Урбанизация и ее влияние на процессы криминогенной виктимизации населения

Криминология, как и любая наука, изучает закономерности развития своего объекта. Специфической стороной предмета криминологии выступает нацеленность в изучение закономерностей функционирования причинного комплекса преступности. Одной из отличительных черт криминологических исследований является то, что преступность всегда изучается в конкретных условиях места и времени, определенных пространственных и временных границах. Поэтому региональный (пространственный) подход к исследованию преступности, дополняющий и расширяющий возможности анализа социальных факторов виктимизации, выступает обязательным атрибутом теоретических и прикладных криминологических исследований.

Обязательность использования регионального подхода в социальном и криминологическом исследовании преступности кроется в необходимости учета влияния территориальных, экономических, социальных, политических, организационно-правовых и управленческих факторов, оказывающих решающее влияние на состояние преступности. Особенно важен региональный подход в рамках виктимологической составляющей кричим алогического исследования, поскольку выявление степени и особенностей групповой уязвимости в зависимости от региональной специфики позволяет прогнозировать тенденции развития преступности, определять основные «силовые поля» ее притяжения.

Это особенно актуально сегодня, когда характерной чертой современности является распад привычных форм социальной и культурной целостности, нарастание центробежных тенденций. Все явственнее проступают контуры новой конструкции миропорядка, основные признаки которой — нестабильность, расплывчатость, мозаичность. В рамках одного жизненного пространства образуется социальная среда, включающая разнородные и конфронтирующие жизненные миры. В связи с этим каждый регион, каждая страна вынуждены переосмысливать себя, свое место в мире, искать новые формы и способы коллективной и индивидуальной идентичности. И здесь большая ответственность ложится на институты государственного управления и общественного самоуправления локального уровня, которые могут оперативно отреагировать на эти изменения и стать действенными факторами стабилизации общественных отношений в процессе нарастания центробежных тенденций.

Одним из важнейших элементов регионального подхода особенно с учетом глобализационных процессов, является учет различий качественных и количественных параметров преступности в городе и деревне. Урбанизация должна рассматриваться как неотъемлемый элемент и важнейшая характеристика глобализации. И дело здесь не только в том, что миграция из развивающихся в развитые страны в основном пополняет население городов. Существенным компонентом урбанизации в условиях информационного общества является повсеместное распространение городского стиля жизни, утверждение в общественном сознании ценностей и норм урбанизированного общества. Урбанизацию нельзя отождествлять с простым механическим ростом городов. Наиболее полное социологическое понимание урбанизации требует «включения» данного процесса в число многоуровневых и многоаспектных процессов. При этом урбанизация трактуется как процесс повышения роли городов в жизни общества, связанный с концентрацией и интенсификацией несельскохозяйственных функций, распространением городского образа жизни (с особой структурой общения, культурой, системой ценностных ориентаций и т.д.), формированием специфических социально-пространственных форм расселения. Этот процесс связан с глубоким социально-экономическим преобразованием как города, так и деревни.

Характерные черты социальных отношений, процессов, связей урбанистического типа, в том числе и городской преступности, проецируются на самые значительные слои населения. Преступность исторически формировалась как городской феномен, а с развитием социальных связей она превращается в общесоциальный феномен. Урбанизация выступает как фактор криминализации и соответственно виктимизации широких слоев населения, причем не только городского. Город выступает в роли «социального магнита», притягивая городских и сельских мигрантов, тем самым «вымывая» наиболее социально-активные группы населения из отдаленных районов. Последнее способствует ухудшению социального состава населения и демографической ситуации, приводит к постепенной культурной деградации сельского образа жизни. Кроме того, город притягивает к себе криминально активную часть населения сельских районов.

Крупные города отличаются концентрацией больших масс населения на ограниченной территории. Эти обстоятельства порождают конфликты объективного и субъективного характера и зачастую выступают причиной различного рода преступлений, прежде всего направленных против личности¹Гришин А.Н. Уличная преступность и ее профилактика службой милиции общественной безопасности в условиях крупного города: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 10.. Поэтому в городах совершается в целом в 2 раза больше преступлений, чем в сельской местности²Шоткинов С.А. Преступность крупного города Восточной Сибири как объект криминологического исследования: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Томск, 2003. С. 9.. Кроме того, крупные города в сложившейся социально-экономической ситуации приобретают особую экономическую привлекательность для большого числа мигрантов, в том числе и для лиц, прибывающих с антиобщественными целями. При этом влияние миграции на преступность непосредственно смыкается с проблемой социальной адаптации к городской среде.

