Фактический брак
Явление фактического брака может рассматриваться с самых различных точек зрения: как разновидность фактических состояний (1), как первая историческая форма индивидуального союза мужчины и женщины (2), как предпосылка ряда семейных правоотношений — в те периоды истории права, когда данному явлению придавалось юридическое значение (3), как особый вид супружеского, или «квазисупружеского» союза, или наиболее устойчивая форма внебрачного союза (4), как фактическое содержание брака-договора, брака-правоотношения (5). В той или иной мере все пять «сущностей» заслуживают нашего исследовательского внимания.
Фактические состояния как особая разновидность юридических фактов в механизме семейно-правового регулирования всегда играли, сравнительно с другими отраслями права, весьма существенную роль. В самом деле, пол и возраст, материальное и семейное положение лица, близкое родство, супружество (состояние в браке), родительство, дееспособность (недееспособность), нетрудоспособность и нуждаемость, достаточность средств, состояние беременности, недостойное поведение в браке, совместное проживание и ведение общего хозяйства, длительное воспитание ребенка, устойчивое прекращение супружеских отношений и т.д. и т.п. — все эти характеристики личности и/или ситуации относятся к фактам-состояниям, имеющим в определенной правовой позиции юридическое значение для возникновения, изменения, прекращения того или иного семейного правоотношения или значение доказательственного факта при решении того или иного семейного дела.
С теоретической точки зрения «юридическими состояниями называют сложные юридические факты, характеризующиеся относительной стабильностью и длительным периодом существования, в течение которого они могут неоднократно (в сочетании с другими фактами) вызывать наступление правовых последствий». С. С. Алексеев, В. Б. Исаков, С. И. Реутов, В. И. Данилин и другие авторы не склонны выделять данные явления в качестве третьей самостоятельной разновидности юридических фактов наряду с действиями и событиями. Состояние есть одна из характеристик любого юридического факта, элемент их классификации «по сроку существования» или «характеру действия» — в контексте пары «факты однократного действия - факты длительного действия (состояния)». В. Б. Исаков подчеркивает три особенности таковых состояний: они отражают длящиеся, стабильные характеристики общественных отношений и их субъектов; обладают сильным «составообразующим действием», за время своего существования участвуя в возникновении, изменении и прекращении многих правоотношений, активно формируя тем самым индивидуальный правовой статус личности, разновидностью фактов-состояний является состояние в правоотношениях.
В семейно-правовом пространстве совершенно особое место в этой группе занимают такие фактические состояния, как фактическое воспитание, фактический развод и фактический брак. Их влияние на судьбу того или иного семейного правоотношения весьма необычно.
Так, фактическое воспитание в СК РФ среди форм попечения детей (раздел VI) не названо. О его юридической значимости мы узнаем лишь опосредованно — прежде всего из норм о взыскании алиментов: правило ст. 96 СК РФ установило алиментную обязанность фактического воспитанника по отношению к своему бывшему фактическому воспитателю (ранее существовали различные варианты алиментных обязательств в связи с фактическим воспитанием в КЗоБСО 1926 г. - ст. 42 и в КоБС РСФСР 1969 г. - ст. 85 - 86). Причем дополнительное значение имеет срок фактического воспитания (не менее пяти лет).
Своеобразными разновидностями фактического воспитания являются отношения между отчимом (мачехой) и пасынком (падчерицей), юридическое признание которых также имеет лишь опосредованный характер — через будущие алиментные обязательства (ст. 80, 81 СК РФ).
Фактическое воспитание неизбежно возникает в ситуации одностороннего усыновления в браке: супруг, не желающий стать субъектом отношений по усыновлению ребенка другим супругом, тем самым как бы «подписывается» на фактическое воспитание... В спорах о детях фактическое «перепоручение» матерью воспитания ребенка другим лицам (например, близким родственникам) может иметь доказательственное значение при решении вопроса о передаче ребенка от матери к отцу по иску последнего. Участие предполагаемого отца в воспитании ребенка также рассматривается судом в качестве положительного косвенного доказательства по делу об установлении внебрачного отцовства.
Второй особой разновидностью фактов-состояний является фактический развод, или фактическое прекращение брачных отношений. Он имеет значение для трех типов казусов: 1) как основание для иска или соглашения об определении места жительства ребенка при раздельном проживании супругов, фактически брачную общность утративших; 2) в качестве основания для расторжения брака; 3) как предпосылка для признания судом имущества, нажитого каждым из супругов «в период их раздельного проживания при прекращении семейных отношении, собственностью каждого из них» (ч. 4 ст. 38 СК РФ).
Последняя конструкция имеет весьма оригинальную историю. Нормы ст. 20 и 22 КоБС РСФСР 1969 г. устанавливали категорический императив общности имущества в браке. Однако Пленум Верховного Суда СССР в ч. 3 п. 15 постановления № 9 от 28 ноября 1980 г. «О практике применения судами дел о расторжении брака» разрешил судам признавать имущество, нажитое в период фактического развода, их раздельной собственностью, таким образом создав судебный прецедент, не толкующий, а напрямую отрицающий положение семейного закона. И лишь в 1996 г. СК РФ придал этому прецеденту законное правовое значение.
У читателя может возникнуть вопрос о целесообразности такого отступления от темы исследования. Оно, однако, делается по двум причинам. Во-первых, чтобы создать предпосылки для характеристики фактического брака как разновидности фактическою состоянии. Во-вторых, чтобы подчеркнуть своеобразную дискриминацию в действующем законе фактического брака как состояния в сравнении с другими состояниями. Действительно, сначала судебно-прецедентное, а затем законное признание значимости фактического развода есть один из аргументов к нормативному (хотя бы частичному) признанию фактического (так же «незарегистрированного», как и фактический развод) брака, ибо в обоих случаях критериями социальной оценки явления и построения соответствующей правовой реакции служит наличие (отсутствие) семейных отношений как приоритетного объекта охраны и зашиты (то же самое и в случаях с фактическим воспитанием). Тем не менее современный законодатель косвенно признает юридическое значение фактического воспитания, признает прямую юридическую значимость фактического распада брака и отрицает юридическое значение нормально существующего, однако «бездокументарного», семейного сожительства мужчины и женщины. Это явная дискриминация и на формальном, и на сущностном уровне. Остановимся на исторических и содержательных характеристиках данного явления.
Прежде всего необходимо подчеркнуть разнообразие терминов, обозначавших или обозначающих фактический брак: парный брак, конкубинат, тайный брак, сожительство, фактический брак, гражданский брак, внебрачный союз. При этом различия в «терминологическом поле» сопровождаются как тождеством, так и различиями в пространстве правовых явлений.
Так, условность самого распространенного термина — «фактический брак» — в том числе производна от нормативного постулата п. 2 ст. 10 СК РФ: при отсутствии акта регистрации соответствующего союза мужчины и женщины брака вообще нет. Явление «фактического брака» есть разновидность внебрачных союзов. В определенном смысле эти фактические союзы «создает, — как отмечает югославский ученый М. Босанац, — само право тем, что фиксирует границы брака». История вопроса свидетельствует, что границы эти весьма подвижны, а нередко и размыты. Однако нечто безусловно общее, что выделяет «фактический брак» (или «сожительство мужчины и женщины», или «фактическое супружество») среди прочих внебрачных союзов, определить возможно.
