История возникновения и развития российского уголовного законодательства об ответственности за нарушение порядка оборота земли
Земля занимает особое место в жизни человечества, являясь, в силу ее многофункционального значения, фундаментальной ценностью, поскольку по своей естественной природе выступает не только единственным местом проживания народов, но и источником их жизнедеятельности, основным фактором ведения хозяйственной деятельности, прямо или косвенно участвующим в производстве не только материальных товаров и благ, но и нематериальных ценностей. Как природный объект, существующий независимо от воли людей, земля выполняет важную экологическую функцию, выступая в качестве биологической основы устойчивого развития, жизни и деятельности народов. Одновременно земля — это и почва, поверхностный слой нашей планеты, а потому она рассматривается как необходимый элемент хозяйственной деятельности, осуществляемой в рамках постоянно развивающихся и усложняющихся экономических отношений. Кроме того, земля выполняет важнейшую социальную функцию, так как служит местом обитания и условием жизни людей, организованных в определенном социуме. Наконец, представляя собой государственную территорию, земля обусловливает политическую функцию государства как политического образования.
Значимость земли в совокупности вышеперечисленных функций в концентрированном виде закреплена в ст. 9 Конституции Российской Федерации, определяющей, что «земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности».
Многофункциональная роль земли, признанная на конституционном уровне в качестве особой ценности, обусловливает соответствующий правовой механизм ее использования и охраны, в котором можно выделить уголовно-правовые средства защиты земельных отношений.
В действующем российском уголовном законодательстве имеется ряд норм, устанавливающих ответственность за различные формы преступного воздействия на общественные отношения, прямо или косвенно связанные с землей. В частности, земля как невосполнимый природный ресурс охраняется нормами ст. 254 УК РФ, устанавливающими ответственность за отравление, загрязнение или иную порчу земли вредными продуктами хозяйственной или иной деятельности. По своей социально-правовой природе такое преступление, как порча земли, относится к числу экологических преступлений. В качестве не только экологической, но и социальной ценности, создающей благоприятные условия для расселения людей на планете, земля охраняется нормой ст. 358 УК РФ, предусматривающей ответственность за экоцид как преступление против мира и безопасности человечества. С точки зрения ее политической значимости земля в определенной мере охраняется нормой ст. 279 УК РФ, регламентирующей ответственность за мятеж в форме нарушения территориальной целостности Российской Федерации.
И, наконец, нельзя не отметить, что как объект недвижимого имущества, участвующий в гражданском обороте, земля охраняется нормой ст. 170 УК РФ, устанавливающей ответственность за такие действия, как регистрация заведомо незаконных сделок с землей, искажение сведений государственного кадастра недвижимости, занижение размеров платежей за землю, если эти действия совершены из корыстной или иной личной заинтересованности должностным лицом с использованием своего служебного положения.
Появление в Уголовном кодексе Российской Федерации нормы ст. 170 свидетельствует, прежде всего, о том, что земля включена в гражданский оборот в целях извлечения ее полезных свойств, что получило официальную законодательную легитимизацию в Конституции Российской Федерации, Гражданском кодексе Российской Федерации, других законах и иных нормативных правовых актах. Данная уголовно-правовая норма есть следствие исторически длительного, нередко противоречивого процесса включения земли в экономический оборот, а также процесса становления гражданско-правовых основ регулирования сделок с земельными участками и уголовно-правовых средств его (оборота) охраны.
Ознакомление с дореволюционным и послереволюционным отечественным законодательством позволяет утверждать, что вовлечение земельных участков в экономический оборот сопровождалось формированием гражданско-правовых институтов, основной задачей которых являлось определение порядка регулирования оборота недвижимости, в том числе земельных участков. Речь в данном случае идет не только об определении на теоретическом и законодательном уровне таких категорий гражданского права, как «собственность», «имущество», «недвижимость», «сделки» и др.1Характеризуя отечественную цивилистическую мысль с начала XIX века. С.А. Степанов подчеркивает, что «в известном Систематическом указателе русской литературы по гражданскому праву нашли отражение около 350 публикаций, исключительно об объектах недвижимого имущества, актуальность которых (например, о понятии части недвижимого имущества) не утратилась и в наши дни». См.: Степанов С.А. Недвижимое имущество в гражданском праве. М.: Статут. 2004. С. 15., но и о формулировании соответствующих регистрационных механизмов, направленных на создание благоприятных правовых условий для заключения сделок с недвижимостью, включая сделки с земельными участками.
В этой связи нельзя не обратить внимание на уголовное законодательство, возникновение и становление которого было сопряжено с разработкой норм, призванных непосредственно или опосредованно решать задачу обеспечения уголовно-правовой охраны формирующегося в гражданском законодательстве порядка оборота недвижимого имущества, в том числе земельных участков. Не предрешая вопрос о предметном содержании понятия «оборот земельных участков» и особенностей его законодательной регламентации, рассмотрение которого предполагается в параграфе 3 главы 1 работы, обратимся к анализу исторических предпосылок возникновения и развития уголовной ответственности за преступления против порядка оборота земельных участков, в том числе и за регистрацию незаконных сделок с землей.
Земля является особым объектом экономического оборота и правовых отношений в силу своих природных качеств и выполняемых функций. В процессе исторического развития претерпевали изменения системы, виды и формы землепользования, соответствующим образом изменениям подверглось и правовое регулирование оборота земельных участков, основу которого образуют различные гражданско-правовые сделки с землей.
Землепользование — самая ранняя историческая форма обладания землей для производственных целей без обособления права на нее кого-то из пользователей. Вместе с тем, источники свидетельствуют о том, что, «в России длительное время господствовали представления о поземельной недвижимости как о государственной собственности, т.е. принадлежащей верховному правителю — царю»2Скворцов О.Ю. Сделки с недвижимостью в коммерческом обороте. М., 2006. С. 19.. Несмотря на это, уже в древнерусском государстве началась складываться разнообразная система форм землевладения, включающая общинное, княжеское, вотчинное, помещичье владение землей, каждой из которых были присущи специфические особенности в части установления ограничений либо дозволений на предмет использования земли в гражданском обороте.