Детерминирующее воздействие на криминогенную обстановку в городах оказывают следующие демографические факторы: сверхконцентрация населения в пределах отдельных зон агломерации; миграционный прирост с проблемами адаптации прибывших; значительная маятниковая подвижность; наличие среди населения большой доли половозрастных групп в криминально активном возрасте; деформации семейно-брачной структуры населения в отдельных частях региона. В пригородах и городах образовались за последние годы «балканизированные» кварталы, в которых проживают главным образом бродяги, нищие, алкоголики и другие «отверженные» лица. Речь идет о периферийных участках вдаль густонаселенных городских кварталов»³Вайо Ф. От предотвращения преступности к уменьшению рисков // Предупреждение преступности и уменьшение безопасности в городах: Материалы международной научно-практической конференции. М., 1999. С. 17. .

В этой связи представляется весьма ценным опыт изучения особенностей виктимизации населения в городах, накопленный западной криминологической наукой.

Первые значительные шаги в этом направлении научных исследований связывают с именами американских криминологов С. Шоу и X. Мак-Кея, которые, проводя виктимологические исследования в рамках криминологической концепции социальной дезинтеграции, разработали подробную картографию криминальной уязвимости различных районов Чикаго в 30-х и 40-х годах прошлого века. Особое внимание обращалось на такие факторы, как расположение крупных индустриальных и коммерческих объектов; рост численности населения, экономический статус граждан, расовый состав населений, включая процент мигрантов. Основной акцент в исследовании С. Шоу и X. Мак-Кея делался на выявление факторов социальной дезинтеграции, объяснявших зависимость преступности от социально-территориальных параметров организации жизни в большом городе, провоцирующих появление этих факторов. В итоге ими было выявлено, что большинство известных наитии насильственных преступников проживало в районах, близких к центральной деловой части Чикаго, где было сконцентрировано обедневшее население и основная масса мигрантов, плохо знакомых с городом и с Америкой в целом, не имевших здесь корней и социальных контактов.

К работе С. Шоу и X. Мак-Кея неоднократно обращались западные криминологи, занимавшиеся проблемами региональных характеристик преступности.

Однако собственно виктимологические исследования в этом направлении стали проводиться лишь начиная с 1970-х годов. В Великобритании были составлены схемы города, аналогичные схемам С. Шоу и X. Мак-Кея. А в них выделялись зоны, локализованные относительно местоположения преступления, а не относительно места проживания преступника. Это как раз и задавало данным исследованиям виктимологическое измерение, поскольку около 85% потерпевших — это обычно жители того района города, в котором было совершено преступление.

В 1972 г. американский криминолог О. Ньюмен опубликовал работу, в которой выявит отношения между числом правонарушений и характеристикой урбанистической окружающей среды в Нью-Йорке и Лондоне, где он проводил соответствующие исследования. Его работа была проанализирована в Великобритании в ряде правительственных учреждений, включая Министерство внутренних дел. При этом в Лондоне специально исследовались районы с высоким уровнем преступности, обращалось внимание на особенности архитектуры, состояние инфраструктуры, уровень загрязненности и т.п. Ряд кварталов был перепроектирован с учетом рекомендаций ученых-виктимологов, которые привлекались и при проектировании новых зданий и микрорайонов. Наряду с пространственно-габаритной организацией кварталов рассматривались такие факторы, как местоположение районов, уровень доходов большинства населения в этих районах, особенности социализации молодежи.

Начиная с 1980-х голов в США и Великобритании проводились широкомасштабные социологические исследования, позволившие криминологам выявить взаимосвязь между нормами криминальной виктимизации и региональными характеристиками. В Великобритании эти данные были проанализированы таким образом, что позволили показать характер распределения криминальной виктимизации по всей стране. Наиболее виктимным оказалось население сравнительно небогатых предместий крупных британских городов, где число краж и насильственных преступлений против личности были особенно велико.

