать на статус сверхдержавы!

Сказанное означает, что ни от отдельных судей, ни от отдельных судов, а равно их систем руководство государства, общество не вправе требовать более того, на что отдельные судьи, суды способны в текущий момент времени как элементы аппарата государстве иного управления. В то же время общество, его лидеры, отдельные граждане для повседневной оценки результатов судебной деятельности должны владеть определенными критериями эффективности их деятельности.

В повышении эффективности судебных систем значительная роль принадлежит правовой науке, в первую очередь ведущей ее отрасли — теории государства и права. Именно она обязана вооружить как «созидателей» судебных систем, так и их руководителей конкретными рекомендациями о рациональных путях организации судебной власти, судебного строительства, методах улучшения всех видов и форм судебной деятельности. Характерной чертой проводимых в данном направлении исследований является то, что в них находит самое широкое применение системный подход к изучению социально-правовых явлений, в результате чего детально анализируются не только соответствующие правовые установления, регламентирующие функционирование судебных систем, работа конкретных правовых образований, но и социально-правовая среда их существования.

Из сказанного следует сделать однозначный вывод о том, что к определению понятия «эффективность функционирования» такого социально-процессуального института, как правосудие, необходимо подходить с системных позиций, при которых организационная и процессуальная деятельность судебной системы, регулирующие ее нормы, рассматриваются как единое целое установление, функционирующее в интересах достижения заранее запланированной социально-политической цели. Ибо «власть только тогда может быть действенной, когда она связана со своим народом общностью происхождения и представлений о законе и беззаконии».

При разработке критериев эффективности правосудия для начала важно разобраться в этимологическом и философском значении самого термина «эффективность». Слово это берет начало от латинского понятия effectus (эффект, результат), что в переводе на русский язык означает «действенность», «результативность». Иными словами, эффективность — не сам эффект, результат действия, а свойство системы. Наличие данного качества в ее характеристиках свидетельствует о способности системы достигать определенной цели. Применительно к суду как к способу разрешения социальных конфликтов российские ученые-юристы под «эффективной» традиционно понимают только ту деятельность системы, которая гарантирует достижение результата, заранее задуманного как цель, решение системой поставленных перед ней задач. Если следовать этой простой логике, то максимальное соответствие достигнутого результата поставленной цели и есть искомое — наивысшая эффективность работы анализируемой системы.

В то же время понятие «эффективность» применительно к судебной деятельности трактуется так далеко не всегда и не всеми. Например, А.М.Ларин под эффективностью судопроизводства понимал не только соотношение цели и результата, но «качество деятельности самой по себе, ее производительный характер»⁵Ларин A.M. Повышение эффективности расследования // Советское государство и право. 1973. № 3. С. 106-113.. Безусловно, рациональное зерно в данном рассуждении есть, поскольку порой, особенно в правосудии, важен не только результат, но и способ, каким он был получен. Так, например, признание виновного, полученное под пыткой, вряд ли одинаково положительно будет приветствоваться всеми членами нашего общества.

Однако всегда ли даже 100%-ное достижение поставленной цели субъектами судебной деятельности свидетельствует об эффективности системы?

Рассмотрим конкретный пример. Как известно, в основе уголовного судопроизводства лежит алгоритм, состоящий, как правило, всего лишь из трех действий, осуществляемых органами государственной власти: во-первых, преступление регистрируется; во-вторых, лицо, его совершившее, выявляется органами предварительного расследования; в-третьих, оно осуждается судом за совершение конкретного преступления к лишению свободы.

Однако возникает вполне закономерный вопрос: достигнуты ли в данном случае цели правосудия?

Даже допустив, что нарушений материального и процессуального права по уголовному делу допущено не было, исследователь государственной деятельности все равно не вправе утверждать о высокой, 100%-ной эффективности уголовного судопроизводства как самостоятельного вида государстве иной деятельности, и тем более о достижении целей правосудия. Ответ на вышеперечисленные вопросы положительным может быть только в одном случае: когда уголовное судопроизводство рассматривается как закрытая система, полностью изолированная от общества.

