Нормативные основы индивидуализации юридической ответственности и наказания и становление ее теоретической концепции в условиях либерализации и гуманизации советского права (1960-е-1980-е гг.)
С середины 1950-х гг. началась постепенная, но последовательная гуманизация внутренней политики Советского государства. И это далеко не случайно, так как именно в тот период стал возможен отход от исключительно карательного видения содержания и сущности правового института ответственности. Например, Верховным Судом СССР уже в конце 1950-х гг. был обозначен курс постепенного ухода от собственно карательной направленности санкций. При этом отмечалось, что «усиление борьбы с преступлениями и другими правонарушениями не может быть сведено к механическому применению строгих мер наказания. Наиболее важным для достижения этой цели является вовлечение широкой общественности в проведение мер по охране общественного порядка, предупреждение преступности и устранение причин, порождающих правонарушения». Однако здесь не обошлось без отдельных «перекосов», на долгое время определивших направленность теоретических изысканий. Состоявшийся вскоре XXII Съезд КПСС прямо поставил задачу ликвидации преступности вообще как социального явления. В связи с этим на передний план были выдвинуты задачи воспитания советских людей в духе несовершения правонарушений и борьбы с наиболее распространенными из них суровыми мерами в отношении правонарушителей.
Вероятно, подобные политико-правовые декларации в значительной степени явились причиной определенной пассивности советской юридической науки в первой половине 1960-х гг. в отношении исследований институтов правонарушения и ответственности с точки зрения общей теории права. Как же иначе: зачем изучать то, чего скоро не будет — преступности, правонарушений (просто это не свойственно строителям коммунистического будущего) или то, чего уже почти нет — государственного принуждения в виде мер юридической ответственности.
Такие политические установки, несмотря на всю их утопичность, носили императивный характер, и поэтому от правовой науки требовалось только их доктринальное обоснование, если можно так сказать — легитимизация, что и отразилось на страницах специальных журналов и учебных и знаний того времени. В частности, говорилось о том. что «в период развернутого строительства коммунизма существенно изменится соотношение и роль государственного принуждения и убеждения как методов регулирования общественных отношений. Это изменение заключается в а) переходе в ряде случаев от мер государственного принуждения к мерам общественного принуждения; б) усилении элементов убеждения и сокращении элементов принуждения; в) переходе от принудительных мер к мерам убеждения»1Керимов Д.А., Шаргородский М.Д. Актуальные проблемы теории советского права // Правоведение. 1961. № 2. С. 28. и что «перерастание социализма в полный коммунизм создает необходимые условия и для отмирания юридической ответственности»2Иоффе О.С.. Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М.. 1961. С. 325.. При этом отмечалось, что «средства непосредственной борьбы с правонарушениями в советском обществе чрезвычайно разнообразны. На первое место среди них партия сейчас выдвигает убеждение, профилактику, общественное воздействие на правонарушителей»3Самощенко И.С. Основные пути ликвидации правонарушений в советском обществе // Правоведение. 1962. № 2. С. 22-32.. Порой доходило до того, что принуждение вообще объявлялось качеством, социалистическому государству не присущим: «Демократической сущности Советского государства, его социальной природе принуждение не свойственно»4Суворова Т.В. Об особенном характере государственного принуждения в СССР / Государство и коммунизм / Под ред. Д.А. Керимова. М., 1963. С. 28., а «советское уголовное право по мере искоренения преступности в нашей стране будет постепенно отмирать и победой коммунизма исчезнет полностью»5Гришаев П.И. Советское уголовное право — право нового, высшего типа // Правоведение. 1967. 4. С. 112. Задача искоренения преступности продолжала оставаться актуальной еще на протяжении сравнительно длительного периода. Например, об этом говорилось в постановлении ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями». См.: Правда. 11 сентября 1979 г..
Между тем, соответствующий инструментарий осуществления преобразований в таком направлении, уничтоженный за два с лишним десятилетия сплошных репрессий государства против собственного народа, совершенно отсутствовал. Констатировалось, что «вопросы учения о наказании в социалистическом государстве до сих пор являются наименее разработанными в теории советского уголовного права»6Пионтковский А.А. Чхиквадзе В.М. Укрепление социалистической законности и некоторые вопросы теории советского уголовного права и процесса // Советское государство и право. 1956. № 4. С. 31. . В литературе началась широкая дискуссия о сущности уголовной политики и настоятельной необходимости изменений в советском уголовном праве в направлении восстановления принципов законности, гуманизма, соотношения целесообразности и индивидуализации ответственности и т.д. Например, на протяжении нескольких лет активно обсуждался вопрос о том. признавать ли общественную опасность личности наряду с общественной опасностью деяния.