Внебрачные союзы классифицируются на основе различных критериев. По субъективным признакам они есть союзы лиц разного пола, определенного возраста и гражданского состояния. Союзы лиц одного пола, разумеется, имеют место. Как мы уже отмечали ранее, их общественная оценка весьма изменчива, а современная до конца не сформировалась. Как некая данность в социологическом плане они могут рассматриваться в качестве специальной разновидности внебрачных союзов, но матримониальной нормой общество, по крайней мере российское, их пока не признает. С точки зрения публичности внебрачные союзы могут быть анонимными и неанонимными. По признакам продолжительности различаются случайные (однократные или краткосрочные) половые связи, без стремления к их продолжению и закреплению — временные и устойчивые — конкубинат. Последний термин используется в нескольких смыслах, в историческим — это «квазибрак» по римскому праву (дозволенное законом постоянное (а не случайное) сожительство мужчины и женщины, не отвечающее, однако, требованиям законного брака), в узкоклассифицирующем (по М. Босанацу, длительный устойчивый союз) и в «глобально» классифицирующем (конкубинат есть фактическое супружество, фактический брак).
«Тот, кто заключает брак, не творит брака, не изобретает его, — писал К. Маркс, - он так же мало творит и изобретает его, как пловец — природу и законы воды и тяжести. Брак поэтому не может подчиняться произволу вступившего в брак, а, наоборот, произвол вступившего в брак должен подчиняться сущности брака». Сущность же его, независимо от акта регистрации и набора ограничителей и запретов (они весьма изменчивы), заключается в создании мужчиной и женщиной семейной общности (как правило, с интимными отношениями и общими детьми, однако без обязательности таковых не только в правовом, но и социально-биологическом плане — ввиду возраста, бездетности, сексопатологии и т.п.).
Первой формой фактического брака являлся парный брак. Эта посылка, конечно, условна, так как он же был единственной формой индивидуального союза мужчины и женщины, породившего далее парную семью (в противовес родье — семейному союзу брата, сестры и детей сестры)1См., например, Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи М., 1974 С. 266-279.. Поскольку парный брак не имел правовой формы, он как бы являл нам фактический брак «в чистом виде» — в этом и состоит условность его видовой роли. Современный конкубинат (фактический брак), отмечает М. Босанац, можно было бы рассматривать как «рефлекторный остаток парного брака».
Парный брак и основанная на нем парная семья, как мы уже отмечали, длительное время сосуществовали с родьей (вариантом фактической семьи, не основанной на браке). Они возникли в конкуренции с материнским родом, который успешно им противостоял. Избыточный продукт, замена разборных потребительских отношений отношениями «дарообмена» и дележа выстроили, пишет Ю. И. Семенов, два уровня распределения. Первый - раздел пиши, одежды и других благ между взрослыми членами коллектива, второй — передача ими части своей доли детям. Автор называет их отношениями кормления, или иждивения. Первым естественным кормильцем была мать. Она была центром минимальной иждивенческой группы. К ней мог присоединиться хотя бы один взрослый мужчина, и общество в этом было объективно заинтересовано.
При этом взрослые женщины были связаны, с одной стороны, отношениями уравнительного распределения с мужчинами своего рода (где существовал агамный запрет - запрет половых контактов), а с мужчинами союзного рода — отношениями дарообмена. Это и создавало две возможности для мужчин: присоединиться в качестве кормильцев к одной из малых иждивенческих групп своего рода либо союзного рода. Вначале первый выбор был более реальным и привычным: члены рода составляли единство, но самые тесные отношения были между детьми одной матери, т.е. братьями и сестрами, поэтому мужчины, взрослея, вступали в отношения неадекватного перераспределения благ с матерью, младшими братьями и сестрами, а затем и с племянниками.
С накоплением богатств в руках отдельных членов общества возникла тенденция превращения малой иждивенческой группы в единицу хозяйствования и накопления. В результате конкуренция между родьей и парной семьей усилилась. По мнению Ю. И. Семенова, главным стало не то, кого мужчина должен содержать, а то, кому он должен передавать свои накопления. «Семья была группой, — отмечает Ю. И. Семенов, — более приспособленной к превращению в единицу обособленной собственности», так как не являлась частью рода. Наследование внутри родьи (и рода) сменялось на семейное. (Это, как правило, предполагало и требовало смены материнского рода отцовским. Впрочем, проблемы матриархата и патриархата не являются предметом нашего исследования.)
Но и тогда еще нельзя было констатировать зарождение патриархальных отношений и патриархического брака (семьи), так как в парной семье и основанном на ней парном браке мужчины и женщины в равной степени принимали участие в общественном производстве, были кормильцами и в экономическом плане (а следовательно, и других) — равными партнерами. Иногда равенство нарушалось в пользу мужчин или в пользу женщин, принципиального значения это не имело. Парный брак характеризовался свободой своего заключения и свободой прекращения.
Что касается углубления разделения между общественным и «домашним» трудом, то первоначально последний далеко не всегда был женским занятием: в ряде случаев рыболовство, постройка хижин и т.п. были монопольным достоянием женщин, а собирательство, приготовление пищи, изготовление одежды и т.п. — достоянием мужчин...
Первоосновой изменения в положении полов явился, отмечают В. П. Алексеев и А. И. Першиц, новый порядок межполового разделения труда: пашенное земледелие было сферой главным образом мужчин, скотоводство — почти исключительно мужчин, то же самое можно констатировать о металлургии и металлообработке, а впоследствии - о гончарстве и ткачестве. Значение мужского труда неизменно поднималось за счет новых производственных приемов (например, даже в ручном земледелии: подсека леса, ирригация, осушение почв и т. л.) и углубления специализации2См.: Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества. М., 1999. С. 263-264..
При переходе от доклассового общества к классовому возникает частная собственность и начинает действовать закон распределения по собственности. Труд сам по себе перестает давать право на получение доли общественного продукта.
В любом даже относительно зрелом раннеклассовом обществе, продолжает вслед за Ф Энгельсом Ю. И. Семенов (и многие другие этнографы), в роли собственников... выступают, как правило, мужчины, поэтому именно они включаются в систему первичных отношений распределения и становятся иждивителями не только детей, но и женщин. Женщина превращается в иждивенку независимо от участия в труде. Что касается домашнего труда, отмечает автор, то он не только перестал быть частью общественного, но и противостоял ему, так как протекал в рамках семейно-экономических, а не социально-экономических отношений.
Экономическая зависимость женщин от мужчин становится причиной господства последних в семье и обществе, парные браки и семья превращаются в моногамные, или патриархические. Эпоха первого образца фактического брака закончилась.
