Квалификация преступлений экстремистской направленности

Признаки, характеризующие объект и объективную сторону преступлений экстремистской направленности

В системе состава преступления неотъемлемыми элементами являются объект и объективная сторона преступления. Для преступлений экстремистской направленности именно признаки данных элементов служат основой для разграничения соответствующих уголовно наказуемых деяний.

Авторы поддерживают господствующую в теории уголовного права позиция, признающая объектом преступления охраняемые уголовным законом общественные отношения, на которые посягает преступление и которым причиняется или может быть причинен вред.

Как и любой другой элемент состава преступления, объект характеризуется наличием обязательных и факультативных признаков. К первым относятся общественные отношения, охраняемые уголовным законом, ко вторым — предмет преступления и потерпевший от преступления.

В настоящее время существует мнение о четырехступенчатом делении объекта преступления — на общий, родовой, видовой и непосредственный¹См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. В.П. Ревина. М., 2000. С. 110-111.. Однако наиболее обоснованной, на наш взгляд, является точка зрения ряда ученых, которые предлагают так называемое вертикальное деление объекта преступления — на общий, типовой (подобщий, надродовой, сложный, составной), родовой и непосредственный²См.: Уголовное право. Общая часть: учебник / под ред. Л.Д. Гаухмана и Л.М. Колодкина. М, 1999. С. 145.. Полагаем, что такая классификация сохраняет преемственность с теоретическим делением объекта преступления на виды, существовавшим до принятия УК РФ 1996 г., не противореча при этом логике построения действующего Уголовного закона.

Непосредственный объект, как правило, подразделяют на основной, дополнительный и факультативный³См.: Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. С. 80-83; Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления: вып. 10// Сб. уч. тр. Свердл. юрил. ин-та. Свердловск. 1969. С. 213.. Вместе с тем, по нашему мнению, более обоснованной выступает позиция, согласно которой деление объекта осуществляется на обязательный и тот, который может быть: обязательным; альтернативным; дополнительным (факультативным)4. Считаем, что с помощью последней классификации можно более четко определить соотношение различных объектов конкретного уголовно наказуемого деяния и провести его отграничение от смежных составов преступлений.

Факультативными признаками объекта преступления являются предмет преступления и потерпевший от преступления.

Под предметом преступления в теории уголовного права принято понимать «материальный субстрат, предмет материального мира, одушевленный или неодушевленный, в связи с которым или по поводу которого совершается преступление, на который непосредственно воздействует преступник, совершая преступление».

В качестве одушевленного «материального субстрата» следует рассматривать только животных, но не человека, который охватывается другим факультативным признаком объекта — потерпевшим от преступления. «Потерпевший как человек отличается от предмета преступления, в частности, тем, что его характеристика может быть связана с его деятельностью», как это имеет место, например, при посягательстве на государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ).

Проанализировав указанные ранее виды преступлений экстремистской направленности, можно выделить объекты данных уголовно наказуемых деяний.

Общественные отношения, обеспечивающие различные интересы личности, выступают в качестве типового объекта для следующих преступлений: убийство (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ); умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (п. «е» ч. 2-4 ст. 111 УК РФ); умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (п. «с» ч. 2 ст. 112 УК РФ); умышленное причинение легкого вреда здоровью (п. «б» ч. 2 ст. 115 УК РФ); побои (п. «б» ч. 2 ст. 116 УК РФ); истязание (п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ); угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 119 УК РФ); вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления (ч. 4 ст. 150 УК РФ).

Для хулиганства (п. «б» ч. 1, 2 ст. 213 УК РФ), вандализма (ч. 2 ст. 214 УК РФ) и надругательства над телами умерших и местами их захоронения (п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ) типовым объектом являются общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность и общественный порядок.

Общественные отношения, обеспечивающие существование и нормальное функционирование государственной власти, являются типовым объектом для таких преступлений, как публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ); возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ); организация экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ); организация деятельности экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ).

Остановимся на анализе непосредственных объектов приведенных групп и видов преступлений экстремистской направленности. Предваряя данный анализ, отметим, что неотъемлемым элементом в структуре непосредственного объекта каждого из данных уголовно наказуемых деяний выступают общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя в части реализации запрета на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни. Отметим также, что в соответствии с ч. 5 ст. 13 Конституции РФ данный запрет касается создания и деятельности общественных объединений, однако последующие положения Основного закона несколько расширяют и конкретизируют эту норму, распространяя ее действие на всех участников общественных отношений.

Так, в ст. 19 Конституции РФ государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. При этом запрещаются любые формы ограничений прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. В соответствии с ч. 2 ст. 29 Конституции РФ «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства». Согласно ч. 1 ст. 21 Конституции РФ «достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления», в том числе расовая, национальная и иная принадлежность.

Исходя из приведенных конституционных положений в сочетании с уголовно-правовым определением преступлений экстремистской направленности, можно заключить, что соответствующими деяниями нарушаются общественные отношения, обеспечивающие толерантность, терпимость между различными социальными группами и их представителями, независимо от социальной, расовой или национальной принадлежности, отношения к религии, приверженности определенной идеологии либо направлению в политике, а равно принадлежности к какой-либо иной группе в структуре общества. Именно данные общественные отношения являются неотъемлемым элементом непосредственного объекта каждого преступления экстремистской направленности.

При направленности таких преступлений на возбуждение ненависти либо вражды нарушаются общественные отношения, обеспечивающие одну из основ конституционного строя государства в виде

запрета на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни как крайней формы интолерантности по отношению к тем или иным социальным группам и (или) их представителям.

Предложенный нами подход к определению так называемого постоянного непосредственного объекта преступлений экстремистской направленности согласуется с позицией социологов относительно объекта воздействия экстремизма в целом. Так, Л.С. Рубан отмечает, что «экстремистские идеи и действия во всем их многообразии направлены против выработки реального плюрализма и толерантности, свободного распространения и обмена идеями и мнениями, учета взаимных интересов как социальных групп, так и отдельно взятых индивидов независимо от классового, имущественного, расового, национального или религиозного признаков; против признания абсолютной ценности прав человека».

В постановлении Правительства РФ от 25 августа 2001 г. № 629 «О федеральной целевой программе «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе (2001-2005 годы)» отмечается, что «становление открытого гражданского общества в России, продолжение демократических реформ должны опираться на широкую общественную поддержку, консолидацию общества. В соответствии с Декларацией принципов толерантности (ЮНЕСКО, 1995 год) толерантность определяется как ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве всех индивидов гражданского общества быть различными, обеспечении устойчивой гармонии между различными конфессиями, политическими, этническими и другими социальными группами, уважении к разнообразию различных мировых культур, цивилизаций и народов, готовности к пониманию и сотрудничеству с людьми, различающимися по внешности, языку, убеждениям, обычаям и верованиям. В Декларации принципов толерантности... подчеркивается, что конструктивное взаимодействие социальных групп, имеющих различные ценностные, религиозные и политические ориентиры, может быть достигнуто на основе выработки норм толерантного поведения и навыков межкультурного взаимодействия. Формирование установок толерантного сознания и поведения, веротерпимости и миролюбия, профилактика различных видов экстремизма и противодействие им имеют для многонациональной России особую актуальность, обусловленную сохраняющейся социальной напряженностью в обществе, продолжающимися межэтническими и межконфессиональными конфликтами, ростом сепаратизма и национального экстремизма, являющихся прямой угрозой безопасности страны. Наиболее рельефно все это проявилось на Северном Кавказе в виде вспышек ксенофобии, фашизма, фанатизма и фундаментализма. Эти явления в крайних формах своего проявления находят выражение в терроризме, который в свою очередь усиливает деструктивные процессы в обществе».

Применительно к непосредственному объекту преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ, отмеченные общественные отношения входят в содержание основного (обязательного) непосредственного объекта данных уголовно наказуемых деяний. Исходя из приведенной ранее классификации объектов преступления, делаем вывод, что родовым объектом уголовно наказуемых деяний, предусмотренных гл. 29 УК РФ, выступают общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя и безопасность государства.

Для возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ) основной (обязательный) непосредственный объект преступления альтернативен: 1) общественные отношения, обеспечивающие толерантные взаимоотношения между различными элементами общества, независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, убеждений, а также принадлежности к какой-либо социальной группе (при возбуждении ненависти либо вражды); 2) общественные отношения, обеспечивающие достоинство человека либо группы лиц с учетом их пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе (при унижении достоинства человека либо группы лиц).

Применительно к публичным призывам к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) основной (обязательный) непосредственный объект совпадает с родовым объектом и включает в себя общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя и безопасность государства.

Основы конституционного строя закреплены в гл. 1 Конституции РФ в виде основополагающих принципов, определяющих сущность нашего государства, правовое положение личности, основы экономического строя, порядок и взаимодействие государственных органов. В соответствии с ними Россия — это демократическое, федеративное, правовое государство с республиканской формой правления, в котором:

1. человек, его права и свободы есть высшая ценность. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства;
2. носителем суверенитета и единственным источником власти является многонациональный народ России;
3. социальная политика нашего государства направлена на создание таких условий, которые обеспечивали бы достойную жизнь и свободное развитие человека;
4. равным образом признаются и защищаются все формы собственности (частной, государственной и т.д.);
5. государственная власть осуществляется на основе разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную;
6. гарантируется местное самоуправление;
7. признается многопартийность, в качестве государственной не может быть признана никакая идеология;
8. принципы и нормы международного права являются составной частью правовой системы России⁴См.: Мирошникова В.А. Конституция Российской Федерации. Комментарии. М., 1997. С. 7..

Словосочетание «безопасность государства» следует определять на основе широкого понятия безопасности, закрепленного в Законе РФ от 5 марта 1992 г. № 2446-1 «О безопасности», в соответствии со ст. 1 которого под безопасностью понимается «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». Жизненно важными интересами является «совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства», а «к объектам безопасности относятся: личность — ее права и свободы; общество — его материальные и духовные ценности; государство — его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность».

Соответственно, безопасность государства наряду с личной безопасностью и безопасностью общества является составной частью безопасности в целом. Безопасность государства заключается в состоянии защищенности от внешних и внутренних угроз социальных отношений по удовлетворению совокупности потребностей, надежно обеспечивающих существование государства и возможность его прогрессивного развития.

При этом основным (обязательным) непосредственным объектом организации экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ) и организации деятельности экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ) выступают общественные отношения, обеспечивающие одну из основ конституционного строя государства в виде запрета на создание объединений, цели или действия которых направлены на разжигание социальной, расовой, национальной, религиозной и иной розни (ненависти или вражды).

По мнению А.Г. Хлебушкина, объектом организации экстремистского сообщества выступают «конституционные основы межличностных отношений», что обусловлено указанием «в диспозиции на обязательные мотивы — определенную гражданскую ненависть или вражду». Однако, как будет показано далее, мотивы ненависти либо вражды не являются обязательными признаками организации экстремистского сообщества либо участия в таковом. Кроме того, понятие «конституционные основы межличностных отношений» расплывчато, неконкретно, не опирается на Конституцию РФ, не входит в основы конституционного строя нашего государства.

С.Н. Фридинский в качестве объекта организации экстремистского сообщества рассматривает общественные отношения, обеспечивающие внутреннюю безопасность страны, стабильность государства, отсутствие угроз его целостности и устойчивость государственной власти. Представляется, что данный автор необоснованно сужает непосредственный объект данного посягательства, смешивая два сходных, но самостоятельных объекта преступлений — основы конституционного строя и государственную безопасность. При этом не учитывается направленность подготавливаемых экстремистским сообществом преступлений, а также неразрывная взаимосвязь непосредственного объекта рассматриваемого деяния с его родовым объектом — основами конституционного строя и безопасностью государства.

Второй обязательный непосредственный объект организации экстремистского сообщества альтернативен и зависит от разновидности уголовно наказуемых деяний, для совершения которых создается и (или) функционирует экстремистское сообщество. В качестве такого объекта могут выступать, например, общественные отношения, обеспечивающие альтернативно жизнь или здоровье человека (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2-4 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115, п. «б» ч. 2 ст. 116, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119 УК РФ); интересы несовершеннолетних (ч. 4 ст. 150 УК РФ); общественный порядок (п. «б» ч. 1, 2 ст. 213, ч. 2 ст. 214 УК РФ); общественную нравственность (п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ) и т.д. Отметим, что данным объектам на момент создания экстремистского сообщества, руководства его деятельностью либо участия в нем существенный вред пока еще не причиняется, но уже создается реальная угроза причинения такого вреда. Следовательно, применительно к организации и функционированию экстремистского сообщества правильнее будет обозначать второй обязательный непосредственный объект как общественные отношения, обеспечивающие безопасность (защищенность) указанных благ.

Дополнительным (факультативным) объектом рассматриваемого преступления являются те общественные отношения, обеспечивающие безопасность (защищенность) благ, которым может причиняться вред при совершении преступлений экстремистской направленности (например, безопасность отношений собственности при приготовлении к преступлению, предусмотренному ч. 2 ст. 214 УК РФ).

В случае если в ходе деятельности экстремистского сообщества будут совершены конкретные преступления экстремистской направленности, страдает уже не защищенность указанных благ, а непосредственно соответствующие им общественные отношения, что требует дополнительной квалификации по статьям УК РФ о данных уголовно наказуемых деяниях.

Как уже отмечалось, непосредственным объектом организации деятельности экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ) также являются общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя в части запрета на создание объединений, цели или действия которых направлены на разжигание социальной, расовой, национальной, религиозной и иной розни (ненависти или вражды).

В комментариях к УК РФ встречается мнение о том, что объектом организации деятельности экстремистской организации является порядок исполнения судебных решений; эта точка зрения подвергается справедливой критике в теории уголовного права⁵См.: Коной С.М. Расизм: уголовно-правовое противодействие: монография. М., 2007. С. 66.. Однако общественные отношения, обеспечивающие надлежащее исполнения судебных решений, хотя и не являются первым обязательным объектом рассматриваемого преступления, но также нарушаются в ходе его совершения, что полностью охватывается ст. 282.2 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по ст. 315 кодекса.

В качестве дополнительного непосредственного объекта могут альтернативно выступать общественные отношения по обеспечению общественного порядка, общественной нравственности, конституционных прав граждан на проведение митингов, собраний, шествий, демонстраций и пикетирований, а также конституционного права граждан на свободу совести, вероисповедания, в том числе права не исповедовать никакой религии.

Для убийства, предусмотренного п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ, первым обязательным непосредственным объектом преступления являются общественные отношения, обеспечивающие жизнь человека.

Умышленное причинение вреда здоровью различной степени тяжести (п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115 УК РФ), а также побои (п. «б» ч. 2 ст. 116 УК РФ) и истязание (п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ) в первую очередь нарушают общественные отношения, обеспечивающие здоровье человека, под которым следует понимать «определенное состояние тканей и органов, их физиологических функций, психическое состояние человека на момент времени, предшествующий посягательству».

Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 119 УК РФ) в качестве первого обязательного непосредственного объекта имеет общественные отношения, обеспечивающие безопасность жизни и здоровья, причем при угрозе убийством таким объектом выступает безопасность жизни, а при устрашении причинением тяжкого вреда здоровью — безопасность здоровья человека.

Норма об ответственности за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления помещена законодателем в гл. 20 УК РФ «Преступления против семьи и несовершеннолетних». Следовательно, родовым объектом данного деяния выступают общественные отношения, обеспечивающие интересы семьи и несовершеннолетних. Такое понимание объекта рассматриваемого преступления было далеко не всегда. Так, в ст. 210 УК РСФСР 1960 г. «Вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность» была включена в главу «Преступления, посягающие на советский образ жизни». Поэтому в теории уголовного права считалось, что вовлечение несовершеннолетних в преступную и иную антиобщественную деятельность посягало на правильное развитие и воспитание несовершеннолетних и, таким образом, — на общественный порядок, призванный обеспечивать в социалистическом обществе необходимые условия для формирования личности⁶См.: Курс советского уголовного права / под ред. Н.А. Беляева. Л., 1981. С. 52..

По мнению отдельных ученых, непосредственным объектом вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления выступают интересы нормального развития и правильного воспитания несовершеннолетних. Другие авторы в качестве такого объекта называют физическое и психическое развитие несовершеннолетних⁷См.: Игнатов А.Н., Красиков Ю.А. Курс российского уголовного права: в 2 т. Т. 2: Особенная часть. М., 2002. С. 183.. Полагаем, что приведенные точки зрения ученых лишь дополняют друг друга, однако для вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления экстремистской направленности непосредственный объект такого деяния нуждается в некоторой конкретизации.

При сопряженности данного преступления с насилием либо с угрозой применения насилия (ч. 3 ст. 150 УК РФ) вторым обязательным непосредственным объектом альтернативно выступают общественные отношения, обеспечивающие здоровье несовершеннолетнего (при насилии), либо общественные отношения, обеспечивающие безопасность этого блага (при угрозе). Отметим, что для вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления экстремистской направленности данный объект является факультативным, так как может нарушаться лишь в отдельных случаях совершения рассматриваемого деяния.