Если и дальше абстрагироваться от реалий жизни, то только в рамках вышеозначенной схемы (осужден за преступление — цель достигнута) нетрудно прийти к весьма распространенному выводу: преступность искоренима, для чего достаточно⁶Например, директор НИИ аналитического моделирования в юриспруденции Тюменского государственного нефтегазового университета, Тюменского научного центра СО РАН, профессор С.Г. Ольков, ссылаясь на В.В. Лунеева, утверждает, что «УПК РФ, бесспорно, создает почти идеальные условия для преступников всех мастей», а затем выводит формулу, согласно которой «сердцем государственного контроля является уголовно-процессуальный закон». См.: Государство и право. 2006. № 3. С. 121-122. число осужденных за преступления приблизить к количеству лиц, их совершивших. Идея о неотвратимости наказания в уголовной политике со времен Ч. Беккариа на удивление широко распространена в юридической науке. Лицами, уверенными в скорой победе в борьбе с преступностью, временами она даже вводится в число базовых принципов уголовного судопроизводства. Однако еще в XIX в. известный немецкий криминолог Франц фон Лист совершенно справедливо отмечал, что «уголовный приговор получает свое содержание и значение только через приведение его в исполнение»⁷Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление. М., 2004. С. 28., а вот достижениями в этой сфере деятельности современные общества похвастать пока не в состоянии. По этому поводу В.Н. Кудрявцев совершенно обоснованно утверждает, что цена изоляции от общества лица, совершившего преступление, неоправданно велика, лишение виновного свободы уже давно не самоцель, с задачей исправления преступника оно никак не связано, да и вообще противоречит современным нравственным представлениям⁸См.: Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003. С. 168-169..

Действительно, государство, поставив перед собой высокую цель — разрешение социального конфликта, возникновение которого обусловлено противоправным поведением только одного из членов управляемого им общества, затратив значительные человеческие и материальные ресурсы путем временной изоляции преступника от общества, на самом деле конфликт не только не разрешает, а порождает целый ряд новых конфликтных ситуаций, обусловленных разрывом социальных связей между обществом и осужденным. Приходится констатировать, что цель была государством перед судом поставлена, скорее всего, неверно, а достижение им этой ложной цели привело к появлению целого комплекса новых конфликтных ситуаций.

Таким образом, прежде чем говорить о конкретных критериях эффективности правосудия, следует определиться с содержанием понятия эффективности государственной деятельности в целом. По этому поводу Г.В. Атаманчук пишет, что «нужны объективные критерии, на основании которых можно было бы измерять эффективность государственного управления, высказывать по этому поводу достоверные и обоснованные суждения»⁹Атаманчук Г.В. Теория государственного управления: Куре лекций. 2-е изд., дополненное. М., 2004. С. 480.. Критерий — это признак, на основе которого оценивается факт, определение, классификация, мерило.

Критерий эффективности — признаки, грани, стороны проявления управления (управленческой системы), посредством анализа которых можно определять уровень и качество управления, его соответствие потребностям и интересам общества. Г.В. Атаманчук предлагает свою классификацию критериев эффективности. По его мнению, первостепенное значение имеют критерии общей социальной эффективности. Полагаем, что данное обстоятельство наглядно было продемонстрировано в вышеприведенном примере. Не секрет, что в России нет ясной и четкой уголовной политики. Для того чтобы убедиться, что это действительно так, достаточно проанализировать изменения, вносившиеся в отечественное уголовное законодательство в последние два десятилетия. За эти годы судами общей юрисдикции Российской Федерации осуждено свыше 20 000 000 человек, из них к лишению свободы на определенный срок — около 7 000 000. Данные цифры, с одной стороны, свидетельствуют о том, что цели, поставленные государством перед органами предварительного расследования, прокуратуры и судами в сфере борьбы с преступностью в какой-то мере были достигнуты. С другой стороны, нельзя забывать, что значительная часть осужденных до 2000 г. включительно в России амнистировалась. Однако, чтобы восстановить социальную справедливость, порожденную официальным правосудием, этого оказалось недостаточно.

В 2002 г. была проведена «тайная» амнистия, которая позволила исключить из числа осужденных в 1996-2002 гг. многих лиц, совершивших хищение чужого имущества на сумму менее пяти минимальных размеров оплаты труда.

Следующий этап демократизации уголовного судопроизводства начался 8 декабря 2003 г. За истекший с того момента период судами было скорректировано свыше 3 000 000 приговоров. Не будет преувеличением констатация того, что вышеприведенные явные и «теневые» массовые амнистии есть не что иное, как признание ошибок в организации уголовного судопроизводства на официальном уровне.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что эффективность правосудия напрямую зависит не от количественных показателей судебной деятельности, а от достижения ими социально значимых целей.

Поскольку суды могут стремиться к достижению заведомо ложных целей, то даже полное их достижение совершенно не влияет на эффективность судебной политики государства в целом. Прежде чем приступить к соотнесению результатов деятельности судебных систем с некогда стоявшими перед ними целями, сначала следует проанализировать разумность и обоснованность постановки конкретных целей перед судами. Немаловажное значение имеет и исследование наличия у судов (судебных систем) реальных возможностей для достижения поставленных перед ними целей. Таким образом, анализ эффективности правосудия следует начинать не с оценки статистических результатов судебной деятельности, как это принято, а с исследования разумности и обоснованности наделения судов той или иной предметной подсудностью.