Радикальные изменения в советском уголовном праве в конце 1950-х гг. дали основания для заявлений о том, что «устрашающее значение уголовного наказания как средства борьбы с преступностью все более и более теряет свое значение». В. И. Курляндский в это время писал: «При решении рассматриваемого вопроса можно исходить из того, что сужение сферы государственного принуждения должно осуществляться за счет изменения самих мер принуждения в сторону их смягчения, постепенной утраты ими черт принуждения, уголовного наказания и все большего приобретения черт чисто воспитательного характера»7Курляндский В. И. Об уголовной ответственности и мерах общественного воздействия // Правоведение. 1964. №1. С 154.. «В области борьбы с преступностью требуется создать максимум благоприятных условий для ликвидации антиобщественных взглядов и привычек у лиц, совершающих преступления, что невозможно без выяснения индивидуальных особенностей их мировоззрения и поведения».
Вместе с тем, как уже было отмечено, оказалось, что ни имеющийся уровень и направленность правовой теории, ни наработанная за период существования тоталитарного государства законодательная и правоприменительная практика средств достижения этих грандиозных задач, по сути, не имеют. С 1931 по 1957 год советская наука практически не занималась изучением преступности. Всяческие исследования по криминологии и уголовной статистике совершенно отсутствовали. Вновь после такого длительного перерыва проблема изучения преступности, ее причин и проявлений была поставлена в Положении о Верховном Суде СССР от 12 декабря 1957 г. Первые же серьезные исследования в области криминологии появились только в начале 1960-х гг. Тогда же в Институте государства и права Академии наук СССР был создан специальный сектор по изучению и предупреждению преступности.
Таким образом, с начала 1960-х гг. юридическая наука крайне осторожно, но, тем не менее, настойчиво стала делать попытки оказать свое влияние на законодательную и правоприменительную практику борьбы с правонарушениями. Н.А. Стручков отмечал: «В конце 50-х годов проблема наказания считалась, пожалуй, одной из самых неразработанных среди других правовых проблем»8Стручков Н.А. Наказание как средство борьбы с преступностью // Советское государство и право. 1969. № 11. С. 91.. В связи с этим в следующем десятилетии в числе иных злободневных проблем наказание, а несколько позже и юридическая ответственность в целом стали предметом пристального внимания исследователей не только в области уголовного права, но и исправительно-трудового права и криминологии.
Вносимые в правоприменительную практику изменения носили четко выраженную направленность, а именно: создание механизма практического осуществления принципа индивидуализации юридической ответственности в зависимости от тяжести совершенного
правонарушения и степени виновности правонарушителя. В этих целях в УК РСФСР впервые были четко сформулированы общие начала назначения наказания (ст. 37). Они закрепляли четкий перечень необходимых для учета факторов, содержали определенные указания на их соотношение между собой и заключали в себе попытку создания механизма их практической реализации. Так, к числу правил назначения уголовного наказания относились следующие нормативные предписания: наказание должно быть назначено в пределах, предусмотренных санкцией нормы Особенной части уголовного закона; при назначении наказания должны учитываться положения Общей части уголовного закона; при назначении наказания суд должен руководствоваться социалистическим правосознанием; при назначении наказания суд должен учесть характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личность виновного, а также обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность.
В целях наиболее полного осуществления данного принципа уголовное. исправительно-трудовое и некоторые другие отрасли права постепенно наполнялись соответствующими институтами и элементами. в большинстве своем в отечественном праве ранее не известными либо прочно забытыми. Например, увольнение с должности или обязанность загладить причиненный вред (ст. 31, 32 УК РСФСР).