Второй исторической формой являлся римский брак sine manu, который, как мы уже отмечали ранее, появился как «противовес» браку cum manu и строился на свободном соглашении мужа и жены и их равноправии в семейном союзе. Возникнув из простого брачного сожительства для избежания manus (власти мужа), этот брак заключался, отмечал И. А. Покровский, путем простого брачного соглашения, за которым следовал привод жены в дом мужа, сопровождавшийся, конечно, различными бытовыми обрядами, которые, однако, юридического значения не имели. «Полная бесформальность брака, при формальности целого ряда других, менее важных юридических актов, — подчеркивал автор, — представляется, конечно, странностью, но эта странность объясняется именно историческим происхождением брака sine manu. Эта бесформальность сохранилась в римском праве до самого конца; лишь уже в Византии была установлена необходимость церковного венчания».
«Брак республиканской эпохи, — пишет Дженнаро Франчози, — был исключительно фактическим отношением, т.е. не чем иным, как продолжительным союзом между мужчиной и женщиной (парный брак в этнографии), с которым государство постепенно начинает связывать некоторые последствия. Римские юристы не определяли брак, продолжает автор, так же как не регламентировало его само право: они принимали его «социальное понятие, трансформируя его медленно и не напрямую в юридическое отношение» и принимая его так, как оценивает «общественное сознание».
Рядом с браком sine пиши существовала и классическая историческая форма фактического брака - конкубинат. Он рассматривался римскими юристами как постоянный союз мужчины и женщины без обоюдного намерения вступить в брак3См., например. Гарридо М X. Г. Римское частное право, казусы, иски, институты М., 2005, С. 271.. «В римском правопорядке конкубинат, - подчеркивают И. Пухан и М. Поленак-Акимовская, — не был чисто фактическим отношением, безразличным для права или даже незаконным, а формой союза, разумеется уступающей браку, однако признаваемой правом»4Пухан И., Поленак-Акимовская М. Римское право. М., 2000. С. 142.. Конкубинат имел место всякий раз, отмечают авторы, когда союз не мог притязать на уровень брака из-за отсутствия какого-либо из необходимых условий или по причинам социального характера (например, из-за непрестижности связи сенатора и вольноотпущенницы); во избежание кривотолков всякий, кто желал иметь в качестве простой и постоянной наложницы женщину («свободнорожденную и честную»), должен был об этом заявить в присутствии свидетелей. Брачным законодательством Августа для конкубината были введены определенные требования, в отсутствие которых данный союз становился безразличным для права, а в некоторых случаях — даже незаконным: запрет родства, состояния в браке или другом конкубинате, долговременность и стабильность совместного проживания. Дети, родившиеся в конкубинате, назывались liberi naturales («природными») и поэтому, хотя и не были связаны с отцом юридическими узами, все же находились в лучшем положении по сравнению с детьми vulgo guaesiti (рожденными вне брака) — посредством узаконения они могли подняться на уровень детей, рожденных в браке. На конкубину не распространялось, в отличие от жены, достоинство положения мужа, и она не входила в его семью.
М. Кайзер и Р. Кнутель отмечают: конкубинат есть не признанная в качестве брака длительная общность жизни и полового сожительства мужчины и женщины. Он признается в определенных границах и приобретает практическое значение в эпоху принципата в случаях, когда брак невозможен (в частности, не только с женщиной существенно более низкого, чем ее партнер, социального статуса, он рассчитан и на ситуации запрета брака для определенных должностных лиц, офицеров и солдат). В постклассическое время получило признание воззрение, что общность жизни мужчины и женщины, которая удовлетворяет христианским требованиям к браку, может признаваться со стороны государства и в том случае, если требуемые государством предпосылки не выполнены. Такой конкубинат рассматривался как «брак меньшего права». Но в противоположность классическому образу он связывался со строгими предпосылками: не допускался наряду с браком, предполагал длительную связь лишь с одной женщиной, с которой (помимо независимых препятствий) брак был бы возможен. Не исключалось узаконение (легитимация) детей, рожденных в данном конкубинате. Мужчина мог подарить или оставить по завещанию конкубине и ее детям определенную долю своего имущества.
Близким по сущности союзом был contubernium - долговременная и привычная связь между рабом и рабыней, между свободным мужчиной и рабыней или между рабом и освобожденной женщиной. Она также не совсем игнорировалась правом (например, родство, возникшее из данного союза, признавалось препятствием заключению брака).
Конкубинат (естественный, дикий брак) и contubernium воспринимались, по характеристике Чезаре Санфилипо, вполне толерантно — в отличие от adulterium (половой связи лиц, из которых хотя бы одно находилось в браке), инцеста (связи между родственниками), запрещенных и влекших наказание, а также случайных или временных связей с рабами, рабынями, блудницами и другими женщинами сомнительного поведения, наказания за которые, как правило, не следовало.
Традиция связывать брак с соблюдением определенной процедуры его оформления восходит к праву Византии: в конце IX в. император Лев Мудрый издал закон, предписывавший вступать в брак посредством церковного венчания, - только он мог влечь правовые последствия (лишь два века спустя требование распространилось и на низшие страты общества — рабов и крепостных).
На Руси, как уже отмечалось нами в главе I, церковное венчание, введенное в IX в., долгое время практиковалось только в высших слоях общества - остальное население придерживалось обычаев и обрядов (общественное признание было важнее официального, государственного). В этом смысле также можно говорить о неких формах фактического брака. Более того, ряд современных исследователей выделяют союзы de facto в самостоятельную разновидность брака древней и средневековой Руси, хотя для представителей церкви и предосудительную: длящиеся долгое время сексуальные отношения, без публичного оформления, с появлением общих детей, где «взаимные обязательства супругов если и не отсутствовали, то были существенно ограничены»5См., Оспенников Ю.В. О видах брачных связей в русском праве XII-XV вв. С. 214..
В западных христианских государствах римско-католическая церковь длительное время не считала обязательным для заключения брака соблюдение каких-либо специальных процедур, хотя и рекомендовала католикам получение церковного благословения. (По учению римской церкви, таинство брака заключается не в церковном действии, а в самом существе супружеского союза.) Были распространены так называемые тайные браки. (До блуасского ордонанса Генриха III 1579 г., писал Н. С. Суворов, брак получал юридическую силу с выражения взаимного согласия, хотя бы и тайного...)
Церковными воззрениями (общекатолическими и французским), образованием множества религиозных направлений и сект и философией «естественного права», подчеркивал Н. С. Суворов, был порожден гражданский брак, т.е. брак светского типа.
Гражданский брак, в точном смысле этого термина, не есть разновидность фактического брака, так как предполагал и предполагает его государственную регистрацию — вместо или вместе с венчанием, последнее — на добровольной основе. («Гражданские» браки русских разночинцев XIX в. в этом смысле были «фактическими браками», «сожительствами», «невенчальными браками» — в стране, где церковное венчание объявлялось единственной и обязательной формой совершения брака православных.)