Отметим, что некоторыми учеными предпринимается попытка выделения большего количества дополнительных (факультативных) объектов вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления. Так, А. В. Осипян считает, что дополнительным объектом данного преступления являются общественные отношения, обеспечивающие безопасность имущества — при угрозе уничтожением или повреждением имущества, безопасность чести и достоинства — при шантаже (ч. 1,2 ст. 150 УК РФ), а факультативным объектом выступают общественные отношения, обеспечивающие здоровье и свободу — при применении насилия, или общественные отношения, обеспечивающие безопасность этих благ — при угрозе применения насилия (ч. 3 ст. 150 УК РФ)⁸См.: Осипян А.В. Вовлечение несовершеннолетних в совершение преступлений или иных антиобщественных действий: дис.... канд. юрид. наук. Ростов, 2004. С. 56.. По нашему мнению, данный автор попытался выделить все возможные объекты данного преступления с учетом используемых виновными способов вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления. Однако согласно букве закона дополнительным непосредственным объектом (в общепринятом понимании) в данном случае выступают только общественные отношения, обеспечивающие здоровье потерпевшего, либо безопасность его здоровья. Остальные общественные отношения, в том числе связанные с собственностью, честью и достоинством личности, могут выступать лишь в качестве возможных факультативных объектов вовлечения несовершеннолетнего в совершения преступления.

В качестве признака объекта рассматриваемого преступления выступает потерпевший, а именно — несовершеннолетний, под которым обычно понимается лицо, не достигшее 18 лет. Вместе с тем считаем, что для преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ, необходимо исходить из более узкой трактовки понятия «несовершеннолетний».

Так, по мнению отдельных ученых, при вовлечении в совершение преступления малолетнего виновный является посредственным исполнителем преступления (ч. 2 ст. 33 УК РФ), причем ответственность вовлекающего по ст. 150 УК РФ исключается, так как вовлекаемое малолетнее лицо не может являться субъектом преступления в силу недостижения минимального возраста уголовной ответственности. В порядке аргументации данного довода отмечается, что таким же образом следует расценивать и случаи вовлечения несовершеннолетних в возрасте от 14 лет до достижения ими 16 лет в совершение преступлений, ответственность за которые предусмотрена с 16-летнего возраста⁹См.: Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. Ставрополь, 2001. С. 285..

Данная позиция согласуется с мнением других авторов, считающих, что малолетний по уровню социального, нравственного и физического развития не способен правильно оценивать действия взрослого, направленные на приобщение его к преступной деятельности, поэтому в таких случаях состав преступления, предусмотренный ст. 150 УК РФ, в действиях виновного отсутствует. При этом вовлекающее лицо должно нести ответственность только по той статье УК РФ, которая предусматривает преступление, совершенное им как посредственным исполнителем¹⁰См.: Комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. С.И. Никулина. М., 2000. С. 446..

Интересную позицию занимает В.Б. Боровиков, указывающий, что «если взрослый вовлекает в совершение преступления малолетнего, способного... адекватно оценивать его действия, то совершеннолетнее лицо несет ответственность как исполнитель путем посредственного причинения и по ст. 150 УК»¹¹Уголовный закон в практике районного суда: науч.-практ. пособие / под ред. А.В. Галаховой. М., 2007. С. 193.. По нашему мнению, установление такой способности на практике сопряжено с существенными трудностями, кроме того, в большей степени основано на предположении, что, как известно, должно трактоваться в пользу обвиняемого.

Точки над «i» в изложении данных доводов ставит Пленум Верховного Суда РФ, указывающий в п. 9 постановления от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», что «совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста (статья 20 УК РФ) или невменяемости (статья 21 УК РФ), не создаст соучастия. Вместе с тем при совершении преступления несовершеннолетним, не подлежащим уголовной ответственности по указанным выше основаниям, лицо, вовлекшее несовершеннолетнего в совершение этого преступления, в силу части 2 статьи 33 УК РФ несет ответственность за содеянное как исполнитель путем посредственного причинения.

При подстрекательстве несовершеннолетнего к совершению преступления действия взрослого лица при наличии признаков состава указанного преступления должны квалифицироваться по статье 150 УК РФ, а также по закону, предусматривающему ответственность за соучастие (в форме подстрекательства) в совершении конкретного преступления».

Таким образом, вовлекаемым лицом в рассматриваемом преступлении может выступать только несовершеннолетний, достигший возраста уголовной ответственности применительно к тому уголовно наказуемому деянию, к совершению которого тот склоняется виновным. В противном случае действия последнего необходимо оценивать как посредственное исполнение соответствующего преступления без учета ст. 150 УК РФ.

Для хулиганства (п. «б» ч. 1, ч. 2 ст. 213 УК РФ) и вандализма (ч. 2 ст. 214 УК РФ) первым обязательным непосредственным объектом являются общественные отношения, обеспечивающие общественный порядок.

В учебной литературе по уголовному праву общественный порядок определяется по-разному. Приведем лишь некоторые из дефиниций: «Общественный порядок — это совокупность отношений, определяющих обстановку порядка и общественного спокойствия в общественных местах, обеспечивающих достойное поведение в них граждан, нормальную работу учреждений и организаций публичного характера, а также физическую и моральную неприкосновенность личности в условиях пребывания в общественном месте»¹²Уголовное право. Особенная часть. T. 2 / под ред. Л.Д. Гаухмана, С.В. Максимова. С. 33-34.; «Под общественным порядком следует понимать систему устойчивых, организованных волевых отношений между людьми, обусловленных всеми формами их жизненного уклада и существующих по поводу обеспечения согласованного, ритмичного и прогрессивного развития всех сфер человеческой деятельности»¹³Уголовное право. Особенная часть: учебник / под ред. И.Я Козаченко и др. М., 1997. С. 388.; «Общественный порядок — сложившаяся в обществе система отношений между людьми, правил взаимного поведения и общежития, установленных действующим законодательством, обычаями и традициями, а также нравственными нормами».

Проанализировав данные и сходные с ними определения общественного порядка, полагаем, что под таковым следует понимать систему отношений, складывающихся в обществе на основе добровольного либо принудительного соблюдения его членами норм права, морали, этических, религиозных и иных общепринятых правил поведения.

В приведенном определении нами не используется словосочетание «общественное место», так как место преступления может выступать обязательным признаком объективной стороны лишь одного преступления против общественного порядка — вандализма, точнее, одной из разновидностей соответствующего деяния, связанного с порчей имущества на транспорте или в иных общественных местах.

При анализе любого определения общественного порядка неизбежно возникает вопрос об обоснованности его отнесения только к объекту хулиганства и иных преступлений, совершаемых из сходных побуждений. Для положительного ответа на данный вопрос некоторыми учеными предпринимаются попытки сформулировать определение общественного порядка в широком смысле — как объекта всех без исключения преступлений¹⁴См.: Даньшин И.Н. Уголовно-правовая охрана общественного порядка. Харьков, 1971. С. 68. и в узком смысле — как объекта только хулиганства. При этом сужение дефиниции общественного порядка производится в основном за счет «привязки» соответствующих отношений к общественному месту¹⁵См.: Егоров В.С. Уголовная ответственность за хулиганство: дис.... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 37., т.е. в определение объекта хулиганства вводится признак, являющийся факультативным для другого элемента состава преступления — объективной стороны. Именно таким образом сформулировано первое из приведенных уголовно-правовых определений общественного порядка. Однако общественное место не является обязательным признаком внешней стороны хулиганства и, соответственно, не может определять и специфику его объекта. Кроме того, ст. 213 УК РФ не содержит каких-либо иных указаний на специфичность понимания в данном случае термина «общественный порядок».

Полагаем, что специфика объекта хулиганства состоит в сочетании посягательства на общественный порядок с причинением вреда (или постановкой под угрозу такого причинения) самым разнородным отношениям (общественная безопасность, личность, собственность и др.), охватываемого нормой ст. 213 УК РФ.

Общественная безопасность в качестве обязательного объекта хулиганства ранее обоснованно не рассматривалась. Однако с учетом изменений и дополнений, внесенных упоминавшимся Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ, последняя позиция должна быть пересмотрена.

По нашему мнению, в настоящее время общественную безопасность следует рассматривать в качестве второго обязательного объекта хулиганства, сопряженного с применением оружия либо предметов, используемых в качестве оружия. Выдвижение общественного порядка на первое, основное место обусловлено тем, что в диспозиции ч. 1 ст. 213 УК РФ подчеркивается направленность хулиганства именно против данного объекта преступления. Таким образом, исходя из прямого указания на объект в диспозиции ч. 1 ст. 213 УК РФ, первым обязательным объектом указанного вида хулиганства следует считать общественные отношения, обеспечивающие общественный порядок, а вторым, также обязательным объектом, — общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность. Подчеркнем, что в настоящее время общественная безопасность является вторым обязательным объектом только для хулиганства, сопряженного с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п. «а» ч. 1, ч. 2 ст. 213 УК РФ).

Общественная безопасность наряду с личной безопасностью и безопасностью государства является составной частью безопасности в целом. Общественная безопасность заключается в состоянии защищенности от внешних и внутренних угроз социальных отношений по удовлетворению совокупности потребностей, надежно обеспечивающих существование общества и возможность его прогрессивного развития.

По нашему мнению, определяющим отличием общественной безопасности от общественного порядка является то, что при ее нарушении ставится под угрозу само существование указанных выше отношений, тогда как при нарушении общественного порядка эти отношения лишь дестабилизируются. Конечно, данные объекты тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены, что подтверждают часто встречающиеся на практике случаи сочетания хулиганства с преступлениями против общественной безопасности.

Исходя из толкования ст. 213 УК РФ в действующей редакции, можно обоснованно утверждать, что общественный порядок и общественная безопасность могут быть единственными объектами посягательства при хулиганстве. Вместе с тем хулиганство может быть сопряжено и с причинением вреда (или с постановкой под угрозу такого причинения) самым различным общественным отношениям, что подтверждается при анализе признаков объективной стороны данного преступления.

Для хулиганства, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 213 УК РФ, общественная безопасность в качестве обязательного непосредственного объекта данного преступления не рассматривается, так как данное деяние может совершаться и без применения оружия либо предметов, используемых в качестве оружия. Для такого хулиганства, как, впрочем, и для вандализма, предусмотренного ч. 2 ст. 214 УК РФ, вторым обязательным непосредственным объектом выступают рассмотренные ранее общественные отношения, составляющие неотъемлемый элемент непосредственного объекта всех преступлений экстремистской направленности.

Факультативными объектами хулиганства выступают общественные отношения, обеспечивающие здоровье, телесную неприкосновенность или свободу личности (при насилии), либо общественные отношения, обеспечивающие безопасность этих благ личности или жизни (при угрозе применением насилия), либо отношения собственности, не связанные с распределением материальных благ (при уничтожении или повреждении чужого имущества). Посягательство на личность и (или) собственность при хулиганстве — это лишь способ посягательства на его основной объект — общественный порядок.

Для вандализма помимо нарушения общественного порядка существенное значение имеет предмет данного посягательства, в качестве которого альтернативно выступают здания, сооружения, имущество на общественном транспорте и другое имущество, находящееся в общественных местах.

В уголовно-правовой литературе справедливо отмечается, что повреждаемое или уничтожаемое при вандализме имущество, находящееся в общественных местах, может относиться к различным формам собственности и являться неотъемлемой составляющей таких мест (например, кресла в кинозале, рекламные щиты на улицах, витрины магазинов и т.п.) либо там находиться, но не принадлежать к частям последних (например, стоящая во дворе автомашина, передвижные киоски и т.п.). Учитывая свойства указанных предметов, дополнительным объектом вандализма следует признать отношения собственности.

Надругательство над телами умерших и местами их захоронения (п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ) основным (обязательным) непосредственным объектом преступления имеет общественные отношения, обеспечивающие общественную нравственность. Предмет данного преступления альтернативен: тело умершего человека; место захоронения; надмогильное сооружение; кладбищенское сооружение, предназначенное для церемоний в связи с погребением умерших или их поминовением; скульптурное сооружение, посвященное борьбе с фашизмом или жертвам фашизма; архитектурное сооружение, посвященное борьбе с фашизмом или жертвам фашизма; место захоронения участников борьбы с фашизмом.

Надругательство над местами захоронения может затрагивать и отношения собственности, т.е. последние являются факультативным объектом данного преступления.

Отметим, что в Федеральном законе от 12 января 1996 г. № 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле» используется несколько иная терминология относительно обозначения потенциальных предметов надругательства виновных в рассматриваемом преступлении (например, вместо словосочетания «место захоронения» в данном законе используется понятие «место погребения»). Под такими местами в ст. 4 того же закона понимаются «отведенные в соответствии с этическими, санитарными и экологическими требованиями участки земли с сооружаемыми на них кладбищами для захоронения тел (останков) умерших, стенами скорби для захоронения урн с прахом умерших (пеплом после сожжения тел (останков) умерших...), крематориями для предания тел (останков) умерших огню, а также иными зданиями и сооружениями, предназначенными для осуществления погребения умерших». Места погребения могут быть по принадлежности — государственными, муниципальными; по обычаям — общественными, вероисповедальными, воинскими; по историческому и культурному значению — историко-мемориальными.

Представляется, что словосочетание «место захоронения», используемое в диспозиции ч. 1 ст. 244 УК РФ, призвано обозначать, с

одной стороны, более широкое понятие, характеризующее как места погребения в их законодательном понимании, так и иные места, фактически используемые (использованные) для захоронения тела (тел) умершего (умерших), а также их останков либо праха, а с другой стороны — как более узкое понятие, не включающее надмогильные сооружения, крематории, иные кладбищенские здания и сооружения.

В ст. 20 упомянутого Федерального закона «О погребении и похоронном деле» указываются военные мемориальные кладбища, которые предназначены для погребения и увековечения памяти погибших (умерших) при защите Отечества, круг которых определяется Законом Российской Федерации от 14 января 1993 г. № 4292-1 «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества». По нашему мнению, понятие «военные мемориальные кладбища» следует указать как элемент квалифицирующего признака рассматриваемого состава преступления наравне с посягательством на места захоронения участников борьбы с фашизмом.

В п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ в качестве квалифицирующего признака, в частности, предусмотрено уничтожение, повреждение или осквернение скульптурного, архитектурного сооружения, посвященного борьбе с фашизмом или жертвам фашизма. При этом следует учитывать, что такие сооружения не обязательно располагаются в местах захоронения участников борьбы с фашизмом либо жертв фашизма, они могут быть возведены на значительном удалении от таких мест либо вовсе без учета связи с таковыми.

Отметим, что надругательство над телами умерших либо местами их захоронения приобретает экстремистскую направленность только при его совершении по мотивам ненависти либо вражды к каким-либо социальным группам и (или) их представителям, поэтому виновные нередко подыскивают такие предметы посягательства, которые способствуют проявлению данных мотивов.

Приведенный пример в очередной раз подтверждает, что виновные в преступлениях экстремистской направленности стремятся не только найти выход имеющимся в их психике ненависти либо вражде, но и вызвать своими действиями эскалацию резко негативного отношения других людей к каким-либо социальным группам и (либо) их представителям, в том числе за счет использования психологических приемов, вызывающих желание подражать и следовать проторенной ими «тропой войны».

Объективная сторона преступления представляет собой совокупность установленных законом внешних признаков преступного поведения человека.

От понятия объективной стороны преступления и общего понятия объективной стороны состава преступления следует отличать определение объективной стороны конкретного состава преступления. Объективная сторона конкретного состава преступления характеризуется рядом признаков. «Содержание этого элемента... составляют: деяние (действие или бездействие), являющееся обязательным признаком любого преступления; последствие и причинная связь, представляющие собой обязательные признаки материальных составов, а также факультативные признаки — место, время, обстановка, способ, орудия и средства совершения преступления».

Для дальнейшего рассмотрения вопросов, поставленных в настоящем параграфе, целесообразно подразделить составы преступлений на виды именно с учетом конструкции их объективной стороны.

К преступлениям с материальными составами следует относить составы таких преступлений экстремистской направленности, как убийство (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ), умышленное причинение вреда здоровью различной степени тяжести (п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115 УК РФ), побои (п. «б» ч. 2 ст. 116 УК РФ) и истязание (п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ).

Формальными составами преступлений являются составы угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 119 УК РФ), хулиганства (п. «б» ч. 1, ч. 2 ст. 213 УК РФ), публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) и организации деятельности экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ).

Составы преступлений вандализма (ч. 2 ст. 214 УК РФ) и надругательства над телами умерших и местами их захоронения (п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ) являются формально-материальными. В ст. 282.1 УК РФ об ответственности за организацию экстремистского сообщества содержатся усеченные составы преступлений.

Дискуссионным в теории уголовного права является отнесение побоев и хулиганства к категории формальных либо материальных составов преступлений. По нашему мнению, состав преступления побоев является материальным, а хулиганства — формальным.