В УК РСФСР I960 г. значительное число санкций норм Особенной части указывало на иные, не уголовно-правовые, меры воздействия (имущественная, гражданско-правовая, дисциплинарная ответственность, например). Вводимые со временем различные виды освобождения от уголовной ответственности позволяли дополнить это разнообразие многими иными основаниями: с привлечением лица к административной ответственности (ст. 501), на рассмотрение комиссии по делам несовершеннолетних (ст. 10), с передачей на поруки общественной организации или трудовому коллективу (ст. 52), с передачей дела на рассмотрение товарищеского суда (ст. 51). Наличие таких разнообразных мер, заменяющих уголовную ответственность и наказание, позволяло уже в первое десятилетие существования нового уголовного законодательства, руководствуясь требованиями принципа индивидуализации уголовной ответственности и наказания, применить их в отношении трети всех лиц, впервые совершивших преступления, не представляющих большой общественной опасности.
Конкретно это выразилось в том, что в Уголовном кодексе РСФСР I960 г. в качестве целей уголовного наказания закреплялись исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития; предупреждение новых преступлений как со стороны осужденных, так и со стороны других лиц (ст. 20). К правовым последствиям совершения преступления наряду с наказанием относился и институт освобождения от уголовной ответственности с последующим назначением различных мер не уголовно-правового характера, а общественного или административного воздействия (ст. 50-52).
Наряду с радикальными изменениями в советском законодательстве стремительно развиваюсь теоретическое исследование проблем правонарушения и ответственности. Значительный вклад в разработку теории наказания в рассматриваемый период внесли такие исследователи. как М.Д. Шаргородский. А.А. Герцензон, А.В. Багрий-Шахматов, А.А. Пионтковский, В.Д. Меньшагин, Я.М. Брайнин, А.С. Шляпников, Н.А. Стручков, А.Л. Ременсон, Н.А. Беляев, И.С. Ной, А.Е. Наташев, Г.А. Злобин, И.И. Карпец, В.Н. Кудрявцев и др. Активизация исследований в области юридической ответственности и наказания дала возможность И.И. Карпецу в 1967 г. заметить, что «за последние годы теоретическая разработка проблем наказания шла усиленными темпами»9Карпец И. И. Наказание в советской уголовном праве // Советское государство и право 1967. № 9. С. 66.. В числе многих вопросов наказания исследовались цели наказания, содержание и направленность его конкретных видов, влияние тех или иных наказаний на отдельные категории преступников, общая эффективность в рамках предупредительного воздействия наказания, принципы назначения и исполнения наказания и др. Особое внимание уделялось мерам борьбы с правонарушениями несовершеннолетних, а также средствам противодействия рецидивной преступности и правонарушаемости вообще.
Такой «массированный» подход к изучению проблем правонарушения и ответственности прежде всего представителями блока криминальных юридических наук позволило в скором времени накопить значительную базу, позволившую поднять вопрос о возможности их рассмотрения с общетеоретических позиций. Однако, даже несмотря на включение «правонарушения» и «юридической ответственности» в 1967 г. в качестве единой, но самостоятельной темы в учебные программы юридических вузов, вплоть до середины 1970-х гг. эти проблемы науку теории государства и права интересовали только эпизодически. Они считались сферами изучения отраслевых наук, а с общетеоретических позиций рассматривались лишь их отдельные элементы в рамках исследований проблем законности. борьбы с преступностью, правовых отношений и т.п.
Именно поэтому в 1976 г. Ю.А. Денисов констатировал, что первой и единственной общетеоретической работой, посвященной правонарушению, остается монография И.С. Самощенко10Денисов Ю.А. Методологические предпосылки исследования правонарушения // Правоведение. 1976. № 6. С. 31. (Речь шла об издании: Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963.). Однако даже через несколько лет И.А. Ребане с горечью отмечал, что теория ответственности в советской науке права находится в предкризисном состоянии. Аналогичные исследования юридической ответственности стали появляться лишь ближе к середине 80-х гг. прошлого века. Примерно в это же время стали появляться и комплексные исследования юридической ответственности, а также работы, посвященные рассмотрению проблемы в широком, философском аспекте.