Предметная подсудность — категория переменная, ее изменения происходят как в исторической плоскости, так и в географической. Например, суды в США в начале XX в. были в состоянии эффективно разрешать те виды социальных конфликтов, об отнесении которых к компетенции судов россияне несколько десятилетий назад и не помышляли.

К сожалению, в современных книгах, специально посвященных проблемам судебной власти, вопросу ее эффективности за последние три десятилетия не посвящено ни одной самостоятельной главы, ни одного самостоятельного параграфа. Это не означает, что эффективность правосудия отечественной наукой не исследовалась вообще. Напротив, исследования судебной деятельности производились всегда, в отдельные периоды нашей истории даже достаточно интенсивно. Проблемами эффективности права вообще, правосудия в советский период занимались А.Б. Венгеров, В.П. Казимирчук, М.П. Лебедев, В.И. Никитинский, А.С. Пашков, И.С. Самощенко, Д.М. Чечот, Е.П. Шикина и др.

В конце 1960-х годов проблема эффективности правосудия стала предметом изучения Академии наук СССР. В 1967-1972 гг. по данной тематике было проведено комплексное полномасштабное исследование, результатом которого было появление в 1975 г. коллективной монографии в двух частях: «Эффективность правосудия и проблема устранения судебных ошибок»¹⁰См.: Эффективность правосудия и проблема устранения судебных ошибок: В 2 ч. / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев. М., 1975.. О солидности данного исследования свидетельствует состав участников авторского коллектива. В него вошли такие крупные специалисты в области права, как М.И. Авдеев, В.Б. Алексеев, Г.З. Анашкин, А.Д. Бойков, Ю.А. Лукашов, К.С. Макухин, Т.Г. Морщакова. Авторский коллектив возглавил И.Л. Петрухин, В.Н. Кудрявцев выступил ответственным редактором.

Авторы монографии впервые в советской литературе основательно изучили некоторые критерии и показатели эффективности правосудия. На основе обширных социологических исследований и судебной статистики им удалось определить: (1) распространенность, (2) структуру, (3) динамику судебных ошибок, наметить пути их устранения. Было изучено влияние на эффективность правосудия: (1) социально-психологических факторов, (2) научной организации труда в судах, (3) состояния судебных кадров, а также основных тенденций уголовной политики, практики вышестоящих судов, прокуратуры и адвокатуры.

Можно только сожалеть о том, что эта монография была издана относительно небольшим тиражом (1500 экз.) и предназначена исключительно для служебного пользования. Иными словами, за пределами некоторых «специальных» учреждений о ее существовании практически никто не знал.

К сожалению, это не единственный недостаток солидной работы. Так, несмотря на то что она была посвящена эффективности правосудия в целом, ее авторы по идеологическим причинам был вынуждены свести исследование важнейшей проблемы в основном к анализу причин судебных ошибок в уголовном судопроизводстве.

Авторскому коллективу, во-первых, пришлось отказаться от анализа целей судебной политики СССР — составной части советского государства в целом, ибо в те годы анализ такого уровня был в исключительной компетенции руководства КПСС. Практически не обсуждались ими и фактическое состояние законодательства, регламентирующего судебную деятельность, работу прокуратуры, адвокатуры, преследуемые законодателем цели. В те годы a priori считалось: законодатель всегда прав.

Во-вторых, авторы книги были лишены возможности исследовать эффективность гражданского судопроизводства¹¹Вместе с тем в юридической литературе того времени признавалось, что «одной из важнейших задач науки гражданского процесса является изучение эффективности процессуального законодательства и путей ее повышения. Бесспорна актуальность научной разработки критериев эффективности применения норм гражданского процессуального законодательства, что дает возможность определения эффективности судебной защиты прав и охраняемых законом интересов»..

В-третьих, правосудие советского периода по своей социальной значимости несравнимо с важностью комплекса судебно-властных правоотношений, характерных для современного развитого государства. Поскольку судебная власть в СССР в 60-70-х годах прошлого века не рассматривалась, да и не могла рассматриваться по идеологическим причинам в качестве самостоятельной властной силы, то ее, естественно, не существовало и в качестве объекта научного исследования.

В-четвертых, научный коллектив, сосредоточившийся на анализе эффективности правосудия, был ограничен в выборе методов исследования.

В-пятых, для советского общества в целом, его интеллигенции в частности были значимы совершенно иные, чем ныне, социальные, экономические и правовые ценности. Все это подтверждает сказанное выше: проблемы эффективности правосудия, в частности судебной власти в целом, пока еще ждут своего исследователя.

В то же время надо отдать должное И.Л. Петрухину, перу которого в монографии принадлежит глава I части первой «Наука об эффективности правосудия — теоретическая основа изучения судебных ошибок». Несмотря на вышеперечисленные препятствия, свое исследование проблемы он предвосхищает анализом общих начал результативности судебной деятельности, пишет о «значении целей правосудия для определения его эффективности» и даже посвящает данному вопросу весь первый параграф.

