Регистрация незаконных сделок с землёй

Технико-юридические аспекты совершенствования нормы об уголовной ответственности за регистрацию незаконных сделок с землей

Проведенный юридический анализ состава преступления в виде регистрации незаконных сделок с землей (ст. 170 УК РФ) показывает, что установленные уголовным законом его объективные и субъективные признаки могут быть детально изучены лишь путем обращения к нормам гражданского, земельного и налогового законодательства, корреспондирующим норме ст. 170 УК РФ. Это, как отмечалось ранее, обусловлено бланкетным характером диспозиции ст. 170 УК РФ. Конструкция ст. 170 УК РФ является примером существования межотраслевых связей уголовного права с другими отраслями права, в том числе при определении оснований и пределов уголовной ответственности за преступления в сфере экономической деятельности.

При этом было бы неправильным отрицать то влияние, которое оказывают нормы гражданского, земельного и налогового и других отраслей права на определение предметного содержания сформулированных в уголовном законе объективных и субъективных признаков составов экономических преступлений, включая состав такого преступления, как регистрация незаконных сделок с землей (ст. 170 УК РФ). Подчеркивая зависимость уголовно-правовых запретов в сфере экономической деятельности от регулятивных норм иной отраслевой принадлежности. И. В. Шишко пишет, что «отраслевая «специализация» уголовно-правовых норм предполагает полное или частичное воспроизведение в диспозициях этих норм закрепленного не уголовно-правовыми актами поведения»¹Шишко И.В. Экономические правонарушения. СПб.. 2004. С. 60..

Действительно, невозможно определить объективные признаки преступления, совершаемого в формах регистрации заведомо незаконных сделок с землей, искажения сведений Государственного кадастра недвижимости и занижения размеров платежей за землю без толкования соответствующих предписаний гражданского, земельного и налогового законодательства. Вместе с тем, изучение социально-правовой природы состава преступления, предусмотренного ст. 170 УК РФ, показывает, что не только его объективные, но также и субъективные признаки, например, особенности субъекта преступного посягательства на установленный порядок оборота земельных участков, вытекают из норм смежных с уголовным правом отраслей, преимущественно отраслей частного права.

Можно сказать, что диспозиция нормы, устанавливающей уголовную ответственность за регистрацию заведомо незаконных сделок с землей, искажение сведений Государственного кадастра недвижимости и занижение размеров платежей за землю обладает достаточно высоким уровнем бланкетности. Если иметь в виду то место, которое занимает уголовное право в системе отечественного права, то высокий уровень бланкетной составляющей, закрепленной в уголовно-правовых нормах, в том числе и в нормах об ответственности за экономические преступления, не может вызывать возражений, поскольку является одним из показателей тесной связи уголовного права с другими отраслями права.

Конечно, в единой системе права уголовное право отличается от других отраслей права спецификой предмета и метода регулирования общественных отношений, особенно если сравнивать преимущественно репрессивный потенциал его норм с нормами, скажем, гражданского права. В то же время дифференциация права на отрасли не отрицает, а напротив, объективно, в силу взаимообусловленности изменяющихся и развивающихся общественных отношений, детерминирует функциональное взаимодействие той или иной отрасли с другими отраслями права той же правовой системы.

Так, развитие и формирование рынка недвижимости, включение земельных участков в гражданский оборот обусловили появление в гражданском праве института регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним и, соответственно, закрепление в норме ст. 170 УК РФ признаков преступления, нарушающего порядок регистрационной деятельности, установленный нормами гражданского права. Не случайно в общетеоретической литературе выделяется такой системообразующий признак права, как единство правовой системы, возникающее в результате взаимодействия функционально зависящих между собой структурно упорядоченных ее компонентов (подсистем).

Следовательно, реальное функционирование правовой системы происходит на фоне дополняющих друг друга двух тенденций — дифференциации на относительно самостоятельные отрасли, с одной стороны, и усиление межотраслевых связей — с другой. На примере изучения юридической природы состава преступления в виде регистрации незаконных сделок с землей (ст. 170 УК РФ) наблюдается проявление одной из названных выше тенденций, а именно, усиление межотраслевых связей уголовного права. Как отмечает Н.И. Пикуров, «сегодня практически нет исследователей, которые бы отрицали наличие такой связи между нормами уголовного права и других отраслей права. Безусловная констатация факта такого взаимодействия настоятельно требует ответа на вопрос о том, в какие формы облечены рассматриваемые виды межотраслевых связей и, прежде всего, как эти связи отражаются в правоприменении»²Пикуров Н.Н. Особенности применения норм уголовного права с учетом его системных связей // Сб. науч. тр.: Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия / Под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов. 2005. С. 378—379..

