Социальная миграция как фактор криминогенной виктимизации населения

Миграционные процессы, происходящие в современном мире, являются непосредственным отражением особенностей современного этапа социально-политического и экономического развития страны и ее регионов. В этих условиях важной проблемой становится оценка миграционного потенциала включая его виктимизирующую составляющую, и разработка на этой основе криминологически обоснованных целевых комплексных программ управления миграционными процессами. Опыт Российской Федерации и зарубежных государств свидетельствует о том, что усиление миграции является одним из основных факторов криминализации и виктимизации как социума в целом, так и отдельных социальных групп. По данным МВД РФ, рост общего числа ежегодных преступлений, совершаемых негражданами, по России составил с 308 в 1991 г. до 40 570 в 2004 г.¹Собольников В. Миграционная преступность и ее предупреждение // Законность. 2005. № 8. С. 39.

Очевидно, что миграция составляет потребность человека и по своей мотивации представляет собой нормальное, естественное явление. В сознании человека потребность в миграции формируется под влиянием такого противоречия, которое проявляется в соотношении реальной и желаемой ситуации. Начальным импульсом к миграции может служить желание улучшить сложившуюся жизненную ситуацию. Идеализации достигнутого состояния означает отрицание миграции. Под причинами миграции следует понимать сочетание объективных и субъективных условий, взаимосвязь и взаимодействие которых непосредственно вызывают перемещение населения и рабочей силы. Знание причин помогает ориентироваться в миграционных процессах, наблюдать за ними, оценивать критические ситуации, вызванные спонтанной миграцией²См., Черевичко Т.В. Миграционная динамика эпохи глобализации. Саратов. 2002. С. 57..

Эксперты ООН выделяют пять категорий мигрантов:

иностранцы, допущенные в страну въезда для получения образования и обучения;
мигранты, въезжающие на работу;
мигранты, въезжающие по линии объединения семей, создания новых семей;
мигранты, въезжающие на постоянное поселение;
иностранцы, допущенные в страну въезда из гуманитарных соображений (беженцы, лица, ищущие убежища, и др.).

Очевидно, что наиболее социально незащищенными, а потому виктимными оказываются мигранты, относящиеся к последней категории. Однако основным фактором виктимизации переселенцев является нелегальность миграции.

Основные миграционные потоки определяются тем, что население движется из менее развитых стран с низким уровнем жизни в более развитые и благополучные. Главные направления движения населения поэтому связаны с перемещением с юга на север и с востока на запал. Повышение интенсивности различных видов миграции экономической, этнической, трудовой характерная черта глобализации, а доля мигрантов в постоянном населении стран отражает степень глобализации³Ср., Энторф X. Нелегальная миграция и рациональное поведение: моделирование рынка нелегальной миграции // криминальная глобализация ЭКОНОМИКИ. ВЫП. 5/2. М., 2002. С. 51-56.. Согласно оценкам, 130-145 млн. человек живут за пределами своих стран. И это лишь зарегистрированные иммигранты; нелегальная миграция многократно увеличивает реальное движение населения. Ежегодно мигранты направляют более 70 млрд. долларов США в свои страны в форме денежных переводов, а промышленные предприятия в ряде принимающих стран во многом зависят от квалификации работников, родившихся за границей. Главная причина миграции возможность найти хоровою работу и получать более высокую заработную плату.

Помимо чисто экономических функций миграция выполняет и социальные. В качестве социальных функций выделяются следующие: свободный выбор индивидуумом сферы деятельности в соответствии со способностями и склонностями, удовлетворение личных потребностей за счет изменения комплекса жизнеобеспечения, изменение социального статуса работника и возможность наиболее полной реализации его личностного потенциала. Если говорить о главной социальной функции миграции, то ее можно определить как стремление благодаря изменению места проживания более полно удовлетворить потребности мигранта.

Наряду с этим процессы миграции ставят новые проблемы с криминализацией и виктимизацией населения в странах, куда прибывают мигранты. Прежде всего то, что, хотя большинство мигрантов стремятся к переселению вследствие экономических причин, среди приезжающих под видом беженцев немало людей с откровенно уголовным прошлым. Многие выходцы из районов межнациональных конфликтов являются в действительности наркокурьерами. Особенно криминогенной является нелегальная миграция, которую в ее современных формах и масштабах многие исследователи напрямую связывают с последствиями глобализации, считая размах нелегальной миграции имманентной чертой современного этапа развития общества.

Попав в новую страну, мигранты стараются затеряться в этнических диаспорах, для того чтобы найти работу и укрыться от властей. Главной причиной для беспокойства являются признаки связи между нелегальной миграцией и наркоторговлей, террористическими или политическими экстремистскими организациями и прочими организованными преступными группами. Организованная преступность стремится активно использовать в криминальных целях фактор миграции населения и связанного с этим разрастания этнических криминальных сообществ, жестко коррелирующих с иммиграционными моделями. Различные (хотя в большинстве своем непроверенные) источники постоянно сообщают, что зачастую поставка наркотиков в США связана с нелегальными мигрантами, направляющимися в страну. Как налагают, некоторые группы, специализирующиеся на контрабанде наркотиков, включают в свой состав или пользуются услугами нелегальных мигрантов. Многие этнические преступные организации (в основном нигерийские, китайские и российские) используют нелегально ввозимых в страну мигрантов для осуществления криминальных действий, связанных с высоким риском. Нередко прибегают к услугам системы контрабандного въезда в страну, в том числе и подделки документов, террористы и члены экстремистских организаций, стремящиеся попасть в США и избежать при этом пунктов иммиграционного контроля. Часть арабских террористов, принявших участие во взрыве Всемирного торгового центра в 1993 г., въехали в страну именно по поддельным документам.