Трудно спорить с И.Л. Петрухиным, когда он, рассуждая о целях правосудия, предлагает не забывать об их (а) гносеологической и (б) управленческой природе¹²Петрухин И.Л. Наука об эффективности правосудия — теоретическая основа изучения судебных ошибок // Эффективность правосудия и проблема устранения судебных ошибок / Отв. ред. В Н. Кудрявцев. М., 1975. Ч. I. С. 22.. Ссылаясь на В.Х. Багдасаряна, И.Л. Петрухин, размышляя о сущности цели любого вида социальной деятельности, отмечает следующее: «Цель — явление материального мира, которое: (а) не существует в настоящем, но предполагается, что может существовать в будущем, следовательно, (б) отражается в сознании человека, причем, естественно, отражается заранее, т.е. заранее учитывается; (в) рассматривается как возможный результат возможной деятельности; (г) является желательным для данного человека; (д) человек стремится практически достичь ее».

Далее И.Л. Петрухин совершенно обоснованно подчеркивает, что «цели правосудия — цели всего советского народа». Он приводит высказывание Г. Клауса, определяющего «кибернетику как науку о планомерном достижении целей с помощью настройки систем на такие цели». Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что цель — это «опережающее отражение действительности», «идеальная модель будущего».

Кроме того, существует самостоятельная наука, которая позволяет настроить судебные системы на планомерное достижение некоторых определенных целей, выдвигаемых большинством населения конкретного государства. Завершает свои теоретические рассуждения И.Л. Петрухин также совершенно правильным выводом о том, что характер цели предопределяет выбор средств. Впрочем, данная мысль истолковывается им и совершенно иначе: «средства детерминируют цель», иными словами, отсутствие или недостаток средств существенно влияют на выбор цели. И наоборот, наличие сил и средств позволяет настраивать системы, в том числе и судебные, на достижение действительно грандиозных целей. Не будем также забывать о том, что в системе правосудия существует не одна цель, а их иерархия¹³Петрухин И.Л. Теоретические основы эффективности правосудия / И.Л. Петрухин, Г.П. Батуров, Т.Г. Морщакова. М., 1979. С. 73.. Еще важнее помнить, что иерархия целей свойственна не только судебной деятельности, но и государственной деятельности в целом.

Что же может быть отнесено к критериям эффективности правосудия общей социальной направленности?

Безусловно, в первую очередь речь идет о способности судов гарантировать соблюдение принципа социальной справедливости при рассмотрении подавляющего большинства разрешаемых ими дел.

Во-вторых, есть смысл говорить о способности судов регулярно обеспечивать нарастающий позитивный результат в сфере разрешения социальных конфликтов.

Наконец, в-третьих, об эффективности судопроизводства в определенной мере свидетельствует соотносимость уровней производительности труда в наших судах с мировыми стандартами.

В любом случае судопроизводство должно быть таким, чтобы создание нового качества в общественных отношениях (например, лишение миллионов человек свободы) не вело к утрате ранее уже имевшегося качества общественных отношений. При этом повседневное соотнесение результатов правосудия с критериями общей социальной эффективности позволяет видеть смысл и значение судебной деятельности, ее социальную ценность и актуальность.

Представляется, что понятие «эффективность правосудия», а тем более ее критерии должны конструироваться, исходя из задач, определенных законом о судебной власти. Как правило, закон возлагает на судебную систему разрешение социальных конфликтов. Задачи такого рода разрешаются судами при рассмотрении ими конкретных дел. При этом нельзя забывать о том, что помимо их рассмотрения на судебную власть как на особую форму социальных отношений возложены и иные задачи, а следовательно, перед судебной властью поставлены и иные цели. К их достижению направлена не только деятельность судов, рассматривающих конкретные дела, но и всего государственного механизма, многих других правовых и социальных институтов.

Поэтому при определении рассматриваемого понятия необходимо различать эффективность правосудия в узком его понимании, когда речь идет о рассмотрении судами и разрешении конкретных дел, об эффективности правосудия в широком смысле понимания данного термина, когда речь заходит о вкладе судебной власти в достижение целей государства в целом.

Анализ трудов российских авторов свидетельствует о том, что исследование эффективности правосудия в широком его значении, к сожалению, им представляется весьма малопродуктивным занятием. В основной массе они считают, что при современном развитии науки невозможно измерить вклад судебных систем в достижение глобальных целей государства. При этом они обычно ссылаются на высказывание Ф. Энгельса о том, что в науке об обществе царит такое многообразие взаимоотношений и причинных связей, что не только каждый отдельный вопрос поднимает огромное множество новых вопросов, но и каждый отдельный вопрос может быть решен в большинстве случаев только по частям, путем ряда исследований, которые часто требуют столетий.