По нашему мнению, расширение межотраслевых связей уголовного права с нормами иных отраслевых систем далеко не всегда своим результатом имеет улучшение практики применения уголовно-правовых норм, особенно тех из них, которые характеризуются достаточно высоким уровнем бланкетной составляющей, что видно на примере конструирования и применения нормы ст. 170 УК РФ. Разумеется, сам по себе бланкетный способ описания в уголовном законе признаков конкретного состава преступления не может быть оценен отрицательно. Проблема заключается в том, что в случае использования данного способа изложения уголовно-правового материала на практике правоприменители нередко сталкивается с такими снижающими ее эффективность обстоятельствами, как, во-первых, формально-логическая противоречивость норм иной отраслевой принадлежности, детализирующих признаки конкретного состава преступления и, во-вторых, рассогласованность (формально-логическое противоречие либо коллизия) уголовного закона и законов иной отрасли права при использовании ими одних и тех же понятий и категорий, имеющих уголовно-правовое значение в плане установления оснований и пределов уголовной ответственности.

Анализ юридической природы преступления, предусмотренного ст. 170 УК РФ, показывает, что указанные выше дефекты технико-юридического характера присущи как уголовно-правовой норме, в которой зафиксированы объективные и субъективные признаки состава преступления, так и нормам гражданского, земельного и налогового законодательства, конкретизирующим данные признаки. Как отмечалось ранее, в действующем гражданском и земельном законодательстве, а также в доктрине права отсутствует единый подход к вопросу о том, подлежат или нет государственной регистрации такие сделки с земельными участками, как купля-продажа и мена.

Недостаточно четкое и полное регулирование в гражданском и земельном законодательстве отношений, связанных с регистрацией данных сделок, свидетельствует не только о существовании коллизионной ситуации между нормами гражданского и земельного законодательства, но и создает трудности как в уяснении предметного содержания нормы ст. 170 УК РФ, так и в практике ее применения в деятельности правоохранительных органов. Из проведенного ранее изучения признаков объективной стороны преступления в форме умышленного занижения размеров платежей за землю видно, что внесенные в последние годы изменения в земельное законодательство и законодательство о налогах и сборах в части оптимизации форм платежей за землю и уточнения порядка исчисления и уплаты земельного налога не нашли адекватного отражения в норме ст. 170 УК РФ, что также создает дополнительные сложности при ее толковании и применении. Хотелось бы указать и еще на один дефект гражданского законодательства в регулируемой им сфере оборота земельных участков, наличие которого объективно затрудняет применение нормы ст. 170 УК РФ.

Речь идет о содержании понятия «незаконная сделка» как признаке преступления, предусмотренного ст. 170 УК РФ. Характеризуя юридическую природу анализируемого преступления, мы отмечали, что по устоявшемуся в науке уголовного права мнению в уголовно-правовом смысле незаконность сделки с земельным участком имеет двойственную природу, обусловленную нарушением при ее совершении как норм гражданского, так и норм земельного законодательства. Тем самым незаконными в смысле ст. 170 УК РФ должны признаваться недействительные сделки, которые в гражданском законодательстве подразделяются на ничтожные и оспоримые сделки. Если оценивать данный устоявшийся в науке уголовного права постулат с точки зрения принятой в действующем гражданском законодательстве терминологии, то получается, что абсолютно все признаваемые гражданским законодательством недействительные сделки должны охватываться понятием «незаконная сделка» в смысле ст. 170 УК РФ.

В то же время следование без каких-либо оговорок данному мнению в процессе применения нормы ст. 170 УК РФ может привести к ошибочной уголовно-правовой оценке содеянного. Дело в том, что согласно ч. 1 ст. 165 ГК РФ «несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, — требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность. Такая сделка считается ничтожной». Следовательно, с точки зрения гражданского законодательства заключенная, но еще не зарегистрированная сделка с земельным участком, является недействительной, а именно ничтожной.

В связи с этим можно прийти к парадоксальному логическому заключению о том, что выполнение должностным лицом органа государственной регистрации предписанных ему Законом о регистрации действий по приданию сделке с земельным участком статуса действительной, соответствующей требованиям гражданского законодательства, в уголовно-правовом смысле слова формально-юридически может быть квалифицировано как совершение преступления в форме регистрации заведомо незаконной сделки с землей (ст. 170 УК РФ). Понятно, что в описываемой нами ситуации о совершении преступления, предусмотренного ст. 170 УК РФ, речи быть не может.