Своеобразным примером фактического брака был союз Жан-Жака Руссо с госпожой Рену. Знаменитый брак Руссо, который исповедовал идею брака как вида общественного договора, был «заключен» через 25 лет после его фактического начала. В книге Н. С. Суворова «Гражданский брак» дается описание этого события. Брачная церемония, по словам Руссо, совершалась «во всей простоте и во всей истинности природы»: в одной из комнат своей квартиры, в присутствии двух свидетелей, держа за руку госпожу Рену, Руссо произнес речь о той дружбе, которая соединяла их в течение 25 лет, и о принятом ими решении сделать этот союз нерасторжимым; затем он спросил свою сожительницу; разделяет ли она его чувства, и, получив положительный ответ, произнес речь об обязанностях супружества. (Ровно через год после этой церемонии мадам Руссо оставила своего супруга. Философ протестовал, требуя соблюдения обоюдного согласия на развод, т.е. такого же договора, которым совершался брак. Но протест Руссо остался бесплодным.)
Особое место занимают браки раскольников, которые к фактическим можно отнести лишь условно (за исключением некоторого их числа). «В пользу церковного венчания, - отмечал Н. С. Суворов, - как не только наилучшей и достойнейшей формы вступления в брак, но и как вполне соответствующей русскому народному сознанию и русскому юридическому быту» свидетельствуют результаты поисков русских религиозных диссидентов, которые, в отличие от западных, достаточно быстро смирившихся с гражданской формой брака, «сохранили в себе непреодолимые стремления к религиозной форме заключения браков». Так, раскольники добывали для венчания «беглых попов», которые совершали над брачующимися «старые обряды» и по «старым книгам». Часть же раскольников, когда «дониконовское свяшенство пресеклось», признала, что священства уже не существует более на земле, так как погибла истинная церковь, а следовательно, не может существовать и брака. Впрочем, члены так называемых сект рационалистического направления, по утверждению Н. С. Суворова, состояли между собой в неосвященных союзах — притом не настаивали на введении светской (гражданской) формы их закрепления. Автор подчеркивал, что по русским понятиям того времени законного гражданского брака и не могло быть, последний понимался, в сущности, как «этикет для прикрытия того, что не всегда удобно бы было называть собственным именем».
Однако же с гражданским браком пришлось-таки познакомиться и русскому законодательству, и русскому обществу — для решения брачной судьбы именно раскольников. Первым шагом явился Указ Петра Великого от 24 марта 1719 г., коим, из соображений блага для постоянно нуждающейся в ресурсах государственной казны, предписывалось «с раскольников, которые женятся тайно не у церкви, без венечных памятей, наложить особливый сбор, а именно рубли по три с человека мужескаго и женскаго пола, на обе стороны поровну, а с богатых и больше». Таким образом, после уплаты сбора государство как бы признавало их законными мужем и женой. Однако впоследствии снисхождение было отменено: браки раскольников не подлежали венчанию (священники, нарушившие данный запрет, сурово наказывались), а если раскольники сожительствовали без венчания, то могли быть «потребованы к розыску в страшный Преображенский приказ». Преследование таких «невенчанных браков» прекратилось лишь при Екатерине II. 19 апреля 1874 г. был принят закон о браке раскольников: их брак приобретал силу и последствия законного через запись в метрическую книгу, которые велись полицейскими чиновниками. Это был, таким образом, как бы «факультативный гражданский брак» — отнюдь не европейского образца, призванный, однако, придать фактическим с точки зрения гражданского и церковного законодательства союзам вынужденное обстоятельствами некоторое государственное признание. Законодатель, разумеется, понимал, что записью в полицейской книге дело не ограничится, но, допуская различного рода обряды, не придавал им юридического значения.
Современные формы фактических браков, сожительств, партнерств. фактических супружеств достаточно разнообразны - и сущностно, и терминологически. Так, М. Босанац из всего спектра вариантов предпочитает обозначать устойчивые союзы мужчины и женщины конкубинатом, разумеется, в широком (не римском) смысле. Конкубинат, по мнению автора, характеризуется неформальным возникновением, крепкими отношениями между партнерами, лишенными необходимости лицемерить и осознающими легкость фактического и не требующего формальностей разрыва. Он же определяет его как длительный внебрачный союз мужчины и женщины, не намеревающихся формально закрепить свои семейные отношения.
«Фактические брачные отношения, - отмечают В. И. Данилин и С. И. Реутов, — это более или менее продолжительные и устойчивые отношения между мужчиной и женщиной, которые живут одной семьей, ведут общее хозяйство». Фактический брак, продолжают авторы, «не гражданско-правовая сделка (что косвенно вытекает из действующего закона), а союз преимущественно личного характера, весьма близкий зарегистрированному браку». (Кстати, авторы предлагают использовать термин «фактическое супружество». На наш взгляд, эта терминологическая версия столь же условна, как и «фактический брак»: права супружества вытекают из брачного союза.)
Опираясь на судебные исследования фактического брака как основного и наиболее распространенного доказательственного факта в гражданском процессе по делам об усыновлении внебрачного отцовства (ст. 48 КоБС РСФСР; практика применения ст. 48 и ст. 49 СК РФ), можно сделать некоторые дополнения о существе данного внебрачного союза. Так, правило ч. 2 ст. 48 КоБС РСФСР являлось своеобразным косвенным признанием частичного юридического значения фактического брака: доказанность совместного проживания и ведения общего хозяйства матерью (истицей) и предполагаемым отцом (ответчиком) до рождения ребенка при отсутствии обстоятельств, исключающих факт происхождения от данного лица (командировка, результаты гинекологической, урологической экспертизы и т.п.), вело к удовлетворению соответствующего иска. По сути, это была правоприменительная презумпция отцовства в фактическом браке. Совместное проживание подтверждалось (и подтверждается в настоящее время, так как фактические презумпции, как и нормативные, есть результат человеческого опыта, который не зависит от включения или невключения тех или иных словосочетаний в текст нормы права) наличием обстоятельств, характерных для семейных отношений: проживание в одном жилом помещении, совместное питание, взаимная забота друг о друге, совместный досуг и т.п. Ведение общего хозяйства трактуется как удовлетворение повседневных бытовых потребностей путем приобретения продуктов питания, приготовления пищи, уборки помещения, стирки белья, покупки предметов домашнего обихода и обстановки, вещей личного пользования и т.п.
Таким образом, фактический брак есть союз мужчины и женщины, характеризующийся устойчивым, длительным совместным проживанием, ведением общего хозяйства, организацией досуга, а при наличии детей - родительской заботой о них, т.е. поддержанием семейных отношений. Значит, главное — нахождение лиц в отношениях, характерных для супругов, в неюридическом контексте - тождественных.
В литературе высказана и иная точка зрения о его существе. Так, М. В. Кротов пишет: «Фактическим браком именуются отношения между состоящими в них лицами, удовлетворяющие всем требованиям и условиям вступления в брак, но не зарегистрированных в установленном законом порядке». Это не совсем так. В данном союзе могут не соблюдаться условия о возрасте, дееспособности, моногамии (лицо может, пусть и формально, состоять в зарегистрированном браке), запреты по состоянию в близком родстве или отношениях усыновления. Поскольку фактический брак безразличен семейному закону, первый может отвечать тем же. Другое дело, если бы он имел семейно-правовое значение, — тогда бы суд, устанавливая данный юридический факт, оценивал существо отношений во взаимосвязи с требованиями, предъявляемыми к «законному» браку.