Поскольку в механизме государства рассматривается судебная власть в целом, а не деятельность какой-то отдельно взятой судебной системы, тем более одного конкретного суда (группы судов), то в настоящем исследовании рассматриваются проблемы эффективности судебной власти в целом и таких связанных с ней установлений, как судебная система, ее базовый элемент — суд.

Поскольку изучение эффективности работы конкретных государственных учреждений находится за пределами предпринятого нами исследования, то мы остановимся лишь на тех аспектах проблемы, правильное разрешение которых позволит выбрать верный курс в исследовании эффективности судебной власти в целом.

Приступая к решению этой задачи на базе системного анализа, прежде всего отметим, что в понятие входят следующие элементы:

• задачи правосудия;
• деятельность судов по их достижению;
• результаты этой деятельности.

Причем достижение результатов правосудия связано не только с деятельностью судов (судей). Наряду с ними принимают участие стороны (истец, ответчик в гражданском судопроизводстве; прокурор и адвокат — в уголовном; заявитель и государство — в конституционном и административном). В то же время в основе правосудия лежит не их деятельность, а деятельность именно суда (судьи) как центральной фигуры судопроизводства.

Власть — форма взаимоотношений между людьми, она многолика. Судебная власть государства не более чем одно из уникальных ее проявлений. Судебно-властные правоотношения на заре человеческой цивилизации зародились наряду с другими видами властных, в том числе и государственно-властных отношений, в рамках естественного отбора выдержали с ними жесткую конкуренцию, весьма распространены в наши дни, чем уже доказали свою эффективность.

Вместе с тем, конкуренция эта весьма далека от завершения, если вообще есть смысл говорить о перспективах завершения селекции взаимоотношений между людьми. История неопровержимо свидетельствует о том, что удельный вес судебно-властных правоотношений, вместе с этим и реальная власть судов, роль правосудия в разрешении социальных конфликтов — величины переменные. В этой связи анализ критериев эффективности правосудия как одного из основных направлений государственной деятельности следует начать с уяснения места и роли судебно-властных правоотношений в конкретном государстве.

Основным предназначением судебной власти в целом является разрешение конфликтных ситуаций в обществе. Проведенные нами исследования позволяют утверждать, что разрешение конфликтов органами судебной власти может осуществляться в различных видах и формах. Более того, способы и методы достижения целей, стоящих перед органами судебной власти, могут быть весьма далеки от традиционного правосудия. Тем не менее если стороны в конфликте сделали выбор в пользу судебного способа его разрешения, то в интересах государства в целом, судебной власти в частности обеспечить максимально возможное в каждом конкретном случае восстановление нарушенных прав всех участников процесса. Подводя итоги, сделаем следующие выводы. Основой функционирования судебной власти, судебной системы является взаимодействие ее компонентов, которое проявляется в судебно-властных отношениях.

Судебно-властные отношения — это общественные отношения, возникающие в процессе реализации судами в установленных законом случаях и в установленной законом форме государственной власти при разрешении конфликтов, возникающих в процессе взаимодействия между субъектами права.

Признаки судебно-властных отношений:

1. возникают в процессе реализации органами судебной власти (судами, судьями) своих функций;
2. имеют в качестве обязательного субъекта судебную власть — одного (или сразу несколько) ее носителя — органы судебной власти — суд, суды, судья, судьи;
3. всегда публичны, поскольку все виды судопроизводства осуществляются только от имени государства;
4. являются отношениями власти и подчинения, а поэтому характеризуются юридическим неравенством суда и сторон, участвующих в деле;
5. их цель — разрешение конфликтов путем применения судами, судьями норм права;
6. отличаются особой процессуальной формой:
7. характеризуются специфическим правовым режимом обеспечения законности и правовой защиты.

Без судебно-властных отношений невозможно осуществление правосудия. Можно выделить комплекс основных сущностных характеристик правосудия.

1. Разрешение социальных конфликтов осуществляется специально на то уполномоченными органами государственной власти — судами (судьями, судебными составами).

2. Социальные конфликты разрешаются на основе норм права (материального и процессуального).

3. От несудебных форм судебную отличает то, что государство в данном случае соглашается на максимально полное удовлетворение потребности каждой из сторон — обосновать перед самостоятельным, независимым и поведенчески предсказуемым судом (судьей) правильность избранной ею позиции.

4. Государство в лице суда (судьи) самостоятельно и публично принимает общеобязательное решение в споре обратившихся к нему за помощью сторон.

5. Государство, осуществляя правосудие, гарантирует сторонам в споре, а равно всему обществу исполнение судебного решения.

6. Судебный способ разрешения социальных конфликтов позволяет сторонам избежать неоправданного применения силы и самоуправства.