Так, общинные земли, являясь по своей сути государственными, могли быть использованы проживающими на них членами общины исключительно в целях удовлетворения собственных общинных нужд, а потому не могли быть отчуждены путем совершения различных гражданско-правовых сделок. Княжеские земли, будучи собственностью князей, напротив, могли быть проданы, завешаны и иным образом отчуждены. В то же время, если князь переходил из одного удела в другой, то он терял право на землю, и оно переходило к новому князю, приходившему в этот удел3См.: Беляев И.Д. История русского законодательства. СПб.: Лань, 1999. С. 172-173.. Владельцы поместных земель не являлись их собственниками, поскольку право пользования такими землями являлось своеобразной формой платы князя своим дружинникам за службу. В случае перехода дружинников на службу к другому князю, они утрачивали право на пользование данными землями.
Субъектами монастырского землевладения являлись монастыри, церкви, то есть коллективные образования, но не отдельные монахи как физические лица. Законодательством допускалось свободное отчуждение монастырских земель, что делало церковь и монастыри активными участниками поземельного оборота. В то же время следует заметить, что несмотря на разнообразие форм землепользования, совершение сделок гражданско-правового характера не предполагало их регистрацию, так же как и регистрацию прав на землю со стороны древнерусского государства.
Соответственно и в уголовном законодательстве рассматриваемого периода отсутствовали нормы, которые бы устанавливали ответственность за злоупотребления, допущенные в процессе выполнения регистрационных действий. Тем не менее, формирующийся гражданский оборот недвижимости в целом, включая и оборот земельных участков, не оставался без соответствующей уголовно-правовой охраны. В древнерусском государстве земля как объект гражданского оборота первоначально охранялась путем установления ответственности за уничтожение или повреждение различных межевых знаков, а также за самовольный захват земельных участков. Так, в ст. 34 Русской Правды (Краткая редакция) предусматривалась ответственность за порчу межевых знаков. Она, в частности, гласила: «А иже межу переореть любо перетес, то за обиду 12 гривне»4Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. М.. 1984. Т. I. С. 48..
В Русской Правде (Пространная редакция) также имелись нормы, охранявшие различные объекты земельной собственности, если посягательство на них осуществлялось путем разрушения или уничтожения межевых знаков, установления забора, ограды, нарушающих границы земельного участка. Например, в ст. 72 Русской Правды (Пространная редакция) говорилось: «Аже межу перетнеть бортьную, или ролеиную разореть, или дворную тыном перегородить межю, то 12 гривне продажи».
Статья 73 Русской Правды (Пространная редакция) устанавливала аналогичное наказание за порубку дубов, которые как наиболее заметные и долговечные деревья использовались в качестве межевых знаков при разграничении земельных участков. Она, в частности, предписывала: «Аже дуб подотнеть знаменьным или межьным, то 12 гривне продажи».
В этом же источнике отмечается, что наличие вышеуказанных норм в законодательстве древнерусского государства отражало борьбу верви, т.е. общественно-территориальной единицы, состоящей из семей, против наступления феодалов на общинную земельную собственность.
В последующих законодательных актах, например, в Новгородской судной грамоте также имелись нормы, запрещавшие посягательства на феодальное землепользование. В частности, ст. 7 Новгородской судной грамоты не только определяла порядок ведения судебного спора о земле, но и запрещала при этом ее самовольные захваты. Запрет самовольных захватов земельных участков формулировался в Новгородской судной грамоте следующим образом: «А кому будет о земле дело, о селе, или о дву, или больши, или меньши: ино ему до суда на землю не наезжать, ни людей своих не нассылать, а о земле позвать к суду».
В случае завладения земельными участками путем нападений и грабежей, Новгородская судная грамота предусматривала различные штрафы, которые дифференцировались в зависимости от сословного происхождения виновных. Так, ст. 10 Новгородской судной грамоты гласила: «А кто на ком поищет наезда, или грабежа в земельном деле, ино судити наперед наезд и грабеж, а о земли после суд, а кого утяжут в наезде и в грабежи... на боярине пятьдесят Рублев, а на молодцем десять Рублев».
Период формирования централизованного феодального государства в России сопровождав усилением государственного регулирования земельных отношений. Как отмечает Т.Е. Новицкая, «становление и развитие условного феодального землевладения сместило акценты в процедуре укрепления вещных прав. Большое значение отныне имела регистрация сделки в соответствующем государственном учреждении (приказ, воевода). Переход вещных прав на землю фиксировался в Поместном приказе, на городской дом и двор — в Земском для Москвы, а по городам — у воевод»5Новицкая Т.Е. Правовое регулирование имущественных отношений в России во второй половине XVIII века. М.: Зерцало. 2008. С. 276.. Участие публичной власти в процедуре передачи земельной собственности выражалось в том, что площадные подьячие записывали акты о продаже, дарении, мене в книги — Приказы, после чего приобретающее лицо считалось собственником вотчины или поместья.
В Приказах, служивших местом укрепления вещных прав, хранились дела о переходе земель, содержащие информацию о составе имений и сделках с ними. Возникновение элементов системы государственной регистрации сделок с земельными участками в период становления централизованного государства в России было обусловлено возрастанием роли государственного контроля за передвижением земельного фонда, его распределения за различными видами землевладения и, кроме того, свидетельствовало о все более целенаправленном законодательном упорядочении оборота земельных участков, которое осуществлялось в рамках гражданско-правового регулирования складывающихся в этой сфере общественных отношений.
Что же касается уголовно-правовых средств охраны порядка оборота земельных участков, то они в рассматриваемый период развития российской государственности (вплоть до принятия Соборного Уложения 1649 г.) кардинальных изменений не претерпели. Во всяком случае, создание элементов регистрационной деятельности в сфере оборота недвижимости, при которой функции регистраторов сделок с земельными участками выполняли площадные подьячие, не повлекло появления в уголовном законодательстве специальных норм, карающих за злоупотребления, допущенные ими в процессе такой регистрации.
В законодательных актах раннего и более позднего централизованного феодального государства (Двинская уставная грамота 1397—1398 гг., Белозерская уставная грамота 1488 г.. Судебник 1497 г.. Судебник 1550 г.) средства уголовно-правовой охраны порядка оборота земельных участков в принципиальном плане мало чем отличались от мер уголовной ответственности за нарушение земельных отношений, характеризующих законодательство древнерусского государства. Например, ст. 4 Двинской уставной грамоты, устанавливая ответственность за посягательства на феодальную собственность, следующим образом описывала признаки преступного деяния, совершаемого в сфере землепользования: «А дру оу друга межу переореть или перекосить на одном поле, вины боран; а межа сел межа — тритцать бел; а княжа межа — три сороки бел; а вязьбы в том нет»6Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. М., 1985. Т. 1 С. 181..