История советского и российского семейного права в вопросе о взаимодействии фактического брака и закона весьма противоречива. Как известно, в КЗоБСО 1926 г. данное явление получило правовое признание. Обсуждение проекта этого кодекса, особенно в обозначенной части, проходило весьма бурно. Так, Г. М. Свердлов отмечал, что послевоенная разруха и трудности НЭПа ставили многих женщин в зависимое положение от экономически более сильной стороны; в кулацкой и нэпманской среде весьма распространились «браки на срок», или «сезонные браки», батрачки с хозяином, — с целью эксплуатации ее труда в сочетании с иными удовольствиями… Это требовало правовой охраны фактических брачных отношений.
Сторонники сохранения госрегистрации брака полагали, что она: 1) пресекает случаи создания союзов, не отвечающих законным условиям (о возрасте, свободе воли, запрете брака с близким родством и т.д.); 2) имеет значение для учета движения народонаселения; 3) противостоит легкомысленным связям; 4) исключает поддержку многоженства; 5) в деревне, где еще достаточно крепко влияние церкви, продолжает играть серьезную роль в ослаблении этого влияния.
Сторонники иной позиции также находили аргументы как объективного, так и субъективного порядка. Во-первых, фактических браков было много уже на тот момент (несмотря на отсутствие их защиты) — около ста тысяч (1923 г.), где слабейшая сторона, чаще всего женщина, бесправна. Во-вторых, нельзя приписывать принципиальное правообразующее значение формальному моменту в противовес существу отношений. «Разрешите, прежде всего, — писал Н. В. Крыленко, — отбросить критику Демьяна Бедного и его предложение считать состоящими в фактическом браке каждую парочку с Тверской».... Случайная связь (даже с ребенком) не есть фактический брак6Крыленко Н.В. Проект о браке и семье //Сборник статей и материалов по брачному и семейному праву /под ред. Д.И. Курского М., 1926, С. 65.. Если отказались, поддерживал эту позицию Я. Н. Бранденбургский, делить детей на брачных и внебрачных, то не пора ли отказаться от деления браков на законные и незаконные? «Нельзя подходить, — продолжал автор, — к делу по-поповски, утверждая, что, если женщина будет знать, что советская власть дает защиту только зарегистрированному браку, она не поддастся никаким обольщениям и будет требовать от мужчины во что бы то ни стало заблаговременной регистрации». Регистрация не ведет к большей продолжительности брака и не способна эффективно бороться с распущенностью7Бранденбургский Я.И. Брак и его правовые последствия // Сборник статей и материалов по брачному семейному праву / под ред. Д.И. Курского. М., 1926, С. 37..
Д. И. Курский, особенно активно защищавший новации проекта, писал, что оградить права женщины, особенно в кратковременных, «сезонных» союзах, необходимо; в условиях безработицы алименты от бывшего мужа на год или полгода позволят ей хотя бы частично «встать на ноги», найти работу. Спекулирование женщин на алиментах (явление «алиментарных женщин») есть раздувание в тенденцию отдельных фактов8См., Курский Д.Н. Избранные статьи и речи. М., 1958. С. 302-303.. Прежний кодекс, продолжал автор в другом своем докладе, был принят, когда нераздельно господствовал церковный брак и не имелось другого способа оформления брачного союза - отсюда и столь решительное и жесткое требование регистрации (хотя уже и тогда раздавались голоса в поддержку фактического брака). Регистрации, однако, следует придать то значение, которое она и должна иметь, — «значение технического средства при спорах о правах, вытекающих из брака». Ранее фактические браки были как бы сомнительными в глазах общества и часто одного из фактических супругов — они перестанут быть сомнительными, «если дело будет поставлено во время спора в судебном порядке и рядом доказательств будет установлено, что эта брачная связь носила длительный характер, что она фактически признавалась вовне...». «Придет время (я глубоко убежден в этом), — заключал автор, — когда мы приравняем регистрацию во всех отношениях к фактическому браку или уничтожим ее совсем». Можно говорить о грядущем замещении фактическим браком брака зарегистрированного, так как первый представляет собой исключительно свободный союз, без «юридических оков» и, следовательно, является прообразом коммунистического типа отношении между мужчиной и женщиной.
Высказывания Верховного Суда РСФСР носили поданному вопросу противоречивый характер. Так первоначально было признано, что отсутствие регистрации прекращения прежнего зарегистрированного брака не должно служить препятствием для признания фактических брачных отношений с другим лицом со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями, так как формальное существование нерасторгнутого брака не имеет значения — лица могли бы оформить свои фактические отношения в любое время, расторгнув первый («законный») брак. Через десять лет (в 1945 г.) в других определениях и постановлениях данного суда указывалось, что суды не вправе допускать одновременного существования двух браков (зарегистрированного и фактического) и соответственно признавать юридическое значение за фактическим союзом — сначала следует расторгнуть первый брак.
Размышляя над этим архифеноменом нашей семейно-правовой истории (со времен конкубината Древнего Рима), О. А. Хазова приходит к нескольким выводам. С одной стороны, цель защиты имущественных интересов женщин, особенно актуальная в то время, в определенной степени была достигнута. С другой стороны, практика привела к «перекосам» и гендерной асимметрии: легкость доказывания женщинами в судах фактического брака делала «мужчин совершенно беззащитными перед недобросовестными партнершами, претендовавшими и на жилую площадь, и на часть имущества своего “супруга”, требовавшими часто установления отцовства в отношении детей, к которым эти мужчины не имели никакого отношения. Со временем на практике это привело к тому, что мужчины стали вообще остерегаться женщин и бояться вступать с ними в какие бы то ни было интимные отношения».
С такой оценкой и выводами трудно согласиться. Во-первых, большая часть аргументов в защиту новеллы Кодекса 1926 г. вполне убедительна. Во-вторых, правовое дозволение или правовой запрет, как известно, не снимает побочных эффектов, никогда не достигает идеала (закон — это «штаны», из которых мальчишка вырастает каждый раз через несколько месяцев, а также возможность, которой часто могут воспользоваться и мошенники). В-третьих, ошибки («перекосы») судебной практики были всегда, в том числе по делам об установлении внебрачного отцовства, и что же — отказываться от процедуры вообще?..
Как мы уже отмечали ранее, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. фактическое супружество как юридический факт и отношение, частично регулируемое семейным правом, было дезавуировано, объявлено незаконным. И если в регуляции иных отношений с семейным элементом законодатель принципы Указа отринул (в 1965, 1968 - 1969 гг.), го применительно к рассматриваемому институту остался «ретроградом».
Консервативные взгляды по этому поводу еще достаточно распространены. Так, например, Л. П. Короткова и А. П. Вихров полагают, что семья изначально образовывается и пребывает только в рамках закона... Сожительство как брачное состояние без регистрации не порождает семейно-правовых последствий и свидетельствует о легкомыслии в брачных отношениях, об аморфности и ненадежности их, о безответственности перед семьей и обществом, а в конечном счете — о неприятии признаваемой законом и государством семьи9См., Короткова Л.П., Вихров А.П. Семья — только в рамках закона // Правоведение 1994 №5-6, С. 160..