Но прежде всего социальной группой с повышенной степенью виктимности являются сами мигранты, в первую очередь — незаконные. Стоит начать уже с того, что эти люди с самого начала оказываются в полной зависимости от транснациональной организованной преступности, сетевые элементы которой специализируются на данном виде «бизнеса». Группы, занимающиеся нелегальной миграцией, везут «человеческий груз» зачастую в стесненных, нездоровых и опасных условиях, обеспечивая переезд граждан разных государств с поддельными документами или вообще без них в США и другие развитые страны. Чтобы избежать столкновения с американскими властями, контрабандисты могут бросить своих клиентов в пустыне без воды и пищи или выбросить их в открытое море. По данным американской Службы береговой охраны, в 1999 г. на судах, занимающихся перевозкой китайских мигрантов, контрабандисты часто избивали своих клиентов до потери сознания. Кроме того, они принуждали женщин к занятию сексом, не давая им пищу или иным образом делая поездку невыносимой для непослушных мигрантов. За последние дна года имело место несколько случаев, когда в грузовых контейнерах были обнаружены тела мертвых китайцев, погибших при попытке нелегально попасть в США.

Однако даже оказавшись и адаптировавшись в новой стране Северной Америки и Западной Европы, мигранты уже не могут выйти из-под контроля мафии, которой они в дальнейшем под угрозой расправы вынуждены платить постоянную дань. Многие из них специально хитростью или обманом подталкиваются к эмиграции, с тем чтобы в дальнейшем стать объектом эксплуатации криминальных структур. Особенно это значимо, о чем уже говорилось выше, для торговли женщинами и детьми с целью оказания услуг сексуального характера, занятия проституцией, привлечения к рабскому труду или использованию их для донорства органов тела.

Мигранты являются лицами с повышенной степенью виктимности также из-за сложностей интеграции в культурное пространство страны пребывания. В США и странах Западной Европы иммигранты, приезжающие на заработки, составляют дискриминируемые низшие слои общества. В каждой из указанных стран высокий уровень преступности среди этих слоев влияет на повышение коэффициента преступности в целом. Кроме того, само по себе наличие на одной территории представителей различных национальностей создаст конфликты культур, ослабляет возможности социального контроля над преступностью и увеличивает ее в обществе.

Изучение вопросов виктимизации мигрантов и разработка путей их девиктимизации составляет один из актуальных аспектов разработок современных западных криминологов. Интересными представляются данные сравнительного анализа отношения к совершенному преступлению и мотивов поведения среди групп мигрантов и коренного населения, осуществленного в США.

В значительной мере поведенческая реакция на преступление носила сходные черты. Подавляющее большинство жертв в обеих группах (77.4% для мигрантов и 77.8% для жертв из числа коренного населения) заявило, что они постараются быть более внимательными и острожными при выборе мест передвижения; постараются меньше выделяться из толпы (37.8% для мигрантов. 38.6% для жертв из числа коренного населения); будут более активны в получении информации виктимологического характера (22% — для обеих групп).

Вместе с тем были зафиксированы глубокие различия в области психологических последствий преступления. В группах мигрантов были получены гораздо более значительные показатели по всем пунктам исследования (19 показателей), свидетельствующие об интенсивности и продолжительности психологических деформаций личности для этой категории виктимов. Под воздействием впечатления от преступления они длительное время оставались чрезмерно возбужденными или, напротив, угнетенными, чаще думали об инциденте, чаще утверждали, что в ходе инцидента они имели шансы быть убитыми. После преступления мигранты чувствовали себя более уязвимыми для криминальных посягательств: 59% против 40% для жертв из числа коренного населения. Для большинства из них чувство беспокойства усиливалось информацией о рецидивной виктимности соотечественников.

Для групп мигрантов более характерным было и наличие других проблем, последовавших после криминального инцидента. С большей вероятностью, чем местные жители, они могли потерять после этого работу (50% против 34%). Кроме того, жертвы-мигранты сообщили о существенных проблемах со здоровьем после преступления (48% против 32%). Наоборот, в группе жертв из числа коренного населения чаще фиксировали развод супругов, распад семьи (15% против 7%). И хотя прямая зависимость между фактом преступления и этими событиями в большинстве случаев не была зафиксирована, все же можно считать обоснованным вывод о том, что многие из жертв-мигрантов имели более значительные и продолжительные негативные последствия криминальных столкновений.

В большинстве своем жертвы-мигранты не признавали наличия провоцирующих действии в криминальной ситуации, хотя настойчиво утверждали (часто совсем необоснованно), что их «инаковость» привлекает к ним преступника, делает их уязвимыми. Устойчивым стереотипом сознания мигрантов в США являлось то, что их соотечественники чаще становятся жертвами преступлений, чем сами совершают их в отношении коренного населения (особенно это относилось к насильственным преступлениям).

На основании этих исследований криминологи рекомендуют в рамках виктимологической профилактики преступности включать в состав программ по социальной адаптации мигрантов материалы, освещающие особенности менталитета и норм поведения коренного населения; описывающие возможные ситуации, являющиеся потенциально конфликтогенными; сообщающие о криминогенных районах мегаполисов. Различными социальными службами США разработаны специальные программы особо интенсивной психологической реабилитации жертв преступлений из числа мигрантов, учитывающие особенности их мировоззрения и поведенческих установок.