По мнению специалистов, Двинская уставная грамота в защите феодальной собственности на землю идет значительно дальше Русской Правды. Если Русская Правда не выделяет еще земельную собственность князей и бояр в качестве особого объекта охраны, устанавливая одинаковый размер штрафа за повреждение межи, вне зависимости от того, кому принадлежит земля, то в Двинской уставной грамоте представлены три разновидности земельной собственности и соответствующие этому три разновидности штрафов. Княжеские земли охранялись наиболее строго. Далее законодатель устанавливает порядок защиты межи между двумя селами. И, наконец, наименьшим штрафом наказывалось повреждение межи простого общинника.
Белозерская уставная грамота, также как и Двинская уставная грамота, предусматривала меры уголовного наказания за нарушение порядка землепользования. Однако в вопросе о наказании за повреждение межи она, по сути, возвращалась к нормативным предписаниям, известным Русской Правде. Белозерская уставная грамота, как и Краткая Правда (ст. 34), и Пространная Правда (ст. 72), устанавливала одинаковое наказание за посягательства на земельные отношения вне зависимости от того, чья (боярская или крестьянская) межа повреждена. Так, в ст. 18 Белозерской уставной грамоты говорилось: «А кто у кого межу переореть или перекосит, и наместники наши и их тиуны возмут на виновном за боран восмь денег».
Установление уголовной ответственности за нарушение порядка оборота земельных участков в форме уничтожения или повреждения межевых знаков было характерной чертой более позднего российского уголовного законодательства. Например, ст. 62 Судебника 1497 г. уголовно-наказуемым деянием признавала не только повреждение или уничтожение межевых знаков, но и запашку чужой земли. Необходимо отметить, что Судебник 1497 г. усилил охрану земельной собственности феодалов по сравнению с ранее действовавшим законодательством. Повышенной уголовно-правовой охране подлежали не только земли великого князя, но также земли, находившиеся во владении бояр и монастырей. Так, ст. 62 Судебника 1497 г., гласит: «А кто сореть межу или грани ссечет из великого князя земли боярина и монастыря, или боярской или монастырской у боярина, или боярской у монастыря, и кто межу сорал или грани ссек, ино того бити кнутием, да исцу взятии на нем рубль», что свидетельствует о введении нового для данного вида преступления наказания — битье кнутом.
В Судебнике 1550 г. также предусматривалась ответственность за посягательство на чужое земле владение, выражавшееся в традиционных для законодательства рассматриваемого периода развития российской государственности формах — уничтожении или повреждении межевых знаков. Об этом говорилось, в частности, в ст. 87 Судебника 1550 г.: «А кто сореть межу или грань ссечет на царевы и великого князя земли у боярине или у монастыря, или боярьской у монастырского, или монастырьской у боярьского, и кто в тех межу сореть или грань ссечет, иного того бити кнутьем да исцу на нем взятии рубль; а крестьяне меж себя в одной волости или в селе хто у кого межу сореть или перекосит, ино волостелю или посельскому имати на нем за боран два алтына».
Важнейшим этапом развития отечественного законодательства в части уголовно-правовой охраны оборота земли явилось принятие Соборного Уложения 1649 г. По сравнению с действовавшим ранее законодательством Соборное Уложение 1649 г. значительно расширило круг преступных деяний, причиняющих вред отношениям в сфере оборота земельных участков. Кроме того, именно Соборное Уложение 1649 г. впервые включило в отечественное уголовное законодательство специальную норму, устанавливающую ответственность за составление подложной крепости площадным подьячим в процессе регистрации сделок с земельными участками. Наказание за совершение данного преступления предусматривалось чрезвычайно суровое — смертная казнь или отсечение руки. Так, в ст. 251 Соборного Уложения 1649 г. говорится: «А площадным подьячим, которые такие крепости учнуг писати воровством за очи, чинити казнь, отсечь рука». Наряду с указанным выше преступлением в Соборном Уложении 1649 г. устанавливались наказания за преступления, ставшие уже традиционными в сфере землепользования. В качестве таковых ст. 231 Соборного Уложения 1649 г. признавала уничтожение или повреждение межевых знаков, а ст. 233 — насильственный захват земли.
Во времена Петра I экономическая жизнь государства характеризовалась бурным ростом, что обусловило активизацию гражданского оборота земельных участков. В этих условиях государство стремилось усилить контроль за рынком недвижимости, в том числе путем совершенствования регистрационной системы сделок с земельными участками. Известно, что в допетровский период регистрация сделок с недвижимостью, согласно установившемуся порядку, осуществлялась площадными подьячими, которые будучи по сути частными лицами, так как не состояли на государственной службе, практически оказывались вне государственного контроля.
Указом Петра I от 30 января 1701 г. «Об обряде совершения всякого рода сделок» регистрацию сделок с недвижимостью, включая и сделки с земельными участками, стали осуществлять находящиеся на государственной службе крепостные писцы, работавшие под началом специально назначаемых надсмотрщиков. Контроль за регистрационной деятельностью крепостных писцов осуществлял также государственный орган, в ведение которого было передано руководство делом оставления крепостей (Оружейная палата, а позже — Ратуша, Юстиц-коллегия). Фактически данным Указом в России создавалась централизованная система государственного контроля за оборотом недвижимого имущества, одним из главных объектов которого являлась земля. О.Ю. Скворцов отмечает, что «такая централизация была возможна в весьма ограниченных масштабах, как правило, в пределах крупных городских поселений (главным образом в Москве), однако это был необходимый для государства опыт, который в конечном итоге должен был привести к созданию полномасштабной системы государственной регистрации прав на недвижимость»7Скворцов О.Ю. Сделки с недвижимостью в коммерческом обороте. М., 2006. С. 21.
К концу XIX века в России сложилась громоздкая система регулирования оборота недвижимого имущества, причем значительные различия наблюдались в вопросе регулирования способов приобретения прав собственности на движимое и недвижимое имущество. Процедура приобретения права собственности на недвижимое имущество, в том числе на землю, по русскому гражданскому праву требовала его укрепления, т.е. признания такого права со стороны органов государственной власти. Укрепление вещных прав Г.Ф. Шершеневич определял как «публичное, при посредстве органов общественной власти, гласное утверждение соединения права с известным субъектом», подчеркивая при этом, что «укрепление вещных прав делает вполне достоверным и всем известным вещное право в момент его установления»8Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула. 2001. С. 189..