Ряд известных цивилистов-семейноведов не комментируют эту ситуацию, ограничиваясь констатациями положений КЗоБСО 1926 г. и соответствующими веяниями европейской семейно-правовой доктрины.
Некоторые из современных авторов (начала XXI в.) вообще обходят проблему молчанием. Другие, не отрицая ее перспектив, полагают, что в настоящее время «почва» для решительных шагов еще не готова и, возможно, еще не скоро будет готова, третьи настаивают на варианте весьма ограниченного признания. Например, С. В. Сивохиной, А. В. Слепаковой представляется целесообразным приравнять к супругам в правовых последствиях лишь тех участников фактических брачных отношений, которые были лишены возможности вступить в законный брак вследствие гибели одного из супругов в результате вооруженного конфликта, наступления недееспособности одного из фактических супругов и тому подобных чрезвычайных обстоятельств, при условии длительного срока сожительства, удовлетворения требованиям гетерогамии и требованиям ст. 14 СК РФ о препятствиях к заключению брака10Слепакова А.В. Фактические брачные отношения и право собственности // Законодательство. 2001. № 10. С. 15..
Между тем основополагающий принцип российского (до 1991 г — советского) брачного права о признании браком лишь союза, прошедшего государственную регистрацию, подвергается весьма основательному сомнению.
Так, уже в начале 70-х гг. XX в. мысль о допустимости возврата семейно-правовой зашиты фактического брака была высказана С. И. Реутовым11См., Реутов С.И. К вопросу о фактических брачных отношениях // Вопросы гражданского, трудового и колхозного права Пермь, 1973. С. 82-102.. В 1983 г. и последующие годы в довольно резкой форме и развернутом виде она была представлена в работах автора настоящего исследования. С разной степенью позитива смотрят на проблему М. В. Антокольская, О. А. Косова, М. В. Кротов, Н. С. Шерстнева и другие цивилисты.
Как мы уже отмечали, с внешней стороны фактический брак отличается от «законного» лишь актом государственной регистрации. Существо обоих явлений от этого не меняется. В этой связи можно привести своеобразную аналогию - норму ч. 4 ст. 23 ГК РФ: «...гражданин, осуществляющий предпринимательскую деятельность...» без соответствующей регистрации, «не вправе ссылаться в отношении заключенных им сделок на то, что он не является предпринимателем. Суд может применить к таким сделкам правила настоящего Кодекса об обязательствах, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности». Тем более правомерна аналогия с ситуациями, предусмотренными правилами ст. 29 СК РФ о признании действительным брака, заключенного с грубейшим нарушением требований закона, лишь бы это соответствовало интересам несовершеннолетнего супруга или интересам созданной семьи. В обоих типах казусов мы имеем санацию правовой формы ради доброго существа явлении, т.е. преодоления этим самым существом формально-юридических предписаний. Более того, поскольку совместное проживание в «законном» браке не является конститутивным требованием (ч. 1 ст. 31 СК РФ: «Каждый из супругов свободен в выборе... мест пребывания и жительства»), а в фактическом, по определению, составляет самое его существо, можно утверждать, что не только в жизни, но и de jure «законный» брак есть «меньший» брак (или может быть «меньшим»), нежели фактический, в нем «меньше семьи»..
Фактический брак есть объективная реальность. Точное количество таких союзов установить невозможно — примерное же определяется при переписи населения: женщин, состоящих в браке, всегда больше, нежели мужчин (этот зазор в основном и составляют фактические супружества, в которых женщина полагает себя находящейся в браке, а мужчина — свободным от него). Кстати, именно ориентация демографов 20-х гг. XX в. (а с 1926 г. — и юристов) на сущностное отождествление «законного» и «фактического» браков и повлияла на программы проведения в стране переписей населения 1920, 1923, 1926 гг. и послевоенных — 1959, 1970, 1979, 1989 гг.: демографов, в отличие от «моралистов» или «юристов-нормативистов», интересует реально существующий союз мужчины и женщины, независимо от факта его регистрации в органах ЗАГС, семья как общественный организм, с помощью которого решаются вопросы рождаемости, народонаселения (кстати, наиболее парадоксальный итог был получен в результате переписи 1970 г.: мужчин, состоявших в браке, оказалось на 1 млн. 300 тыс. меньше, чем женщин; частично это объяснялось явлениями многоженства в южных республиках, частично — субъективной оценкой фактического брака и опрашиваемыми, и счетчиками-: мужчины в таких случаях нередко воспринимают себя холостыми...).
В 1989 г. в России насчитывалось 36 млн. брачных пар, в 2002 г. — 34 млн. Причем впервые в истории российских переписей в последний раз считали не только официально зарегистрированные браки, но и внебрачные сожительства мужчин и женщин (фактические браки), численность которых составила около 3 млн. Таким образом, фактические браки, существовавшие как социальное (а в отдельные периоды правовой истории - и юридическое) явление всегда, в последние годы приобретают все большую распространенность.
«Никакой законодательный запрет, — пишет М. В. Кротов, - не может исключить из обычной жизни внебрачные связи длительного характера, которые сами стороны, желая того или нет, признают фактическим браком....Общественная мораль в отношении фактических браков также претерпела определенные изменения, все более и более смягчая ту нетерпимость в отношении фактических браков, которая господствовала в 70 — 80-е годы».
Не считаться с этой реальностью нельзя. Недаром, отнюдь не «лоббируя» правовую защиту фактического супружества, О. Ю. Косова, тем не менее, утверждает:«... с точки зрения социологического толкования семьи очевидно, что и фактический брак нельзя не считать семейным союзом, если он выполняет те же социальные функции, что и семья, основанная на зарегистрированном браке». Но автора смущает, будет ли разумным вмешательство государства в частную жизнь лиц, которые сознательно, в силу различных причин, не регистрируют свои отношении в установленном порядке, «а значит, не стремятся получить со стороны государства правовую защиту». Однако, во-первых, далеко не всегда воля к тому обоюдна: демографическая ситуация, традиции, жизненные обстоятельства (беременность, материнство, трудности в отношениях с «фактической» свекровью и т.п.) по-прежнему нередко ставят женщину в положение «слабого» или мирящегося с неизбежным партнером — не потащишь же мужчину в орган ЗАГС против его воли... Впрочем, нуждающимся в общественном сочувствии может оказаться и мужчина, правда, в очевидно меньшем числе случаев. Кроме того, осознание существа развивающегося фактического супружества меняется (как и самое существо), поэтому обоюдное нежелание будущей правовой зашиты — далеко не факт. Потребность в такой защите может возникнуть. Например, женщина, не завершив своего образования и не попытавшись или не сумев добиться делового успеха, посвятила себя фактическому супругу, детям (если они в этом союзе родились, или детям мужа от первого брака) и даже «свойственникам» (например, уходу за больной свекровью), а супруг решает ее оставить, кстати, нередко тогда, когда она уже не имеет реальной возможности преодолеть свои образовательные, служебные и семейные проблемы... Во всех подобных случаях личные интересы беззащитны — так пусть защитятся хотя бы имущественные
М. В. Антокольская также признает: фактические брачные отношения получают все большее распространение и ограничиваться просто констатацией факта, что они не порождают правовых последствий, недостаточно: «Фактический брак не следует приравнивать к зарегистрированному полностью, но за ним целесообразно было бы признать некоторые правовые последствия в области имущественных отношений. В частности, за супругом, состоящим длительное время в фактических брачных отношениях, можно было бы признать право на алименты, на наследование по закону, а также прямо разрешить фактическим супругам заключать брачные соглашения, в том числе и с условием о распространении на их имущество режима общей совместной собственности супругов».