7. Наличие суда экономически выгодно сторонам, поскольку в этом случае расходы по разрешению конфликта в значительной степени распределяются между всеми членами общества.

Осуществление правосудия в обществе должно быть эффективным. Ясно, что критерии эффективности правосудия динамичны во времени и разнообразны в пространстве. Тем не менее можно выделить следующие критерии эффективности правосудия.

Судебно-властные отношения эффективны уже потому, что, несмотря на присущий им комплекс недостатков, в разрешении определенного рода конфликтов альтернативы им нет. Суд эффективен тогда, когда неэффективны иные методы разрешения конфликтов. Суд гарантирует достижение тех целей, достижение которых иными методами заведомо невозможно.

Считается, что суд — дорог. Данное суждение неверно, ибо судебные процедуры в конечном итоге гораздо дешевле иных форм разрешения конфликтов. Суд эффективен потому, что он приемлем тогда, когда иным путем определить цепу иска невозможно, например, при взыскании в пользу потерпевших сумм компенсации морального вреда при убийстве.

Суд эффективен потому, что:

• принимаемые им решения отвечают социальным ожиданиям;
• он уводит конфликт из повседневной реальности в сферу апробированных временем стабильных социальных постулатов, таких как право;
• он, при необходимости, в состоянии дополнить право нормами морали, нравственности, обосновать необходимость данного дополнения, убедить в этом стороны и общество;
• в отличие от других органов в состоянии оперировать комплексом таких категорий, как законность, обоснованность и справедливость;
• данная инстанция — последняя.

Объективный характер обособленности существования мировой юстиции как институционального правового образования современного общества, а также ее возможности эффективного удовлетворения правовых интересов населения позволяют полагать, что ее состояние заметно влияет на оценку обществом судебной власти России в целом. Именно поэтому установленный социетальный уровень мировой юстиции объективно предполагает необходимость повышения эффективности этого самостоятельного органа судебной власти.

По мнению многих ученых-практиков, качество работы судов должно оцениваться не по субъективно установленным, хотя и общепринятым показателям, а по способности судов выполнять поставленные перед ними задачи. Так, в порядке научной дискуссии судья Верховного суда Татарстана Р. Шакирьянов считает, что целесообразно изменить критерии оценки качества работы мировых судей. Он предлагает определять ее не по соотношению количества обжалованных и общего числа принятых судебных решений, как это делается в настоящее время, а по соотношению оставленных без изменения вышестоящими федеральными судьями и всех принятых мировыми судьями решений.

Признавая справедливость и обоснованность такого предложения, все же следует обратить внимание на то, что оценка качества работы мировых судей не должна ограничиваться только оценкой их способности выполнять задачи судопроизводства (государстве и неправовой подход). В границах институционально-правового пространства мировой юстиции прежде всего необходимо оценивать его способность решать задачи по достижению целей социально-правовой направленности. Судебная защита конституционных прав и законных интересов граждан носит абсолютный и всеобщий характер, и в этом смысле ее эффективность проявляется на институциональном уровне устройства судебной власти мировых судей. Поэтому при изучении положения мировой юстиции в обществе следует расширить границы исследования способов оценки качества работы мировых судей, и в этом случае может оказаться полезным использование социально-правового подхода, который совместно с государственно-правовым методом способен создать условия дня определения научно обоснованного необходимого, по мнению общества, уровня эффективности этого института судебной власти.

Одним из таких условий может стать разработка базовой (исходной) системы критериев оценки социально-правовой эффективности мировой юстиции, которая в настоящее время отсутствует. Такая система, базирующаяся, с одной стороны, на законодательной регламентации деятельности мировой юстиции, а с другой — на накопленном опыте практической работы этого правового института и знаниях о социальной обстановке в стране, должна быть способна обеспечить объективную и действенную корректировку существующей модели оценки эффективности работы мировых судей на любом организационно-функциональном уровне рассмотрения.

В связи с этим постановка и решение задачи разработки и описания базовой системы критериев оценки социально-правовой эффективности мировой юстиции становится одним из принципиальных вопросов теоретико-прикладных исследований этого института.

Но, прежде чем приступать к планированию решения этой задачи, необходимо сформулировать идею, определяющую смысл понятия «критерий оценки социально-правовой эффективности института мировой юстиции». Сравнительный анализ различных значений понятия «критерий эффективности» с учетом особенностей и свойств объекта, чью эффективность мы собираемся оценивать, позволяет избрать следующую дефиницию: критерий оценки социально-правовой эффективности мировой юстиции представляет собой совокупность правил, позволяющих посредством анализа признаков и атрибутов, форм и способов проявления ее институциональных возможностей определить степень соответствия ее состояния правовым интересам общества.