Основной формой укрепления прав на недвижимость и, следовательно, формой регистрации сделок с землей являлись крепостные акты, которые, как отмечается в литературе, отличались наибольшей силой укрепления вещных прав. Наряду с крепостными актами в процессе укрепления вещных прав использовались домашние, явочные и нотариальные акты. В соответствии с законодательством о нотариате основные функции по регистрации сделок с недвижимым имуществом возлагались на младших и старших нотариусов, которые проходили государственную службу, т.е. были должностными лицами, находившимися в ведомстве окружных судов.
Порядок приобретения права собственности на недвижимое имущество, включавший регистрацию сделок с земельными участками, состоял из нескольких последовательно совершавшихся юридически значимых процедур. Первоначально стороны в присутствии младшего нотариуса составляли крепостной акт, который заносился в актовую книгу. Затем выписка из актовой книги представлялась старшему нотариусу, который состоял при том судебном округе, на территории которого находилось отчуждаемое имущество. Старший нотариус, проверив законность предела ал е иного акта и удостоверившись в уплате крепостных пошлин, делал на выписке надпись, которая удостоверяла утверждение акта и, приобщив выписку к крепостной книге, делал необходимую отметку в реестре крепостных дел. Этот момент и считался моментом перехода права собственности на недвижимое имущество. После внесения акта в реестр крепостных дел старший нотариус сообщал в Сенатскую типографию сведения о содержании акта о переходе права собственности на недвижимое имущество для публикации в Сенатских объявлениях.
Следует отметить, что сложившаяся в XIX в. система укрепления вещных прав с точки зрения обеспечения ее достоверности предполагала также процедуру ввода во владение, характеризующуюся следующим. После утверждения старшим нотариусом акта им производилась запись об утвержденном акте в крепостной книге и выдавалась соответствующая выписка из этой книги. Такая выписка представлялась в Окружной суд по месту нахождения недвижимого имущества, а Окружной суд выдавал исполнительный лист, на основании которого судебный пристав производил ввод во владение. Такая процедура означала, что в присутствии покупателя и свидетелей зачитывался акт укрепления права за новым владельцем и затем составлялся вводный лист. Совершение ввода во владение отмечалось на самом акте укрепления, и об этом сообщалось старшему нотариусу, который делал отметку в реестре крепостных дел9Кирсанов А.Р. Новая система государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним в Российской Федерации. М.. 2005. С. 25..
Наличие в дореволюционном гражданском праве процедуры ввода во владение недвижимостью вызывало споры относительно его влияния на момент возникновения права собственности. В то же время, как отмечал В.И. Синайский, поскольку на законодательном уровне «ввод во владение как обязательный обряд оглашения отменен и сохранен лишь как действительная передача имения приобретателю, которая совершается, подобно исполнению судебного решения, по желанию приобретателя», то «право собственности на недвижимость приобретается по крепостному акту и возникает в последний момент утверждения его старшим нотариусом, а не вводом во владение»10Синайский В.И. Русское гражданское право. М.: Статут. 2002. С. 220..
Порядок оборота недвижимого имущества, сформировавшийся в России в XIX в., включавший и регистрацию сделок с земельными участками, нуждался в надежной уголовно-правовой охране. Наиболее развернутая система уголовно-правовых норм, имеющих целью защиту земельного оборота от преступных посягательств, была представлена в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1866 г. и 1885 г.), которое действовало до Великой Октябрьской социалистической революции. Ознакомление с этим кодифицированным нормативным актом, отличавшимся, по мнению Б.В. Волженкина, излишне казуистическим характером, в том числе при формулировании запретов в сфере хозяйственной деятельности11Волженкин Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности по уголовному праву России. СПб.. 2007. С. 9., позволяет утверждать, что нормы, прямо или косвенно охранявшие порядок оборота земельных участков, находились в основном в трех главах: главе II «О преступлениях и проступках чиновников по некоторым особенным родам службы», которая была включена в раздел V «О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной»; главе I «О насильственном завладении чужим недвижимым имуществом, и о истреблении граничных меж и знаков», а также главе 5 «О преступлениях и проступках по договорам и другим обязательствам», помешенных в раздел XII «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц».
Из названия указанных выше разделов и глав можно заключить, что ответственность за нарушение порядка оборота земельных участков в Уложении дифференцировалась в зависимости от субъекта преступления — должностного или частного лица. Кроме того, в отличие от ранее действовавшего уголовного законодательства. Уложение в качестве преступлений в сфере землепользования признавало значительно более широкий круг общественно опасных деяний, по своей социально-правовой природе являвшихся либо должностными преступлениями, либо преступлениями против собственности. Так, в отделении 2 «О преступлениях и проступках чиновников по делам межевым» главы 11 «О преступлениях и проступках чиновников по некоторым особенным родам службы» признаки должностных преступлений в сфере землепользования содержались в ст. 435—445.
Такое же количество преступлений (ст. 460—469) было предусмотрено в отделении 4 «О преступлениях и проступках чиновников крепостных дел и нотариусов». Глава I «О насильственном завладении чужим недвижимым имуществом и о истреблении граничных меж и знаков» раздела XII «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц» включала в себя ст. 1601 — 1605, в которых устанавливалась ответственность за ряд действий, связанных с насильственным завладением чужим недвижимым имуществом, включая насильственное завладение земельными участками, а также истреблением межевых знаков в целях завладения чужим земельным участком или в иных противоправных целях. Наконец, отделение 1 главы 5 «О преступлениях и проступках по договорам и другим обязательствам» содержало 10 статей (ст. 1690—1698), раскрывающих юридическую природу преступных деяний, связанных с подлогами при составлении крепостных актов, т.е. документов, закрепляющих право на объекты недвижимого имущества, в том числе — земельные участки.
Захват чужой земли и уничтожение или повреждение межевых знаков, определяющих границы земельных участков — традиционные для дореволюционного отечественного уголовного права преступления в сфере землепользования. В Уложении, в силу его казуистического характера, количество таких преступлений увеличилось, по сравнению с ранее действовавшим уголовным законодательством, причем в основном по причине формулирования специальных составов рассматриваемых преступлений. Так, в соответствии со ст. 1601 Уложения преступлением признавалось насильственное невооруженное (ч. I) и насильственное вооруженное (ч. 2) нападение на чужую землю или другое недвижимое имущество в целях завладения ими. Если совершение таких действий сопровождалось причинением тяжкого вреда здоровью или завладением чужим движимым имуществом, а равно уничтожением или повреждением движимого или недвижимого имущества, действия виновного подпадали под признаки самостоятельных преступлений, предусмотренных ст. 1602 или 1603 Уложения.