Любому государству, отмечает А. Д. Толстая, выгодно, чтобы граждане вступали в прочные семейные союзы, которые, независимо от своей регистрации, решают все основные функции семьи — сексуальную, экономическую, репродуктивную и образовательную. Проблема актуализируется и в связи с расширением международных связей, миграцией населения, а также в свете интеграции России в европейское пространство12Толстая А.Д. Фактический брак, перспективы правового развития // Закон 2005 № 10..
Прежде чем строить позицию на принципиально иной основе, следует, пожалуй, вернуться к классификации М. Босанаца и определиться, какой тип конкубината может и должен вызывать сочувствие общества. С точки зрения субъективных признаков должны решаться проблемы возраста, дееспособности, близкого родства, состояния партнеров по конкубинату в другом браке. С точки зрения публичности — вопрос о возможности общественного признания анонимного союза. В плане продолжительности связи — проблема срока как элемента фактического состава. Если бы речь велась лишь о правоприменительной презумпции отцовства в фактическом браке, ответы на эти вопросы значения бы не имели, достаточно было бы только доказать факт устойчивого и продолжительного совместного проживания с элементами ведения общего хозяйства матери ребенка и предполагаемого отца в соответствующий период. В нашем случае не только в связи с традицией признания законом несуществующим существующего, но и в связи со свойством формальной определенности правовых норм, с одной стороны, и их обусловленности общественной моралью — с другой, ответы на вопросы, возникающие из классификации М. Босанаца, имеют отрицательное значение.
Если двигаться в направлении признания явления фактического брака, то, видимо, требования к нему должны в основном коррелировать с требованиями, предъявляемыми к «законному» браку, кроме признака регистрации и необязательности совместного проживания: оба они подрывают самое существо фактического супружества. Это значит, что возраст, близкое родство, отношения усыновления, состояние в другом (зарегистрированном ли, фактическом ли) браке, неанонимность (публичность) союза - условия для признания судом факта фактического брака, если к такой возможности мы в принципе вернемся. Несколько сложнее с условиями дееспособности и фактами сокрытия заболеваний, предусмотренных правилом ч. 3 ст. 15 СК РФ. Как и в случае несоблюдения требования о брачном возрасте (для «законного» брака — ч. 2 ст. 29 СК РФ), определение значения данных фактов следует оставить на усмотрение суда. Да и в целом применительно к правовому признанию судом факта фактическою брака логично и справедливо использовать аналогии норм СК РФ о санации и отказе в санации «недействительного брака» (ст. 29) и льготах для добросовестной стороны после признания брака недействительным (ст. 30).
(Кстати, жесткое по толкованию и перспективным задачам определение исследуемого явления М. В. Кротова подобный подход не исключает: «Фактическим браком именуются отношения между состоящими в них лицами, удовлетворяющие всем требованиям и условиям вступления в брак, но не зарегистрированные в установленном законом порядке»).
На Западе еще в 70-80-е гг. ученые, общественность и политические деятели начали проявлять беспокойство относительно кризиса семейных ценностей, семьи, основанной на браке. Однако это привело не к «ужесточению» мер против фактических брачных союзов, как это произошло в Советском Союзе в 40-50-е гг., а, напротив, к соответствующей либерализации законодательства ряда стран.
Кстати, одной из первых определенные правовые последствия за фактическим браком признала Япония. Еще в 1915 г Верховным Судом Японии было принято решение, возлагавшее обязанность по возмещению вреда на лицо, нарушившее обязанности, вытекавшие из фактического брака. Указанные нормы действуют и сегодня. В частности, закреплена ответственность неправомерного нарушителя обязанностей из фактических брачных отношений, которая предполагает полное возмещение материального и морального вреда. Вопрос о неправомерности решается по усмотрению суда — на основании анализа причин правонарушения (брак в близком родстве, двоеженство) или прямых запретов. Лично-правовую основу фактического брака составляют совместное проживание, сотрудничество и взаимная помощь, сохранение супружеской верности. При необходимости факт фактического брака устанавливается судом. На фактический брак распространяется режим собственности официального брака, кроме возможности заключения брачного договора, прав наследования и «законнобрачного» статуса детей. Социальное обеспечение и социальное страхование фактических супругов в целом приравниваются к супругам с официальным статусом. При прекращении фактического брака возможен раздел имущества по «брачной» схеме, в том числе путем применения по аналогии соответствующих норм ГК Японии ст. 768).
В Нидерландах Законом о зарегистрированном партнерстве 1997 г. установлено, что мужчина и женщина, не вступая в брак, как это всегда было традиционно принято, могут заключить договор о совместной жизни, зарегистрировать его и тем самым создать семейный союз в виде партнерства. В 2000 г. в соответствии с Законом о дальнейшем сближении между браком и партнерством правовые различия между ними стали несущественными, при этом каждый из них может легко трансформироваться друг в друга.
Ряд стран (Швеция, Бельгия, Венгрия, Франция, Португалия) приняли нормативные акты, которыми признаются порождающими правовые последствия отношения фактического совместного семейного проживания в течение длительного времени. Такие отношения по своему существу не являются браком по смыслу законодательства о браке и семье и называются сожительством.
Новеллой ГК Франции в редакции закона 1999 г. стало введение нормы о конкубинате - с последующим распространением на конкубинов ряда социальных льгот. В ст. 515-8 ГК Франции конкубинат определяется как «фактический союз, характеризующийся совместной жизнью, представляющей устойчивый, продолжительный характер, между двумя лицами разного или одного пола, живущими в паре». При этом срок законом не определен.
Как отмечает С. В. Сивохина, в отличие от брака и от гражданскою пакта солидарности, конкубинат — не юридическое, а фактическое состояние. Однако французское право учитывает эти пары и предоставляет им защиту в различных сферах. Для этого необходимо получить в мэрии сертификат конкубината (свидетельство свободного союза): этот документ позволяет конкубинам сохранять право проживания по месту жительства умершего конкубина-нанимателя, право на получение пособий по социальному обеспечению и некоторых пособий на семейные нужды (карты скидок и т.п.). Ряд организаций не требуют представления сертификата и удовлетворяются письменными заявлениями произвольной формы. Возможны два вида конкубината: простой, где пару составляют два человека, свободные от брака, и конкубинат-измена, когда один из сожителей состоит в браке.