В новых условиях объективно оказался востребованным огромный созидательный потенциал, содержащийся в таких правовых идеях, как демократизм, гуманизм, индивидуализация юридической ответственности и наказания и др. Что касается собственно принципа индивидуализации юридической ответственности и наказания, то его теоретическая конструкция, совершенно преданная забвению в ходе карательно-репрессивной политики советского государства в 1920-х—1940-х гг., стала вдруг настолько востребованной и актуальной, что во многих правовых исследованиях конца 50-х — начала 60-х гг. ее обоснование напрямую стало связываться с именем В.И. Ленина. Так, И.А. Сперанский в середине 1960-х гг. отмечал, что положения принципа индивидуализации назначения и исполнения наказания в свое время были обоснованы лично В.И. Лениным11Сперанский И.А. В.И. Ленин о принципах советской исправительно-трудовой политики // Правоведение. 1967. № 2. С. 36. Об этом же см.: Шляпников А.С. Ленинские принципы уголовной политики советского государства // Советское государство и право. 1968. № 4. С. 19.. это утверждение было основано на анализе высказываний вождя Революции, сделанных им в различные годы. В числе наиболее значимых приводились слова о том, что он настаивал на необходимости отбывания осужденными наказания в различных условиях в зависимости от степени общественной опасности деяния и личности самих осужденных. Главным при этом, как подчеркивал В.И. Ленин, было соединение исполнения лишения свободы с воспитательным воздействием, с дифференцированно проводимой работой по исправлению осужденных, в зависимости от результатов, которые должны осуществляться, их перевод от более строгих форм изоляции к менее строгим вплоть до досрочного освобождения от наказания. Важнейшую роль В.И. Ленина в формировании основ индивидуализации наказания отмечал и А.Е. Наташев: «Указания В.И. Ленина об ответственности при наличии вины и в соответствии со степенью вины, о применении наиболее суровых наказаний к врагам советской власти и к иным опасным преступникам и смягчении наказания за менее опасные преступления, о классовом характере суда, о недопустимости наказаний, не совместимых с достоинством человека, ориентировали на индивидуализацию ответственности и наказания, постановку задачи исправления и перевоспитания осужденных, на утверждение принципа гуманизма»12Наташев А.Е. Важный этап советского исправительно-трудового законодательства // Советское государство и право. 1970. № 6..
Таким образом, к концу 1950-х — началу 1960-х гг. наиболее важными общими принципами советского уголовного права назывались: классовость (защита интересов трудящихся); законность (точное следование положениям законов и подзаконных актов); гуманизм (отказ от неопределенных, грубых, унижающих, позорящих наказаний, от бессрочного и пожизненного заключения, слишком длительных сроков лишения свободы); демократизм (участие общественности в деле исправления и перевоспитания правонарушителей) установление видов наказаний, применимых к любым преступникам, независимо от их социального, имущественного, служебного положения, национальной принадлежности, вероисповедания). К числу специфических принципов советского уголовного права и наказания, в частности, были отнесены: неотвратимость (наличие множества разнообразных наказаний, чтобы обеспечить возможность реагирования государства на любое преступление); определенность наказаний (исчерпывающий перечень наказаний); целесообразная репрессивность (гуманное целенаправленное и целесообразное воздействие на преступника в целях его исправления и перевоспитания); экономия карательных средств (по возможности меньшее применение наказаний, связанных с лишением свободы, а в местах лишения свободы — применение прогрессивной системы исполнения наказаний, с возможностью передачи виновного для проведения с ним воспитательной работы общественностью). А.В. Багрий-Шахматов относил принцип индивидуализации к специфическим принципам построения системы наказания: «Принцип индивидуализации... предполагает не только наличие в системе разнообразных видов наказания и их делимость (с тем, чтобы назначать наказание с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного и обстоятельств дела, смягчающих или отягчающих ответственность), но также действие наказания на конкретного преступника персонально с тем, чтобы причинять по возможности меньше тягот близким ему лицам»13Багрий-Шахматов А.В. Система уголовных наказаний и исправительно-трудовое право. М., 1969. С. 41-44..
Новое уголовное законодательство в значительной степени восприняло теоретические предложения. Так, требования принципа индивидуализации уголовной ответственности напрямую реализовывались положениями ст. 3, 32, 37, а принципа «целесообразной репрессивности» — ст. 6, 10, 20, 33, 37, 38 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. Для УК РСФСР 1960 г. были характерны широкие рамки санкций. Например, лишение свободы от 3 месяцев до 10 лет (ч. 3 ст. 70, ч. 2 ст. 171, ч. 2 ст. 211, ч. 2 ст. 2235 и др.). Это, с одной стороны, позволяло в большей степени подходить к каждому делу строго индивидуально, но, с другой стороны, постоянно вызывало затруднения у судей, вело к значительному «разбросу» наказаний за сходные случаи.