Этот опыт без сомнения ценен и для работы с виктимными мигрантами в российских условиях, поскольку самые общие параметры виктимизации мигрантов примерно одинаковы в России и странах Запада. Однако у нас они имеют и определенную специфику, обусловленную характером миграционных процессов в России, которые являются как результатом воздействия общих процессов глобализации, так и последствий распада СССР. Известно, что миграция в России имеет глубокие исторические корни. Начиная с эпохи Великого переселения народов не прекращался процесс заселения и колонизации славянами восточных земель вплоть до Тихого океана. Миграционные процессы XX в. определялись государственной политикой, направленной на интенсивное военно-промышленное развитие страны, модернизацию и индустриализацию советских республик, в результате чего значительная часть русскоязычного населения оказалась за пределами Российской Федерации: около 25 млн. русских, т.е. 17.4% общей численности в пределах бывшего СССР. К моменту распада СССР в 10 из 15 бывших союзных республик представители некоренных национальностей составили свыше 1/4 населения, а в двух республиках Казахстане и Киргизии даже более половины населения.

Резкое падение уровня жизни, в большинстве бывших республик Советского Союза более значительное, чем в Российской Федерации, дискриминация населения, прежде всего русского по национальному признаку, сделала неизбежным приток населения в Россию из так называемого ближнего зарубежья. В большинстве своем это русские (74%) в трудоспособном возрасте (59%)⁴Попов А.Н., Суворова Н.Н. Спицын А.И. Управление миграционной безопасностью (региональный аспект). Челябинск. 2003. С. 5.. Согласно данным Международной организации по миграции (МОМ), с 1990 по 1996 г. население России увеличилось за счет миграции на 3,3 млн. человек. (Для сравнения; за период 1976-1990 гг. — на 2.4 млн. человек.) Только в 2006 г. в Российскую Федерацию прибыло 38 606 казахов, 37 126 узбеков, 32 721 украинец, 15 669 киргизов, 12 949 армян и др. Большинство из них претендовало на статус беженцев. Тревогу демографов вызывает и внутри российская миграция.

В итоге участие России в мировых миграционных потоках приобрело в конце 1980-х — 1990-е годы массовый характер. Так, краткосрочная валовая миграция увеличилась с 1988 г. почти в три раза, при этом частная миграция (т.е. по приглашениям родственников, знакомых, юридических лиц и др.) — более чем в 15 раз⁵Ионцев Д.А. Международная миграция населения Россия и современный мир // Социологические исследования. 1998. № 6. С. 39.. Россия впервые стала объектом массовой миграции из стран дальнего зарубежья. Среди приезжающих в Россию немало людей с откровенно уголовным прошлым. Многие выходцы из районов межнациональных конфликтов и слаборазвитых стран являются в действительности наркокурьерами. Только в 1999 г. на территории Российской Федерации приезжие совершили 160 516 преступлений, 36 648 преступлений совершили иностранцы и лица без гражданства. Среди всех лиц, совершивших преступления, первые составляли 6.7%, а вторые 2.1%⁶Криминология / Под общ. ред. д.ю.н., проф. А.И. Долговой. М., 2002. С. 802.. Подобная ситуация является стабильной. В 2003 г., по данным МВД, иностранными гражданами и лицами без гражданства было совершено 35 120 преступлений, в том числе гражданами государств — участников СНГ — 31 764. В том же году против иностранных граждан и лиц без гражданства было совершено 7233 преступления.

Наиболее значительная угроза криминологического, а в перспективе и геополитического характера связана с миграцией населения из сопредельного Китая. Население современного Китая (1 млрд. 200 млн. человек) в 8 раз превышает население России, в дальнейшем этот разрыв будет продолжать расти. Согласно оценкам комитета демографического контроля КНР, в 2050 г. численность населения этой страны достигнет уровня 1,6 млрд. чел. В то же время в непосредственной близости от китайских границ в России проживает только 32 млн. человек, из них 24 млн. в Сибири и лишь 8 млн. на Дальнем Востоке. Поэтому проблема предотвращения развития китайской экспансии в северном направлении и противодействие связанных с нею угроз криминализации и виктимизации населения восточных регионов России является, наверное, основной для миграционной политики государства как в настоящее время, так и в обозримой перспективе.

Серьезные проблемы связаны и с внутренней миграцией, вызванной экономической неравномерностью развития регионов России, межнациональными проблемами, резким подъемом преступности в ряде регионов России, прежде всего в Южном Федеральном округе. Приток вынужденных мигрантов формировался за счет целого ряда экстраординарных исторических событий с существенной этнополитической компонентой, происходивших в такой последовательности: 1988-1991 гг. — армяно-азербайджанский конфликт; 1991 г. — распад СССР и последовавшее за ним ухудшение этнополитической ситуации в новых кавказских государствах; 1992 г. — осетино-ингушский конфликт; 1994-1995 гг. — первая военная кампания в Чечне; 1999 г. — нападение чеченских формирований на северные районы Дагестана и вторая чеченская кампания. Северный Кавказ в новом государственном раскладе сменил свое геополитическое положение, став российским приграничьем⁷Ерохин А.М. Этнополитические аспекты трансформации российского общества. М. 2003. С. 150.. В итоге большинство мигрантов-беженцев изначально являются жертвами (или потенциальными жертвами) военных и уголовных преступлений в своем регионе и прибывают к новому месту жительства, уже неся на себе «печать виктимности». Как справедливо отметил Г.Ю. Лесников, «основные криминологические последствия вынужденной миграции населения в южных регионах России на данном этапе проявляются не столько в преступлениях, совершаемых беженцами или против беженцев, а в потенциальной опасности среды мигрантов как возможного источника массовых нарушений общественного порядка и идеальной почвы для деятельности преступных этногруппировок... Для стабилизации обстановки в Южном федеральном округе, в целях сохранения сложившейся этнической конфигурации в регионе, следует исключить возможность стихийного расселения беженцев и вынужденных переселенцев в приграничных районах»⁸Лесников Г.Ю. Уголовная политика Российской Федерации. М., 2004. С. 104..