Вместе с тем нельзя не обратить внимание и на то, что в основе подобного рода вывода лежит несовершенство гражданского законодательства, определяющего основания и условия признания сделок недействительными, о чем говорится в современной гражданско-правовой литературе. Так, признавая недействительными в узком смысле слова сделки, подлежащие государственной регистрации до момента их регистрации, Д.О. Тузов отмечает некорректность формулировок гражданского законодательства, дающих формальное основание для квалификации таких сделок как ничтожных, и заключает при этом, что «отсутствие в аппарате отечественной теории недействительности сделок специальных терминов для обозначения описанных выше явлений представляется ее серьезным недостатком»³Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М.: Статут. 2007. С. 158—159..

Соглашаясь с автором в оценке ничтожных сделок, предусмотренных ч. 1 ст, 165 ГК РФ, отметим, что отсутствие не только в доктрине, но и в гражданском законодательстве специальной терминологии, обозначающей социально-правовую природу так называемых недействительных сделок в узком смысле, т.е. недействительных в силу отсутствия внешнего и последующего по отношению к ним условия их действительности (акта государственной регистрации) не способствует правильному и однозначному толкованию признака «незаконная сделка» в ст. 170 УК РФ.

Отмеченные и другие дефекты в законодательстве, регламентирующем уголовную ответственность за предусмотренные в ст. 170 УК РФ преступные деяния, детерминируют постановку вопроса о возможных технико-юридических механизмах совершенствования исследуемой уголовно-правовой нормы. В специальной научной литературе отмечается, что поскольку нормы уголовного законодательства в части борьбы с экономической преступностью, неразрывно (через так называемые бланкетные статьи закона) связаны с позитивным, т.е. гражданским, банковским и другим законодательствами, то «изменение последнего неизбежно приводит к изменению содержания уголовной ответственности и к необходимости изменения толкования конкретной уголовно-правовой нормы».

Думается, что в случае изменения норм иной отрасли права для правильной квалификации преступлений, признаки которых сформулированы в бланкетных диспозициях, использование такого способа уяснения изменившихся условий уголовной ответственности, как систематическое толкование уголовного закона и законов иной отраслевой принадлежности, не всегда достаточно и оправданно. Дело в том, что нередко новеллизация норм других отраслей права, корреспондирующих с уголовным правом, ведет к возникновению так называемых формально-логических противоречий межотраслевого или межсистемного характера, преодоление или устранение которых в правоприменительной деятельности невозможно путем только толкования нормативных предписаний.

Для этих целей более предпочтителен вариант внесения соответствующих изменений прежде всего в уголовное законодательство (возможно и в корреспондирующее с ним законодательство) с тем, чтобы устранить возникающие коллизионные ситуации. В связи с имеющейся формально-логической рассогласованностью между нормой ст. 170 УК РФ и нормами гражданского, земельного и налогового законодательства, детализирующими объективные и субъективные признаки преступлений в формах регистрации заведомо незаконных сделок с землей, искажения сведений Государственного кадастра недвижимости и занижения размеров платежей за землю, назрела необходимость в корректировке этой нормы на законодательном уровне. В то же время предметному рассмотрению данного вопроса целесообразно предпослать ряд соображений теоретического характера, касающихся понятия формально-логического противоречия (формально-логической рассогласованности, коллизии) норм.

В научной литературе формально-логические противоречия нередко именуются «юридическими коллизиями», под которыми понимается «противоречие между существующими правовыми актами, институтами и притязаниями, действиями по их изменению, признанию или отторжению». Действительно, формально-логическое противоречие в правовой сфере может проявляться в виде юридической коллизии, обусловленной субъективными причинами (недостатки законодательной техники и т.п.). С формально-логической точки зрения понятия «юридическая коллизия» и «формально-логическое противоречие» относятся к классу совместимых, находящихся в отношении подчинения (субординации), поскольку второе входит в объем первого.

Этот вывод служит основанием для рассмотрения юридических коллизий и формально-логических противоречий как однопорядковых явлений правовой действительности. При этом нельзя не учитывать, что наличие в правовой системе коллизий в юридической литературе оценивается как ее (системы) недостаток, с чем нельзя не согласиться. Тем не менее обнаружение, раскрытие социально-правовой природы и определение понятия «юридическая коллизия» имеет и положительный аспект, так как инициирует процесс ее преодоления, совершенствования законодательства, в том числе уголовного.