Большинство ученых считают, что побои следует относить к формальным составам преступлений, момент окончания которых связан с совершением общественно опасного деяния. Однако мы поддерживаем точку зрения П.Н. Кабанова, рассматривающего состав преступления побоев в качестве материального. Полагаем, что общественно опасными последствиями побоев следует признавать причинение потерпевшему физической боли, хотя и не вызывающей юридически значимых расстройства здоровья и (или) утраты общей трудоспособности, но связанной с причинением ссадины, кровоподтека, ушиба мягких тканей, включающего кровоподтек и гематому, а также поверхностной раны и других поверхностных повреждений.

При побоях, а иногда и при истязании насильственные действия по своим последствиям ограничены лишь одной физической болью без наступления объективно проявляемого вреда здоровью. «Боль — своеобразное психофизиологическое состояние человека, возникающее в результате воздействия сверхсильных или разрушительных раздражителей, вызывающих органические или функциональные нарушения в организме». Причинение физической боли нарушает нормальную деятельность сердечно-сосудистой системы, может сказываться на кровяном давлении, ритмичности работы сердца, а также оказывать воздействие на деятельность легких, органов внутренней секреции и др.

С медицинской точки зрения причинение физической боли является, может быть, и незначительным, но ухудшением здорового состояния организма. Медицина определяет боль как «своеобразное психическое состояние человека, определяющееся совокупностью физиологических процессов центральной нервной системы, вызванных к жизни каким-либо сверхсильным или разрушительным раздражением». Такие раздражения, в частности, заключаются в различных по тяжести телесных повреждениях. Боль является неизбежным спутником любого телесного повреждения. Нарушения анатомической целостности тканей или функций органов человеческого организма как раз и являются теми «разрушительными раздражителями», которые вызывают физическую боль.

Как известно, физическая боль может быть вызвана не только телесными повреждениями, но и иными насильственными действиями (например, щипками, дерганьем волос и др.), не связанными с такими внешними, легко поддающимися констатации признаками, как нарушение анатомической целостности тканей и функций органов человеческого тела. Так, Р.Д. Шарапов отмечает, что «физическая боль представляет собой вред здоровью человека в форме патологического состояния, крайней степенью которого является болевой шок»¹⁷Шарапов Р.Д. Квалификация преступлений, совершаемых с применением физического насилия. Тюмень. 2001. С. 23..

К побоям в широком смысле, по нашему мнению, можно отнести и такой вид насилия, выделяемый Л.Д. Гаухманом, как воздействие на внутренние органы человека без повреждения наружных тканей (отравление). Конечно, невозможно причинить побои в узком смысле, понимаемые как нанесение человеку ударов, без осуществления соприкосновения с ним как непосредственно, так и опосредованно, т.е. с помощью какого-либо предмета, используемого в качестве оружия. Именно такие побои чаще всего являются способом причинения вреда здоровью различной степени тяжести.

Поверхностные повреждения, в том числе ссадина, кровоподтек, ушиб мягких тканей, включающий кровоподтек и гематому, поверхностная рана и другие повреждения, не влекущие за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности, расцениваются как повреждения, не причинившие вред здоровью человека.

Как отмечал Б.В. Здравомыслов, побои в отличие от телесных повреждений не нарушают анатомической целостности тела потерпевшего, т.е. имеют незначительные последствия, длившиеся порядка 6 дней¹⁸См.: Здравомыслов Б.В., Красиков Ю.А., Рарог А.И. Уголовное право. М., 1992. С. 56-59.. Этой же позиции придерживается С.В. Расторопов, считающий, что любые виды насильственных действий при побоях не нарушают анатомическую целостность тела потерпевшего, причиняя лишь физическую боль, проходящую с течением времени¹⁹См.: Расторопов С.В. Преступления против здоровья человека по УК РФ 1996 г. М., 2003. С. 252.. Позволим себе не согласиться с позициями указанных ученых. Во-первых, кровоподтек или ссадина не могут образоваться на теле другого человека без внешнего воздействия на его мягкие ткани; во-вторых, после такого воздействия поверхность тканей потерпевшего приобретает зачастую фиолетовый оттенок или на ней появляются царапины, т.е. происходит внешнее изменение нормального состояния верхнего слоя кожи.

В обоснование сказанного также следует отметить, что при отсутствии каких-либо воздействий на тело потерпевшего поверхность его кожи не изменила бы первоначального состояния, следовательно, нормальная анатомическая целостность организма человека в результате внешнего воздействия нарушается и отличается от первоначального здорового состояния. При этом кровоподтек или ссадина могут не вызывать кратковременного расстройства здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности, а следовательно, такие повреждения не могут быть отнесены к последствиям умышленного причинения легкого вреда здоровью. Поэтому считаем, что причинение физической боли без видимого вреда здоровью, т.е. без телесных повреждений, не может быть отличительным признаком побоев, как на это указывал Н.И. Загородников.

При совершении иных насильственных действий, причиняющих физическую боль (щипания, заламывание рук, сдавливание частей тела, защемление конечностей), может и не нарушаться анатомическая целостность человеческого организма, но тем не менее потерпевшему причиняется физическая боль. При этом видимые последствия в виде нарушения анатомической целостности человеческого тела могут отсутствовать.

В качестве отличительной черты побоев уголовный закон называет отсутствие последствий, предусмотренных ст. 115 УК РФ. Это следует понимать лишь в том смысле, что последствия насильственных действий виновного при побоях не должны вызвать кратковременного расстройства здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности, характеризующих легкий вред здоровью.

В п. 8 Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, легкий вред здоровью характеризуется двумя критериями: во-первых, временным нарушением функций органов и (или) систем (временная нетрудоспособность) продолжительностью до 3 недель от момента причинения травмы (до 21 дня включительно) — кратковременным расстройством здоровья; во-вторых, незначительной стойкой утратой общей трудоспособности — стойкой утратой общей трудоспособности менее 10 %.

Таким образом, общественно опасные последствия побоев состоят в причинении физической боли, подтверждаемой поверхностными изменениями кожи и мягких тканей потерпевшего, но не должны содержать в себе признаков легкого вреда здоровью.

В теории уголовного права существовали три основные точки зрения насчет определения вида состава хулиганства в зависимости от конструкции его объективной стороны, указанной в ст. 206 УК РСФСР, а затем в ст. 213 УК РФ в первоначальной редакции.

Сторонники первой точки зрения относили хулиганство к преступлениям с формальным составом. Другие ученые считали, что состав хулиганства является материальным, причем понимали под последствием данного преступления причинение вреда общественному порядку. Некоторые полагали, что хулиганство следует признать преступлением с формально-материальным составом, так как грубое нарушение общественного порядка может альтернативно сопровождаться как применением насилия или угрозой его применения (т.е. только действиями без обязательного наступления последствия в виде вреда здоровью потерпевшего), так и уничтожением или повреждением чужого имущества (т.е. наступлением конкретных общественно опасных последствий)²⁰См.: Зарубин В. Спорные вопросы субъективной стороны хулиганства // Уголовное право. 2001. № 3. С. 13..

В связи с рассмотренными законодательными изменениями, а именно — за счет исключения из диспозиции ч. 1 ст. 213 УК РФ указания на альтернативную сопряженность хулиганства с посягательством на личность или собственность состав данного преступления не может быть признан формально-материальным.

По нашему мнению, состав хулиганства по конструкции его объективной стороны является формальным, т.е. данное преступление признается оконченным с момента совершения деяния, грубо нарушающего общественный порядок, выражающего явное неуважение к обществу при наличии иных признаков, указанных в ч. 1, 2 ст. 213 УК РФ. Касаясь позиции, признающей состав хулиганства материальным, А.И. Рарог обоснованно утверждает, что «грубое нарушение общественного порядка и проявление явного неуважения к обществу — это не последствие, а социальное свойство хулиганских действий, придающее им общественно опасный характер».

Ядром объективной стороны состава хулиганства является именно сочетание двух указанных оценочных признаков — грубого нарушения общественного порядка и выражения явного неуважения к обществу.

«Под грубым следует понимать существенное нарушение общественного порядка. Грубое нарушение общественного порядка характеризует уголовно наказуемое хулиганство, а простое нарушение — мелкое хулиганство»²¹Гаухман Л.Д. Расследование по делам о телесных повреждениях и хулиганстве. М., 1975. С. 19.. Согласимся с тем, что «вывод о степени общественной опасности деяния, о том, грубым или не грубым является нарушение общественного порядка, следует делать из анализа объективных признаков хулиганства: характера совершенных действий, их продолжительности, способа, места и времени их совершения, наступивших последствий и т.д.»²²Волженкин Б.В., Питерцев С.К. Расследование дел о хулиганстве: квалификация, процессуальные особенности и методика расследования: учеб, пособие. Л., 1979. С. 17-18.

«Грубое нарушение общественного порядка может иметь место в случае длительного его нарушения, повышенной интенсивности нарушения (страдают интересы большого количества граждан), например, срыв важных или массовых общественных мероприятий, дерзкое приставание к гражданам»²³Уголовное право. Особенная часть. Т. 2 / под ред. Л.Д. Гаухмана, С. В. Максимова. С. 36..

Полагаем, что на явное неуважение к обществу указывает пренебрежительное отношение виновного к общепринятым правилам поведения, противопоставление себя другим гражданам или демонстративное выражение своего мнимого превосходства над ними. «Выражение явного неуважения к обществу может проявляться в пренебрежении мнением присутствующих, нереагировании на замечания о недопустимости подобных действий или усилении агрессивности после таких замечаний». Такое неуважение должно быть явным, т.е. очевидным, не вызывающим сомнений как у самого виновного, так и у других граждан — потерпевших от хулиганства или очевидцев данного преступления. Однако это вовсе не означает, что хулиганство может быть совершено только в общественном месте и при обязательном наличии окружающих, т.е. граждан, наблюдавших действия виновного.

Ряд ученых указывают на общественное место как на обязательный признак объективной стороны хулиганства. Мы поддерживаем противоположную точку зрения, согласно которой место совершения преступления не определяет квалификацию тех или иных действий как хулиганства и, кроме того, не является обязательным признаком рассматриваемого преступления. Данное утверждение обосновывается, во-первых, отсутствием в диспозиции ч. 1 ст. 213 УК РФ указания на место совершения данного преступления, во-вторых, устойчивой правоприменительной практикой, признающей наличие состава хулиганства в тех или иных действиях независимо от места их совершения, опираясь на объективные и субъективные признаки, указанные в Уголовном законе. «Решающее значение для данного состава имеет не место, а люди, общество, которому хулиган бросает вызов своим поведением».

В каждом конкретном случае совершения действий, внешне сходных с хулиганством, необходимо тщательно исследовать не только действия виновного, но и поведение потерпевшего, предшествующее посягательству.

В случае если будет установлено, что инициатором конфликта был потерпевший либо действия виновного были обусловлены преимущественно неприязненными отношениями с потерпевшим, содеянное не может квалифицироваться ни как хулиганство, ни как иное уголовно наказуемое деяние, совершенное из хулиганских побуждений.

Так, Пленум Верховного Суда РФ в п. 12 постановления от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (статья 105 Уголовного кодекса Российской Федерации)» рекомендовал при юридической оценке убийства, совершенного в ссоре или драке, выяснять, кто явился инициатором указанных конфликтов, не были ли они спровоцированы виновным для использования его в качестве повода к убийству. Если зачинщиком ссоры или драки явился потерпевший, а также в случае, когда поводом к конфликту послужило его противоправное поведение, виновный не может нести ответственность за убийство из хулиганских побуждений.

Вместе с тем, как правильно отмечает С.В. Бородин, для признания деяния совершенным из хулиганских побуждений «недостаточно сослаться на то, что данное лицо является «инициатором» или «активной стороной» преступления, — необходимо установить мотив действий виновного»²⁴Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 2000. С. 149..

В уголовно-правовой литературе, а также в практической деятельности правоприменительных органов часто затрагивается вопрос о том, является ли признак публичности обязательным для хулиганства. Под данным признаком обычно понимают обязательное присутствие посторонних лиц при совершении данного преступления²⁵См.: Кузнецов А. В. Хулиганство и борьба с ним. М.. 1962. С. 27. . Признавая публичность обязательным признаком хулиганства, В.Ф. Кириченко категорически утверждал, что «неуважение к обществу предполагает публичное его проявление. Там, где нет людей, где никто не видит преступных действий, могут быть признаки других преступлений, но не хулиганства»²⁶Кириченко В.Ф. Об усилении борьбы с хулиганством. М., 1967. С. 7..

А.Н. Игнатов, обоснованно возражая против возведения публичности в ранг обязательного признака рассматриваемого преступления, указывал, что «такая точка зрения сужает понятие хулиганства, вносит формальное ограничение в это понятие. В действительности закон в определении хулиганства не содержит указания на признак публичности или на определенное место совершения этого преступления (общественные места)»²⁷Курс советского уголовного права; в 6 т. Часть Особенная. Т. VI. М., 1971. С. 320..

Признак публичности в указанной формулировке, по нашему мнению, тесно связан с понятием общественного места. Соответственно, публичность, так же как и место совершения преступления, не является обязательным признаком хулиганства. Вместе с тем публичность хулиганских действий необходимо установить тогда, когда общественно опасные действия сопряжены исключительно с уничтожением имущества при помощи оружия или соответствующих предметов либо только со стрельбой из оружия или приведением в действие взрывных устройств либо взрывчатых веществ, не угрожающими безопасности людей. Отсутствие публичности в данном случае исключает состав хулиганства.

В соответствии с действующей редакцией п. «а» ч. 1 ст. 213 УК РФ хулиганство может быть признано таковым, только если оно совершено с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия.

При совершении хулиганства по мотивам ненависти либо вражды к какой-либо социальной группе и (или) ее представителям (п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ) применение оружия и сходных с ним по качествам предметов, по мысли законодателя, является необязательным, а факультативным признаком объективной стороны данного преступления. Вместе с тем, как указывалось ранее, деяние не может быть квалифицировано по ст. 213 УК РФ, в том числе и по п. «б» ее ч. 1, без установления хулиганских побуждений, причем их основной, главной роли в совершенном преступлении. Основываясь на данном утверждении и условно допуская возможность сочетания хулиганских и экстремистских побуждений, попытаемся ответить на вопрос об объеме понятия хулиганства, предусмотренного п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ. Необходимо в первую очередь сопоставить статьи УК РФ об ответственности за преступления, совершаемые как из хулиганских, так и из экстремистских побуждений. Перечень преступлений экстремистской направленности был приведен ранее. Если исследовать хулиганство не изолированно, а в соотношении с иными уголовно наказуемыми деяниями, совершаемыми из хулиганских побуждений, то следует определить их перечень, составляющий определенную систему. К таким деяниям относятся преступления, предусмотренные в следующих статьях УК РФ: п. «и» ч. 2 ст. 105 «Убийство»; п. «д» ч. 2 ст. 111 «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»; п. «д» ч. 2 ст. 112 «Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью»»; п. «а» ч. 2 ст. 115 «Умышленное причинение легкого вреда здоровью»; п. «а» ч. 2 ст. 116 «Побои»; ч. 2 ст. 167 «Умышленные уничтожение или повреждение чужого имущества»; ст. 215.2 «Приведение в негодность объектов жизнеобеспечения»; ст. 215.3 «Приведение в негодность нефтепроводов, нефтепродуктопроводов и газопроводов»; ст. 245 «Жестокое обращение с животными» УК РФ.

Иными словами, хулиганство, предусмотренное п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ, в своем содержании не имеет признаков объективной стороны преступления, которые не предусматривались бы УК РФ применительно к другим преступлениям. Можно пытаться моделировать самые различные ситуации, однако все они полностью охватываются теми или иными статьями Особенной части УК РФ либо КоАП РФ. Следовательно, квалификация содеянного по п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ даже теоретически возможна только при установлении в деянии всех признаков состава преступления хулиганства, в том числе главенствующей роли хулиганских побуждений и неотъемлемого применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия при совершении преступления. Таким образом, п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ может применяться только в сочетании с п. «а» ч. 1 данной уголовно-правовой нормы. Приведенное обстоятельство подтверждает наше предложение об исключении из ст. 213 УК РФ указания на возможную экстремистскую направленность хулиганства.

При этом справедливо разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, данное им в п. 4 постановления от 15 ноября 2007 г. № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений», о том, что «применение в ходе совершения хулиганства незаряженного, неисправного, непригодного оружия (например, учебного) либо декоративного, сувенирного оружия, оружия-игрушки и т.п. даст основание для квалификации содеянного по пункту «а» части 1 статьи 213 УК РФ». Вместе с тем для обеспечения единообразия правоприменительной практики в части толкования понятия «предметы, используемые в качестве оружия» Пленуму Верховного Суда РФ необходимо внести соответствующие коррективы и в п. 23 постановления от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое».