Очевидно, что внутренняя ситуация в новых независимых государствах выталкивает вовне в основном мигрантов, озабоченных поисками средств к существованию. Именно эта категория внешних мигрантов, преступивших закон, транслирует с собой в Россию установку на противоправные действия как идейный стержень неких общих криминальных «ценностей», ведущих к легкому жизненному успеху. Они действуют, по сути, в едином криминальном пространстве, которое лишь внешне имеет национально сегментированную форму, очерченную границами новых независимых государств. На деле, учитывая прозрачность границ и легкость перемещения из страны в страну больших масс людей, эти границы не являются сколько-нибудь серьезной помехой. Речь идет как о странах СНГ, с которыми Россия имеет безвизовый порядок въезда-выезда, так и о тех странах, с которыми установлен визовый порядок (Латвия, Литва, Эстония, Грузия, Туркмения)⁹См.: Пудяков Г.А. Этнические группы мигрантов, тенденции притока, стратегии поведения. Пенза. 2003. С. 117..

Безусловное лидерство среди регионов России (не считая столицы) но притоку вынужденных мигрантов держат Краснодарский и Ставропольский края. В работе В.И. Полубинского и А.Л. Ситковского приводятся следующие данные: «В Ставрополе и на Кубани, по неофициальным данным, на десять коренных жителей приходится уже 3-4 мигранта с Северного Кавказа»¹⁰Полубинский В.И., Ситковский А.Л. Теоретические и практические основы криминальной виктимологии. М., 2006. С. 83-84.. Национальный состав Краснодарского края весьма многообразен: русские (86,56»%), армяне (5,36%), украинцы (2,57%), греки (0,51%), татары (0,5%), грузины (0,4%), адыгейцы (0,31%), цыгане (0,21%) и др. При этом анализ уголовных дел показал, что этнический состав потерпевших от насильственных преступлений в процентном соотношении практически совпадает с национальной структурой населения в целом.

В последнее десятилетие Ставропольский край оказался самым сильным аккумулятором основных миграционных потоков на юге России: при доле населения в общей численности населения страны 1,96% край сконцентрировал 5% всего миграционного прироста и вошел в первую пятерку субъектов Российской Федерации по величине миграционного прироста.

На фоне ежегодного роста миграции наблюдается снижение количества убийств и покушения на убийство в отношении приезжих, в том числе мигрантов и вынужденных переселенцев: 1998 — 4 преступления (0,9% от общего числа убийств; 2001 — 5 (1,16%); 2003 — 5 (1,119%); 2004 - 1 (0,25%); 2006 - 2 (0,9%). В среднем на долю убийств экстремистской направленности приходится 0,84% деяний.

Внутренние миграционные потоки, варьируя направление, этническую окраску, причинные факторы, на протяжении длительного периода остаются в России масштабным социальным явлением. Феномен миграции так или иначе сказывается на судьбах сотен тысяч людей, притекая к себе неослабное внимание политиков, представителей средств массовой информации, региональных и федеральных государственных структур, непосредственно влияет на законотворческую и политическую деятельность на разных уровнях власти. В подобных условиях уровень общей безопасности российского государства снижается до критической отметки, а уровень виктимности его населения растет, так как Россия «страдает от общей проблемы неплотных границ, которые пропускают внутрь или наружу страны беспрецедентные объемы информации, мигрантов, террористов, денег, наркотиков и других якобы контролируемых веществ»¹¹Руссо А. Нетрадиционные угрозы безопасности России и Европы // Московский Центр Карнеги. Рабочие материалы. № 7. М.. 1999. С. 5..

Наряду с социально-политическими и экономическими факторами миграции в Российской Федерации отечественные социологи называют и факторы экологического характера, которые несут в себе значительную угрозу дестабилизации общества. Если поток экологических беженцев из-за рубежа относительно невелик и ограничивается сейчас в основном мигрантами из зон Чернобыльской катастрофы, то внутренний экологический миграционный потенциал приобретает устрашающие размеры. Сахалинская трагедия, серьезные аварии на химических производствах в Башкирии, Челябинской и других областях уже вызвали массовые переселения россиян. По мнению специалистов, в России сейчас не менее 13 регионов с критической экологической ситуацией, около 20 млн. человек проживают в зонах экологических бедствий. Норильск и Магнитогорск, Урал и Алтайский край, Тюмень и Сахалин — это регионы, население которых представляет собой потенциальных вынужденных мигрантов. Если системный кризис, назревающий в Российской Федерации, затронет и экологическую сферу (а в этом сегодня мало у кого есть сомнения), то государство, скорее всего, потеряет контроль нал миграционными процессами.

Основными объектами миграции в России являются крупные города, и прежде всего — Москва и Санкт-Петербург. Столичные города всегда привлекают мигрантов. Цели, с которыми сюда ежедневно прибывает значительное число приезжих, могут быть различными. В самом общем виде их можно классифицировать так:

социально полезные, к которым относятся приезд в город на учебу, в командировку и т.д.;
социально нейтральные цели, к которым относится приезд в город на отдых, для осуществления мелкой торговли, а также транзитное пребывание в городе;
антиобщественные цели, к которым относится приезд в город с целью совершения правонарушений или сокрытия следов преступлений, совершенных в других регионах.

Среди всех категорий мигрантов наибольшее число прибывает в город с социально нейтральными или социально полезными целями. Вместе с тем цели приезда в сверхкрупный город большого числа мигрантов могут носить социально неопределенный характер, и направленность повеления становится зависимой от совокупности жизненных обстоятельств, с которыми мигрант сталкивается после приезда.