Обобщая результаты, полученные ранее, и учитывая накопленный опыт развития местного правосудия, можно сформулировать некоторые положения, характеризующие в общем виде возможные варианты решения этой задачи. Предполагается, что результаты этого решения, т.е. полученные множества нормативных значений критериев оценки эффективности, могут быть использованы в качестве необходимых условий при разработке мероприятий по повышению эффективности мировой юстиции.

В качестве исходного тезиса при решении задачи используется утверждение о том, что реальное состояние любых институциональных образований судебной власти всегда носит объективный и в то же время противоречивый характер. Для специалистов, исследующих вопросы повышения эффективности мировой юстиции, это означает следующее: любое правовое преобразование этого института в интересах всего общества (как в широком, так и в узком смысле этого понятия) должно предусматривать разрешение противоречий, проявляющихся при его взаимодействии с обществом. Эффективность этого процесса напрямую будет зависеть от степени участия в нем граждан и обеспечения принципов самостоятельности и независимости этой судебной власти.

Говоря о надлежащем состоянии мировой юстиции, следует иметь в виду, что понятие «его состояние» включает в себя как минимум четыре обязательные компоненты, по-разному характеризующие ключевые институциональные признаки мировой юстиции:

• целеполагание мировой юстиции;
• судебная деятельность мировых судей и работа государственных служащих их аппаратов по ее обеспечению;
• организация мировой юстиции;
• профессиональная правовая культура мировых судей и работников их аппарата.

Общество оценивает мировую юстицию но результатам ее деятельности, прежде всего — социальной и правовой. Для общества эти атрибуты состояния рассматриваемого института проявляются в предметном единстве в виде интегрированного продукта правосудия, а именно — в итоговых результатах работы мировых судей в самом широком смысле этого понятия (при функциональном анализе мировой юстиции было отмечено, что в итоговых результатах функционирования как атрибуте судебной деятельности концентрируются результаты текущей работы мировых судей с учетом всех ее свойств. Его применение необходимо не только при исследовании и оценке судебной деятельности этого института, но и при рассмотрении степени удовлетворения правовых интересов общества). Все компоненты состояния объекта связаны между собой, по-разному участвуя в формировании и обеспечении самостоятельности институционального содержания мировой юстиции, которое воспринимается обществом с позиций оценки ее социально-правовой результативности.

Институт мировой юстиции в социально-правовом смысле потенциально эффективен. Это утверждение имеет принципиальный характер для его прикладных исследований. Реальная адекватность социально-правового целеполагания мировой юстиции правовым ожиданиям общества, повышенная степень адаптивности его организации к воздействиям внешней по отношению к нему среды, высокий уровень гомеостазиса судебной деятельности мировых судей и соответствие их профессиональной правовой культуры национальному право культурному пространству страны — эти качественные атрибуты надлежащего состояния мировой юстиции совокупно характеризуют его потенциал социально-правовой эффективности.

Однако вывод о том, насколько мировая юстиция оправдывает свое социальное предназначение и является ли она одним из действенных инструментов правового урегулирования социальных конфликтов, можно сделать только на основе анализа количественных и качественных показателей всех компонентов, характеризующих надлежащее состояние института мировой юстиции. Фактически речь идет о социально-правовой эффективности мировой юстиции как об одном из условий обоснованности ее существования, проявляющемся в процессе реализации возможностей и в итоговых результатах работы мировых судей. В сущности, речь идет об эффективности функционирования мировой юстиции — инструменте судебной защиты с точки зрения степени реализованности ее возможностей как самостоятельного института судебной власти.

По всей вероятности, социально-правовая эффективность мировой юстиции может рассматриваться как соотношение фактически полученных результатов работы мировых судей и потенциально возможных результатов реализации предоставленных им законом возможностей, связанных с социально-правовыми целями и задачами этой индивидуальной формы правосудия.

Наиболее вероятными причинами недостаточной эффективности института мировой юстиции и, как следствие, негативной оценки обществом его состояния являются недостаточность законодательного закрепления ее социально-правовых возможностей и низкая эффективность механизма их использования в организации и деятельности мировых судей.

В качестве одного из критериев оценки эффективности мировой юстиции допустимо рассматривать степень выполнения двух условий:

1. насколько реализация всего механизма социально-правовых возможностей мировой юстиции способствует достижению ее целей (степень достижения соответствующих целей);
2. насколько фактическое состояние мировой юстиции при полном использовании всех ее возможностей удовлетворяет требованиям соответствующих правовых интересов общества.

В общем виде речь идет о множестве критериев оценки качества работы мировых судей и степени социально-правовой направленности этой работы. Эта направленность объективно проявляется в противоречиях между требуемым обществом и реальным состоянием мировой юстиции, существующим в процессе удовлетворения правовых интересов общества. По всей вероятности, в рамках теоретико-прикладного исследования такое обобщенное понимание смысла критерия оценки эффективности может стать одним из необходимых условий, используемых при разработке классификации возможных способов измерения эффективности института мировой юстиции и разработке альтернативных вариантов правового преобразования рассматриваемого института. Один из базовых вариантов системы критериев социально-правовой эффективности института мировой юстиции представлен в таблице.