В дальнейшем схема быта расширена. Вся территория Англии была разделена на десять регионов, которые оценивались от наиболее низкой степени виктимизации населения к наиболее высокой. Для преступлений против собственности разрыв между наименее и наиболее виктимизированными областями оказался равным двадцати пяти. Еще более значительным он был для преступлений против личности. При этом для самых виктимизированных зон быт характерен высокий процент повторения одних и тех же преступлений против одних и тех же лиц (это явление было обозначено как «рецидивная виктимизация»). В итоге было выделено три типа областей, для которых была отмечена высокая возможность преступлений против собственности и личности (по мере убывания степени виктимности):

районы старой застройки и районы проживания полиэтнического населения:
районы, где проживало много несемейных, одиноких граждан;
районы с наиболее бедным бюджетом органов муниципального самоуправления.

Полезно сравнить эти выводы с данными российских криминологических исследований уличной преступности в крупных городах, проведенных под руководством Д.В. Ривмана «По данным обработки материалов исследования, получены следующие показатели пораженности уличной преступностью крупного города для различных функциональных территорий:

районы промышленной зоны — 2.3%;
районы культурных и административных центров 8,2%;
районы транспортных узлов — 11,5%;
районы торговых центров города 24.8%;
«спальные» районы — 58. 2%».

В российских городах пока еще не сложилось районом концентрированного проживания полиэтнического населения (скажем, китайских кварталов). Аналогом «районов с большим процентом несемейных граждан», выделенных западными виктимологами, могли бы служить территории, где расположены общежития. Однако эти объекты в основном находятся по соседству с другими жилыми, производственными, общественными зданиями. К числу районов «с наиболее бедным бюджетом органов муниципального самоуправления», пожалуй, можно было бы отнести наши «спальные» районы. В таком случае по данному пункту оценки отечественных и зарубежных виктимологов совпадают. Однако для действительно систематического сравнительного анализа необходимо провести соответствующие исследования в российских городах с использованием англо-американских методик, как это было осуществлено в 1970-1980-х гг. в странах Скандинавии.

Исследования в различии степени виктимизации населения в различных городах Финляндии, Дании, Норвегии и Швеции показали, что риск стать жертвой тяжких преступлений против личности является наибольшим в столицах. Соответствующий анализ региональных параметров виктимизации в Соединенных Штатах не выявил столь определенной зависимости. Так, наибольшее число жилищных краж в крупных городах было отмечено в Лос-Анджелесе наименьшее — в Нью-Йорке. Более виктимитированы оказались жители центральных городских районов, чем жители пригородов или сельских зон. При этом лица с самой высокой вероятностью виктимизации проживали в экономически депрессивных нишах больших столичных агломераций. Насильственные преступления особенно были распространены там, где представители низших социальных страт и среднего класса жили близко друг к другу.

В последние два десятилетия достаточно пристальное внимание виктимологов привлекали и проблемы влияния урбанизации на процессы виктимизации жителей сельских районов.

С достаточно подробно описанными данными виктимологических исследований в криминализированном районе города можно ознакомиться в обширной статье известного британского ученого С. Смит (Оксфорд). Объектом исследования стал северный район Бирмингема непосредственно прилегающий к центральному высокоразвитому району города. Автор указывает на то, что факторами высокого уровня криминализации стал полиэтнический характер населения, включающий в себя большое число выходцев из развивающихся стран; высокая доля домашних хозяйств с низким доходом; большое чисто безработных; высокая плотность проживания, в целом не характерная для Великобритании. Район преимущественно быт застроен в XIX в., и в нем преобладало малокомфортное жилье, предназначавшееся для представителей низших классов. Основной массив населения составляют пожилые британцы, представители ирландской общины (проживающей здесь с 1930-х гг.) и выходцы из Индии (преимущественно ее западных регионов). В последние два десятилетия заметными стали сообщества выходцев из других стран Азии, Латинской Америки и Африки.

В ходе исследований быт опрошен 531 респондент. 163 респондента (30,7%) показали, что за 12-месячный период они были жертвами преступления. Большинство правонарушений, зарегистрированных в обзоре, составляли преступления против собственности (74%), включая уличное воровство (11,7%) или жилищные кражи (10,7%), повреждение частного имущества (27,4%) и угон транспортных средств (18,2%). Наибольшая вероятность повторно подвергнуться аналогичному преступлению быта характерна для жертв преступлений, связанных с повреждением имущества. Наибольшая вероятность стать целью по крайней мере одного преступления другого типа характерна для жертв уличного воровства.