Наказанию в виде заключения в тюрьму на время от четырех до восьми месяцев, или денежному взысканию не свыше пятисот рублей подлежали виновные в истреблении гражданских меж и других знаков, с намерением присвоить себе либо кому-нибудь другому часть чужого недвижимого имущества или для иной противозаконной цели (ст. 1605). Необходимо подчеркнуть, что уничтожение или повреждение межевых знаков в дореволюционном российском уголовном законодательстве относилось не только к преступлениям, но и оценивалось как проступок, влекущий менее строгое наказание. В соответствии со ст. 32 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., за истребление или порчу поставленных по распоряжению правительства предостерегающих и межевых знаков или других, служащих для означения границ, когда при этом не было корыстной или иной преступной цели, виновные подвергались аресту не свыше трех месяцев или денежному взысканию не свыше трехсот рублей. Под межевыми знаками в данной статье, по мнению Н.А. Неклюдова, понимались межники и просеки в лесах; земляные ямы с углем и камнями; насыпные курганы; деревянные или каменные столбы12Неклюдов Н.А. Руководство к Особенной части русского уголовного права: В 4 т. СПб., 1876. Т. 2. С. 87..
Помимо названных, в Уложении были криминализированы и некоторые другие общественно опасные деяния, нарушающие порядок оборота земельных участков. Например, ст. 435 Уложения устанавливала наказание в виде штрафа, т.е. денежного взыскания не свыше трех копеек за каждую десятину и не свыше трех рублей за пустошь неизвестной меры в случае непреднамеренного вынесения решений членами и секретарями межевых контор по земельным делам. Детально регламентировалась в Уложении и ответственность землемеров за нарушения, допущенные ими в процессе межевания земельных участков. Уголовно-наказуемым деяниями, в частности, признавались: притеснение в процессе межевания владельцев земли или крестьян (ст. 436); умышленное замежевание казенных земель или земель, принадлежащих частному лицу, в другое владение (ст. 438); заведомо неправильное составление межевых планов или книг (ст. 439); ложное донесение о количестве произведенной межевой работы (ст. 440); небрежное или по незнанию представление земельных планов (ст. 441); медлительность в составлении межевых планов и книг, а также проведение межи не в том пространстве, которое определено межевыми законами (ст. 442); нарушение правил, запрещающих межевание земли, принадлежащей близким родственникам землемера (ст. 443) и др.
Важной особенностью Уложения являлось то, что в нем определялась юридическая природа ряда взаимосвязанных преступных деяний, совершаемых должностными лицами в процессе регистрации недвижимого имущества, включая регистрацию земельных участков. К преступлениям чиновников крепостных дел и нотариусов Уложение относило такие деяния, как составление заведомо подложных крепостных актов (ст. 460); составление по неосмотрительности крепостных актов от имени лиц, не имеющих по закону права на продажу, заклад, раздел или иное действие (ст. 461); внесение чиновником крепостных дел записей в акты помимо воли лица, от имени которого совершается сделка (ст. 462) и др. Нельзя не отметить группу преступлений, выражавшихся в похищении, уничтожении или подделке различных документов на право владения земельными участками, за совершение которых, согласно Уложению, наказание несли не должностные, а частные лица.
К примеру, по смыслу ст. 1657 уголовному наказанию подвергались лица, признанные виновными в похищении или истреблении принадлежащих другому лицу крепости, межевых планов или книг с намерением доставить себе или кому-либо другому противозаконную выгоду. В соответствии со ст. 1690 наказание в виде лишения всех прав состояния и передачи в исправительные арестантские отделения на время от четырех до пяти лет назначалось лицам, виновным в подделке крепостных актов, которые, как известно, согласно процедуре регистрации недвижимого имущества в дореволюционной России XIX в. составлялись нотариусами.
При этом необходимо иметь в виду, что согласно ст. 1690 Уложения наказанию подлежали не только те лица, которые сами совершили физический или интеллектуальный подлог, но и те, которые обманным путем вовлекали нотариусов в засвидетельствование такого акта. По этому поводу Н.А. Неклюдов отмечал, что «для применения 1690 ст. недостаточно одного факта подделки такого документа, который подлежит по закону совершению и явке у крепостных дел, или у нотариусов и маклеров, а необходимо придать этому документу вид акта будто бы совершенного крепостным, нотариальным или маклерским порядком»
Наличие в дореволюционном уголовном законодательстве указанных выше запретов свидетельствовало о стремлении государства защитить от преступных посягательств установленную процедуру укрепления прав на недвижимое имущество как самостоятельный объект уголовно-правовой охраны и, кроме того, предупредить совершение недействительных сделок с недвижимостью, включая сделки с земельными участками, заключение которых при определенных условиях влекло не гражданскую, а уголовную ответственность. В Уложении признаки уголовно-наказуемых сделок с недвижимым имуществом содержались в главе V «О преступлениях и проступках по договорам и другим обязательствам» раздела XII «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц». По мнению С.В. Познышева, обманы в договорах образовывали группу общественно опасных деяний, примыкающих к мошенничеству13Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. Изд. 2-е. испр. и доп. М., 1909. С. 243.. Так, согласно ст. 1688 Уложения наказанию подвергался тот, «кто из корыстных или иных личных видов, чрез сообщение с умыслом кому-либо ложных заведомо известий о каких-либо мнимых происшествиях или обстоятельствах, побудит его к невыгодной по имуществу сделке...». Самостоятельными преступлениями, связанными с обманами в договорах, являлись также такие указанные в Уложении деяния, как вступление с несовершеннолетним в недозволенную ему сделку по имуществу или принятие от него недозволенных по имуществу обязательств, пользуясь его незнанием закона, легкомыслием и слабостью (ст. 1689); совершение сделки по имуществу с несовершеннолетними без разрешения попечителей (ст. 1703) и др.
Совершение ряда недействительных сделок с недвижимым имуществом влекло уголовную ответственность и по Уголовному Уложению 1903 г. В частности, в ст. 611 Уголовного Уложения преступлением признавались: а) побуждение лица, заведомо неспособного сознавать свойства и значения учиненных сделки или распоряжения, или руководить своими поступками, или не достигшего гражданского совершеннолетия, к вступлению в невыгодную для него сделку по имуществу или к иному невыгодному для него распоряжению по имуществу, воспользовавшись его неведением или неопытностью; б) побуждение к вступлению в невыгодную сделку или к иному не выгодному по имуществу распоряжению посредством лживых обещаний или иных уловок, воспользовавшись для того отсутствием у потерпевшего ясного понимания свойств и значения таких сделки или распоряжения.