Перечень показателей критериев оценки социально-правовой эффективности мировой юстиции может быть расширен. Они должны варьироваться в зависимости от конкретной ситуации, определяющей необходимость оценки эффективности общего состояния мировой юстиции или его отдельных элементов (например, состояний организации и деятельности). Тот же самый подход используется и при изменяющемся уровне рассмотрения мировой юстиции.

В зависимости от методов, которые будут применяться при решении этой задачи, оценка может носить количественный или качественный характер. Например, в баллах, процентах — при применении численных методов; в показателях оценки степени удовлетворенности правовых интересов, в форме типовых обобщающих выводов — при использовании нечеткой логики и т.д. Разработка альтернативных вариантов значений тех или иных критериев оценки эффективности правовых объектов — очень сложная и кропотливая задача, требующая усилий многих исследователей.

Потребность сообщества мировых судей в таком исследовании очевидна, поскольку существующая система оценки показателей работы мировых судей не отражает реалий современной жизни мировой юстиции в российском обществе. Например, до сих пор отсутствуют научно обоснованные нормы рассмотрения судебных дел на одного мирового судью. При оценке качества судебных решений не учитываются характер причин и основания их отмены или изменения в апелляционном порядке (фактически ставится знак равенства между незначительным и/или грубым нарушением норм материального и/или процессуального права и другими менее важными причинами отмены или изменения судебного решения мирового судьи) и т.д.

Предлагаемые инструменты оценки работы судей по своему содержанию, как правило, свидетельствуют о явно выраженной полярности (рациональные и иррациональные) во взглядах и подходах их авторов к решению этой задачи.

Для иллюстрации можно привести два типичных примера. Система статистической отчетности о работе мировых судей — общепринятая в государственных службах практика рационального подхода к оценке результатов работы. Однако если мы обратимся к форме и содержанию статистической отчетности работы мировых судей, то у судей-практиков возникает впечатление, что в реальной жизни она никакого влияния на оценку состояния мировой юстиции не оказывает, а если и оказывает, то об этом знает кто угодно, но только не мировой судья.

Если говорить об иррациональном в подходе к оценке эффективности мировой юстиции, то в связи с этим весьма показательна, хотя и спорна, позиция видного ученого и практика В.Ф. Яковлева, высказанная им на VI Всероссийском съезде судей по поводу критериев оценки правосудности приговоров и целесообразности создания в судах системы внутренней безопасности. По его мнению, «даже не имея данных, брал судья взятку или нет, можно по косвенным признакам понять, насколько справедлив он был при вынесении приговора»¹⁴См.: Редакционная статья «VI Всероссийский съезд судей» // Российская газета. 2004. 1 декабря. С. 1..

Важными и необходимыми условиями выработки корректного варианта системы критериев оценки эффективности мировой юстиции, видимо, являются следующие:

• наличие необходимых исходных сведений о фактическом состоянии мировой юстиции на определенном уровне ее рассмотрения;
• достаточность научных знаний и практических навыков у специалистов, занимающихся решением этой задачи:
• обязательность выполнения и достижение положительного результата проверки на жизнеспособность критериев, используемых при оценке эффективности, последующая их корректировка, а также широкое обсуждение полученных результатов в судейском сообществе на всех уровнях;
• выбор ограничений, накладываемых на выбор возможного устранения противоречий в состоянии мировой юстиции.

Алгоритм выбора вариантов формулировки критериев и ограничений при рассмотрении состояния института мировой юстиции изображен на рисунке.

Следует отметить одно важное обстоятельство, препятствующее получению реальной оценки фактического состояния мировой юстиции и выработке комплекса мер по повышению его социально-правовой эффективности. Речь идет о трудностях психологического преодоления не оправдывающих себя традиционных установок в понимании современного феномена мировой юстиции, особого места и роли этого института судебной власти в обществе и его уникального социального предназначения в механизме судебной защиты прав и интересов граждан.

В любом случае мировая юстиция, объективно обладающая ярко выраженной социально-правовой сущностью, институциональна в современном российском обществе, и только истинность информации о ее действительном существовании и ее достаточность могут являться необходимыми условиями снижения вероятности ошибки в определении перспектив и направлений совершенствования института мировой юстиции.

Поэтому научно обоснованное прогнозирование дальнейшего развития (эволюции или деструкции) мировой юстиции возможно только на основе комплексного исследования объекта и проверки на практике полученных результатов, в том числе с учетом общих тенденций движения отечественной традиции права.