Только 39,5% жертв сообщали об инцидентах в полицию, хотя об остальных случаях (7,5%) полиция уже быта уведомлена. Респонденты сообщат о 74,5% уличных краж, но при этом только о 33,3% случаях жилищного воровства, о 27,3% насильственных преступлений и о 9,7% мошенничества или обмана. Причины, для того чтобы сообщать (или для того, чтобы не сообщать) о преступлении, отражали то, как жертва расценивала вероятный результат информирования полиции. Прежде всего люди не считали случившийся инцидент достаточно серьезным, чтобы он мог заслужить внимание полиции (48,2%), или же полагали, что полиция будет неспособна решить проблему (27,7%).

В работе С. Смит быта предпринята попытка объяснить причины виктимизации населения в данной части города на основе концепции образа жизни. «Некоторый процент преступлений неизбежен всякий раз, — пишет С. Смит, когда повеление подчинено социальным нормам и когда материально осязаемые цели и возможности их достижения четко дифференцированы. Его уровень в тот или иной момент времени зависит от образцов социализации потенциальных обидчиков и потенциальных жертв». Повышенный уровень виктимизации в этом районе города был связан с тем, что (1) значительную часть населения составляли одинокие люди, которые более виктимны, чем жители больших семейств («большие семейства являются лучшими «опекунами» людей и собственности»), (2) большой процент населения составляли безработные, также относящиеся к виктимной группе населения; (3) образ жизни большинства населения был связан с частым посещением публичных мест (кинотеатры, кафе, казино и т.п.), что примерно в два раза увеличивает риск стать жертвой преступления и в несколько раз — риск стать многократной жертвой преступления.

На общем фоне социальных особенностей виктимизации в данном районе города сравнительно маловиктимными оказались традиционно уязвимые группы населения (женщины и пожилые граждане). Это объясняется их ограниченным участием в публичных формах проведения свободного времени. Среди безработных наименее уязвимыми были те, кто находился «на среднем уровне социализации», наиболее виктимными безработные, принадлежащие к стратам более высокого уровня (рабочие высшей квалификации, специалисты и т.п.). Далее в пределах районов с высокой степенью преступности выделялись группы лиц, для которых вероятность стать жертвой преступления была наиболее велика: молодежь, одинокие граждане и т.п. Сравнение с положением аналогичных групп населения в других районах позволило сделать вывод о том, что степень их виктимизации в наибольшей мере зависит от индивидуальных характеристик жертв.

Интересным и перспективным представляется общий вывод С. Смит о различии абсолютной и относительной виктимизации населения: первую она связывает с объективными факторами (географическими параметрами, социальной и половозрастной структурой населения того или иного района города), вторую — с субъективными факторами, прежде всего с индивидуальными особенностями поведения личности (неосторожность, легкомыслие, доверчивость и т.п.). При проведении предупредительной деятельности следует прежде всего ориентироваться на корректировку объективных факторов, так как только они могут стать реальными целями для социальной макрополитики.

Нужно отметить, что формирование репутации криминального района содействует дальнейшей виктимизации его населения, поскольку этот район стремятся покинуть наиболее социализированные граждане и, наоборот, усиливается приток десоциализированных элементов. В результате среди населения постоянно растет страх стать жертвой преступления. Здесь люди, как правило, не считают возможным вмешиваться, когда они являются свидетелями преступления или каких-то беспорядков. Тем самым возрастает возможность совершения новых преступлений, а у преступников появляется чувство безнаказанности. В конечном итоге в этих районах становится более сложным получить страховку жизни, здоровья и имущества, снижается уровень занятости, происходит отток капиталов.

Хотя с количественной стороны число преступлений в сельской местности продолжает оставаться традиционно более низким, чем в городе, учеными констатируется активное продвижение в сельскую местность чисто городских форм преступности. Соответствующие исследования ценны тем, что позволяют рассмотреть влияние процессов урбанизации на виктимизацию различных слоев населения, не только городского.