Определяющими детерминантами таких миграционных перемещений в последние годы становятся экономические факторы. Высокая степень экономической привлекательности крупных российских городов в совокупности с естественными факторами, обусловливающими определенную возможность анонимности пребывания в городе, а также беспрепятственного выезда та пределы города, создают предпосылки к реализации криминальных замыслов некоторых ми гратов.

Влияние миграции на преступность непосредственно смыкается с проблемой социальной адаптации к городской среде. Адаптация мигрантов в крупных, прежде всего столичных городах осложняется их социально-культурным уровнем. Среди приезжих преобладают в основном социальные группы с низким уровнем образования и потребительской ориентацией. Зачастую их социальные притязания не подкрепляются трудовыми усилиями, а обеспечиваются противоправным путем. Этому способствовали сложившиеся городские условия. Мигранты в основном закрепляются за непрестижными среди жителей городов профессиями. Ранее криминальная обстановка города осложнялась также наличием среди мигрантов больших групп спецконтингента («лимитчики») и подростков — учащихся ПТУ (в конце 1980-х годов прием в ПТУ более чем наполовину — свыше 60 тыс. ежегодно — обеспечивался за счет иногородней молодежи¹²Бетко Е.Я., Денисов Н.А. Иногородняя молодежь в профтехучилищах Москвы и Ленинграда //Социологические исследования. 1988. Ns 4. С. 73-74.). Криминологические исследования показали, что интенсивные миграционные процессы, характерные особенно для крупнейших городов России, тесно смыкаются здесь с проблемой преступности приезжих и преступности в отношении приезжих. Установлено, что приезжими, как правило, совершается от 20 до 30% всех преступлений в сверхкрупном городе, из них каждое десятое — убийство и изнасилование, каждое пятое — разбой и грабеж, хищение государственного имущества, более 30% всех краж личного имущества.

В начале 1990-х годов общая неурегулированность вопросов, связанных с миграцией населения, в том числе и из «горячих» точек ближнего зарубежья, практическое ослабление паспортного режима существенно ухудшили контроль за прибывающими. В Санкт-Петербурге только за 1992-1993 гг. преступность иногородних выросла на 22,6%. В городе возник новый вид преступности — «гастролеры». Среди последних большинство составляли жители Закавказья и Средней Азии, а также организованные преступные группы «тамбовцев», «архангельцев», «кузбассцев». По самым приблизительным подсчетам каждое четвертое преступление в Петербурге совершается «гастролерами». Их излюбленная сфера деятельности — квартирные кражи, угоны автомобилей, грабежи, уличное мошенничество, а также рэкет средних и мелких предпринимателей. Одновременно с этим выросло количество преступных действий со стороны иностранных граждан, среди которых преобладает доля преступлений, связанных с контрабандой. Развитие миграционных процессов привело к усилению позиций организованных преступных группировок, имеющих этническую «окраску».

Во второй половине 1990-х годов и в начале XXI в. получили дальнейшее развитие процессы расширения сфер влияния преступных группировок этнического и регионального происхождения, активно пополнявшихся и усиливавшихся за счет мигрантов. Как свидетельствует анализ имеющихся материалов, в столицах в этот период произошел раздел сфер влияния между наиболее крупными криминальными группировками, которые установили контроль над целыми регионами или отраслями экономики. Среди последних выделяются преступные сообщества, построенные по национальному принципу и на основе землячества. Для многих мигрантов характерны организованность и профессионализм преступной деятельности, совершение преступлений в составе организованных формирований. Ожесточенная борьба между преступными кланами привела к появлению мощных криминальных синдикатов либо их созданию на «добровольной» основе. При этом концентрация и перераспределение капиталов идет на типично преступном фоне физического и психологического насилия. В данных условиях жители крупных городов оказались не только свидетелями «криминальных разборок», заказных и серийных убийств членов преступных групп, но и случайными жертвами взрывов и перестрелок.

Если на Запале мигранты как самостоятельная социальная группа являются наиболее виктимным слоем современного общества, то и России криминализирующее влияние мигрантов на население региона и гора зло большей мере превосходит степень виктимизирующего влияния на них со стороны этого населения, что подтверждают и приведенные выше данные МВД за 2003 г. По всей видимости, это связано с той ролью, которую играют в криминализации российского общества этнические группы организованной преступности, и с тем весом, которые они имеют в преступном мире нашей страны.

Подтверждением могут служить следующие факты, приведенные в исследовании Г.А. Пудякова: на территории Пензенской области за 1999-2001 гг. иностранные граждане совершили 6 убийств, тогда как за этот же период против иностранных граждан не было совершено ни одного подобного преступления. За этот же период ими было совершено 89 различных преступлений, прямо либо косвенно задевающих местное население, тогда как в отношении иностранцев представителями местного населения совершено 43 преступления, или в два раза меньше¹³См.: Пудяков Г.А. Этнические группы мигрантов: тенденции притока, стратегии поведения. Пенза. 2003. С. 103-124.. Речь идет только о зарегистрированных преступлениях. Фактически их количество больше, так как часть иностранных граждан по разным причинам не завиляет в органы внутренних дел о фактах преступлений, совершенных в отношении них.