В рамках широко развернувшейся дискуссии, под воздействием реанимируемых естественно-правовых подходов в начале 1960-х гг. вновь после десятилетий забвения был поднят вопрос о существовании наряду с карательной ответственностью (ретроспективный аспект юридической ответственности) ответственности «воспитывающей», удерживающей от совершения правонарушения, силы, проявляющейся в осознанном и целенаправленном следовании требованиям норм права, — позитивный аспект юридической ответственности.
Впервые эта мысль была четко озвучена В.Г. Смирновым, который отметил, что нельзя сводить правовую ответственность только к проблеме ответственности за совершения правонарушения, «в правонарушении она только наиболее рельефно проявляется»14Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965. С. 21.. Так или иначе, он был поддержан В.Н. Кудрявцевым, Н И. Матузовым, БЛ. Назаровым. П.Е. Недбайло, Т.Н. Радько, М.С. Строговичем, МЛ. Красновым, З.А. Астемировым, Б.Т. Базылевым, А.И. Петелиным, В.А. Тарховым и другими учеными.
На рубеже 50-х-60-х гг., после почти тридцатилетие го перерыва, был поставлен вопрос о значимости психологических исследований в области права. После наложения табу на психологические исследования в области криминологии и прикладной психологии в начале 1930-х гг. их возрождение в значительной степени связано с выходом монографии А. Б. Сахарова, рассматривающего определенные индивидуально-психологические особенности личности в качестве компонентов причин и условий преступлений (О личности преступника и причинах преступности в СССР. М., 1961). Однако для утверждения самостоятельных и целенаправленных психолого-психиатрических исследований в криминологии понадобилось еще целое десятилетие. Это произошло только тогда, когда уже не было удобно объяснять причины правонарушений одними только социальными факторами, тем более в стране победившего социализма.
С начала 70-х гг. XX в. социальный аспект причин правонарушений стал терять свою абсолютную политизированность и постепенно наполнялся более широким кругом факторов: влияние семьи, образа жизни, бытовых условий жизни и др. Благодаря этому были подтверждены и обоснованы социобиологические криминогенные факторы15Можно заметить, что с тех пор и по настоящее время одной из центральных проблем изучения причин правонарушений является проблема соотношения их социальных и биологических корней. И.И. Карпец так оценивал современное состояние криминологии: «Сложилась довольно пестрая картина: современные сторонники модернизированной «классической школы» критикуют «социологов» за то, что те переоценивают социальные факторы и игнорируют закон: «антропологов» они же критикуют за теорию «преступной личности»; «социологи» критикуют «классиков» за формализм, а «антропологов» — за биологизм; антропологи со своих позиций критикуют и тех и других.». Карпец И.И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические проблемы. М., 1973. С. 44..
Востребованность психолого-юридических исследований в начале 1960-х гг. свидетельствовала, в частности, о возвращении к личностному подходу в деле борьбы с правонарушениями; о действительном и перспективном переориентировании всей карательной политики государства в направлении гуманизма. Активное использование психологических знаний в следственной и судебной практике связано с постановлением Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. № 6 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», в котором указывалось на целесообразность проведения судебно-психологической экспертизы при выявлении способности несовершеннолетних полностью осознавать значение своих действий и их возможности руководить своими действиями. Подчеркивалась особая роль индивидуализации юридической ответственности и наказания и значимость психологических и педагогических факторов в процессе достижения их новых целей: «Определение в законе основных средств исправления и перевоспитания осужденных дополнено пожеланием того, что эти средства должны применяться с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, а также поведения осужденного и его отношения к труду. Здесь, таким образом, формируется принцип индивидуализации исправительно-трудового воздействия, который ориентирует на широкое внедрение в практику педагогической науки и психологии, на развитие в качестве отраслевых наук — исправительно-трудовой педагогики и психологии. Для определения санкций в уголовном законе, назначения виновному вида и меры наказания первостепенное значение имеют учет характера и степени общественной опасности совершенного преступления. В сфере же исполнения наказания такое значение приобретает учет характера и степени социально-нравственной запущенности осужденного и изменения личности под воздействием наказания и индивидуализация исправительно-трудовых мер. Этим и определяется необходимость глубокого и всестороннего изучения личности осужденного на основе данных психологии и педагогики. Индивидуализация наказания и исправительно-трудового воздействия предусматривается в Основах в форме изменения условий содержания осужденных (смятения или усиления правоограничений) в зависимости от их поведения и отношения к труду путем применения к осужденным мер поощрения или взыскания (ст. 22, 33 и 34 Основ исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик)»16Наташев А.Е. Важный этап советского исправительно-трудового законодательства // Советское государство и право. 1970. № 6. С. 68..