При отнесении тех или иных предметов к оружию необходимо руководствоваться положениями Федерального закона от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ «Об оружии», разъяснениями, содержащимися в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств», и результатами соответствующих экспертиз.

Так как термин «оружие» в п. «а» ч. 1 ст. 213 УК РФ употребляется без каких-либо оговорок, сужающих его объем или содержание, к таким устройствам следует относить гражданское, служебное, боевое ручное стрелковое и холодное, а также газовое, пневматическое и сигнальное оружие — как заводского изготовления, так и самодельное. Кроме того, Пленум Верховного Суда РФ в п. 1 упомянутого постановления подчеркивает, что к оружию, помимо указанных предметов и устройств, следует относить и другие виды боевого огнестрельного оружия, находящиеся на вооружении в Вооруженных Силах РФ, других войсках, воинских формированиях и федеральных органов исполнительной власти, в которых федеральным законом предусмотрена военная служба и на которые действие Федерального закона «Об оружии» не распространяется.

Несмотря на то что в ст. 213 УК РФ ответственность за применение оружия или соответствующих предметов не дифференцируется, следует признать повышенную степень общественной опасности применения именно оружия, что должно учитываться при назначении наказания виновному.

В отличие от ранее действовавшего уголовного законодательства (ч. 3 ст. 206 УК РСФСР 1960 г.) ст. 213 УК РФ не содержит указания на то, что предметы, используемые в качестве оружия при совершении хулиганства, должны быть специально приспособлены для нанесения телесных повреждений.

Понятие «применение оружия» в УК РФ не раскрывается, однако изучение следственной и судебной практики позволяет утверждать, что таковым устойчиво признается использование в процессе преступного посягательства тех свойств, присущих определенному виду оружия, которые повышают степень интенсивности насилия либо угрозы его применения и придают им способность причинять определенный вред здоровью человека либо угрожать таковым. Соответственно предметами, используемыми в качестве оружия, следует признавать вещи материального мира, которые хотя и не являются оружием, но по своим свойствам способны в процессе их применения повысить степень интенсивности насилия, а равно угрозы его применения и посредством применения которых потерпевшему мог быть реально причинен вред здоровью (например, палка, топор, кухонный нож, сковорода, бейсбольная бита и т.п.). Учитывая понятие «используемые в качестве оружия», представляется, что такими предметами могут являться те из них, которые объективно обладают качествами, присущими указанным выше видам оружия, либо внешне имитируют последние (при угрозе применением оружия).

Кроме того, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» разъяснено, что к таким предметам следует относить и механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами и предназначенные для временного поражения цели, а также собак и других животных, использование которых представляет угрозу для жизни или здоровья человека.

Учитывая то, что боеприпасы (например, мины, ручные гранаты), взрывные устройства и взрывчатые вещества в соответствии с Федеральным законом «Об оружии» к оружию не относятся, но объективно могут быть использованы в качестве последнего, применение соответствующих устройств и веществ, грубо нарушающее общественный порядок и выражающее явное неуважение к обществу, следует признавать хулиганством, совершенным с применением предметов, используемых в качестве оружия.

В ч. 2 ст. 213 УК РФ в качестве альтернативных квалифицирующих признаков хулиганства предусмотрены совершение деяния группой лиц по предварительному сговору, организованной группой, а равно его сопряженность с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка. Остановимся подробнее на анализе последнего из квалифицирующих признаков, свойственного только хулиганству.

Данный вид хулиганства отличается тем, что при его совершении виновное лицо оказывает сопротивление представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение. Такое сопротивление должно быть связано именно с уголовно наказуемыми хулиганскими действиями и совершено в процессе таковых, должно выступать их органическим элементом. Если же после окончания хулиганства виновное лицо оказывает сопротивление лицам, пытающимся его задержать, то рассматриваемый квалифицирующий признак отсутствует, и содеянное квалифицируется самостоятельно.

В соответствии с примечанием к ст. 318 УК РФ представителем власти следует признавать «должностное лицо правоохранительного или иного контролирующего органа, а также иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости». Иным лицом, исполняющим обязанности по охране общественного порядка, может являться, например, военнослужащий, задействованный в охране общественного порядка.

Применительно к сотрудникам милиции, являющимся представителями исполнительной власти, Верховный Суд РФ разъяснил, что «согласно п. 1 ст. 10 Закона Российской Федерации „О милиции“ милиция обязана предотвращать и пресекать преступления и административные правонарушения. При этом не имеет значения, находился ли работник милиции на дежурстве или же по своей инициативе принял меры к пресечению преступления».

Необходимо учитывать, что сопротивление при совершении хулиганства может быть оказано в отношении любого гражданина, пресекающего хулиганские действия, что также обусловливает квалификацию содеянного по ч. 2 ст. 213 УК РФ.

Мелкое хулиганство, влекущее административную ответственность, связанное с сопротивлением лицам, пытающимся пресечь такое деяние, не должно квалифицироваться по ч. 2 ст. 213 УК РФ. В зависимости от характера оказанного сопротивления такие действия либо полностью охватываются ч. 2 ст. 20.1 КоАП РФ, либо требуют самостоятельной квалификации по соответствующим статьям УК РФ (например, ст. 115, 116, 318 УК РФ). При этом виновное лицо из хулиганских побуждений может применить оружие либо предмет, используемый в качестве оружия, грубо нарушив тем самым общественный порядок и выразив явное неуважение к обществу, и, соответственно, совершить уже уголовно наказуемое хулиганство.

По нашему мнению, нельзя согласиться с авторами, относящими отказ прекратить хулиганские действия к разновидности рассматриваемого сопротивления. Считаем, что сопротивление лицу, пресекающему хулиганские действия, должно заключаться в активном противодействии, затрудняющем либо исключающем возможность остановить хулиганские действия виновного.

Нельзя квалифицировать по ч. 2 ст. 213 УК РФ и те хулиганские действия, при которых виновное лицо проявляет только неповиновение сотруднику милиции или военнослужащему, а равно другому лицу, выполняющему обязанности по охране общественного порядка. Такое неповиновение может содержать состав административного правонарушения, предусмотренного ст. 19.3 КоАП РФ.

«Когда речь идет о сопротивлении „иному лицу“, пресекающему нарушение общественного порядка, пресекающими эти действия должны быть признаны не просьбы и словесные призывы, а активные формы вмешательства лица, направленные на прекращение хулиганства, включая применение силы». Полагаем, что данное положение следует относить ко всем лицам, пресекающим хулиганство.

По нашему мнению, ч. 2 ст. 213 УК РФ полностью охватывает физическое воздействие в отношении гражданина, пресекающего хулиганство, доходящее по тяжести последствий до причинения ему легкого вреда здоровью. В отношении же представителей власти следует учитывать определенные исключения. «По смыслу ст. 213 УК РФ, если при совершении хулиганства, сопряженного с сопротивлением представителю власти, было применено насилие, опасное для здоровья, то оно (в зависимости от конкретных обстоятельств) должно быть дополнительно квалифицировано по ст. 317 или ст. 318 УК РФ». Под таким насилием в данном случае необходимо понимать как минимум причинение легкого вреда здоровью, а равно насилие, которое, исходя из способа и обстановки его осуществления, представляет угрозу для жизни и здоровья потерпевшего независимо от фактического наличия или отсутствия последствий (например, сбрасывание с движущегося поезда).

Иными словами, сопротивление лицу, пресекающему хулиганство, предусмотренное ч. 2 ст. 213 УК РФ, может быть совершено без применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Данное утверждение справедливо и по отношению к мотивам ненависти или вражды, которые также могут отсутствовать применительно к тому, кто пытается пресечь хулиганские действия.

Считаем, что сопряженность деяния с сопротивлением лицу, его пресекающему, может быть свойственно не только хулиганству. Данное сопротивление возможно и при осуществлении иных деяний, совершаемых из хулиганских побуждений, а также при совершении других преступлений (грабеж, разбой, массовые беспорядки и др.), что следует учитывать, привлекая виновного к уголовной ответственности, особенно при назначении ему наказания. В связи с изложенными доводами предлагаем дополнить ч. 1 ст. 63 УК РФ пунктом «ж. 1», предусматривающим в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, сопряженность деяния с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему преступление.

В случае совершения хулиганства группой лиц без предварительного сговора (при отсутствии признаков, указанных в ч. 2 ст. 213 УК РФ) содеянное квалифицируется по ч. 1 ст. 213 УК РФ, но при назначении наказания данное обстоятельство должно учитываться в качестве отягчающего (п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ). Позиция законодателя, исключившего признак совершения хулиганства группой лиц из числа квалифицирующих, представляется необоснованной, так как на практике подавляющее большинство фактов грубого нарушения общественного порядка «традиционно» совершается в состоянии алкогольного опьянения, и как следствие — умысел на такое деяние возникает непосредственно перед его совершением, а сговор на его совместное осуществление — в процессе посягательства.

Кроме того, совершение хулиганства «в групповом исполнении», независимо от наличия или отсутствия предварительного сговора, всегда представляет повышенную опасность для граждан.

Относительно других преступлений экстремистской направленности определение конструкции их составов, как правило, не вызывает каких-либо дискуссий и трудностей. Такое определение положено в основу ранее приведенного принципа подразделения составов данных преступлений на три группы: материальные, формальные и усеченные. Остановимся на анализе объективной стороны каждого из них.

Убийство, предусмотренное п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ, является наиболее общественно опасным видом преступлений экстремистской направленности. Квалификация такого убийства приобретает специфику в основном лишь за счет присущих ему мотивов. Вместе с тем следует учитывать, что данная специфика неизбежно отражается и в объективных признаках умышленного причинения смерти другому человеку.

Конечно, наиболее подвержена влиянию особенностей мотивов избирательность при определении жертвы посягательства, что включается в содержание объекта последнего. Данное обстоятельство необходимо учитывать при квалификации каждого преступления экстремистской направленности, в первую очередь связанного с применением насилия. Вместе с тем признакам потерпевшего не следует придавать гипертрофированное значение для того, чтобы избежать объективного вменения. Так, проведенный нами анализ уголовных дел об убийстве и иных насильственных преступлениях экстремистской направленности свидетельствует, что первоначальная юридическая оценка таких деяний в большинстве случаев базируется именно на признаках потерпевшего (раса, национальность), существенно отличающих его от основного населения страны и (или) региона. Данная квалификация нередко « просачивается» в средства массовой информации, что лишь подливает масла в огонь социальной напряженности.

Полагаем, что сама по себе принадлежность потерпевшего к определенным расе, национальности, религии, идеологии либо направлению в политике — еще не доказательство экстремистской направленности совершенного преступления. Следует учитывать, что преступление экстремистской направленности может быть совершено и в отношении лиц, относящихся к основному населению какого- либо субъекта России (выше упоминалось, что в октябре 2009 г. была осуждена группа молодых людей — выходцев из Азербайджана, применивших насилие и выкрикивавших антирусские лозунги в московском метро в отношении пассажиров, имевших выраженную славянскую внешность).

При раскрытии и расследовании убийств, совершенных по «экстремистским» мотивам, большое значение имеет правильное и полное установление предшествующего и после преступного поведения виновного, способа и обстановки совершения деяния.

Преступлениям экстремистской направленности свойственна стадия приготовления, что проявляется в подыскании соучастников, сговоре с ними, в том числе относительно потенциальных потерпевших, в подыскании орудий и средств, а также ином умышленном создании условий для совершения соответствующих деяний.

Как правило, данные преступления совершаются в соучастии, причем группы создаются до начала преступной деятельности. Таким группам присуща хотя бы минимально сформированная идеологическая платформа (например, в виде установки «бьем всех нерусских»). Как будет показано далее, при рассмотрении субъективных признаков преступлений экстремистской направленности, виновные могут выбрать потерпевшего и среди себе подобных по национальности, расе и иным признакам, но совершить преступление таким образом, чтобы подозрение поло на представителей ненавистной им социальной группы. В данном случае, как, впрочем, и при совершении таких преступлений в целом, виновные нередко избирают способ и обстановку убийства, однозначно указывающие на проявляемые при этом ненависть либо вражду (например, оставляют надписи экстремистского толка на теле и одежде потерпевшего, на окружающих его предметах, избирают публичный способ убийства либо иного посягательства, выкрикивая при этом слова, указывающие на мотивы содеянного; именно данные обстоятельства в комплексе, доказанные в установленном порядке, могут служить основой для квалификации деяния как преступления экстремистской направленности).

Убийство может быть совершено как путем действия (сочетания действий), так и за счет бездействия виновного. Однако для убийства, предусмотренного п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ, наиболее характерно активное проявление ненависти либо вражды, т.е. общественно опасные действия. Обязательным последствием данного преступления является смерть потерпевшего, которая должна быть причинно связана с совершенным деянием.

Убийства данного вида нередко сопряжены с проявлениями особой жестокости (нанесение множества прижизненных ножевых ранений, применение садистских методов, отрезание головы, конечностей, и т.д.), что вызывает необходимость дополнительного учета при квалификации содеянного еще и п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Также при юридической оценке убийства как преступления экстремистской направленности необходимо принимать во внимание возможное наличие иных квалифицирующих признаков.

При квалификации преступлений экстремистской направленности, связанных с применением насилия к потерпевшему, необходимо учитывать положения Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утвержденных постановлением Правительства РФ от 17 августа 2007 г. № 522, и упомянутых Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека.

Преступления, предусмотренные ст. 111, 112 и 115 УК РФ, имеют материальный состав и характеризуются таким общественно опасным последствием, как причинение вреда здоровью человека определенной степени тяжести. При этом «под вредом, причиненным здоровью человека, понимается нарушение анатомической целостности и физиологической функции органов и тканей человека в результате воздействия физических, химических, биологических и психических факторов внешней среды» (п. 2 упомянутых Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека).

Считаем, что при раскрытии понятия «здоровье» следует придерживаться позиции специалистов-медиков, поскольку здоровье не является правовой категорией, а напрямую связано с медициной. Однако, как указывалось ранее, при определении преступности деяния и его квалификации за основу необходимо принимать такое здоровье, которым обладал потерпевший до совершения в отношении его уголовно наказуемого деяния. Согласимся с Н.Д. Дурмановым, полагавшим, что объектом рассматриваемых преступлений является «фактическое в момент посягательства состояние здоровья, которое ухудшается в результате телесного повреждения»²⁸ Дурманов Н.Д. Понятие телесных повреждений по советскому уголовному праву // Советское государство и право. 1956. № 1. С. 84..

Эта позиция нашла отражение и в упоминавшихся Правилах определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, согласно п. 9 которых «при проведении судебно-медицинской экспертизы в отношении живого лица, имеющего какое-либо предшествующее травме заболевание либо повреждение части тела с полностью или частично ранее утраченной функцией, учитывается только вред, причиненный здоровью человека, вызванный травмой и причинно с ней связанный».

Остановимся на содержании двух более опасных разновидностей вреда здоровью — тяжкого и средней тяжести.

К тяжкому вреду здоровью человека альтернативно относятся следующие его разновидности (признаки):

• вред, опасный для жизни человека. Данный признак раскрывается как вред здоровью, опасный для жизни человека, который по своему характеру непосредственно создает угрозу для жизни, а также вред здоровью, вызвавший развитие угрожающего жизни состояния. Такой вред здоровью вызывает расстройство жизненно важных функций организма человека, которое не может быть компенсировано организмом самостоятельно и обычно заканчивается смертью;
• потеря зрения, речи, слуха либо какого-либо органа или утрата органом его функций. Потерей зрения признается полная стойкая слепота на оба глаза или такое необратимое состояние, когда в результате травмы, отравления либо иного внешнего воздействия у человека возникло ухудшение зрения, что соответствует остроте зрения, равной 0,04 и ниже. Потеря зрения на один глаз оценивается по признаку стойкой утраты общей трудоспособности. Посттравматическое удаление одного глазного яблока, обладавшего зрением до травмы, также оценивается по признаку стойкой утраты общей трудоспособности. Потерей речи считается необратимая потеря способности выражать мысли членораздельными звуками, понятными для окружающих. Потеря слуха констатируется при полной стойкой глухоте на оба уха или таком необратимом состоянии, когда человек не слышит разговорную речь на расстоянии 3-5 см. от ушной раковины. Потеря слуха на одно ухо оценивается по признаку стойкой утраты общей трудоспособности;
• прерывание беременности. Данная разновидность тяжкого вреда здоровью характеризуется прекращением течения беременности независимо от срока, вызванным причиненным вредом здоровью с развитием выкидыша, внутриутробной гибелью плода, преждевременными родами либо обусловившим необходимость медицинского вмешательства. При определении степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, повлекшего прерывание беременности, судебно-медицинскую экспертизу проводит комиссия экспертов с участием врача акушера-гинеколога;
• психическое расстройство. Возникновение данного расстройства должно находиться в причинно-следственной связи с причиненным вредом здоровью, т.е. быть его последствием;
• заболевание наркоманией либо токсикоманией. При определении степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, повлекшего за собой психическое расстройство и (или) заболевание наркоманией либо токсикоманией, судебно- медицинская экспертиза проводится комиссией экспертов с участием врача-психиатра и (или) врача-нарколога либо врача-токсиколога;
• неизгладимое обезображивание лица. Степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека, выразившегося в неизгладимом обезображивании его лица, определяется судом. Производство судебно-медицинской экспертизы ограничивается лишь установлением неизгладимости данного повреждения, а также его медицинских последствий в соответствии с используемыми Медицинскими критериями, упоминавшимися выше. Под неизгладимыми изменениями понимаются такие повреждения лица, которые с течением времени не исчезают самостоятельно (без хирургического устранения рубцов, деформаций, нарушений мимики и т.д. либо под влиянием нехирургических методов), и для их устранения требуется оперативное вмешательство (например, косметическая операция);
• значительная стойкая утрата общей трудоспособности не менее чем на одну треть (стойкая утрата общей трудоспособности свыше 30%);
• полная утрата профессиональной трудоспособности. Профессиональная трудоспособность связана с возможностью выполнения определенного объема и качества работы по конкретной профессии (специальности), по которой осуществляется основная трудовая деятельность. Степень утраты профессиональной трудоспособности определяется в соответствии с Правилами установления степени утраты профессиональной трудоспособности в результате несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний (утв. постановлением Правительства РФ от 16 октября 2000 г. № 789).