По проблеме правовых коллизий имеются неоднозначные суждения как в общетеоретической, так и в уголовно-правовой литературе, причем юридическое толкование термина «коллизия» далеко не всегда соответствует его этимологическому значению. С этимологической точки зрения коллизия означает «столкновение каких-нибудь противоположных сил, интересов, стремлений», т.е. противоречие. Учитывая специфику права, определяемую его нормативностью и формальной определенностью, юридической коллизии совершенно обоснованно придается более узкое толкование, чем коллизии в общесоциальном смысле слова.

Так, в праве коллизией именуется несогласованность, различие или противоречие между двумя и более нормами (законами), изданными по одному и тому же вопросу. Но при этом в теории традиционно рассматривают две различные позиции в рамках так называемого юридического представления о коллизиях. Одни ученые определяют правовые коллизии преимущественно через несогласованность, различие норм, другие — через их противоречивость. Специально изучавший проблему юридических коллизий Н.А. Власенко пришел к выводу, что под коллизией правовых норм следует понимать «отношение между нормами, выступающее в форме различия или противоречия при регулировании одного фактического отношения»⁴Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск. 1984. С. 23..

В теории уголовного права юридическая коллизия трактуется не только в контексте отношения между противоречащими нормами, но также в плоскости конкуренции уголовно-правовых норм. При этом В. П. Малков рассматривает коллизию норм уголовного права как частный случай их конкуренции⁵См.: Малков В.Н. Совокупность преступлений. Казань, 1974. С. 179., а В.Н. Кудрявцев, определяя коллизию норм как противоречие, указывает, что при конкуренции никакого противоречия нет, поэтому данные понятия различны.

Таким образом, в науке уголовного права понятия «коллизия» и «конкуренция» получили различное толкование. Говоря о конкуренции уголовно-правовых норм, исследователи единодушны в том, что она имеет место тогда, когда совершено одно преступление, одновременно подпадающее под признаки двух (или более) норм уголовного права. Такая ситуация возникает применительно к нормам, различающимся по объему и содержанию правого регулирования, вследствие чего выделяются следующие разновидности конкуренции: общей и специальной норм; специальных норм; части и целого.

Скажем, возможна конкуренция между нормами, предусматривающими уголовную ответственность за такое преступление, как служебный подлог (ст. 292 УК РФ) и преступление, совершенное в форме искажения сведений Государственного кадастра недвижимости (ст. 170 УК РФ), находящимися в отношении общей и специальной норм, поскольку первая охватывает собой случаи совершения служебного подлога во всех сферах публично-властной деятельности должностного лица или государственного служащего (объем правового регулирования), кроме одной — ведения Государственного кадастра недвижимости.

Следовательно, совершение преступления при наличии различающихся по объему и содержанию норм объективно ведет к их столкновению. Если при этом учесть, что различие наряду с несоответствием и конфликтом является одним из этапов развития социального противоречия, то можно предположить, что при совершении преступления конкурирующие нормы вступают между собой в отношения противоречия, приобретающего форму различия в объеме и содержании правового регулирования. Иными словами, конкуренция уголовно-правовых норм может являться разновидностью коллизии, возникающей в системе уголовно-правового регулирования в связи с совершением преступления.

Изложенное позволяет сделать предварительный вывод о том. что в научной трактовке понятия «юридическая коллизия» при единстве мнений о возможности наличия или существования коллизии лишь между нормами права, ученые дискутируют в основном о внешних формах их проявления. Подобного рода разногласия представляются не имеющими принципиального значения, ибо в конечном счете и несоответствие, и различие, и конфликт в социально-философском плане являются стадиями (этапами) развития социального противоречия. Поэтому с формально-логической точки зрения предпочтительнее именовать коллизией правовых норм такое их отношение, которое выступает в форме противоречия при регулировании одного и того же юридического факта, имея при этом в виду, что в каждом конкретном случае, т.е. на уровне явления, это противоречие может приобретать либо форму несоответствия, различия или даже конфликта правовых норм.

Коллизии уголовно-правовых норм обусловлены, как правило, обстоятельствами субъективного характера, зависящими от воли законодателя. Субъективная природа таких коллизий предопределена главным образом нарушением технико-юридических правил конструирования уголовного закона. В результате в системе уголовно- правового регулирования появляются коллизии не только между нормами одной отрасли права (или в рамках отдельных норм), но и в силу взаимодействия уголовного права с другими отраслями права — формально-логические противоречия между нормами уголовного права и нормами смежных с ним отраслей права.