Обобщающие сравнительные характеристики городской и сельской преступности содержатся в публикации «Сельские преступления и противодействие им», подготовленной в США Национальным институтом юстиции в октябре 1994 г. В ней прежде всего выделялись следующие признаки, характерные именно для преступлений в сельской местности и их жертв:

имеет место большая вероятность насилия в отношении детей, чем это обычно имеет место в городах;
насильственные преступления против личности с большей вероятностью будут совершены в отношении знакомых людей, чем это могло бы иметь место в городе;
уровень насильственной преступности тем выше, чем менее населенной является местность;
самое существенное различие между преступностью в городе и в сельской местности определяется относительно такого преступления, как грабеж, которое совершается в 54 раз чаще в населенных пунктах численностью свыше 100 тыс. жителей, чем в более мелких поселениях;
некоторые виды преступлений могут иметь место только в сельской местности, например, воровство урожая, древесины, браконьерство и т.п.

При этом сельское население находится под воздействием дополнительных виктимизирующих факторов. В их числе в рассматриваемой работе указывают на удаленность правоохранительных органов от районов сельской глубинки, недоверие к представителям федеральных органов власти, а также на негативное отношение местных жителей к индейцам, живущим в резервации, которые становятся при этом жертвами криминального насилия. Отмечается также высокий уровень латентной виктимизации на селе; распространенность на селе повторной виктимизации; маятниковая миграция в город.

В указанном исследовании выделялись и новые моменты в развитии преступности, с которыми были связаны дополнительные угрозы для сельских жителей в 1980-1990-е гг.:

формирование организованной сети торговли наркотиками в сельской местности;
резкий рост потребления наркотиков;
постепенное, но неуклонное увеличение числа насильственных преступлений;
закрепление организованных преступных групп в сельской местности;
появление преступников, специализирующихся на кражах, в местах стоянок на автомагистралях и в целом криминализация территории, прилегающей к автомагистралям.

Эти явления детерминируют постепенное сближение степени виктимности сельского и городского населения. Общий вывод виктимологов, занятых в описанных исследованиях, состоял в том, что существенные изменения в характере городского образа жизни в последней четверти XX столетия расширили диапазон возможностей совершения преступлений и способствовали экстраполяции городских форм преступности в сельскую местность.

Подводя итог результатам исследований, представленных в данной главе, можно сделать вывод о том, что процессы глобализации имеют результатом общее возрастание степени виктимности населения планеты. Отдельные социальные группы включены в эти процессы в разной мере и в разной форме, соответственно и трансформация параметров виктимизации у них различна (для некоторых социальных статусов она даже может быть снижена, что не отменяет общей тенденции).

Различен и комплекс факторов, обусловливающих изменения параметров виктимизации. На наш взгляд, можно выделить: (1) факторы, связанные прежде всего с процессами социальной трансмутации. Сюда мы отнесем миграцию, развитие организованной преступности и ее транснационализацию, падение уровня жизни отдельных страт и т.п.; (2) факторы, связанные с морфогенетическими социальными процессами. Здесь речь идет о сознании новых социальных групп и слоев; новых образцов культуры и субкультуры, форм организационного поведения.

Говоря о виктимизирующем потенциале морфогенетических социальных процессов, прежде всего нужно иметь в виду аномию, валяющуюся следствием дезинтеграции общественных структур и разрушением традиционных связей и устоев, вызванных глобализацией. Аномия закладывает долгосрочные тенденции виктимизации статусов.

Изменения в параметрах криминальной виктимизации женщин, к примеру, обусловлены комплексом трансмутационных процессов. Так, экономические процессы в современном обществе нацелены на более интенсивное вовлечение женщин в деятельность в рамках экономической сферы и в то же время делают положение женщин в ней все более дискриминационным. Для определенных групп женщин (прежде всего относящихся в странах Северной Америки и Западной Европы к расово-этническим меньшинствам) это приводит к усилению факторов виктимизации. Кризис семьи и семейных ценностей снижает степень социальной защищенности женщины, делает ее более доступным объектом криминальных посягательств. В современных условиях этот параметр виктимизации усиливается за счет развития секс-индустрии, являющейся неотъемлемым элементом современной масс-культуры. Дополнительным и, видимо, самым мощным катализатором виктимизации женщин являются процессы миграции, в том числе и криминальной, связанной с незаконным перемещением женщин за границу и принуждением к оказанию услуг сексуального характера. Усиление транснациональной организованной преступности создаст для этого новые стимулы и открывает новые возможности. Разумеется, в трансформации параметров виктимизации женщин существенную роль играют также и процессы аномии, но здесь они скорее лишь определяют общий социальный фон виктимизации.