Вред здоровью средней тяжести альтернативно характеризуется следующими признаками: 1) длительное расстройство здоровья (временное нарушение функций органов и (или) систем (временная нетрудоспособность) продолжительностью свыше трех недель (более 21 дня); 2) значительная стойкая утрата общей трудоспособности менее чем на одну треть (стойкая утрата общей трудоспособности от 10 до 30% включительно).

При определении степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, необходимо учитывать и нормы, содержащиеся в п. 10 указанных выше Правил определения тяжести вреда, причиненного здоровью человека, где отмечается, что «степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека, при наличии повреждений, возникших от неоднократных травмирующих воздействий (в том числе при оказании медицинской помощи), определяется отдельно в отношении каждого такого воздействия.

В случае если множественные повреждения взаимно отягощают друг друга, определение степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, производится по их совокупности.

При наличии повреждений разной давности возникновения определение степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека каждым из них, производится отдельно».

К преступлениям экстремистской направленности, посягающим на здоровье человека, также относится истязание, предусмотренное п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ. В диспозиции ч. 1 ст. 117 УК РФ истязание раскрывается как причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями, если это не повлекло последствий, указанных в ст. 111, 112 УК РФ, т.е. причинения тяжкого вреда здоровью либо причинения вреда здоровью средней тяжести. Ненависть и вражда как мотивы преступлений экстремистской направленности выступают в качестве квалифицирующего признака истязания (п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ).

В отличие от преступления, предусмотренного ст. 116 УК РФ, истязание предполагает неоднократное совершение виновным акта побоев, причиняющих в совокупности особые мучения и страдания потерпевшему.

По мнению Р.Д. Шарапова, под истязанием следует понимать продолжительное, как правило, силовое воздействие при непосредственном контакте с кожным покровом человека, причиняющее острую физическую боль (щипание, сечение, прижигание, многочисленные поражения электрозарядами, колющими предметами и т.д.), а также воздействие седативными и стимулирующими средствами на нервную систему человека²⁹См.: Шарапов Р.Д. Квалификация преступлений, совершаемых с применением физического насилия. Тюмень, 2001. С. 24-25..

П. Константинов определяет истязание как «умышленное причинение особых физических и (или) психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями или бездействием, если это не повлекло последствий, указанных в ст. 111, 112 настоящего Кодекса».

И. Самолюк раскрывает истязание как «одно из преступлений против личности, состоящее в умышленном посягательстве на здоровье путем причинения потерпевшему физических и нравственных³⁰См.: Самолюк И. Ответственность за истязание // Советская юстиция. 1965. № 12. С. 21..

По действующему уголовному законодательству обязательным признаком истязания является систематичность, характеризующая насильственные действия, относящиеся к побоям.

При истязании систематичность нанесения побоев означает не просто многократность периодически совершаемых насильственных действий, но их взаимосвязь, внутреннее единство, образующее определенную линию поведения виновного в отношении одной и той же жертвы, при которых последней причиняются не только физическая боль, но и психические страдания, она унижается, над ней глумятся³¹См.: Комментарии к Уголовному кодексу Российской федерации / под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М., 1997. С. 268..

Поэтому не всякое насилие, совершенное три раза и более, может квалифицироваться как истязание. Поскольку зачастую истязание состоит из ряда тождественных, однородных действий, охватываемых единым умыслом, то такое деяние следует отнести к разряду продолжаемых преступлений.

Н.И. Загород ни ков отмечал, что «в исключительных случаях, когда и однократное легкое телесное повреждение способно вызвать особо мучительную боль (например, при ожоге), действие может квалифицироваться как истязание». Для истязания характерно то, что при физическом воздействии на потерпевшего ему причиняются страдания, отличающиеся от однократного нанесения побоев. Поэтому нами поддерживается позиция Н.И. Загородникова, отмечавшего, что особые страдания можно причинить и в результате какого-либо единичного действия. В связи с этим признак систематичности можно рассматривать лишь применительно к насильственным действиям, охватываемым понятием «побои» в собственном (узком) смысле, определяемом как нанесение ударов по телу человека.

С последним утверждением солидарны и авторы одного из комментариев к УК РФ, считающие, что «причинение иных насильственных действий не оговаривается их систематичностью, но... время по их причинению отличается большей длительностью, чем при побоях, наказуемых по ст. 116 УК»³²Комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. С.В. Дьякова и Н.Г. Кадникова. С. 255..

Применительно к характеристике общественно опасных последствий истязания уголовный закон оперирует двумя признаками — позитивным (причинение физических или психических страданий) и негативным (отсутствие последствий, указанных в ст. 111, 112 УК РФ, т.е. причинения тяжкого либо средней тяжести вреда здоровью потерпевшего).

В толковом словаре русского языка страдание определяется как физическая или нравственная боль, мучение. В теории уголовного права под физическим страданием понимают претерпевание потерпевшим особо мучительной (особенной) боли, относительно длительную физическую боль.

Р.Д. Шарапов полагает, что «под мучением следует понимать лишение потерпевшего возможности удовлетворять естественные физиологические потребности организма (оставление на долгое время без пищи, питья, в неблагоприятном температурном или кислородном режиме окружающей среды, среди нечистот, лишение сна, препятствование отправлению естественных надобностей и т.д.)».

И. Самолюк к физическим страданиям относит не только боль в собственном виде, но и изнурительное физическое недомогание вследствие голода, жажды, охлаждения тела и т.п. Подобной позиции придерживается и Р.Д. Шарапов, дополняющий содержание таких страданий психофизическими нарушениями, истощающими нервную систему человека (нервные истощения), вызываемыми многократным введением в его организм разного рода психостимуляторов, галлюциногенов, других средств и препаратов наркотического, токсического или психотропного свойства.

П. Константинов считает, что «физические страдания — результат причинения потерпевшему физической боли. Психические страдания характеризуются проявлением стрессового состояния потерпевшего и причинением ему других психических травм, не носящих характер психических расстройств (последние образуют состав преступления, предусмотренного ст. 111 УК)».

По нашему мнению, физические и психические страдания имеют разносторонний характер и зависят от способа истязания. По этой причине отмеченные точки зрения ученых в каждом конкретном случае заслуживают внимания как определяющие и уточняющие характер применяемого при истязании насилия.

Следует учитывать, что психическое насилие не входит в содержание и объем понятия «иные насильственные действия», содержащегося в диспозиции ч. 1 ст. 117 УК РФ. Отметим, что в теории уголовного права под психическим насилием принято понимать различного рода угрозы, выступающие в качестве конститутивных либо квалифицирующих признаков ряда составов преступлений (например, разбоя, вымогательства и т.д.). Хотя угрозы, особенно запугивание совершением убийства, и причиняют потерпевшему психические страдания, однако данные действия виновного не содержат признаки состава преступления, предусмотренного ст. 117 УК РФ³³См.: Тартаковский А.Д. Некоторые вопросы характеристики истязаний по советскому уголовному праву // Теория и практика борьбы с правонарушениями: вып. 1. Душанбе, 1980. С. 36..

В то же время полагаем, что физические и психические страдания могут быть причинены и при нанесении побоев, но в таком случае они носят единовременный характер и продолжаются недолго.

При истязании виновный постоянно держит жертву в напряжении посредством физического либо психического насилия или издевательства. Об истязании могут свидетельствовать и такие обстоятельства, когда виновный многократно наносит удары или причиняет физическую боль иными способами, локализуя данные действия на одних и тех же частях тела потерпевшего, вследствие чего последний испытывает особые мучения.

Истязание как преступление экстремистской направленности может проявляться в применении насилия в обстановке, унижающей достоинство потерпевшего по признакам его принадлежности к определенной национальности, расе либо религии (например, виновные могут избивать потерпевшего в месте осуществления каких- либо религиозных обрядов, издеваться над ним в общественных местах, демонстрируя свою ненависть к его национальной либо иной принадлежности, и т.д.).

Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, предусмотренная ч. 2 ст. 119 УК РФ, так же как и в основном составе данного преступления, с объективной стороны характеризуется активными действиями, выражающими такую угрозу.

Законодательное определение рассматриваемого преступления относит угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью к уголовно наказуемому деянию лишь при наличии оснований опасаться осуществления этой угрозы. Однако, по нашему мнению, такая формулировка рассматриваемого понятия является не совсем удачной, так как на основании анализа диспозиции ч. 1 ст. 119 УК РФ невозможно однозначно ответить на вопрос, для кого (потерпевшего или виновного, окружающих либо органов предварительного расследования и суда) должны иметься соответствующие основания. Как справедливо отмечает В. Курченко, «для квалификации деяния... по признаку угрозы применения насилия не имеет значения, имел ли субъект намерение выполнить угрозу. Важно, что он запугивал граждан, и потерпевшие воспринимали угрозу реальной»³⁴Курченко В. Квалификация особо злостного хулиганства // Законность. 1998. № 7. С. 11.. Поэтому угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью следует рассматривать в качестве разновидности психического насилия³⁵См.: Сердюк Л. О понятии насилия в уголовном праве // Уголовное право. 2004. № 1. С. 51-52..

Угроза убийством либо причинением тяжкого вреда здоровью является разновидностью угрозы применением насилия и представляет собой запугивание, устрашение потерпевшего применением физической силы, оружия либо предметов, используемых в качестве оружия, и может выражаться в демонстрации последних, направлении в сторону потерпевшего, замахивании и других подобных действиях, свидетельствующих о реальности выражаемой угрозы.

Подчеркнем, что угроза должна быть реальной. При этом нельзя, думается, согласиться с И. Тяжковой, которая считает реальной только такую угрозу применения оружия, которая приводится в исполнение³⁶См.: Тяжкова И. Какое хулиганство должно признаваться совершенным с применением оружия? // Советская юстиция. 1967. № 18. С. 19.. «Реальной угроза является тогда, когда она воспринимается потерпевшим в качестве действительной и такое восприятие осознается виновным, который этого желает»³⁷Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. С. 94., независимо от наличия или отсутствия объективной реализации ее содержания.

Так, Л.Д. Гаухман и С. В. Максимов обоснованно утверждают, что устрашение демонстрацией оружия или предметов, объективно его заменяющих, а также негодным оружием или его имитацией, если потерпевший воспринимает имитацию как настоящее оружие, всегда является угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья. Последствия же применения таких предметов учитываются в зависимости от содержания и направленности умысла, а также всех обстоятельств совершения конкретного деяния.

Объективная сторона вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления экстремистской направленности (ч. 4 ст. 150 УК РФ) характеризуется в первую очередь признаками, присущими основному составу данного уголовно наказуемого деяния. Кроме того, следуя буквальному и систематическому видам толкования ч. 4 ст. 150 УК РФ, приходим к выводу, что особо квалифицированный вид состава данного преступления может дополнительно характеризоваться и признаками, содержащимися в ч. 2, 3 указанной уголовно-правовой нормы.

В диспозиции ч. 1 ст. 150 УК РФ рассматриваемое преступление определяется как вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления путем обещаний, обмана, угроз или иным способом, совершенное лицом, достигшим 18-летнего возраста.

Объективная сторона такого вовлечения корреспондирует с перечислением действий подстрекателя, содержащимся в ч. 4 ст. 33 УК РФ. Согласно данной уголовно-правовой норме «подстрекателем признается лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом», т.е. законодательный перечень подстрекательских действий является открытым, и в него вполне можно включить обещания, обман и насилие, указанные в ч. 1, 3 ст. 150 УК РФ. То же самое можно утверждать и применительно к вовлечению несовершеннолетнего в совершение преступления, которое может осуществляться не только способами, перечисленными в ч. 1, 3 ст. 150 УК РФ, но и иными (например, путем уговоров либо подкупа).

При квалификации преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 150 УК РФ, следует учитывать, что оно является оконченным с момента вовлечения несовершеннолетнего в совершение уголовно наказуемого деяния независимо от того, совершил ли он какое-либо из указанных противоправных действий (абз. 2 п. 8 упомянутого выше постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»).

По нашему мнению, ст. 150 УК РФ предусматривает сочетание двух действий, направленных на умышленное создание условий для совершения другого преступления, — подыскание соучастника и сговор с ним на осуществление определенного уголовно наказуемого деяния. Считаем, что положение ч. 5 ст. 34 УК РФ, согласно которому «за приготовление к преступлению несет уголовную ответственность также лицо, которому по не зависящим от него обстоятельствам не удалось склонить других лиц к совершению преступления», характеризует только одно из приготовительных действий — подыскание соучастников, но не сговор с ними. Кроме того, общественная опасность вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления, по нашему мнению, состоит в том, что подросток именно вовлекается в преступное поведение, соглашается на участие в нем. Поэтому недопустимо утверждать, что преступление, предусмотренное ст. 150 УК РФ, окончено уже с момента выполнения взрослым действий, направленных на возбуждение у несовершеннолетнего желания, стремления участвовать в совершении другого уголовно наказуемого.

При рассмотрении объекта преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ, отмечалось, что потерпевшим в данном случае может выступать только тот несовершеннолетний, который достиг возраста уголовной ответственности за деяние, в совершение которого он вовлекается. Пленум Верховного Суда РФ приравнивает данное вовлечение к подстрекательству (п. 9 указанного постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»), т.е. рассматривает его в рамках института соучастия в преступлении, которому свойственны не только объективные, но субъективные признаки.

Субъективные признаки соучастия в преступлении выводятся из законодательного определения последнего (ст. 32 УК РФ), предполагающего только умышленный характер совместной деятельности как минимум двух лиц в совершении исключительно умышленного преступления. Исходя изданной формулировки, в теории уголовного права выделяют два субъективных признака соучастия: взаимная осведомленность о совершении преступления; согласованность действий (бездействия) соучастников.

Взаимная осведомленность характеризуется тем, что каждый из соучастников «осознает, во-первых, факт совместного совершения преступления, а не в одиночку, во-вторых, совершение определенного, а не любого преступления, в-третьих, общественно опасный характер не только своего деяния, но и действий других соучастников, хотя бы одного».

Согласованность же «состоит во взаимном выражении намерения и желания лица участвовать в совершении преступления вместе с другим лицом... Соглашение — это сговор. Соучастие возникает именно с момента сговора, содержание и формы которого могут быть разнообразными».

Таким образом, вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления следует считать оконченным, когда между ним и виновным состоялся сговор (соглашение) на совершение определенного уголовно наказуемого деяния. При этом сговор может возникнуть до начала либо в процессе осуществления объективной стороны соответствующего преступления. В рассматриваемом контексте несовершеннолетний должен быть осведомлен, что он соглашается на совершение преступления экстремистской направленности, совместно хотя бы с одним взрослым, играющим роль исполнителя (соисполнителя), организатора либо подстрекателя. Следует учитывать, что несовершеннолетний может вовлекаться для участия в преступлении в любом из указанных качеств, а также для выполнения роли пособника.

Так как подыскание соучастника и сговор с ним являются одними из возможных элементов приготовления к преступлению, необходимо учитывать общие теоретические рекомендации относительно данного этапа (стадии) предварительной преступной деятельности.

Сущность приготовления состоит в умышленном создании условий для совершения уголовно наказуемого деяния, причем такое создание само по себе характеризуется общественной опасностью. При этом «под созданием условий для совершения преступления следует понимать завершение такого создания как результат, а не как начатый, но не завершенный процесс». Следовательно, подыскание несовершеннолетнего в качестве соучастника преступления и (или) сговор с ним окончены с момента получения согласия с его стороны и (или) обоюдного согласия относительно участия несовершеннолетнего в уголовно наказуемом деянии.