В Уголовном Уложении имелись и другие нормы, устанавливавшие ответственность за нарушение порядка оборота земельных участков. К примеру, умышленное повреждение межевых знаков наказывалось в соответствии со ст. 549 Уголовного Уложения. С известной долей условности к преступлениям, причиняющим вред земельному обороту, можно отнести также предусмотренное ст. 633 Уголовного Уложения преступление, выражавшееся в самовольном пользовании чужой землей в виде самовольного прохода, проезда по чужим полям и лугам, прогона скота.
Наконец, среди преступных деяний, совершаемых в сфере землепользования, можно назвать предусмотренное в ст. 674 Уголовного Уложения преступление, которое характеризовалось совершением служащим действия, входящего в круг его обязанностей по службе, с умышленным нарушением таких, установленных для его действия законом или обязательным постановлением правил, форм и обрядов, несоблюдение которых влечет недействительность самого действия, когда подобное деяние совершено нотариусом или иным служащим, с целью сделать акт недействительным или лишить его силы крепостного или нотариального акта.
Наличие в дореволюционном российском уголовном законодательстве на рубеже XIX начала XX в.в. достаточно большой группы норм, предусматривавших ответственность за различные нарушения установленного порядка оборота недвижимого имущества, можно объяснить происходившими в данный исторический период времени преобразованиями экономических отношений (крестьянская реформа 1861 г., Столыпинская аграрная реформа 1906—1917 гг.), результатом которых стало расширение экономических и правовых границ свободного оборота земли, который, несомненно, нуждался в уголовно-правовой охране. Действительно, несмотря на ограниченный и противоречивый характер крестьянской реформы 1861 г., одним из ее положительных достижений следует признать создание правовых механизмов дальнейшего развития рынка земли.
Так, в Общем Положении о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости (один из документов крестьянской реформы 1861 г.), устанавливалось, что «каждый крестьянин может приобретать в собственность недвижимые и движимые имущества, а также отчуждать оные, отдавать их под залог и вообще распоряжаться ими с соблюдением общих узаконений, установленных на сей предмет для свободных сельских обывателей». Кроме того, данное Положение определяло, что «сельское общество может также, на основании общих законов, приобретать в собственность движимые и недвижимые имущества. Землями, приобретенными в собственность независимо от своего надела, общество может распоряжаться по своему усмотрению, разделять их между домохозяевами и предоставлять каждому участок в частную собственность или оставлять сии земли в общем домовладении всех домохозяев».
Наделение сельской общины правом оставлять принадлежащие ей земли «в общем владении всех домохозяев», хотя и ограничивало гражданско-правовой оборот земельных участков, но, тем не менее, как показывала практика реализации нового законодательства в сфере земле пользования, отнюдь не сводило его к минимуму. Напротив, как отмечается в литературе, предоставление крестьянам «права приобретать в полную собственность землю, как в индивидуальном порядке, так и обществами и товариществами, имело далеко идущие экономические и социальные последствия. За 1863— 1892 годы крестьянами было куплено 12 110 816 десятин земли, из них в единоличную собственность — 5 789 862 десятины, товариществами — 4 847 643 десятины и сельскими обществами — I 473 311 десятины. Основным объектом купли-продажи были помещичьи земли, так как крестьянские надельные земли на долгое время были фактически исключены из торгового оборота».
О постепенном расширении пределов гражданско-правового оборота земли, нуждавшегося в уголовно-правовой охране, свидетельствуют также законодательные акты, принятые в период проведения Столыпинской аграрной реформы 1906—1917 гг., в частности, Указ Правительствующему сенату о дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования от 9 ноября 1906 г. Справедливо говоря о том, что главной причиной изменения законодательства в земельном вопросе была широкая крестьянская борьба за землю в период первой русской революции, исследователи подчеркивают, что основная цель принятия Указа от 9 ноября 1906 г. состояла в «замене общинной и подворной собственности частной личной собственностью главы двора».
Практика реализации данного Указа, а также ряда других, принятых в рассматриваемый период времени законодательных актов, посвященных изменению условий развития крестьянского хозяйства в дореволюционной России, сопровождалась становлением капиталистических общественных отношений в деревне, мобилизацией земли в руках новых собственников, в том числе и вышедших из сельской общины крестьян, ростом переселения крестьян в глубинные районы и на окраины российского государства и освоением новых земель. Этим тенденциям в немалой степени способствовал инициированный государством процесс расширения сделок с земельными участками как легальный способ перераспределения земельных ресурсов. По данным ученых, полученные в результате реализации Указа от 9 ноября 1906 г. отруба продали около половины выделившихся из общины крестьян.
Характерно, что Указом от 9 ноября 1906 г. был определен порядок совершения сделок с земельными участками (процедура приобретения права собственности на землю), нарушение которого могло при определенных» предусмотренных уголовным законодательством условиях, влечь уголовную ответственность в соответствии с нормами Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1886 г. и 1885 г.) или Уголовного Уложения 1903 г. (оно, как известно, в полном объеме не было введено в действие). Так, в соответствии со ст. 1 (раздел II) Указа от 9 ноября 1906 г. отчуждение участков надельной земли, состоящих в подворном владении, должно было совершаться согласно общему крепостному порядку, определенному действующим Положением о нотариате 1892 г.
При этом по смыслу ст. 2 (раздел II) Указа от 9 ноября 1906 г. принадлежность упомянутых в ст. 1 участков земли лицам, их отчуждающим, удостоверялась в нотариальных учреждениях одним из следующих документов:
- крепостными актами;
- владенными записями и иными землеустроительными актами, выданными крестьянскими учреждениями;
- вошедшими в законную силу и приведенными в исполнение решениями судебных установлений, а равно волостных судов и уездных съездов по делам о праве собственности на недвижимое имущество, входящее в состав надела, и о наследовании в этом имуществе;
- утвержденными уездным съездом общественными приговорами или постановлениями земских начальников об укреплении в личную собственность отдельных домохозяев участков из надельной земли, состоящей в общинном пользовании и др.
В советский период развития российской государственности оборот недвижимости в его современном рыночном понимании был практически прекращен. Первым шагом к установлению запрета на совершение гражданско-правовых сделок с землей явилось принятие 26 октября 1917 г. Всероссийским съездом Советов Декрета № 2 «О земле». В нем, в частности, говорилось: «Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа. Помещичьи имения, равно как и все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов впредь до Учредительного собрания»14Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). М. 1953. С. 9..