При анализе особенностей, присущих юридическим коллизиям, специалисты обращают внимание на то, что столкновение норм права происходит в результате различного решения ими (нормами) одного и того же вопроса (юридического факта). Так, отношение противоречия между уголовно-правовыми нормами может возникнуть при совершении преступления, если нормы различаются по объему и содержанию регулируемых ими общественных отношений.

Преступление как юридический факт обусловливает состояние конкуренции между общей и специальной нормами уголовного права, для преодоления которой правоприменитель должен выбрать из двух и более норм — одну, способную с наибольшей полнотой и точностью описать признаки совершенного общественно опасного деяния. Иными словами, конкуренция как разновидность коллизии уголовно-правовых норм возникает по поводу одного и того же вопроса — квалификации преступления.

В то же время можно утверждать, что возникновение коллизионных ситуаций в системе уголовно-правового регулирования может происходить при отсутствии преступления. В этом случае коллизия выражается не в форме конкуренции уголовно-правовых норм, по-разному решающих одни и те же вопросы, а в виде формально-логического противоречия, допущенного при конструировании нормы (норм) уголовного законодательства. Вследствие несоблюдения правил формальной логики нормы, получающие опосредованное выражение в уголовном законодательстве, могут заключать в себе формально-логическое противоречие как результат случайных ошибок и оплошностей, допущенных в процессе нормотворческой деятельности.

Теоретическая литература богата примерами различных подходов как к уяснению природы юридических коллизий, так и к их классификации. В общей теории права наиболее развернутый перечень типичных проявлений нормативно-юридических конфликтов предложил Ю.А. Тихомиров. К их числу автор относит: противоречия между нормами одного правового акта; несоответствия конституций республик и уставов краев, областей, других субъектов Федерации положениям Конституции России; отступления законов от норм Конституции; нарушения баланса между законами Российской Федерации и законами республик в ее составе; противостояние законов и указов Президента Российской Федерации; противоречия между законами и подзаконными актами: преувеличенное значение локальных актов как местных органов, так и администрации предприятий; противоречия между нормами и актами различных отраслей законодательства; противоречия между общепризнанными нормами международного права и национальным законодательством⁶См.: Тихомиров Ю.А. Юридический конфликт: сферы и механизмы. М., 1994. С. 43—45..

Нетрудно убедиться в том, что приведенный перечень юридических конфликтов, хотя и отражает современные политико-правовые реалии, все же не может быть признан строго научной классификацией, которая целиком могла бы быть адаптирована применительно к уголовному праву, так как в нем отсутствует единый классификационный критерий. Наиболее научно выдержанной представляется система юридических коллизий, сформулированная Н.А. Власенко. В зависимости от свойств и особенностей коллизии правовых норм автором подразделяются на: пространственные, темпоральные (временные), иерархические (субординационные) и содержательные. В зависимости от юридической силы на нормы равной (по горизонтали) и нормы разной (по вертикали) юридической силы. С точки зрения системы права и системы законодательства коллизии правовых норм классифицируются Н.А. Власенко на межотраслевые и внутриотраслевые⁷См.: Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск. 1984. С. 27-28..

В уголовном праве наибольший вклад в разработку юридической природы и видов коллизий внесла З.А. Незнамова, в качестве критериев классификации выделяющая, с одной стороны, — систему права и систему законодательства и, с другой — свойства коллизий. Исходя из системы уголовного права и системы уголовного законодательства, З.А. Незнамова вычленяет межотраслевые и внутриотраслевые коллизии. Первую группу образуют отношения, возникающие между предписаниями различной отраслевой принадлежности (коллизии норм международного и внутригосударственного уголовного права; уголовного и конституционного права; уголовного и уголовно-исполнительного права; уголовного и административного права), а вторую — между нормативными предписаниями одной отраслевой принадлежности (коллизии норм Общей части Уголовного кодекса; коллизии норм Особенной части Уголовного кодекса; коллизии норм Общей части с нормами Особенной части). В зависимости от свойств и особенностей коллизии уголовно-правовых норм, по мнению З.А. Незнамовой, могут быть подразделены на темпоральные, пространственные, иерархические и содержательные⁸См.: Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве. Екатеринбург, 1994. С. 33..

С точки зрения имеющих место в системе уголовного права (законодательства) коллизионных ситуаций, а также избранных автором критериев деления выше при веденная классификация коллизий норм уголовного права не может быть поставлена под сомнение, разве что дополнена указанием на возможность существования коллизий между нормами уголовного права и нормами отраслей частного права, о чем свидетельствует практика конструирования ст. 170 УК РФ.