Отметим, что при совершении указанных действий инициатива должна исходить именно от виновного совершеннолетнего лица. Если последнему по не зависящим от него обстоятельствам не удается вовлечь несовершеннолетнего в совершение преступления, то его действия следует квалифицировать как покушение на рассматриваемое уголовно наказуемое деяние, т.е. по соответствующей части ст. 150 УК РФ со ссылкой на ч. 3 ст. 30 кодекса.

Также необходимо учитывать, что вовлечение несовершеннолетнего в совершение определенного тяжкого либо особо тяжкого преступления, в том числе экстремистской направленности, следует квалифицировать не только по ч. 4 ст. 150 УК РФ, но и по статье Особенной части УК РФ, предусматривающей ответственность за подготавливаемое таким образом уголовно наказуемое деяние, со ссылкой на ч. 1 ст. 30 кодекса.

Кроме того, при подстрекательстве несовершеннолетнего к совершению преступления действия взрослого лица при наличии признаков состава указанного преступления должны квалифицироваться по статье 150 УК РФ, а также по закону, предусматривающему ответственность за соучастие (в форме подстрекательства) в совершении конкретного преступления (абз. 2 п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»).

Исходя из указанных моментов, приходим к выводу, что квалификация деяния как вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления экстремистской направленности возможна, если: во-первых, установлен конкретный вид уголовно наказуемого деяния, к которому склоняется подросток; во-вторых, инициатива исходит от взрослого лица, фактически выполняющего функцию подстрекателя; в-третьих, деяние окончено с момента получения согласия несовершеннолетнего на совершение такого преступления либо выполнения им действий (бездействия), направленных на осуществление последнего.

Вандализм определен в диспозиции ч. 1 ст. 214 УК РФ как «осквернение зданий или иных сооружений, порча имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах».

«Особенность совершения вандализма заключается в том, что место совершения (место, где были выполнены действия объективной стороны состава преступления) и место наступления вредных последствий... всегда совпадают». Таким местом порчи имущества альтернативно могут выступать общественный транспорт или иные общественные места. Применительно к зданиям и сооружениям Уголовный закон не содержит оговорки относительно их места нахождения. Вместе с тем, исходя из типового и родового объектов данного преступления, можно утверждать, что соответствующие действия должны нарушать общественный порядок, что невозможно при осквернении зданий и сооружений в местах, не относящихся к общественным.

А.П. Клюшниченко, разделяя общественные места на постоянные и временные, указывает, что «главным в отнесении того или иного места к категории постоянных общественных мест является его назначение как места обязательного общения людей, а не количества лиц, находящихся в нем в любой момент его функционирования»³⁸Клюшниченко А.П. Административная ответственность за хулиганство и проступки, совершенные на почве пьянства (по материалам практической деятельности органов МВД Украинской ССР): автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 1969. С. 16. Сходную точку зрения высказывает А. В. Куделич. См.: Куделич А.В. Хулиганство и убийство в уголовном праве: общее и особенное: дис.... канд. юрид. наук. М., 1993. С. 79. (улицы, бульвары, скверы, парки, гостиницы, подъезды жилых домов, городской транспорт и т.д.).

Полагаем, что А.П. Клюшниченко, правильно разделив общественные места на постоянные и временные, тем не менее не сформулировал соответствующее определение, пригодное для целей квалификации преступлений. Для этой цели более приемлемым, на наш взгляд, является дефиниция, предложенная В.С. Егоровым, который рассматривает в качестве такового «место, постоянно или временно открытое для посещения широким кругом лиц в соответствии сего культурным, социально-бытовым или производственным назначением».

Но данное определение, на наш взгляд, обладает некоторыми недостатками. Так, лес или поле являются постоянно открытыми для посещения широкого круга лиц, но это не делает данные места общественными. Однако и лес, и поле, несмотря на то что они не имеют прямого культурного, социально-бытового или производственного назначения, могут при определенных условиях стать местом общественным (например, поле около поселка Эммаус Тверской области во время рок-фестиваля «Нашествие»).

По нашему мнению, общественное место необходимо определить как место, постоянно или временно используемое для посещения широким кругом лиц в культурных, социально-бытовых, производственных или иных целях, а равно расположенное в непосредственной близости от мест проживания либо пребывания людей.

Сходное определение дает М.Ф. Масуелян, понимающий под общественным местом «пространство (в том числе в транспорте), выделенное для общественного пользования, т.е. любое присутственное место культуры, спорта, политических акций и проч. (общественные помещения, туалеты, кинотеатры, концертные залы, учебные аудитории, улицы, парки, скверы и т.п.)».

Первым из числа альтернативных действий при совершении вандализма является осквернение зданий или иных сооружений.

Под осквернением следует понимать действие (сочетание действий), выражающееся в придании зданиям либо иным сооружениям в целом либо их отдельным частям оскорбительного для общественной нравственности вида. При этом действия виновных цинично преображают внешний вид таких сооружений, причем результаты должны именно осквернять последние, т.е., во-первых, быть видимыми для окружающих, во-вторых, выходить за рамки допустимого в обществе выражения каких-либо позиции или желания — как по форме, так и по содержанию. Так, граффити в отдельных случаях может существенно изменять внешний облик домов, опор мостов, гаражей и т.п., но по своим форме и содержанию не задевать общественную нравственность и не нарушать общественный порядок. В других случаях явно безнравственные надписи либо рисунки могут наноситься в темных нишах, под лестничными маршами и в других невидимых для общественности участках зданий или сооружений, т.е. также не затрагивать непосредственный объект вандализма.

Увеличение числа актов вандализма на почве религиозной ненависти отмечал в своем ежегодном докладе Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации О.О. Миронов. Там же приведен конкретный пример из общественной практики.

Так, «телекомпания г. Костромы передала информацию о нападении группы молодых людей на местную синагогу. Оскорбительными надписями был испещрен забор, выбиты стекла здания, при этом едва не пострадал человек, находившийся в помещении. Ранее на стенах синагоги и близлежащих домов неоднократно появлялись надписи антисемитского содержания, была предпринята попытка поджога синагоги»³⁹Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации О.О. Миронова в 2002 году // Российская газета. 2003. 15-18, 23-25, 30 июля, 5, 7 авг..

Другими возможными действиями при вандализме могут быть порча имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах. Полагаем, что понятие «порча имущества» является более чем неудачным и подлежащим замене на «уничтожение или повреждение имущества». Такие уничтожение и повреждение как действия и их результаты рассматриваются далее.

Надругательство над телами умерших и местами их захоронения, предусмотренное п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ, по объективной стороне во многом сходно с вандализмом. Различия данных преступлений в основном предопределяются признаками их объектов, особенно предметов, что придаст специфику и объективной стороне каждого из них.

Объективная сторона рассматриваемого уголовно наказуемого деяния строится на основе признаков данного элемента состава преступления, указанных в ч. 1 ст. 244 УК РФ, складываясь из: надругательства над телами умерших; уничтожения, повреждения либо осквернения мест захоронения, надмогильных сооружений и иных предметов, перечисленных в данной уголовно-правовой норме.

Отметим, что надругательство над телами умерших, а также осквернение мест захоронения и других предметов сами по себе представляют достаточную общественную опасность, а совершение хотя бы одного из данных альтернативных действий означает окончание соответствующего преступления. Повреждение и уничтожение указанных предметов одновременно расцениваются и как общественно опасные действия, и как общественно опасные последствия таких действий, придавая анализируемому составу преступления формально-материальную конструкцию. При уничтожении либо повреждении мест захоронения, надмогильных сооружений и других предметов преступление окончено при наступлении соответствующих материальных последствий, которые должны находиться в причинной связи с действиями виновных.

Специфичным для объективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 244 УК РФ, является такое действие как надругательство над телами умерших. Под надругательством следует понимать совершение виновным действий, нарушающих общественную нравственность в части уважительного отношения к телам умерших людей.

В соответствии со ст. 5 упоминавшегося выше Федерального закона «О погребении и похоронном деле» каждый человек при жизни может устно в присутствии свидетелей или в письменной форме выразить волеизъявление о достойном отношении к его телу после смерти, включающее в себя: 1) согласие или несогласие быть подвергнутым патолого-анатомическому вскрытию; 2) согласие или несогласие на изъятие органов и (или) тканей из его тела; 3) желание быть погребенным на том или ином месте по тем или иным обычаям или традициям, рядом с теми или иными ранее умершими; 4) желание быть подвергнутым кремации; 5) оказание доверия исполнить свое волеизъявление тому или иному лицу.

В случае отсутствия волеизъявления умершего право на разрешение указанных действий (например, на изъятие органов из тела) имеют супруг, близкие родственники (дети, родители, усыновленные, усыновители, родные братья и сестры, внуки, дедушка, бабушка), иные родственники либо законный представитель умершего, а при отсутствии таковых — иные лица, взявшие на себя обязанность осуществить погребение умершего.

Статья 8 Закона РФ от 22 декабря 1992 г. № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» закрепляет презумпцию согласия на изъятие органов и (или) тканей, согласно которой «изъятие органов и (или) тканей у трупа не допускается, если учреждение здравоохранения на момент изъятия поставлено в известность о том, что при жизни данное лицо либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на изъятие его органов и (или) тканей после смерти для трансплантации реципиенту».

С учетом приведенных нормативных положений действия, выходящие за рамки прижизненного волеизъявления умершего, а равно его супруга или близких родственников, могут быть признаны надругательством над телом умершего при условии состоявшегося нарушения норм общественной нравственности. Надругательство может состоять в проявлениях некрофилии (половых актах и иных сексуальных действиях с телом умершего), некрофагии (поедание частей трупа), сожжении трупа, его расчленении, нанесении иных посмертных повреждений, самовольных извлечении тела из могилы и (или) его перезахоронении, изъятии одежды и (или) каких-либо предметов, имеющихся на теле умершего, и т.п.

Подчеркнем, что указанные действия совершаются именно и только в отношении тела умершего человека. При этом виновный должен осознавать данное обстоятельство. Если обстановка и иные объективные признаки содеянного свидетельствуют о возможном заблуждении виновного относительно отмеченного признака, то при недоказанности обратного деяние должно быть квалифицировано с учетом направленности его умысла (например, если виновный, имея умысел на лишение жизни потерпевшего, выстрелил в лежащее на кровати тело уже мертвого человека, то содеянное образует состав покушения на убийство).

С учетом мотивов, присущих преступлениям экстремистской направленности, рассматриваемое деяние в своем внешнем проявлении отражает существующие в психике виновного ненависть либо вражду (например, надругательство над телом умершего может следовать за убийством последнего из тех же побуждений, осквернение, а равно уничтожение или повреждение нередко совершаются в отношении предметов, относящихся к местам захоронения представителей ненавистных для виновных социальных групп). Выше был приведен пример погрома еврейской части кладбища в Тверской области, когда надгробия опрокидывались, разрисовывались фашистской свастикой и т.д.

Отметим, что осквернение указанных предметов представляет собой оценочный признак, констатация которого зависит от обстоятельств конкретного дела (например, от места и способа нанесения каких-либо знаков, символов, надписей, рисунков и т.п., их содержания, размеров, расположения, видимости для окружающих, возможности удаления без повреждения соответствующих предметов). Осквернение может выражаться не только в привнесении тех или иных дополнений в места захоронения, надмогильные сооружения, кладбищенские здания и иные предметы данного преступления, но и в полном или частичном удалении с последних каких-либо составляющих (например, фотографических изображений умерших).

Уничтожение предметов данного преступления означает, что в результате действий виновного последние перестают существовать как таковые либо изменяются настолько, что их восстановление невозможно или сопоставимо с полной стоимостью таких предметов. При повреждении последние утрачивают лишь часть своих свойств или составляющих и подлежат восстановлению, стоимость которого меньше цены предметов до их повреждения.

Квалифицирующими признаками надругательства над телами умерших либо местами их захоронения являются не только совершение деяния по мотивам, присущим преступлениям экстремистской направленности, но и его осуществление группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; в отношении скульптурного, архитектурного сооружения, посвященного борьбе с фашизмом или жертвам фашизма, либо мест захоронения участников борьбы с фашизмом; с применением насилия или угрозой его применения.

Специфические предметы надругательства над местами захоронения были рассмотрены выше, совершение деяния в соучастии анализируется при исследовании признаков объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ. Относительно применения насилия либо угрозы его применения отметим, что данные действия могут осуществляться в отношении лиц, препятствующих надругательству над телами умерших или местами их захоронения, в том числе принимающих меры по задержанию виновных в процессе соответствующего посягательства. Насилие может выражаться в побоях, причинении легкого либо средней тяжести вреда здоровью потерпевшего. Причинение потерпевшему тяжкого вреда здоровью либо смерти требует дополнительной квалификации по соответствующим статьям УК РФ о преступлениях против жизни или здоровья личности. Кроме того, если вред здоровью средней тяжести причиняется по мотивам, присущим преступлениям экстремистской направленности, а равно при наличии иных квалифицирующих признаков, указанных в ч. 2 ст. 112 УК РФ, содеянное также образует совокупность преступлений, предусмотренных последней уголовно-правовой нормой и ст. 244 УК РФ. Угроза применения насилия может касаться возможности применения любого насилия, однако ее совершение по экстремистским мотивам требует дополнительной квалификации по ч. 2 ст. 119 УК РФ.

Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 280 УК РФ, по характеру осуществляемых действий практически ничем не отличается от публичных призывов к осуществлению террористической деятельности. Отличается лишь содержание таких призывов: если в ст. 205.2 УК РФ речь идет только о террористической деятельности, то в ст. 280 кодекса — о более широком понятии экстремистской деятельности.

Следовательно, по ст. 280 УК РФ могут быть квалифицированы только призывы к тем проявлениям экстремистской деятельности, которые одновременно не относятся к террористической деятельности в ее уголовно-правовом понимании. По нашему мнению, для юридической оценки деяния по ст. 280 УК РФ необходимо доказать, что публичные призывы касались именно уголовно наказуемых проявлений экстремизма (преступлений экстремистского характера), выделенных выше. Данное мнение основано на следующем суждении: если деяние не является преступлением, то и подстрекательство либо призывы к его совершению также не могут быть преступными. Например, пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики в соответствии со ст. 1 упомянутого ранее Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» хотя и относятся к такой деятельности, но преступлением данные действия не являются, поэтому и призывы к их осуществлению не могут быть квалифицированы в качестве того или иного уголовно наказуемого деяния. Вместе с тем отметим, что буквальное толкование диспозиции ч. 1 ст. 280 УК РФ не позволяет провести такое сужение используемого в ней понятия экстремистской деятельности, т.е. формально даже призывы к административно наказуемым экстремистским действиям могут рассматриваться как проявление рассматриваемого преступления.

Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности следует отличать от подстрекательства к преступлениям экстремистского характера. Такие призывы не должны быть направлены на склонение других лиц к совершению конкретных уголовно наказуемых деяний, они могут лишь в обобщенном виде указывать на необходимость и (или) целесообразность осуществления экстремистской деятельности в ее уголовно-правовом значении (например, добиваться силой, а если потребуется — и за счет применения оружия и взрывных устройств выживания всех «неверных» с определенной территории). Если, например, виновный побуждает других лиц совершить определенное преступление, в том числе в отношении конкретных потерпевших, содеянное образует состав подстрекательства к данному деянию.

Обязательным признаком объективной стороны рассматриваемого преступления является публичность совершаемых призывов, под которой следует понимать, что данные действия происходят «прилюдно, при наличии публики, т.е. при наличии не менее двух присутствующих человек». Некоторые авторы считают, что «количество людей, к которым обращены призывы, самостоятельного значения не имеет. Важно, чтобы имели место именно призывы... а не, например, беседа, обмен мнениями или обсуждение вопросов по поводу происходящих в обществе и государстве политических процессов». Конечно, особенности данного преступления предполагают гораздо более широкий круг лиц, выступающих адресатами соответствующих действий, но минимальное их количество, образующее публику и публичность, — 2 человека. Полагаем, что для целей квалификации необходимы четкие критерии, одним из которых и является формальное ограничение публичности указанным количественным критерием.

По нашему мнению, под призывами в ст. 280 УК РФ следует понимать обращение виновного к широкому кругу лиц с помощью различных средств коммуникации (выступление на митинге, демонстрация плакатов или распространение листовок, и т.д.), содержащее сведения, побуждающие данных людей к активным действиям экстремистского характера.

Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности являются оконченным преступлением с момента их осуществления независимо от того, поддается ли кто-либо на эти призывы или нет.

В качестве квалифицирующего признака данного преступления ч. 2 ст. 280 УК РФ предусмотрено совершение публичных призывов к экстремистской деятельности с использованием средств массовой информации.