Реализуемая на практике политика социалистического государства, направленная на установление монополии государственной собственности. выражалась в том. что в последующих нормативных актах «декретного права» содержались прямые предписания относительно национализации земли и запрещения сделок с земельными участками. Декретом Совета народных комиссаров РСФСР от 14 декабря 1917 г. «О запрещении сделок с недвижимостью» устанавливалось, что «с 18 декабря 1917 г. в виду предстоящего обобществления городской земли, приостанавливаются какие бы то ни было сделки по продаже, покупке, залогу и т.п. всех недвижимостей и земель в городах», а лица, «продолжающие пролажу и покупку и т.д. недвижимых имуществ и земли и не подчиняющиеся настоящему Постановлению, по решению местных судов, подлежат денежным взысканиям вплоть до конфискации имущества».
В соответствии с декретом ВЦИК от 19 февраля 1918 г. «О социализации земли» не только помещичья, но и «всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы в пределах Российской Федеративной Советской Республики отменяется навсегда». Наконец, нельзя не обратить внимание на содержавшееся в Декрете ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» императивное предписание, согласно которому отменялось право частной собственности на все без исключения земельные участки в городских поселениях (как застроенные, так и не застроенные), принадлежащие частным лицам или промышленным предприятиям. Кроме того, согласно ст. 16 Декрета от 20 августа 1918 г. все сделки с землей и строениями, заключенные после вступления в силу (с 18 декабря 1917 г.) декрета «О запрещении сделок с недвижимостью», объявлялись недействительными.
В дальнейшем в отечественном гражданском законодательстве с принятием в 1922 г. Гражданского кодекса РСФСР из сферы позитивного права были исключены такие правовые категории, как «движимое» и «недвижимое» имущество, коль скоро в примечании к ст. 21 данного кодекса говорилось: «С отменой частной собственности деление имущества на движимое и недвижимое имущество упразднено». Таким образом, в советском законодательстве сформировался и неукоснительно соблюдался преимущественно запретительный метод регулирования общественных отношений, связанных с землей. Исключение недвижимости из гражданского оборота, а также проведенная национализация земли, вследствие чего последняя стала объектом государственной собственности, обусловили нецелесообразность существования регистрационной системы как составного элемента порядка оборота земельных участков. По этой же причине в советском уголовном законодательстве (УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1926 г., УК РСФСР I960 г.) отсутствовали специальные нормы, посвященные ответственности за злоупотребления, допущенные в процессе регистрации сделок с земельными участками.
Новый социалистический порядок землепользования, в основу которого, как отмечалось ранее, был заложен преимущественно запретительный метод регулирования земельных отношений, все же нуждался в его уголовно-правовой охране не только путем установления ответственности за преступления, известные дореволюционному уголовному законодательству (например, уничтожение и повреждение межевых знаков, самовольный захват земли, находящейся исключительно в собственности государства), но также и за преступления, выражавшиеся в нарушении запретов или ограничений, установленных социалистическим государством в отношении совершения сделок с земельными участками.
Так, согласно ст. 100 а УК РСФСР 1922 г. истребление, порча, снос или перемещение наложенных при землеустройстве граничных, временных или постоянных знаков, а также произвольная постановка новых в недолжных местах карались принудительными работами на срок до семи дней или штрафом до пяти рублей. В УК РСФСР 1960 г. к преступлениям против порядка управления относились самовольный захват земли и самовольное строительство (ст. 199). Данные общественно опасные деяния в доктрине уголовного права рассматривались как преступления, нарушающие право исключительной государственной собственности на землю15Курс советского уголовного права: В 6 т. М., 1971. Т. 6. С. 225.. Аналогичным образом социально-правовая природа рассматриваемых преступлений оценивалась и судебной практикой. Например, в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 5 августа 1963 г. «О судебной практике по делам о самовольном захвате земли и самовольном строительстве индивидуальных жилых домов» говорилось, что самовольный захват земли и самовольное строительство нарушают право государственной собственности на землю, наносят ущерб колхозам, совхозам и другим социалистическим организациям.
К новым преступлениям против социалистического порядка землепользования, предусмотренным ст. 87 а УК РСФСР 1926 г., относились деяния, выражавшиеся в нарушении запретов и ограничений на сделки с земельными участками (отметим, что нормы, аналогичные норме ст. 87 а УК РСФСР 1926 г., в УК РСФСР 1922 г. и в УК РСФСР I960 г. отсутствовали). В частности, ст. 87 а УК РСФСР 1926 г., включенная в Уголовный кодекс постановлением ВЦИК и СНК от 26 марта 1928 г., предусматривала ответственность за следующие деяния: а) нарушение законов о национализации земли, выразившееся в совершении в прямой или скрытой форме купли-продажи, запродажи, дарения и залога, а также самовольной мены земельных участков, и вообще всякое неразрешенное законом отчуждение прав трудового пользования на землю. Данное преступление наказывалось лишением свободы на срок до трех лет, с отобранием от приобретателя земли, явившейся предметом сделки, а также полученного за эту землю денежного или имущественного вознаграждения и с лишением права на надел на срок до шести лет; б) пересдачу арендованной земли другому лицу (субаренда) в нарушение действующих законов.
Наказание за совершение этого преступления устанавливалось в виде лишения свободы или принудительных работ на срок до одного года или штрафа до пятисот рублей, с лишением права на надел на срок до шести лет или без такового. Если пересдача (субаренда) земли совершалась повторно, или хотя бы впервые, но в отношении двух или более участков, арендованных у трудовых землепользователей, то в соответствии со ст. 87 а УК РСФСР 1926 г. подобного рода деяние влекло более строгое наказание, а именно — лишение свободы на срок до двух лет с лишением права на надел на срок до шести лет или без такового.
Произошедшие в Российской Федерации на рубеже XX—XXI столетий рыночные преобразования, характеризовались прежде всего земельными реформами, которые сопровождались формированием не только нового, принципиально отличного от социалистического порядка оборота земельных участков, но также соответствующего ему механизма уголовно-правовой охраны складывающихся таких общественных отношений, где объектом выступает земля.
Конституция Российской Федерации (ст. 9), принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 г., подтвердила, что земля может находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности, при этом на конституционном уровне (ст. 72) было установлено, что вопросы владения, пользования и распоряжения землей находятся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.