Этническая принадлежность значительной части участников организованной преступности ведет к резкому усилению виктимности представителей соответствующих этносов, которые становятся объектами мести, неоправданного насилия со стороны представителей правоохранительных органов, других противоправных действий, при том что у значительной части населения снижается уровень негативного отношения к преступлениям против иностранцев. В общественном мнении формируется негативный образ мигранта, распространяются идеи ксенофобии, находящие активную поддержку у представителей различных политических течений националистической, а нередко и откровенно фашистской направленности. По нашему мнению, в обществе не были в достаточной мере осуждены акты насилия по отношению к мигрантам, целенаправленно совершенные в Москве и Санкт-Петербурге в 2001-2004 гг.: погромы на московских рынках, убийства азербайджанских торговцев в Санкт-Петербурге, нападения скинхедов на мигрантов из Таджикистана, закончившиеся убийствами малолетних детей, и др. Более того, оперативная реакция властей и активная деятельность правоохранительных органов, перед которыми ставилась задача скорейшего раскрытия «громких» дел, зачастую вызывает в обывательской среде раздражение, суждения о том, что власти охотнее защищают мигрантов, чем коренных жителей, и т.п.

Характерно, что агрессивные действия совершаются не против представителей криминальных структур, а в отношении в общем-то беззащитных лиц: скинхеды нападали не на представителей «таджикской» или «азербайджанской» мафии, а на торговцев, студентов, разнорабочих, их детей. Объектами агрессии становились и достаточно социализированные лица, как в случае с нападением на семью выходцев из Центральной Азии в Санкт-Петербурге в конце 2003 г. Здесь имеет место либо элементарный страх против вооруженных и организованных преступников, либо, возможно, взаимодействие между руководителями скинхедских организаций и криминальными «авторитетами», для которых виктимность земляков служит средством сплочения криминального сообщества.

Виктимизации мигрантов служит и имеющее место преувеличение слухов по поводу национального состава лиц, совершивших преступления. О том, что эти слухи действительно преувеличены, свидетельствуют объективные данные, представленные Г Л. Пудяковым. Для получения достоверной информации им был проанализирован списочный национальный состав внешних мигрантов, совершивших преступления, по Пензенской области. Выяснилось два интересных момента. Во-первых, среди граждан Центральной Азии, совершивших преступления, около 40% составляют славяне (в основном русские, небольшая часть украинцев и белорусов), а 60% — представители титульных этносов (таджики, туркмены, узбеки, казахи, киргизы). Неоднороден и национальный состав граждан Украины, совершивших преступления. Он представлен двумя основными и почти равными по численности группами — украинцами и русскими. Небольшую часть составляют цыгане. Во-вторых, иная тенденция наблюдается по выходцам из Кавказского региона, совершившим преступления. В подавляющем большинстве — не менее 91% — это представители титульных этносов: азербайджанцы, армяне, грузины. Удельный вес других национальностей не превышает 3%.

Нам представляется вполне оправданным вывод о том, что преобладание в преступных группировках выходцев из указанных регионов следует прежде всего искать не в их национальных особенностях, а в комплексе социальных причин преступности, ее мотивации и особенностях развития преступных организаций в той или иной стране. В дополнение к этому было бы целесообразным изучить влияние на вываленные особенности меняющейся национальной структуры населения республик, «выталкивающих» мигрантов в Россию и другие страны. Формирование в большей или меньшей степени этнически однородного населения в этих республиках влияет на национальный состав маятниковых мигрантов и тех из них, кто совершает преступления в России. Становление этнической однородности в странах СНГ, связанное с массовой эмиграцией русскоязычного населения, сопровождается и таким процессом, как формирование новых этнически однородных преступных сообществ, а также упрочением ранее действовавших подобных сообществ в этих республиках и развитием их связей с транснациональными преступными организациями. В дополнение к этому будет оправданным вывод о том, что групповая виктимизация мигрантов из стран Центральной Азии и Кавказа является дополнительным (и достаточно мощным) фактором их криминализации.

Нужно отметить, что криминализация миграционных потоков во многом обусловлена негативными последствиями глобализационных процессов, прежде всего — формированием транснациональной организованной преступности. Образование в 1990-е годы новых зон масштабного производства наркотиков и путей их транспортировки под контролем транснациональных криминальных структур ускоряет процесс вовлечения мигрантов из стран Центральной Азии и Кавказа в деятельность наркосиндикатов, стимулирует криминально обусловленные формы миграции населения.

Одним из наиболее проблемных является Южный федеральный округ. Здесь наблюдается высокий уровень преступности, где сплошь и рядом попираются нормы российского уголовного законодательства, прежде всего, речь, разумеется, идет о Чечне. По данным МВД, в январе-декабре 2003 г. в Южном федеральном округе было зафиксировано 288 414 преступлений. Для сравнения в этот же период в Центральном округе — 04 3144 преступлений, в Северо-Западном — 2 550 533. Практически все республики Северного Кавказа испытывают сильный спад производства, в 7 субъектах Российской Федерации наблюдаются острые межнациональные конфликты, кризис в области занятости, в 12 регионах низок уровень жизни, в 12 — сложное финансовое положение. Именно здесь находится подавляющая часть беженцев и вынужденных переселенцев. Существенными криминогенными факторами для всего региона являются последствия этнорегиональных вооруженных конфликтов. В постсоветский период в республиках Северного Кавказа быстро возникли организованные преступные группы из титульных национальностей, а также резко возросло число таких преступлений, как разбои, грабежи, торговля наркотиками и т.п.¹⁴Иванников И.А. Организованная преступность и государственная власть в России (конец XX — начало XXI столетия). Ростов-н/Д, 2001 С. 33. Под влиянием указанных явлений существенно возрастает виктимогенный потенциал, чем, в свою очередь, облегчается возможность совершения новых преступлений¹⁵Результаты проведенных виктимологических исследований свидетельствуют, что граждане титульных национальностей кавказских республик являются наиболее виктимными. Малочисленные народности менее виктимны, причем немаловажным обстоятельством, оказывающим решающее воздействие на это, выступают такие особенности их жизни, как сплоченность, взаимовыручка, отсутствие конфликтов в собственной среде. Примечателен также и следующий факт: по мнению респондентов, только 7% всех преступлений в регионе совершаются по мотивам национальной неприязни (см.: Адигюзелов К.А. Проблемы виктимизации населения. С. 18—19).. Геополитическое положение Северного Кавказа, быстрая криминализация, война в Чечне и связанные с этим ограниченные возможности контроля за ростом преступности привели к тому, что этот регион стал одним из основных объектов деятельности транснациональных преступных синдикатов, тесно связанных с международным терроризмом.