Понятие средств массовой информации раскрывается в Законе РФ от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации». В ст. 2 данного закона указано, что «под средством массовой информации понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации» а под массовой информацией — «предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы». Отметим, что Интернет до настоящего времени не имеет статуса средства массовой информации, поэтому умышленное опубликование в данной сети доступных для пользователей отмеченных выше сведений следует расценивать как публичное совершение деяния. Опасность распространения информации экстремистского толка в Интернете усугубляется безграничностью информационных потоков, почти полной их бесконтрольностью и относительной анонимностью распространителей различных данных, в том числе и экстремистского характера.

В одном из интервью Министр внутренних дел РФ Р.Г. Нургалиев заявил, что Минюсту, МВД и ФСБ России следует «проявить большую настойчивость в работе с депутатским корпусом о законодательном признании Интернета средством массовой информации со всеми вытекающими правовыми последствиями для держателей подрывных сайтов». Надеемся, что данное предложение все же будет реализовано и информационные потоки во «всемирной паутине» станут хотя бы частично контролируемыми.

Для публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности виновные могут подготавливать и (или) использовать так называемые экстремистские материалы, которые определяются в п. 3 ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» как «предназначенные для обнародования документы либо информация на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы».

Полномочия по ведению списков экстремистских материалов первоначально были возложены на Федеральную регистрационную службу, обобщавшую информацию, поступающую из ее территориальных подразделений, а также из судов. Впервые такой список был обобщен по состоянию на 9 июля 2007 г. и включал в себя 14 наименований, в том числе кинофильм «Вечный жид» (по решению Тихвинского городского суда Ленинградской области от 25 мая 2004 г.); музыкальный альбом «Музыка белых» группы Order (по решению Первомайского районного суда г. Омска от 23 ноября 2006 г.).

Обновленные списки экстремистских материалов, предоставляемые в настоящее время Минюстом России, должны публиковаться в «Российской газете». Так, Федеральный список экстремистских материалов по состоянию на 6 августа 2008 г. содержит уже 219 наименований таких материалов.

«Включение информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов означает запрет на их распространение на территории Российской Федерации» ⁴⁰Гаврилов Л. В., Москвитин О. А. Пути решения проблем реализации законодательства о противодействии экстремизму // Бюллетень Министерства юстиции РФ. 2005. № 4. С. 54.. В соответствии сост. 13 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» «информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу».

Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, характеризуется активными действиями, направленными на возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение человеческого достоинства, совершаемыми публично или с использованием средств массовой информации.

В соответствии с ч. 2 ст. 20 Международного пакта о гражданских и политических правах «всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом». Данный запрет реализует ст. 282 УК РФ.

Наиболее сложными в понятии рассматриваемого преступления являются признаки, характеризующие направленность общественно опасных действий: возбуждение ненависти или вражды, унижение достоинства человека либо группы лиц.

Ранее отмечалось, что самым обобщенным и неконкретным является признак принадлежности человека к какой-либо социальной группе. Как справедливо замечает Н.Ф. Кузнецова, «современное российское общество расслоено по классам и социальным группам, подчас антагонистически противостоящим друг другу экономически, идеологически и политически. Антикоммунизм идеологически противостоит коммунистической идеологии, так называемые либеральные взгляды олигархов на роль государства в экономике не совпадают с представлениями «державников», которые стоят за сильное государство во внутренней и внешней политике, и т.д., и т.п... Преступники тоже социальная группа, вражда и ненависть к которой присущи всяким нормальным обществу и государству, не говоря уже о правовом государстве».

Применительно к последнему замечанию отметим, что ненависть и вражда могут существовать (и нередко существуют) и между различными преступными формированиями, также являющимися социальными группами, подчас объединяемыми в таковые не только по совпадающим криминальным интересам, но и по национальному, религиозному и (или) иным признакам; то есть по формальным признакам организатор одной из таких групп, обращающийся к ней с целью настроить ее членов против другого преступного объединения, также совершает деяние, предусмотренное ст. 282 УК РФ.

Так, в Сыктывкаре за возбуждение ненависти к социальной группе к 1 году лишения свободы условно осужден С. Терентьев, разместивший в Интернете «нелестный комментарий» относительно сотрудников милиции⁴¹См.: Бабицкий С. Люди, которые нас удивили // Комсомольская правда. 2008. 10-17 июля.. Данное осуждение вызвало недоумение и оживленные дискуссии в обществе, так как милицию на сегодняшний день не критикует только ленивый, не стесняясь при этом в выражениях. Конечно же ничего положительного в таких действиях нет, но обладают ли они характером и степенью общественной опасности, присущими преступлению? Представляется, что нет. Более того, привлечение к уголовной ответственности одного из многих тысяч недовольных действиями властей само по себе лишь еще более дискредитирует последние, а может быть, еще и разжигает ненависть либо вражду по отношению к ним. По нашему мнению, установление и реализация административной ответственности является более эффективным средством предупреждения возбуждения ненависти либо вражды, осуществляемого путем действий, не связанных с какими-либо общественно опасными деяниями (например, с применением насилия).

Согласно позиции ученых-филологов слово «возбудить» означает: во-первых, вызвать, породить какое-либо состояние в ком-либо или чем-либо; во-вторых, привести в возбужденное состояние; в-третьих, настроить, восстановить кого-либо против кого-либо; в-четвертых, предложить для решения, поставить на обсуждение.

Полагаем, что понятие «возбуждение», используемое в сочетании со словами «ненависть» и «вражда», следует понимать как активные действия, которые могут (а с точки зрения виновных — должны) привести к возникновению либо возобновлению и (или) усилению в других людях ненавистного либо враждебного отношения к каким-либо группам людей (например, к представителям определенной национальности).

«Возбуждающей в смысле ст. 282 УК РФ является такая информация, которая содержит отрицательную эмоциональную оценку и формирует негативную установку в отношении определенной этнической (национальной), расовой, конфессиональной (религиозной) или социальной группы или отдельных лиц как членов этой группы, подстрекает к ограничению их прав или к насильственным действиям против них». С таким определение в целом можно согласиться, за исключением последней фразы о подстрекательстве, которое, по нашему мнению, относится к другому преступлению — публичным призывам к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ), причем в его общесоциальном, а не в уголовно-правовом понимании.

Действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к религии, могут проявляться в самых разнообразных формах: выступлениях на митингах, собраниях и т.п., подготовке и демонстрации рисунков и иных изображений, опубликовании статей и брошюр, исполнении песен, стихов перед аудиторией и т.п. Все эти и подобные действия объединяет «их способность воздействовать на сознание людей по формированию негативного нелестного образа представителя или группы людей не в зависимости от их личных качеств, а из-за принадлежности к какой-то определенной вышеназванной группе. Воздействие на сознание людей может происходить прямым или завуалированным способом».

Отметим, что необходимо различать информацию, возбуждающую ненависть и вражду, и констатацию фактов, которая не направлена на формирование негативного эмоционального отношения к какой-либо группе людей или отдельному ее представителю. Также нельзя относить к информации, выступающей своеобразным средством данного преступления, сведения научных исследований. Вместе с тем тенденциозный подбор и оглашение указанных сведений могут содержать признаки возбуждения ненависти или вражды в смысле ст. 282 УК РФ.

Подчеркнем, что для констатации оконченного преступления соответствующие общественно опасные действия должны быть направлены на возбуждение ненависти или вражды по указанным признакам, но не обязательно достигать возникновения у кого-либо таких эмоциональных отношений к другим людям.

Употребление в диспозиции ч. 1 ст. 282 УК РФ слова «действие» во множественном числе может создать проблему толкования данной уголовно-правовой нормы, состоящую в вопросе о возможности констатации факта совершения рассматриваемого преступления в полном объеме уже при осуществлении одного действия, направленного на возбуждение ненависти либо вражды, а равно на унижение достоинства человека или группы лиц. По нашему мнению, данное преступление окончено при совершении хотя бы одного действия, имеющего указанную направленность, при условии, что состоялось нарушение соответствующего объекта, а деянию присуща необходимая степень общественной опасности.

Действия, направленные на унижение достоинства человека или группы лиц по признакам расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к определенной социальной группе, имеют наибольшее сходство с оскорблением (ст. 130 УК РФ). Однако неприличная форма выражения оскорбительных действий в рассматриваемом деянии не является обязательным признаком. Важно, чтобы высказывания, жесты, демонстрация рисунков, карикатур, кино- или видеофильмов, аудиозаписей и другие подобные действия затрагивали расовую, половую, языковую принадлежность одного или нескольких лиц (как минимум двух), а равно их происхождение, отношение к религии либо принадлежность к какой- либо социальной группе, выражали неприязненное, оскорбительное к ним отношение, чем унижали достоинство потерпевших, т.е. их внутреннюю самооценку, с учетом обладания указанными признаками.

По уголовным делам о преступлениях, связанных с распространением экстремистских материалов, могут проводиться следующие виды экспертиз, требующих специальных познаний и не противоречащих УПК РФ: лингвистическая, социогуманитарная, социально-психологическая, психолого-лингвистическая, этнологосоциопсихологическая, комплексная культурологическая. Как правило, соответствующие специалисты работают вне правоохранительной системы и привлекаются для производства экспертиз на договорной основе.

Полагаем, что отсутствие единого подхода к определению необходимого (необходимых) вида (видов) экспертиз по уголовным делам о возбуждении ненависти либо вражды, а равно унижении достоинства человека или группы лиц не лучшим образом отражается на формировании устойчивой единообразной практики применения ст. 282 УК РФ. Как уже отмечалось, проведение данных экспертиз, как правило, поручается лицам, не имеющим отношения к правоохранительной деятельности; кроме того, их суждения и выводы нередко касаются вопросов правового характера и (или) формулируются на обывательском уровне без какого-либо научного обоснования.

Как отмечалось ранее, все действия, указанные в ст. 282 УК РФ, должны быть альтернативно совершены либо публично, либо с использованием средств массовой информации. Данные признаки были рассмотрены при анализе объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 280 УК РФ.

В анализируемом преступлении публичность может заключаться также в том, что виновные в отсутствии посторонних изготавливают какие-либо плакаты, наносят на стены домов надписи, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а равно на унижение достоинства человека, которые позже становятся доступными и видимыми для широкого круга лиц, что входит в содержание умысла виновных.

Использование средств массовой информации как второй из возможных способов совершения анализируемого деяния предполагает опубликование, демонстрацию либо иное выражение в них (например, в радиопередаче) сведений, возбуждающих ненависть либо вражду по соответствующим признакам, а равно унижающих человеческое достоинство.

Квалифицирующие признаки рассматриваемого преступления перечислены в ч. 2 ст. 282 УК РФ. Это те же деяния, совершенные: а) с применением насилия или с угрозой его применения; б) лицом с использованием своего служебного положения; в) организованной группой.

Применение насилия по смыслу п. «а» ч. 2 ст. 282 УК РФ охватывает ограничение личной свободы, нанесение побоев, иное причинение физической боли, причинение легкого и средней тяжести вреда здоровью потерпевшего. Причинение тяжкого вреда его здоровью либо смерти требует дополнительной квалификации по ст. 111 либо ст. 118, ст. 105 либо ст. 109 УК РФ. Угроза может выражаться в устрашении потерпевшего применением любого по характеру и тяжести насилия, вплоть до угрозы убийством, что полностью охватывается п. «а» ч. 2 ст. 282 УК РФ, за исключением случаев, когда такая угроза осуществляется по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, что требует дополнительной квалификации по ч. 2 ст. 119 УК РФ.

Насилие либо угроза его применением могут осуществляться и с целью унижения человеческого достоинства человека либо группы людей и выражаться, например, в виде оскорбительных пощечин, глумления над потерпевшим (прижигание окурков о тело человека, замахивание и (или) удары кнутом, привязывание к «позорному столбу» и т.п.). При этом нарушается еще один непосредственный объект преступления — здоровье человека, а точнее, общественные отношения, обеспечивающие данное благо.

Совершение деяния лицом с использованием своего служебного положения рассматривается в данной работе при анализе специального субъекта преступлений экстремистской направленности.

При квалификации преступления как совершенного организованной группой необходимо учитывать следующие особенности.

В ч. 3 ст. 35 УК РФ указано, что «преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений». Наиболее конкретное определение признаков организованной группы дано в п. 15 упоминавшегося выше постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», в соответствии с которым такая группа «характеризуется, в частности, устойчивостью, наличием в ее составе организатора (руководителя) и заранее разработанного плана совместной преступной деятельности, распределением функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществлении преступного умысла.

Об устойчивости организованной группы может свидетельствовать не только большой временной промежуток ее существования, неоднократность совершения преступлений членами группы, но и их техническая оснащенность, длительность подготовки даже одного преступления, а также иные обстоятельства».

Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов обоснованно, на наш взгляд, указывают, что определяющим признаком организованной группы, характеризующим ее устойчивость, является наличие организатора или руководителя группы. Именно организатор создаст группу, осуществляя подбор соучастников, распределяет роли между ними, устанавливает дисциплину и т.п., а руководитель обеспечивает целенаправленную, спланированную и слаженную деятельность как группы в целом, так и каждого ее участника⁴³См.: Гаухман Л.Д., Макашов С.В. Уголовная ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации). 1997. С. 9. с соблюдением групповой дисциплины и т.д.

«Важно также отметить, что наличие организатора или руководителя, в отличие от других признаков организованной группы, поддается установлению и доказыванию в порядке, предусмотренном УПК РФ, как правило, по каждому уголовному делу о преступлении, совершенном такой группой».

Следовательно, выделение в группе организатора является одной из основных предпосылок для признания такой группы организованной. Логичным представляется вывод о наличии в организованной группе и иных соучастников, в первую очередь исполнителей и пособников, что также подтверждается упомянутым ранее указанием Пленума Верховного Суда РФ, содержащимся в постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29, о распределении функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществлении преступного умысла.

Последнее положение согласуется с теоретическими разработками, согласно которым «каждый участник подобного объединения должен сознавать, что он входит в организованную группу, участвует в выполнении части или всех взаимно согласованных действий и осуществляет совместно с другими участниками единое преступление с распределением ролей, по заранее обусловленному плану».

Пленум Верховного Суда РФ в абз. 4 п. 10 постановления от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (статья 105 Уголовного Кодекса Российской Федерации)» указал, что «организованная группа — это группа из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких убийств. Как правило, такая группа тщательно планирует убийство, распределяет роли между участниками группы. Поэтому при признании убийства совершенным организованной группой действия всех участников независимо от их роли в преступлении следует квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ». Данное разъяснение суды применяют на практике и при квалификации иных преступлений.

При квалификации деяния по п. «в» ч. 2 ст. 282 УК РФ следует учитывать и следующее разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, данное в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 6 февраля 2007 г. № 7 «Об изменении и дополнении некоторых постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам»: «Действия лиц, похитивших чужое имущество путем кражи, грабежа или разбоя группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, следует квалифицировать по соответствующим пунктам статей 158, 161 и 162 УК РФ по признакам «группа лиц по предварительному сговору» или «организованная группа», если в совершении этого преступления совместно участвовали два или более исполнителя, которые в силу статьи 19 УК РФ подлежат уголовной ответственности за содеянное».

В ст. 282.1 УК РФ об уголовной ответственности за организацию экстремистского сообщества содержится два основных состава преступления, признаки которых обозначены соответственно в ч. 1 и ч. 2 ст. 282.1 УК РФ.

Преступление окончено уже с момента создания экстремистского сообщества либо начала руководства таковым (ч. 1 ст. 282.1 УК РФ) либо с момента начала участия в данном сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ), т.е. данные уголовно наказуемые деяния имеют усеченный состав.

Ключевыми признаками, относящимися к объективной стороне рассматриваемого преступления, следует признать два взаимосвязанных понятия — «экстремистское сообщество» и «преступления экстремистской направленности», выводимых при анализе диспозиции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ и примечания 2 к данной уголовно-правовой норме.

По нашему мнению, использование законодателем термина «сообщество» в анализируемой уголовно-правовой норме следует признать крайне неудачным, что подтверждается следующими обстоятельствами.

Экстремистское сообщество создается и функционирует для совершения преступлений, т.е. по своей сути является преступным сообществом, но таким, которое не обладает основными признаками последнего, содержащимися в ч. 4 ст. 35 и ч. 1 ст. 210 УК РФ. Так, экстремистское сообщество создается для совершения преступлений различных категорий (от небольшой тяжести до особо тяжких), тогда как преступное сообщество (преступная организация) — для совершения только тяжких и особо тяжких преступлений⁴⁴См.: Кашепов В. Квалификация преступлении экстремистской направленности // Уголовное право. 2007. № 3. С. 32., причем не обязательно по мотивам ненависти либо вражды, присущим деяниям экстремистской направленности. Кроме того, в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ не указан такой конститутивный признак преступного сообщества, как сплоченность, предполагающий более высокий качественный уровень взаимосвязей в такой группе лиц. Кроме того, создание преступного сообщества (преступной организации) само по себе является особо тяжким преступлением, а участие в данном формировании без квалифицирующего признака — тяжким преступлением. Организация же экстремистского сообщества относится к преступлениям средней тяжести, а участие в таком сообществе — вовсе к преступлениям небольшой тяжести. Следовательно, экстремистское сообщество следует признать устойчивым преступным объединением, т.е. разновидностью организованной группы.