С принятием части первой Гражданского кодекса Российской Федерации, вступившей в силу с 1 января 1995 г. и части второй Гражданского кодекса Российской Федерации, вступившей в силу с 6 марта 1996 г., в земельном законодательстве был установлен перечень вещных прав на земельный участок: право собственности; право пожизненного наследуемого владения; право постоянного (бессрочного) пользования; сервитут (ст. 216 ГК РФ). Статьей 8 ГК РФ установлено также, что права на недвижимое имущество, объектом которых являются и земельные участки, возникают с момента их государственной регистрации. Кроме того, в ст. 131 ГК РФ определено, что право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи (следовательно, и на земельные участки), ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение подлежат государственной регистрации в Едином государственном реестре органами, осуществляющими государственную регистрацию прав на недвижимость и сделок с ней.
В соответствии с предписаниями гражданского законодательства 21 июля 1997 г. был принят Федеральный закон №122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», вступивший в силу с 31 января 1998 г. Этим законом предусматривается проведение правовой экспертизы документов о предоставлении земельных участков, в том числе в результате сделок: проверка компетенции органов, принявших решение о предоставлении земельного участка; проверка правоустанавливающего документа (ненормативного акта органа государственной власти или местного самоуправления, свидетельства о праве на наследство и др.) на соответствие требованиям законодательства, действовавшего в месте издания таких актов на момент их издания.
Новый Земельный кодекс Российской Федерации от 25 октября 2001 г. №136-Ф3, вступивший в силу с 31 октября 2001 г., подтвердил, что права на земельные участки подлежат государственной регистрации в соответствии с Федеральным законом «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (ст. 25).
Следовательно, можно утверждать, что появление в Уголовном кодексе Российской Федерации нормы, устанавливающей ответственность за регистрацию заведомо незаконных сделок с землей (ст. 170), обусловлено объективной необходимостью обеспечения эффективной уголовно-правовой охраны складывающегося рынка земли и порядка оборота земельных участков, одним из элементов которого (порядка) является процедура государственной регистрации прав на земельные участки и сделок с ними. Фактически данная норма является дополнительной гарантией соблюдения закрепленных в регистрационном законодательстве принципов государственной регистрационной деятельности (прежде всего принципа достоверности), ее процессуальной формы, а также исключения злоупотреблений со стороны должностных лиц и защиты прав и законных интересов всех участников оборота земельной недвижимости.
В заключение параграфа целесообразно сформулировать ряд выводов:
1. История возникновения и развития российского законодательства показывает, что земля является особым объектом экономического оборота и правовых отношений в силу своих природных качеств и выполняемых функций в жизни общества. В процессе исторического развития российской государственности и законодательства претерпевали изменения системы, виды и формы землепользования, соответственно изменениям подвергался установленный гражданским законодательством порядок оборота земли как объекта недвижимого имущества, а также уголовно-правовой механизм его (порядка) охраны.
2. В законодательстве древнерусского государства уголовно-правовая охрана оборота земельных участков осуществлялась путем установления ответственности в основном за такие общественно опасные деяния в сфере землепользования, как уничтожение или повреждение межевых знаков и самовольный захват земельных участков.
3. Впервые в отечественном уголовном законодательстве ответственность за составление подложных регистрационных документов («крепостных актов») была предусмотрена в Соборном Уложении 1649 г. Естественным следствием периода централизации государственной власти в России стало усиление государственного регулирования земельных отношений, выражавшееся в постепенном формировании в гражданском законодательстве системы государственной регистрации прав на земельные участки и сделок с ними как составного элемента порядка оборота недвижимого имущества. В уголовном законодательстве централизованного российского государства параллельным путем происходил процесс расширения круга общественно опасных деяний, посягавших на порядок оборота земельных участков, когда наряду с такими преступлениями, как уничтожение или повреждение межевых знаков и самовольный захват земельных участков, были криминализированы деяния, выражавшиеся в злоупотреблении своим служебным положением лицами. находящимися на государственной службе, в процессе регистрации прав на земельные участки.
4. Порядок оборота земельных участков, сформировавшийся в России в XIX в. нуждался в надежной уголовно-правовой охране, которую в полном объеме уже не могли обеспечивать традиционные уголовно-правовые средства борьбы с общественно опасными деяниями, совершаемыми в сфере землевладения и землепользования. Наиболее развернутая, хотя и не лишенная элементов казуистичности система норм, предусматривающих ответственность за преступления, причиняющие вред порядку оборота земельных участков, была представлена в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в редакциях 1866 и 1885 гг.). Среди них повышенной общественной опасностью, как преступления против государственной службы, совершаемые должностными лицами, признавались деяния, имевшие место в процессе регистрации прав на земельные участки, например, составление заведомо подложных крепостных актов (ст. 460 Уложения) и др.
5. В дореволюционном российском уголовном законодательстве наряду с преступлениями против порядка оборота земельных участков выделялась категория уголовных проступков, совершаемых в сфере землепользования. Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., уничтожение или повреждение межевых знаков признавалось уголовным проступком в случае, если такие действия были совершены без корыстной или другой преступной цели. За совершение данного проступка устанавливалась менее строгая ответственность, по сравнению с одноименным преступлением, предусмотренным Уложением о наказаниях уголовных и исправительных.
6. В советский период развития российского государства в связи с национализацией земли оборот земельных участков в форме сделок купли-продажи, завещания, аренды и др. был запрещен или существенным образом ограничен. И, как следствие, уголовно-наказуемыми деяниями в сфере землепользования признавались не только уничтожение или повреждение межевых знаков (ст. 100 а УК РСФСР 1922 г.) и самовольный захват земельных участков (ст. 199 УК РСФСР I960 г.), но также опасные для порядка социалистического землепользования деяния, выражавшиеся в нарушении запретов (совершение сделок купли-продажи, запродажи, дарения и залога земельных участков) или ограничений (субаренда земельных участков в нарушение действующих законов), установленных социалистическим государством в отношении сделок с землей (ст. 87 а УК РСФСР 1926 г.).
7. Появление в Уголовном кодексе Российской Федерации 1996 г. нормы, предусматривающей ответственность за регистрацию заведомо незаконных сделок с землей, искажение сведений государственного кадастра недвижимости и умышленное занижение размеров платежей за землю (ст. 170), обусловлено объективными процессами рыночных преобразований в Российской Федерации на рубеже XX—XXI вв., характеризующимися не только восстановлением частной собственности на землю, но и последовательным формированием правового механизма включенности земельных участков в экономический оборот, расширением круга сделок с землей, регламентированных гражданским и земельным законодательством.