С изданием в 1964 г. постановления ЦК КПСС «О дальнейшем развитии юридической науки и улучшения юридического образования в стране» в юридических вузах был введен курс психологии (общей и судебной), положено начало психологическим приклад» ным исследованиям в правоохранительной и профилактической сферах (проблемы судебно-психологической/психиатрической экспертизы, исследование личности правонарушителя, мотивации преступного поведения, профилактики правонарушений, психологии эффективности правоприменительной деятельности и др.).
В уголовном законодательстве с введением ст. 72 УК РСФСР I960 г. («тяжкое преступление») была закреплена категоризация преступлений, позволяющая проводить более подробную их дифференциацию, а, следовательно, и тщательную индивидуализацию уголовной ответственности. Более четко по сравнению с положениями ст. 45 УК РСФСР 1926 г. сформулированы общие начала назначения наказания. Самостоятельное значение в качестве оценки правоупречности деяния получили обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность и наказание. В результате общие начала назначения наказания предписывали в процессе индивидуализации юридической ответственности руководствоваться пределами санкций соответствующих статей Особенной части Кодекса и положениями Общей части уголовного закона, характером и степенью общественной опасности совершенного преступления, личности виновного и обстоятельствами дела, смягчающими и отягчающими ответственность. Оценивать все это необходимо было посредством социалистического правосознания (ст. 37 УК РСФСР 1960 г.).
Наличие в законе возможности освобождения от уголовной ответственности с применением мер административного и общественного воздействия на лиц, совершивших преступления, не представляющие большой общественной опасности, позволяло добиваться их исправления и перевоспитания без применения уголовно-правовых средств. В реализации этих положений ведущая роль отводилась практическому осуществлению требований принципа индивидуализации уголовной ответственности.
Вместе с тем, на фоне общей гуманизации уголовной политики отношение к лицам, неоднократно совершившим преступления, и тяжким преступникам неуклонно ужесточалось. В сфере борьбы с рецидивной преступностью явно прослеживалась линия на усиление дифференциации ответственности и сокращение возможностей ее индивидуализации для суда. Точнее говоря, индивидуализация уголовной ответственности должна была проводиться в направлении ужесточения наказания. Об этом, в частности, свидетельствуют положения Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1960 г. «Об усилении борьбы с особо опасными преступлениями», предусматривающие, что за определенные составы государственных преступлений суд может (курсив наш) назначить в качестве дополнительного наказания ссылку сроком от двух до пяти лет (ст. 5). Так, до 1969 г. наказание в отношении таких преступников отличалось только увеличением обычной для данного состава преступления санкции за подобное преступление. После введения ст. 241 УК РСФСР («особо опасный рецидивист») уголовная ответственность стала усиливаться автоматически применением более строгого размера наказания и соответствующего вида исправительно-трудового учреждения (ст. 65, 67 НТК РСФСР). И впоследствии также неоднократно указывалось судам на необходимость. «руководствуясь принципом индивидуализации наказания», усиления наказания в отношении преступников-рецидивистов. Тенденция к ужесточению была также характерна для реализации ответственности за совершение тяжких преступлений: «Необходимо применение жестких мер к рецидивистам, особенно не желающим встать на путь исправления». Директивы о необходимости применения однозначно жестких мер в отношении определенных категорий правонарушений и их субъектов; положения о том. что к лицам, совершившим тяжкие или «опасные преступления, рецидивистам должны применяться только суровые наказания», время от времени издавались и в более поздние периоды. В этих случаях следственные и судебные органы обязывались «с максимальной строгостью рассматривать случаи разбойных нападений, грабежей, хищений и краж, изнасилований, торговли наркотиками, спекуляции, браконьерства и других преступлений». Курс на суровое и бескомпромиссное отношение к лицам, неоднократно совершающим преступления, подтверждается и в таком высказывании И.И. Карпеца: «При наказании за небрежность человека, как правило, не нужно исправлять. Его нужно перевоспитать, т.е. заставить силой общественного мнения либо силой уголовного наказания с большей ответственностью относиться к выполнению правил социалистического общежития или специальных профессиональных правил». При этом в сноске к фразе «не нужно исправлять» у автора следует оговорка, что это не относится к случаям совершения неосторожных преступлений особо опасными рецидивистами17Карпец И.И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические аспекты. М.. 1973. С. 171-172..