Можно предположить, что часть членов транснациональных криминальных организаций мигрирует из страны в страну, налаживая новые цепочки деловых связей, организуя реализацию наркотиков либо создавая новые представительства своих организаций. Одним словом, в миграционных потоках, двигающихся по регионам России, видимо, присутствуют представители подобных организаций. Сколько их и какой удельный вес они составляют, вряд ли возможно выявить. В то же время растущий за счет наркодолларов доход преступных группировок позволяет материально обеспечить деятельность по организации массовой миграции. Участие мигрантов в городах России в нелегальном производстве, торговле, строительстве может использоваться для легализации наркодолларов.

Другой стороной преступности, связанной с проблемой мигрантов в России, стал рост преступных проявлений и криминальных угроз в отношении приезжих лиц, не включенных непосредственно в структуры организованной преступности. При этом иностранцы достаточно часто подвергаются посягательствам со стороны своих сограждан. Общей предпосылкой виктимизации приезжих является проблема социальной адаптации, решая которую мигрантам приходится преодолевать негативное, чреватое конфликтами отношение к ним коренных граждан. Еще 15 лет назад М.М. Бабаев и М.В. Королева констатировали, что «...многие приезжие отмечают на себе пресс неприязни, что соответственно повышает у части из них конфликтность и даже агрессивность, способные при определенных условиях обострить любое столкновение до масштабов, при которых оно может стать преступлением»¹⁶Бабаев М.М., Королева М.В. Преступность приезжих в статичном городе. М., 1990. С. 53.. В настоящее время наряду с психологическими детерминантами виктимизации мигрантов большое значение приобрели также и экономические факторы.

В советское время на обстановку в Москве и Санкт-Петербурге значительное отрицательное влияние оказывало то, что здесь на новостройках работало немалое число приезжих, освободившихся из мест лишения свободы, социально запушенных, потерявших полезные социальные связи, а также лиц, завербованных, но тоже недостаточно организованных и не приученных к социальной дисциплине. В настоящее время основную массу рабочих, занятых в нелегальном бизнесе и особенно в строительстве, составляют так называемые гастарбайтеры. Принципиальным отличием их статуса от положения приезжих рабочих советского времени составляет то, что в основной массе они являются нелегальными мигрантами и соответственно полностью бесправны перед лицом работодателя. Нередким явлением стал отказ в выплате зарплаты, о чем свидетельствуют массовые протестные акции строительных рабочих в Москве в январе-феврале 2005 г. Причем отказ в выплате зарплаты зачастую сопровождается акциями насилия в отношении наиболее активных рабочих. Есть свидетельства и о фактах сексуальной эксплуатации гастарбайтеров женского пола, насильственного принуждения к труду, побоев и издевательств. Среди гастарбайтеров наиболее виктимными являются те, которые объединены в большие группы на нелегальном производстве или строительстве, поскольку в этой сфере бизнеса традиционно велико влияние организованной преступности. Несколько менее виктимны те, кто имеет возможность предлагать свои услуги в одиночку или небольшими группами (лица, занимающиеся ремонтом квартир, дач, гаражей, няни, чернорабочие и т.п.), поскольку для них сохраняется возможность избежать контроля со стороны криминальных структур.

В последние годы отмечается общий уровень угроз и насилия в отношении иностранцев, что стлано с ростом ксенофобии и агрессивного национализма в России. К тому же существует целый комплекс причин, в том числе общесоциального и политического характера, анализ которого не входит и цель данного исследования. Следствием становятся участившиеся за последние два-три года нападения на иностранных студентов, в основном выходцев из стран Азии и Африки. В итоге эту категорию временных мигрантов можно отнести к числу наиболее виктимных групп населения в Российской Федерации.

Как уже отмечалось, наибольшим виктимизирующим потенциалом облагает нелегальная миграция. Для России нелегальная миграция должна рассматриваться как одна из реальных угроз национальной безопасности не только потому, что она нарушает традиционный демографический баланс в стране и нейтрализует деятельность по управлению миграционными потоками, но и в силу своих тесных связей с организованной преступностью. В России насчитывается более 4 млн. нелегальных мигрантов, в основном из стран СНГ и Китая. В таком качестве она стала осознаваться в нашем государстве несколько позже, чем в странах Западной Европы и Северной Америки, которые вплотную занимаются ею уже несколько десятилетий. В последнее десятилетие страны Западной Европы, как и Россия, принимают особенно большие потоки беженцев. Однако здесь уже успела сложиться отлаженная система управления вынужденной миграцией. Концепция предоставления убежища и статуса беженца хотя и имеет ограничительный характер, но при этом иммигранты, получающие убежите или статус беженца, пользуются практически всеми правами, что обеспечивает их интеграцию в новое общество. Отработанные механизмы управления общественным мнением и современные технологии связей с общественностью позволяют органам государственной власти и институтам гражданского общества достаточно эффективно противодействовать неизбежной, видимо, в этих условиях ксенофобии, эффективно канализировать, локализовать и если возможно пресекать ее проявления. Практика стран Запада по обеспечению частичной девиктимизации мигрантов нуждается в тщательном изучении российскими криминологами, законодателями, политиками.