Что касается отмеченного криминологами возрастания степени виктимности групп лиц, выделенных по возрастному принципу (прежде всего стариков и детей), то здесь новые параметры виктимизации напрямую обусловлены аномическими тенденциями, социальной дезинтеграцией, резким снижением эффективности регулирующего воздействия на социум норм морали, кризисом общественного правосознания и правовой культуры. Поскольку «старение населения начинает приобретать глобальный характер, затрагивая в первую очередь развитые страны», постольку можно с уверенностью прогнозировать рост общего виктимизационного фона населения планеты, связанный с данным параметром виктимизации.

Однако и в том и в другом случае мы можем говорить лишь о большей или меньшей степени трансформации параметров виктимизации. поскольку общий виктимизационный фон для этих групп граждан стабильно задается ее внесоциальными факторами (физиологическими, психологическими и т.п.).

Говоря о группах с доминирующим комплексом социальных факторов, обусловливающих виктимизацию, прежде всего нужно отметить неуклонно растущий уровень криминализации и виктимизации мигрантов на фоне усиления миграционных интернациональных и внутринациональных потоков. Кроме того, проведенные и на Западе, и в России исследования позволяют высказать суждение о том, что самым существенным фактором виктимизации различных социальных статусов в современных условиях являются процессы миграции, которая осуществляется в невиданных ранее масштабах.

Во-первых, мигранты как самостоятельная социальная группа являются наиболее виктимным слоем современного общества, что связано с их временной десоциализацией, рассогласованием с культурными традициями социума, проблемами с занятостью и другими подобными факторами. Это приводит к тому, что они чаще других становятся жертвами насильственных преступлений из-за сохраняющейся в любой стране мира значительной ксенофобии; в силу своей незащищенности по ряду существенных параметров притягивают к себе внимание различных преступных элементов; среда мигрантов в силу ряда факторов субъективного и объективного характера активно криминализируется, что, в свою очередь, ведет и к росту их виктимизации.

Во-вторых, формирование в современных государствах значительной мигрантской прослойки служит своего рода катализатором усиления виктимности самых различных социальных групп, в составе которых появляется эмигрантский сегмент».

Важным параметром виктимизации социальных групп становится мера их включенности и включенности их представителей в процессы криминальной миграции, а также степень любой причастности к ним. В наибольшей степени это характерно для низших социальных страт, входящих в контакт с криминально зараженными потоками мигрантов, контролируемыми организованными преступными сообществами.

Процессы миграции ведут к криминализации и виктимизации городских пространств, тем самым резонируя процессам урбанизации, столь же характерным для эпохи глобализации. Трансляции урбанистической криминальной субкультуры самым разным слоям населения способствует расширение параметров информационного общества за пределы постиндустриальных государств, что также приводит к усилению степени виктимности различных социальных групп и городского и сельского населения.

Виктимность социальных групп всегда выступает как составляющая многих факторов. Суммируя сказанное, можно отметить, что для современных условий характерно возрастание роли таких факторов, как причастность миграционным потокам, десоциализация личности как следствие разрыва или деформации социальных связей, в несколько меньшей степени — принадлежность к этническим меньшинствам. Без сомнения, эти факторы выполняют роль своего рода катализаторов процессов виктимизации, однако их действие (как и действие других факторов виктимизации, сохраняющих свое значение на прежнем уровне) может различаться по характеру действия и результатам в зависимости от социально-демографических, экономических, политических особенностей региона

В современных условиях глобализации социально-стратификационные параметры различных обществ в значительной мере унифицируются, по крайней мере в тенденции. Это позволяет с высокой степенью эффективности использовать накопленный зарубежной наукой социологией, криминологией, виктимологией — потенциал для анализа социальных процессов, протекающих в России.

Проанализированные проблемы детерминации виктимности и виктимизации социальных статусов раскрывают лишь потенциальные предпосылки совершения преступления. Эти предпосылки всегда актуализируются самой личностью. Таким образом, социальный статус составляет источник, а действия (или бездействие) личности, обусловленные ее образом жизни, социальным опытом, особенностями характера и т.п., составляют своего рода движущую силу обращения субъектов социального взаимодействия соответственно в преступника и виктима.

Поэтому требует своего решения задача познания десоциализации личности как фактора ее виктимизации, одновременно, в аспекте темы «социализация-десоциализация». Необходимо конкретизировать существующие в криминал огни представления о механизмах реализации социально обусловленной криминальной уязвимости личности.