Характеризуя признаки состава преступления в виде регистрации незаконных сделок с землей, законодатель в ст. 170 УК РФ использует слово «земля», что вызывает сомнение с точки зрения социально-правовой природы исследуемого преступления. В действующем уголовном законодательстве слово «земля» употребляется и в ряде других норм, в частности, в норме ст. 254 УК РФ, где земля выступает не как объект недвижимого имущества, а как природный ресурс, отравление, загрязнение или порча которого образует экологическое преступление.

Напротив, в ст. 170 УК РФ, призванной охранять, в широком смысле слова, установленный порядок оборота недвижимого имущества, слово «земля» фактически и юридически не отражает социально-экономическую природу тех отношений, в данном случае связанных с оборотом недвижимости, которые нарушаются в случае незаконной регистрационной деятельности, незаконной деятельности по ведению Государственного кадастра недвижимости либо противоречащей законодательству о налогах и сборах деятельности по исчислению платежей за использование земельных участков. В гражданском обороте и как экономическая категория, и как правовое явление, участвует не земля, а земельный участок. Будучи преимущественно экономическими, отношения оборота недвижимого имущества не могут возникать по поводу земли как природного объекта или ресурса. Объектом правоотношений в сфере оборота недвижимого имущества выступает индивидуализированная часть земли, т.е. выделенный из ее состава конкретный земельный участок.

Юридически значимые признаки земельного участка как объекта права собственности, в частности, его территориальные границы, сформулированы в ст. 261 ГК РФ. В пункте 1 данной статьи говорится, что «территориальные границы земельного участка определяются в порядке, установленном земельным законодательством, на основе документов, выдаваемых собственнику государственными органами по земельным ресурсам и землеустройству». Таким образом, в гражданском законодательстве отсутствует дефиниция понятия «земельный участок» как объекта права собственности и других прав.

Обращение к нормам земельного законодательства показывает, что в них данное определение не отличается единством с точки зрения закрепления значимых признаков определяемого явления. Согласно п. 2 ст. 6 ЗК РФ земельный участок как объект земельных отношений представляет собой часть поверхности земли (в том числе почвенный слой), границы которого описаны и удостоверены в установленном порядке. Отличное от приведенного определение понятия «земельный участок» содержалось в п. 1 Федерального закона от 2 января 2000 г. №28-ФЗ «О государственном земельном кадастре»: «земельный участок — часть поверхности земли (в том числе поверхностный почвенный слой), границы которой описаны и удостоверены в установленном порядке уполномоченным государственным органом, а также все, что находится над и под поверхностью земельного участка, если иное не предусмотрено федеральными законами о недрах, об использовании воздушного пространства и иными федеральными законами».

Следовательно, рассогласованности, существующие между нормами земельного законодательства, при определении понятия «земельный участок» свидетельствуют о том, что определение критериев земельного участка и порядка признания его объектом гражданского оборота существенно зависят от усмотрения законодателя. От усмотрения законодателя, по нашему мнению, зависит также устранение формально-логического противоречия между нормами гражданского и земельного законодательства, оперирующими словосочетанием «земельный участок», и нормой ст. 170 УК РФ, содержащей термин «земля» в контексте описания объективных признаков предусмотренных ею преступных деяний.

Заметим, что в юридической литературе нет единства мнений относительно выделения признаков земельного участка как объекта недвижимого имущества. Наиболее развернутая их система представлена А.Л. Корнеевым, который выделяет следующие юридически значимые особенности земельного участка:

1. земельный участок всегда есть некоторая часть поверхности земли;
2. всякий земельный участок связан с землей как планетарным явлением;
3. каждый земельный участок обладает качественными характеристиками, но в одних случаях они (например, данные бонитировки, наличие гумусного слоя и т.п.) южны и приобретают юридическое значение, а в других случаях — нет;
4. земля — всегда сложный, структурированный объект действительности, сложным она является и в качестве объекта сделки;
5. в составе земельного участка необходимо выделять вертикальный и горизонтальный срезы, позволяющие установить пространственные масштабы земельного участка;
6. земельный участок подлежит идентификации;
7. земельный участок обладает свойствами делимости;
8. земельный участок является объектом недвижимости⁹См.: Корнеев А.Л. Сделки с земельными участками: Учеб. Пособие. М.Б 2006. С. 40-49..