Таким образом, во Франции (как и в ряде других стран) с той или иной степенью формализации узаконено несколько разновидностей сожительства, требующих или не требующих регистрации. Однако ни одна из них не предполагает правовых последствий брака в полном объеме.
Весьма своеобразен подход к проблеме в Эквадоре. В этой стране еще в 1982 г. был принят Закон «О регистрации фактического брака». А. В. Слепакова предполагает, что причинами такой принципиальной новеллы явились либерализация всей общественно-политической жизни в результате прихода в 1979 г. к власти гражданского правительства (после военного переворота 1972 г.), а также обстоятельства, аналогичные сложившимся в России к 1926 п, — недостаточным распространением среди католического населения установленной советской формы заключения брака. В ст. 1 Закона установлено, что «постоянный и моногамный фактический брак продолжительностью более двух лет между мужчиной и женщиной, свободными от брачного союза, чтобы вместе жить, рожать детей и оказывать друг другу взаимную помощь, дает основание для образования общности имущества». Норма ст. 10 Закона предписывает применять к пережившему фактическому супругу все правила о наследовании для «законных» супругов по ГК Эквадора, а ст. 11 — налоговое и пенсионное законодательство.
Социальным кодексом Германии (в редакции от 8 июня 2006 г.) закреплены признаки супружеского сообщества; 1) совместное проживание на одной жилплощади более одного года, 2) наличие совместного ребенка; 3) взаимное материальное обеспечение и забота о проживающих с ними детях одного из партнеров или прочих близких родственниках; 4) распоряжение имуществом или улаживание дел другого партнера. При доказанности одного из этих фактов союз мужчины и женщины признается фактическим сообществом и влечет обязанности по взаимной материальной поддержке.
Следует также иметь в виду, что разнообразные зарегистрированные партнерства, рассмотренные нами в параграфе, посвященном проблеме двуполого брачного союза, имеют, разумеется, силу и для сожительств (партнерств) мужчины и женщины — социально-экономическое партнерство Франции, зарегистрированные партнерства стран Скандинавии, Германии, Исландии, Бельгии, ЮАР, Португалии, региональные партнерства в Канаде и США и т.д.Частично легализовала фактические брачные отношения Украина. Семейным кодексом 2003 г. устанавливается: «...если женщина и мужчина проживают одной семьей, но нс пребывают в зарегистрированном браке между собой, то имущество, приобретенное ими за время совместного проживания, принадлежит им на праве совместной собственности, если иное не предусмотрено письменным договором между ними». Предусматривается также возможность возникновения алиментных обязательств (ст. 16, 91 СК Украины).
Вызывают интерес два нормативных положения Кодекса Республики Беларусь о браке и семье (в редакции от 20 июля 2006 г.). Во-первых, среди общих начал семейного законодательства присутствует очень важное заявление: «Воспитание детей и ведение домашнего хозяйства признается общественно полезным трудом» (п. 3 ст. 3). Теоретически это подчеркивает необходимость защиты фактических супругов (как правило, женщины) в имущественной сфере, а практически — возможность создания справедливого прецедента, основанного на аналогии с нормами о законном супружеском имуществе. Во-вторых, в норме ст. 59, как мы уже отмечали ранее, дается определение семьи. При этом ее конститутивные признаки, по сути, аналогичны признакам фактического брака (моральная и материальная общность и поддержка, совместное проживание, ведение общего хозяйства и т.п.), а в качестве субъектов, хотя и в порядке исключения, допускаются не только супруги, но и иные лица. Полагаем, что до признании необходимости хотя бы некоторой защиты фактических супругов, с учетом указанных предпосылок (которые отсутствуют в российском законодательстве), белорусскому законодательству остался один шаг.
Подведем некоторые итоги.
1. Термины «фактический брак», как и «гражданский брак», «сожительство супругов» и т.п. условны. Однако с учетом специального значения понятия «гражданский брак» (светский — в отличие от церковного, равный по смыслу понятию «зарегистрированный», «законный» брак) первая филологическая конструкция предпочтительней. Это более соответствует и сложившейся терминологической традиции в российской цивилистической (семейно-правовой) доктрине.
2. История и современность знают различные формы фактического брака — парный брак, конкубинат (в определенном смысле — и римский брак sine manu, а также contubernium), гражданский брак (несветский, а союз, сожительство на лично-договорной основе — вроде фактических семейных союзов в среде российских разночинцев, иногда - у религиозных диссидентов), зарегистрированное партнерство, пожизненное партнерство, региональное, фактический брак в собственном смысле слова (без договора и регистрации).
3. Классическим с точки зрения своей сущности является фактический брак — союз мужчины и женщины, заключенный ими с соблюдением общественно признанных условий о единобрачии, возрасте, дееспособности, родстве, усыновлении, характеризующийся устойчивым длительным совместным проживанием, ведением общего хозяйства, а при наличии детей — заботой о них, т.е. поддержанием семейных отношений. При этом срок может быть определен законом (например, не менее одного года) или квалифицирован судом. «Квазифактическими» браками являются: 1) союзы формально несвободных лиц; однако, по аналогии с признанием юридического значения «фактического развода», не все они должны категорически отрицаться — по усмотрению суда, при условии доказанности факта длительного и устойчивого прекращения отношений «законного» браки такие союзы могут санироватъся; 2) союзы, не отвечающие классическим требованиям, предъявляемым к зарегистрированным бракам (возраст, родство и т.п.); они также могут, на наш взгляд, санироваться судом — по точной схеме санации недействительного брака.
4. Развитие института фактического брака в плане его признания как юридического факта может осуществляться различным образом: 1) по аналогии с КЗоБСО 1926 г. — путем установления факта фактического брака в особом производстве гражданского процесса, в том числе в случае смерти, объявления умершим или безвестно отсутствующим одного из участников союза; 2) путем предоставления фактическим супругам права заключать договоры о семейном партнерстве — как в простой письменной форме, так и с нотариальным удостоверением.
5. Целесообразно и справедливо распространить на фактических супругов право: а) общности супружеского имущества и его раздела по правилам СК РФ; б) заключения договора о режиме имущества в фактическом браке (семейном партнерстве) — по образцу брачного договора; в) заключения соглашения об алиментах или на иск об их взыскании; г) на презумпцию отцовства в фактическом браке (при законном подтверждении последнего).
6. Следует защищать жилищные интересы фактических супругов — в рамках ст. 31 ЖК РФ, причислив их к членам семьи, а также предусмотреть некоторые права в области наследования (при этом, если наследодатель состоял в официальном браке, но фактически не проживал с «законным» супругом длительное время, следовало бы предоставить суду возможность оценить конкретную ситуацию и вынести справедливое решение; сроки «фактического развода» и «фактического брака» могут быть установлены в законе: 1 год, 5 лет, 10 лет — как решит законодатель, причем все же дифференцированно — в зависимости от защищаемого интереса.
7. В социально-обеспечительном, налоговом и других аспектах льготирования семейных союзов соответствующая реакция законодателя также была бы логичной и желательной.