В послевоенный период Советское государство активно участвовало в различных международных обсуждениях проблем наказания18Вместе с тем, специфика рассматриваемого исторического периода, противостояние двух систем накладывала свой отпечаток и на данную сферу. Поэтому неудивительно, что в стремлении отмежеваться от западных (буржуазных, империалистических) типов правопонимания советская правовая наука доходила порой, на наш взгляд, до довольно неординарных выводов и заявлений. Так, в ответ на утверждение французского юриста Беллона (Советское уголовное право и западное уголовное право. Их развитие и тенденции. Париж. 1961) о том, что «Главные задачи и тенденции западного и советского уголовного права в области предупреждения преступности и отношения к осужденному совпадают...» (исправление осужденного и приспособление его к социально одобряемому укладу общественной жизни) в советской юридической печати раздалась гневная отповедь. Указывалось, что «автор «не заметил» того, что целью наказания по советскому уголовному праву является приспособление лица к условиям жизни социалистического общества, в то время как наказание по французскому уголовному праву рассчитано на то. чтобы приспособить осужденного к условиям жизни капиталистического общества, следовательно, цели наказания по советскому и французскому уголовному праву по своей сущности, по внутреннему содержанию принципиально различны». См.: Гришаев П.И. Советское уголовное право — право нового, высшего типа // Правоведение. 1967. № 4. С. 108-109.. После Второй мировой войны на Западе, испытывавшем кризис действующей концепции наказания, шел активный поиск форм и методов повышения его эффективности и средств его адекватной замены. Возобновилась практика международных конференций по вопросам уголовной и пенитенциарной политики — Международная ассоциация уголовного права, конгрессы ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Результатом деятельности этих представительных совещаний явилась разработка международных стандартов в области противодействия преступности (в том числе меры борьбы с новыми ее видами), обращение с лицами, лишенными свободы, и др. Рассматривались вопросы назначения и исполнения наказания (IX (Гаагский, 1965 г.) и X (Римский. 1969 г.) конгрессы Международной ассоциации уголовного права). В итоговые документы этих форумов были внесены предложения советских представителей о настоятельной необходимости четкого фиксирования в законодательстве требования индивидуализации уголовной ответственности (наказания) и обстоятельств, позволяющих осуществлять индивидуализацию. В данном ряду особо подчеркиваюсь значение характеристик противоправного деяния и личности виновного. Обстоятельства, характеризующие эти особенности, должны выступать ясными критериями индивидуализации уголовной ответственности (наказания). Они также должны способствовать (при строгом соблюдении прав человека и презумпции невиновности) не только вынесению виновному законного, справедливого и гуманного наказания, но и я мяться основой его исполнения в целях ресоциализации осужденного.
Начиная с 70-х гг., уголовное и исправительно-трудовое законодательства вновь стали стремительно дополняться новыми гуманными институтами, направленными на последовательную реализацию принципов дифференциации и индивидуализации юридической ответственности, прямо называемых одними из важнейших принципов советской уголовной политики. Повышенное значение индивидуализации уголовной ответственности на стадии исполнения наказания проявлялось, например, во введенном указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 июня 1970 г. институте условного осуждения к лишению свободы с обязательным привлечением к труду (ст. 44 УК РСФСР) — с учетом обстоятельств дела и личности виновного, а также возможности его исправления без изоляции от общества, но в условиях надзора за ним. На экономию мер уголовной репрессии и возможность достижения целей уголовной ответственности без лишения свободы или путем ее минимизации были направлены также впервые введенные институты отсрочки исполнения приговора (ст. 39 УК РСФСР), условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением к труду (ст. 44) и т.д.