Представляется, что юридически значимыми в смысле определения основания уголовной ответственности за преступления, предусмотренные ст. 170 УК РФ, являются, прежде всего, границы и местоположение земельного участка. По мнению О.И. Крассова, «границы земельного участка определяют территориальную и пространственную сферу осуществления прав и выполнения обязанностей их собственников, других лиц, использующих земельные участки на законных основаниях»¹⁰Крассов О.И. Земельное право: Учебник. 2-е изд. Мл Юристь, 2006. С. 117..

Необходимо сказать, что установление границ земельного участка это не только физическое выделение его из земельного пространства, но и одно из правовых средств его индивидуализации или идентификации как объекта права собственности и иных прав. В соответствии со ст. 16 Федерального закона от 18 июня 2001 г. № 78-ФЗ «О землеустройстве» образование новых и упорядочение существующих объектов землеустройства проводится в том числе и в случаях предоставления земельных участков гражданам и юридическим лицам; изъятия, в том числе путем выкупа, земельных участков; совершения сделок с земельными участками. Местоположение и границы земельного участка на местности определяются путем межевания этого земельного участка.

Согласно ст. 17 этого закона межевание включает в себя работы по определению границ земельного участка на местности и их согласование; закреплению на местности местоположения границ участка межевыми знаками и определению их координат или составлению иного описания местоположения границ объекта землеустройства; изготовлению карты (плана) объекта землеустройства. Карта (план) объекта землеустройства используется при нанесении его границ на соответствующую дежурную кадастровую карту (план).

Процедура идентификации земельного участка как самостоятельного объекта землеустройства и объекта недвижимого имущества, участвующего в гражданском обороте, включает в себя проведение его кадастрового учета. Кадастровый учет земельного участка, так же как и процедура его межевания являются обязательным условиями для его введения в гражданский оборот. Процедуры индивидуализации или идентификации земельного участка характеризуют процесс наделения земли правовым режимом земельного участка, в том числе и в целях использования его как объекта недвижимого имущества при совершении предусмотренных законодательством сделок. Как справедливо отмечает О.Ю. Скворцов, «земля становится объектом недвижимости с определенного момента. Таким моментом является наделение земли правовым режимом земельного участка»¹¹Скворцов О.Ю. Понятие недвижимости в гражданском праве // Правоведение. 2001 № 4. С. 135..

Изложенное не оставляет сомнений в том, что объектом гражданско-правовых сделок является не земля, а земельный участок. Поэтому при наличии условий, указанных в ст. 170 УК РФ, уголовная ответственность может наступить за регистрацию незаконных сделок именно с земельными участками, хотя и в самом названии статьи, и в тексте диспозиции данной статьи используется слово «земля». Думается, что для устранения этого формально-логического противоречия межотраслевого характера в тексте диспозиции ст. 170 УК РФ слово «земля» целесообразно заменить словосочетанием «земельный участок».

В связи с анализом юридически значимых признаков земельного участка как объекта гражданско-правовых сделок возникает вопрос о возможности наступления уголовной ответственности по ст. 170 УК РФ за регистрацию незаконных сделок с частью земельного участка. Подобного рода вопрос уместен потому, что в земельном законодательстве упоминается о таком признаке земельного участка, как его делимость (п. 2 ст. 6 ЗК РФ). По нашему мнению, часть земельного участка не является самостоятельным объектом права и не может выступать объектом совершения сделок.

В том случае, если собственник земельного участка решил, скажем, продать или сдать в аренду часть земельного участка, он должен произвести его раздел, провести кадастровую оценку вновь образованного земельного участка и только после этого его отчуждать.

В этом случае в качестве объекта соответствующей сделки, в том числе и незаконной, регистрация которой может влечь ответственность по ст. 170 УК РФ, является не часть земельного участка, а сам индивидуализированный с помощью процедур межевания и кадастрового учета земельный участок, ранее являвшийся составным элементом другого земельного участка. Данный вывод, на наш взгляд, согласуется с положениями п. 2 ст. 6 ЗК РФ о том, что «делимым является земельный участок, который может быть разделен на части, каждая из которых после раздела образует самостоятельный земельный участок...».