После изменений ч. 4 ст. 35 и ч. 1 ст. 210 УК РФ, внесенных Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», число и содержание указанных разграничительных признаков несколько изменилось. Так, действующая редакция ч. 4 ст. 35 УК РФ содержит следующее общее понятие преступного сообщества (преступной организации): «Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды». Сравнение данной формулировки с понятием экстремистского сообщества приводит к однозначному исключению возможности признания последнего разновидностью преступного сообщества (преступной организации). Данный вывод основан на том, что для экстремистского сообщества признак структурированности не является обязательным, а цель получения финансовой или иной материальной выгоды вовсе исключается за счет присущих такому сообществу мотивов ненависти либо вражды, не включающих в себя корыстные побуждения.

Итак, экстремистское сообщество — это организованная группа, создаваемая и действующая для подготовки или совершения преступлений по мотивам идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы (преступлений экстремистской направленности).

Однако не следует забывать о наличии в диспозиции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ словосочетания «организованная группа», отсылающего к ч. 3 ст. 35 кодекса, где, в частности, указывается, что участники такой группы объединяются для совершения одного или нескольких преступлений. Отмеченное обстоятельство еще раз указывает на несовершенство законодательной техники, приводящее к отсутствию единообразия в толковании и последующем применении рассматриваемой уголовно-правовой нормы. Представляется, что отмеченная законодательная неточность создает у правоприменителя неустранимые сомнения в однозначном понимании ст. 282.1 УК РФ, что должно толковаться в пользу обвиняемого, т.е. экстремистское сообщество следует рассматривать как организованную группу, создаваемую для совершения как минимум двух преступлений экстремистской направленности.

Признаки организованной группы рассмотрены нами ранее при анализе преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ.

Под созданием экстремистского сообщества следует понимать совершение любых действий, результатом которых стало образование организованной устойчивой группы в целях подготовки и совершения преступлений экстремистской направленности. Они могут выражаться в сговоре, приискании соучастников, финансировании, приобретении оружия и т.п. Если такие действия содержат и признаки иного состава преступления, это должно найти отражение в юридической оценке содеянного (например, квалификация с учетом совокупности преступлений, предусмотренных ст. 282.1 и 222 УК РФ).

Создание экстремистского сообщества является оконченным преступлением независимо от того, были ли фактически совершены планируемые уголовно наказуемые деяния экстремистской направленности.

В тех случаях, когда активные действия лица, направленные на создание устойчивой группы, в силу их своевременного пресечения правоохранительными органами либо по другим не зависящим от этого лица обстоятельствам не привели к возникновению экстремистского сообщества, они должны быть квалифицированы как покушение на создание такого сообщества.

Помимо создания экстремистского сообщества, в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ указаны следующие альтернативные действия: 1) руководство экстремистским сообществом, его частью или входящими в такое сообщество структурными подразделениями; 2) создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества в целях разработки планов и (или) условий для совершения преступлений экстремистской направленности. Рассмотрим подробнее каждое из перечисленных действий.

Под руководством экстремистским сообществом следует понимать принятие решений, связанных как с планированием, материальным обеспечением и организацией преступной деятельности такого сообщества, так и с совершением его участниками конкретных преступлений экстремистской направленности. При этом руководитель экстремистского сообщества может совпадать либо не совпадать с лицом, создавшим такое сообщество. Создание экстремистского сообщества и последующее руководство им либо его частью или структурным подразделением образует единое преступление, равно как и осуществление одного из указанных действий.

Части или структурные подразделения должны входить в экстремистское сообщество в качестве его неотъемлемых элементов, имеющих определенную самостоятельность. Такие части либо структурные подразделения могут выделяться по функциональному, территориальному либо иному принципу. Так, функциональное деление данного сообщества на части может быть связано с характером осуществляемых каждой из них функций, в том числе с видами совершаемых преступлений экстремистской направленности. Экстремистское сообщество может быть проявлением так называемой транснациональной преступности, что с неизбежностью обусловливает его деление на составляющие (подразделения), «отвечающие» за конкретную территорию. Такие подразделения могут функционировать как на территории одного субъекта РФ, так и рассредоточиваться по нескольким областям, краям, республикам и т.д., а также выходить за границы нашей страны.

Создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений экстремистского сообщества следует понимать по аналогии с созданием данного сообщества. Уточним лишь, что создание указанного объединения возможно только после того, как образовано экстремистское сообщество в целом.

В качестве иных представителей частей или структурных подразделений экстремистского сообщества могут выступать различные их участники, выполняющие основные и вспомогательные функции.

Условиями для совершения преступлений экстремистской направленности по смыслу ч. 1 ст. 282.1 УК РФ следует считать определение круга участников конкретных общественно опасных действий, распределение между ними ролей, устранение препятствий для осуществления деяния (например, подкуп охраны какого-либо объекта либо внедрение в ее состав) и т.д. Данная разновидность анализируемого деяния представляет собой оконченное преступление уже при создании указанных объединений участников экстремистского сообщества, независимо от фактической разработки планов или создания соответствующих условий. При этом важно доказать отмеченную выше цель создания объединения таких участников.

Отметим, что создание экстремистского сообщества, а также иные действия, предусмотренные ч. 1 ст. 282.1 УК РФ, по сути являются приготовлением к совершению преступлений экстремистской направленности. Следовательно, если данные действия касаются приготовления к тяжким или особо тяжким преступлениям экстремистской направленности, они подлежат дополнительной юридической оценке по соответствующим статьям Особенной части УК РФ со ссылкой на ч. 1 ст. 30 кодекса.

Второй основной состав преступления предусмотрен ч. 2 ст. 282.1 УК РФ и отличается от первого по признакам объективной стороны. Объективная сторона второго основного состава анализируемого преступления состоит в участии в экстремистском сообществе.

Участие в экстремистском сообществе представляет собой не только непосредственное участие в совершении преступлений экстремистской направленности, но и выполнение членами такого сообщества иных активных действий, направленных на его финансирование, обеспечение оружием, транспортом, экстремистскими материалами, подыскание объектов для соответствующих уголовно наказуемых деяний и т.п.

В ст. 282.2 УК РФ об уголовной ответственности за организацию деятельности экстремистской организации предусмотрено два основных состава преступления, признаки которых содержатся соответственно в ч. 1 и 2 данной статьи. Оба состава преступления являются формальными, преступление окончено уже при совершении действий, указанных в ч. 1 или ч. 2 ст. 282.2 УК РФ.

При анализе объективной стороны данного преступления в первую очередь необходимо остановиться на понятии экстремистской организации.

Определение понятия «экстремистская организация» содержится в п. 2 ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»: это общественное или религиозное объединение либо иная организация, в отношении которых по основаниям, предусмотренным данным федеральным законом, судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.

Определение общественного объединения дается в ст. 5 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях»; под ним понимается «добровольное, самоуправляемое, некоммерческое формирование, созданное по инициативе граждан, объединившихся на основе общности интересов для реализации общих целей, указанных в уставе общественного объединения». Там же говорится, что «право граждан на создание общественных объединений реализуется как непосредственно путем объединения физических лиц, так и через юридические лица — общественные объединения».

В соответствии со ст. 7 Федерального закона «Об общественных объединениях» данные объединения могут создаваться в одной из следующих организационно-правовых форм: общественная организация; общественное движение; общественный фонд; общественное учреждение; орган общественной самодеятельности; политическая партия.

Понятию религиозных объединений посвящена ст. 6 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», в которой, в частности, указано следующее:

Под политической партией понимается «общественное объединение, созданное в целях участия граждан Российской Федерации в политической жизни общества посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и референдумах, а также в целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления».

Если общественное объединение может не регистрироваться в органах юстиции и налоговых органах, то политическая партия подлежит обязательной государственной регистрации. Порядок осуществления государственной регистрации общественных и религиозных объединений регламентирован ст. 21-23 упомянутого Федерального закона «Об общественных объединениях», а также Федеральным законом от 8 августа 2001 г. № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей».

Под иной организацией по смыслу ст. 282.2 УК РФ понимается любая другая некоммерческая организация, не относящаяся к общественным и религиозным объединениям.

Под некоммерческой организацией понимается организация, не имеющая извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяющая полученную прибыль между участниками.

Некоммерческие организации могут создаваться для достижения социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных и управленческих целей, в целях охраны здоровья граждан, развития физической культуры и спорта, удовлетворения духовных и иных нематериальных потребностей граждан, защиты прав, законных интересов граждан и организаций, разрешения споров и конфликтов, оказания юридической помощи, а также в иных целях, направленных на достижение общественных благ.

Формами некоммерческих организаций могут быть общественные или религиозные организации (объединения), некоммерческие партнерства, учреждения, автономные некоммерческие организации, социальные, благотворительные и иные фонды, ассоциации и союзы, а также другие формы, предусмотренные федеральными законами.

Каждое из указанных объединений при осуществлении им экстремистской деятельности подлежит ликвидации по основаниям и в порядке, указанным в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности». Так, в ст. 7 этого закона указано, что «общественному или религиозному объединению либо иной организации в случае выявления фактов, свидетельствующих о наличии в их деятельности, в том числе в деятельности хотя бы одного из их региональных или других структурных подразделений, признаков экстремизма, выносится предупреждение в письменной форме о недопустимости такой деятельности с указанием конкретных оснований вынесения предупреждения, в том числе допущенных нарушений. В случае, если возможно принять меры по устранению допущенных нарушений, в предупреждении также устанавливается срок для устранения указанных нарушений, составляющий не менее двух месяцев со дня вынесения предупреждения.

Предупреждение общественному или религиозному объединению либо иной организации выносится Генеральным прокурором Российской Федерации или подчиненным ему соответствующим прокурором. Предупреждение общественному или религиозному объединению может быть вынесено также федеральным органом исполнительной власти в сфере юстиции или его соответствующим территориальным органом.

Предупреждение может быть обжаловано в суд в установленном порядке.

В случае если предупреждение не было обжаловано в суд в установленном порядке или не признано судом незаконным, а также если в установленный в предупреждении срок соответствующими общественным или религиозным объединением, либо иной организацией, либо их региональным или другим структурным подразделением не устранены допущенные нарушения, послужившие основанием для вынесения предупреждения, либо если в течение двенадцати месяцев со дня вынесения предупреждения выявлены новые факты, свидетельствующие о наличии признаков экстремизма в их деятельности, в установленном настоящим Федеральным законом порядке соответствующие общественное или религиозное объединение либо иная организация подлежит ликвидации, а деятельность общественного или религиозного объединения, не являющегося юридическим лицом, подлежит запрету».

В ст. 9 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», в частности, говорится о том, что «в случае, предусмотренном частью четвертой статьи 7 настоящего Федерального закона, либо в случае осуществления общественным или религиозным объединением, либо иной организацией, либо их региональным или другим структурным подразделением экстремистской деятельности, повлекшей за собой нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, собственности, законным экономическим интересам физических и (или) юридических лиц, обществу и государству или создающей реальную угрозу причинения такого вреда, соответствующие общественное или религиозное объединение либо иная организация могут быть ликвидированы, а деятельность соответствующего общественного или религиозного объединения, не являющегося юридическим лицом, может быть запрещена по решению суда на основании заявления Генерального прокурора Российской Федерации или подчиненного ему соответствующего прокурора.

По указанным в части второй настоящей статьи основаниям общественное или религиозное объединение может быть ликвидировано, а деятельность общественного или религиозного объединения, не являющегося юридическим лицом, может быть запрещена по решению суда также на основании заявления федерального органа исполнительной власти в сфере юстиции или его соответствующего территориального органа.

В случае принятия судом по основаниям, предусмотренным настоящим Федеральным законом, решения о ликвидации общественного или религиозного объединения их региональные и другие структурные подразделения также подлежат ликвидации».

Таким образом, экстремистской организацией является общественное или религиозное объединение либо иная организация, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением ими действий, относящихся к экстремизму.

Существенной оговоркой к данному определению следует признать то обстоятельство, что данная организация не должна одновременно являться экстремистским сообществом, изначально создаваемым для совершения преступлений экстремистской направленности. В противном случае содеянное должно квалифицироваться по ст. 282.1 УК РФ об организации экстремистского сообщества.

Объективная сторона рассматриваемого преступления состоит в активных действиях по организации деятельности экстремистской организации после вступления в законную силу соответствующего судебного решения, т.е., несмотря на решение суда, виновное лицо выполняет организаторские действия для возобновления и (или) продолжения функционирования указанных общественного или религиозного объединений либо иной организации, для которых экстремизм выступает в качестве основной или сопутствующей деятельности.

Организация деятельности названных объединений может состоять в финансировании их деятельности, обеспечении помещением, необходимой офисной техникой, руководстве коллективом и т.д.

Второй основной состав рассматриваемого преступления предусмотрен ч. 2 ст. 282.2 УК РФ, устанавливающей ответственность за участие в деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.

Основное отличие данного преступления от деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 282.2 УК РФ, состоит в признаках его объективной стороны, выражающейся не в организаторских действиях, а в участии в уже организованной и управляемой экстремистской организации.

Такое участие может состоять в осуществлении виновным различных действий в соответствии с его обязанностями в экстремистской организации. Например, он может подготавливать экстремистские материалы; перевозить и распространять агитационную литературу; принимать участие в проведении конкретных акций экстремистского характера; проходить специальную подготовку или обучение, а равно заниматься инструкторской деятельностью внутри организации и т.п.

Статьи 282.1, 282.2 УК РФ содержат примечания, предусматривающие специальные условия освобождения от уголовной ответственности за соответствующие преступления.

В примечании 1 к ст. 282.1 УК РФ указан специальный вид освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. Первоначально это примечание излагалось в следующей редакции: «Лицо, добровольно прекратившее участие в экстремистском сообществе, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления». Внесением дополнений примечание 1 к ст. 282.1 УК РФ было изменено: «Лицо, добровольно прекратившее участие в деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления».

Примечание 1 к ст. 282.1 УК РФ в последней редакции буквально повторяет примечание к ст. 282.2 кодекса об организации деятельности экстремистской организации, что, по нашему мнению, свидетельствует о грубой ошибке законодателя. Данное утверждение обусловлено тем, что примечание 1 к ст. 282.1 УК РФ никоим образом не относится к предусмотренным в ней преступлениям. Помимо этого, примечание к ст. 282.2 УК РФ продолжает действовать, являясь полным аналогом рассматриваемого примечания к ст. 282.1 УК РФ.

Примечание к ст. 282.2 УК РФ предусматривает специальный вид освобождения от уголовной ответственности лица, которое добровольно прекратило свое участие в деятельности экстремистской организации, при условии, что его действия не содержат какого-либо иного состава преступления. Данное примечание относится только к участникам экстремистской организации, т.е. к лицам, совершившим преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 282.2 УК РФ, и не распространяется на лиц, виновных в организации дальнейшей деятельности экстремистской организации после вступления в законную силу судебного решения о ее ликвидации или запрете экстремистской деятельности (ч. 1 ст. 282.2 УК РФ). При этом на решение вопроса об освобождении от уголовной ответственности не должны влиять такие обстоятельства, как наличие не снятой и не погашенной судимости за другие преступления, а также совершение либо несовершение лицом действий, свидетельствующих о его деятельном раскаянии и утрате общественной опасности.

Отметим, что так как преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 282.2 УК РФ, относится к категории средней тяжести, то деятельное раскаяние лица, организовавшего деятельность экстремистской организации, может быть рассмотрено как обстоятельство, освобождающее его от уголовной ответственности (ст. 75 УК РФ). Действия, свидетельствующие о деятельном раскаянии лица, совершившего преступление, предусмотренное ч. 1 или ч. 2 ст. 282.1 УК РФ, также может повлечь освобождение виновного от уголовной ответственности при наличии других условий, содержащихся в ст. 75 УК РФ.

Таким образом, неотъемлемым элементом непосредственного объекта каждого преступления экстремистской направленности выступают общественные отношения, обеспечивающие толерантность, терпимость между различными социальными группами и их представителями независимо от социальной, расовой или национальной принадлежности, отношения к религии, приверженности определенной идеологии либо направлению в политике, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе.

При направленности таких преступлений на возбуждение указанных ненависти либо вражды нарушаются общественные отношения, обеспечивающие одну из основ конституционного строя государства в виде запрета на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни как крайней формы интолерантности по отношению к тем или иным социальным группам и (или) их представителям.

Объективная сторона преступлений экстремистской направленности, как правило, выражается в форме действий, в которых находят свое проявление имеющиеся в психике виновного ненависть либо вражда в отношении определенных социальных групп и (или) их представителей. Это проявляется в выборе способов, места и обстановки совершения деяния, нередко ориентированных на публичное проявление и (или) разжигание ненависти либо вражды.