В течение достаточно продолжительного времени ни в теории, ни на практике не решалась старая задача разделения административных и уголовных правонарушений. Более того, в первые десятилетия советской власти вопрос об отличиях административного правонарушения от преступления вообще признавался спорным. Отдельные авторы не видели качественного различия между преступлением и административным проступком. Так, в 1939 г. М.Д. Загряцков утверждал, что административный деликт есть разновидность уголовного деяния и поэтому подлежит нормированию не в специальном кодексе, а в отдельном разделе Уголовного кодекса. Однако впоследствии основное распространение получила все-таки точка зрения об их различии по степени общественной опасности.
До создания Основ законодательства Союза ССР и союзных республик об административных правонарушениях 1980 г. масса малозначительных правонарушений была включена в состав УК РСФСР I960 г. и, соответственно, влекла пусть и пониженные, но все же меры уголовной ответственности. В 1960-х-1970-х гг. решение проблемы виделось в необходимости разгрузки действующего Уголовного кодекса путем создания особого «Кодекса административных проступков», в котором были бы предусмотрены наказания в виде лишения свободы на срок до одного года и иные наказания, не связанные с лишением свободы. Например, И.И. Карпец предлагал разделить все пограничные правонарушения на два вида: уголовные и административные проступки. К уголовным проступкам, по его мнению, могли бы быть отнесены деяния, за совершение которых предусмотрено наказание до одного года лишения свободы, но в новом нормативно-правовом акте от такого наказания их следует освободить и наказывать арестом с отбыванием в особых местах сроком от 3 до 6 месяцев либо не связанным с таковым. «Совершение уголовных проступков во второй и более раз может служить основанием для конструкции в законе понятия конкретного преступления», — отмечал он19Карпец И.И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические аспекты. М.. 1973. С. 124-125.. Несколько иной вариант предлагался Н.А. Беляевым: «Выделить все составы преступлений, при совершении которых возможно применение мер административного или общественного воздействия, в отдельную группу в виде самостоятельного раздела Уголовного кодекса или в виде самостоятельного Кодекса уголовных проступков»20Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986. С. 97.. Однако эти предложения широкой поддержки не получили. Тем не менее, в УК РСФСР появились статьи 50 и 501, с помощью которых стало возможным применение мер административной ответственности за преступления, не представляющие большой общественной опасности. Необходимо отметить, что и создание Общесоюзных основ законодательства об административной ответственности, а затем и соответствующих кодексов сразу проблемы не решило. И после создания КоАП РСФСР (1984 г.) в Уголовном кодексе РСФСР содержалось более 20 статей с административной юрисдикцией. Такая двусмысленность продолжалась до 1977 г., когда в уголовное законодательство был введен уже упомянутый институт освобождения от уголовной ответственности с привлечением к административной ответственности (ст. 501 УК РСФСР).
В конце 70-х — начале 80-х гг. был существенно расширен перечень условий освобождения от уголовной ответственности и наказания, что существенно увеличило возможности для индивидуализации юридической ответственности. В числе оснований такого освобождения закреплялись: утрата лицом или деянием общественной опасности, освобождение от уголовной ответственности с привлечением к административной ответственности, освобождение несовершеннолетнего с передачей дела в комиссию по делам несовершеннолетних, освобождение лица с передачей его на поруки трудовому коллективу, освобождение с передачей дела в товарищеский суд. Практически по всем составам основаниями изменения меры ответственности нанялись небольшая общественная опасность совершенного преступления, особенности личности виновного, позволяющие говорить о возможности его исправления без применения более строгих мер. Включение в 1977 г. в УК РСФСР возможности освобождения от уголовной ответственности с привлечением к административной ответственности (ст. 501) вначале было многообещающим, прежде всего, с точки зрения разгрузки судов, на общих основаниях вынужденных заниматься рассмотрением «уголовных проступков», т.е. деяний, имеющих существенно низкую общественную опасность. Однако вскоре возникла масса проблем, одними из причин которых были: некоторая неопределенность составов, предусматривающих возможность такого освобождения; наличие бланкетных норм, нередкая некорректность оценочных признаков норм, разграничивающих административные проступки и преступления с административной преюдицией (например, ч. 4 ст. 154 и ст. 1982 УК РСФСР, ст. 206, ч. 1 ст. 211, ст. 942, 160-161, ч. 2 ст. 85, ст. 86, ч. 1 ст. 140, ст. 217 и др.).
Результатом активных работ по обновлению уголовного законодательства стали так и не вступившие в действие Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г.