Формально-логическое противоречие, затрудняющее толкование и применение на практике нормы ст. 170 УК РФ, обнаруживается между указанной нормой и нормами земельного и налогового законодательства, определяющими формы платежей за землю. Ранее нами отмечалось, что до 1 января 2006 г. в соответствии с положениями Закона РФ «О плате за землю» в качестве самостоятельных форм платежей за землю рассматривались земельный налог, арендная плата и нормативная цена земли. В настоящее время ни земельное, ни налоговое законодательства не относят нормативную цену земли к самостоятельным платежам, занижение которых ранее влекло ответственность по ст. 170 УК РФ. Тем самым используемый в тексте ст. 170 УК РФ признак «платежи за землю» претерпел трансформацию в сторону уменьшения его объема, что с учетом бланкетного характера нормы ст. 170 УК РФ не всегда учитывается как в науке уголовного права, так и в правоприменительной деятельности. В этой связи представляется целесообразным скорректировать в сторону большей определенности и ясности текст диспозиции ст. 170 УК РФ, заменив словосочетание «занижение размеров платежей за землю» на словосочетание «занижение земельного налога и арендной платы».

Одним из показателей наличия в уголовном законе формально-логического противоречия является факт рассогласованности между названием ст. 170 УК РФ и предметным содержанием ее диспозиции, включающей признаки трех альтернативных преступных действий, в конечном итоге посягающих на порядок оборота земельных участков. Речь идет о том, что фактически и юридически одно из деяний, в данном случае преступное действие в виде регистрации незаконных сделок с землей, дало наименование всему составу преступления, сформулированному в ст. 170 УК РФ. Необходимо отметить, что в науке уголовного права отсутствует единство мнений по вопросу о структурно-содержательной разновидности описанного в ст. 170 УК РФ преступления. По мнению Б.В. Волженкина, в ст. 170 УК РФ содержатся три различных состава преступления, отличающихся друг от друга по объективной стороне¹²См.: Волженкин Б.В. Экономические преступления. СПб., 1999. С. 81.. Напротив, А.В. Путилин рассматривает указанное в ст. 170 УК РФ преступление как содержащее один состав с тремя альтернативными преступными действиями¹³См.: Путилин А.В. Уголовная ответственность за регистрацию незаконных сделок с землей: Автореф. дис.... канд. юрид. наук: 12.00.08. Краснодар. 2006. С. 12..

По нашему мнению, хотя в диспозиции ст. 170 УК РФ и предусмотрены три альтернативные преступные деяния как признаки объективной стороны исследуемого преступления, особенности конструкции его состава не дают оснований для отнесения его к классическим разновидностям единого сложного преступления, образуемого сочетанием альтернативных преступных действий в одной статьей Особенной части уголовного кодекса. Отличительная особенность преступлений с альтернативными действиями, как отмечается в литературе, «состоит в том, что в диспозиции уголовно- правовой нормы указывается несколько действий и выполнения любого из них достаточно для признания преступления совершенным».

Характерно, что в составах с альтернативными действиями объективную сторону преступления выполняет одно лицо. Объективную сторону предусмотренных ст. 170 УК РФ преступных деяний, как отмечалось в предыдущих параграфах работы, выполняют разные специальные субъекты.

В частности, субъектом преступления в форме регистрации заведомо незаконных сделок с землей является должностное лицо органа государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним; субъектом преступления в форме искажения сведений Государственного кадастра недвижимости является должностное лицо органа государственного кадастрового учета, осуществляющее ведение Государственного кадастра недвижимости; субъектом преступления в форме занижения размеров платежей за землю — должностного лицо налогового органа или должностное лицо органа государственной власти или местного самоуправления.

Поэтому при альтернативно закрепленных в ст. 170 УК РФ преступных деяниях, в ней, как представляется, содержатся три самостоятельных состава преступления, объединенных в рамках одной статьи по причине их юридической близости, а также в связи с тем, что они посягают на один и тот же объект — установленный порядок оборота земельных участков. Сохраняя в диспозиции ст. 170 УК РФ описание объективных и субъективных признаков трех самостоятельных составов преступлений, было бы целесообразно именовать данную статью следующим образом: «Нарушение порядка оборота земельных участков». Этим названием в равной мере охватывались бы признаки трех преступлений, каждое из которых нарушает установленный порядок оборота земельных участков только ему присущими способами, а именно, посягая на порядок регистрации сделок с земельными участками, порядок ведения Государственного кадастра недвижимости и порядок исчисления земельного налога и арендной платы за пользование землей.

Подводя итог сказанному, представляется целесообразным изменить название ст. 170 УК РФ и содержание ее диспозиции, изложив в следующей редакции:

«Нарушение порядка оборота земельных участков. Регистрация заведомо незаконных сделок с земельными участками, искажение сведений Государственного кадастра недвижимости, а равно умышленное занижение земельного налога или арендной платы за землю, если эти деяния совершены из корыстной или иной личной заинтересованности должностным лицом с использованием своего служебного положения и повлекли существенное нарушение прав и законных интересов граждан и организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».