Опыт государств Западной Европы в области государственно- правового регулирования массовых миграционных потоков свидетельствует о необходимости ужесточения иммиграционного законодательства, особенно в области трудовой и экономической миграции. Эффективной показала себя политика предоставления возможностей получения вида на жительство ограниченным контингентом мигрантов, необходимых на рынках труда стран, их принимающих. В законодательстве европейских стран отмечается тенденция к унификации национальных правовых норм и требований в рамках единого экономического пространства которая выражается в создании режима наибольшего благоприятствования в миграции по отношению к гражданам стран ЕС и ЕАСТ, а также ужесточение миграционных требований к гражданам третьих стран. Аналогично следует совершенствовать и российское законодательство, поощряя миграцию трудоспособного населения, этнически принадлежащего к коренным народам России, и усиливая меры противодействия на законодательном уровне легальной и нелегальной миграции из развивающихся стран.

В целом материалы российских и зарубежных исследований позволяют сделать вывод о тесной взаимосвязи процессов криминализации и виктимизации мигрантов. При этом движение от криминализации к виктимизации опосредствуется социальной средой обитания мигрантов, в которой формируется негативная установка общественного мнения, сопровождающаяся соответствующими деформациями правосознания.

В условиях глобализации миграция существенно изменяет облик регионов, стран и даже целых континентов. Не является исключением и Россия, которая в течение последних десятилетий существенно преобразилась, даже те ее регионы, еще вчера считавшиеся моноэтничными, сегодня стали отличаться существенным этническим разнообразием. Скорее всего, эта тенденция продолжится и в будущем. Рост этнической пестроты в крупных городах России, связанный с этим комплекс угроз криминального характера, потенциальными жертвами которых являются как коренные жители, так и сами мигранты, приводит к необходимости пересмотра традиционных стратегий интеграции иммигрантов и представителей этнических меньшинств в новое общество, пересмотра миграционной, демографической и уголовно-правовой политики.

Вместе с тем нужно заметить, что в 2005 г. в России вдвое сократилось чисто убийств на национальной почве — 22 против 45 в 2004 г. Возможно, за этим стоит определенная тенденция, которую можно объяснить общим возрастанием степени толерантности россиян по отношению к мигрантам, что позволяет преодолеть обозначенную выше контртенденцию роста ксенофобии.

В России, как и на Запале, миграция усиливает межэтническую напряженность, а косвенным образом и другие виктимизирующие факторы социального порядка. Однако в России это «катализирующее» действие миграции несколько ослаблено. Во-первых, значительную массу мигрантов составляет русскоязычное население, представители которого никак не могут восприниматься как «чужие», поэтому взаимная корреляция миграции и «преступлений ненависти» (по западной терминологии) у нас не столь жесткая.

Во-вторых, Россия является многонациональным государством, имеющим давние традиции толерантного отношения между этносами и эффективного государственно-правового регулирования межэтнических конфликтов. Соответственно процесс адаптации мигрантов может проходить более безболезненно и органично, чем во многих государствах Западной Европы, и не вызывать устойчивых стереотипов негативного отношения к «чужому», экстраполирующихся на местных представителей этнических меньшинств. В этом отношении система корреляции процессов миграции и инициирования «преступлений ненависти» в России, прежде всего межнациональной преступности, ближе к североамериканской, чем к западноевропейской модели. Однако малоконфликтная форма интеграции мигрантов, перспективная в России с учетом ее исторических традиций, может остаться нереализованной под влиянием массированного искусственного воздействия на социальные процессы. Речь идет о пропаганде ваххабизма и разжигании противостояния между исламским и христианским населением, распространении неонацистской идеологии, стимулировании настроений ксенофобии и антисемитизма среди населения. Впрочем, надо полагать, что «запас прочности» российского общества и государства превосходит потенциал возможных деструктивных действий по разжиганию межнациональной и религиозной розни. Так, уже в середине 1990-х годов В.В. Лунеев указывал на определенное укрепление именно цивилизованных путей разрешения межнациональных противоречий¹⁷Лунеев В.В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. Мировой криминологический анализ. М., 1997. С. 378..

Опыт стран Запала свидетельствует о том, что научно обоснованная. сегментированная и целенаправленная работа по девиктимизации мигрантов (включая распространение информации виктимологического характера, психологическую помощь, специализированную работу с группами населения, регулярно контактирующими с мигрантами) является одним из ключевых звеньев более обширной деятельности по виктимологической профилактике преступности в стране. Она способствует девиктимизации этнических и сексуальных меньшинств, снижению уровня агрессивности в обществе и в конечном итоге снижает общий виктимизационный фон в обществе.

Несмотря на крайне негативный и виктимогенный социальный фон, сложившийся на сегодняшний день в нашей стране, главным фактором виктимизации является личность. Социальные предпосылки лишь определяют большую или меньшую степень возможности виктимизации, реализуя потенциальный момент ее модальности. Выбор модели образа жизни и схемы повеления, актуализирующей эту потенцию, включая негативное и провоцирующее поведение, в конечном счете всегда является делом свободного выбора личности. Поэтому необходимым объектом исследования социальных предпосылок виктимизации социальных групп, статусов, отдельных граждан должен быть процесс опосредования отношения личности и социума, который во временной перспективе формирует личность и вырабатывает установку на принятие того или иного решения и образа действий (хотя и не предопределяет его окончательно, оставляя пространство для свободы выбора и ответственности личности). В современной социологии, психологии, криминологии суммарные характеристики этого процесса исследуются в рамках проблематики социализации и десоциализации личности.