Возникновение и развитие судебной баллистики
Термин «баллистика» происходит от греческого слова (β α λ λ ε ι ν — бросать. В широком смысле это наука о движении тел, брошенных в пространстве, основанная на математике и физике. Она занимается главным образом исследованием движения снарядов, выпущенных из огнестрельного оружия, ракетных снарядов и баллистических ракет, а также процессов, сообщающих им необходимую для этого кинетическую энергию.
Судебная баллистика тесно связана с возникновением и последующим развитием огнестрельного оружия. С появлением нового и грозного вида оружия стати иметь место случаи неосторожного и умышленного причинения огнестрельных повреждений. Однако свое теоретическое обоснование и научное признание судебная баллистика получила только в XX в.
Первыми исследователями огнестрельного оружия, снарядов и следов их действия были медики и химики.
До нашего времени сохранились сведения о первом врачебном осмотре в Москве трупа кравчего1Кравчий — придворный чин (боярин) у московских царей, прислуживающий государям за столом. датского принца Вольдемара, погибшего от огнестрельного ранения во время охоты (XVII в.).
По указу царя «досмотреть» труп кравчего на посольский двор были направлены врачи Сибилист, Белов и Граман. В своем заключении («скаске») результаты исследования они описали так:
...кравчий ранен из пищали, рана под самым правым глазом, и оне доктору в ту рану щупом щупали, а пульки не дощупались, потому, что рана глубока, а то подлинно, что пулька в голове.
Врачи, проводившие исследование, не догадались извлечь пулю для дальнейшего ее изучения и осмотреть пищаль, из которой был произведен выстрел. Они еще не понимали криминалистического значения пули и оружия, но применили своеобразные технические средства при осмотре («ту рану щупом щупали») и использовали простейшие приемы экспериментального исследования.
Становлению судебной баллистики как раздела криминалистической техники предшествовал трудный и тернистый путь познания, громких побед и досадных поражений.
В 1835 г. Генри Годдард, один из лондонских боу-стрит-раннеров2Сыщик с Боу-стрит., изобличил убийцу. На пуле, попавшей в потерпевшего, Годдард заметил странный выступ, и с этой «меченной» пулей он отправился на поиски преступника. В жилище одного из подозреваемых он обнаружил форму для литья свинцовых пуль, которая имела дефект — углубление, в точности совпадающее с выступом на пуле убийцы. Ошеломленный владелец формы сознался в убийстве.
Генри Годдард был человеком хитроумным, и успех в этом случае пришел благодаря внезапному озарению. Совершенно очевидно, что у него не было намерения разрабатывать на этой основе какой-либо метод или систему.
Развитие научных средств и методов, используемых при расследовании преступлений, совершенных с использованием огнестрельного оружия, происходило крайне медленно.
До середины XIX в. суды обычно в качестве «экспертов по стрельбе» привлекали мастеров-оружейников, которые обладали достаточно точными знаниями об оружии. Их заключения касались в основном вопросов о том, был ли произведен выстрел из оружия, заряженного с дула или с казенной части, с какого расстояния то или иное оружие поражает цель, стреляли ли из данного ствола дробью и как далеко она «рассеивается».
Во второй половине XIX в. суды и следствие стали прибегать к помощи не только специалистов, оружейников, но и в особо сложных случаях привлекать крупных ученых. Так, сохранились сведения о деле, рассмотренном в 1853 г. в Петербургской уголовной палате по обвинению князя Льва Кочубея, который выстрелом из пистолета нанес раны австрийскому подданному Игнатию Зальцману. Обстоятельства этого происшествия представлялись во многом неясными. За разъяснением ряда специальных вопросов палата обратилась к выдающемуся хирургу, профессору медико-хирургической академии Н.И. Пирогову, который считался крупным специалистом в области раневой баллистики и имел опыт судебно-медицинских исследований случаев использования огнестрельного оружия в преступных целях.
Первая в России попытка научного обобщения экспертной практики в области исследования огнестрельного оружия касалась применения химических методов. В вышедшем в свет в 1874 г. руководстве по судебной химии А. Наке наряду с методами исследования ядов были рассмотрены вопросы исследования огнестрельного оружия.
Следует отметить работу медика Николая Щеглова «Материал к судебно-медицинскому исследованию огнестрельных повреждений», изданную в 1879 г. Наряду с чисто медицинскими проблемами автор рассматривал некоторые вопросы судебной баллистики.
Так, в книге описаны все существовавшие в то время виды огнестрельного оружия, снаряды и сущность процессов, происходящих при выстреле из огнестрельного оружия. Наблюдательность Щеглова открыла такие «опознавательные пункты», которые оказались очень существенными именно для идентификации оружия. К их числу относится такой важный признак, как следы на пуле, возникающие от полей нарезов в канале ствола.
Появление этих следов описывается в книге следующим образом:
Пуля, встречая с своей стороны значительное препятствие движению, изменяет свою форму, слегка сплющивается, но уступая давлению газов, вступает в нарезы. Тут часть свинца, составляющего пулю, соскабливается вышестоящими нарезами, вследствие чего на ней образуются желобки соответственно выпуклым частям нарезов.
Описанные следы в наше время признаются «типичными следами на пуле». Именно они часто играют решающую роль при идентификации оружия по его следам на выстреленной пуле.
Важные выводы были сделаны Щегловым относительно выстрела дробью из гладкоствольного оружия. Он экспериментально доказал, что расстояние, на котором дробь начинает рассеиваться, не может быть определено однозначно, так как зависит от массы заряда пороха, массы и номера дроби. Своими опытами он показал несостоятельность утверждений некоторых зарубежных ученых по этому вопросу.
В 1889 г. проблемами баллистики занялся профессор судебной медицины Лионского университета Александр Лакассань. Из тела убитого он извлек пулю и при ее изучении обнаружил на поверхности семь бороздок, т.е. следов полей нарезов. Пуля была того же калибра, что и револьвер, выкопанный из-под пола в доме одного из подозреваемых в убийстве, и, следовательно, могла быть выстрелена из этого револьвера. Изучая пулю, Лакассань еще не имел представления о возможности идентификации конкретного ствола оружия по его следам на выстреленной пуле. Он пришел к выводу, что бороздки на пуле есть не что иное, как следы полей нарезов, имеющихся в канале ствола револьвера.
Когда ему принесли револьверы нескольких подозреваемых лиц, он нашел среди них один с семью нарезами в стволе. Прежде он никогда не встречал такой револьвер. На основании совпадения числа нарезов в стволе револьвера и числа их следов на пуле владелец этого оружия был осужден как убийца. С учетом современных знаний и накопленного опыта в судебной баллистике остается только надеяться, что он и был убийцей.
Через девять лет, в 1898 г., берлинский химик Пауль Эзерих, увлекавшийся криминалистикой, был приглашен в качестве эксперта в суд. Там ему предоставили пулю, извлеченную из тела убитого, и револьвер подсудимого. Эзерих отстрелял этот револьвер и сфотографировал под микроскопом поверхности пули, извлеченной из тела жертвы, и экспериментальной пули. Он рассуждал, что если обе пули были выстрелены из одного револьвера, то на них должны быть одинаковые следы канала ствола. При сравнении фотографий Эзерих отчетливо увидел следы канала ствола на пулях, которые показались ему «аномальными». Причем «аномалии» были одинаково хорошо видны на обеих пулях, что оказалось решающим для вынесения обвинительного приговора. К сожалению, Пауль Эзерих занимался проблемами судебной баллистики мало и все его достижения в этой области не получили дальнейшего развития.
На рубеже XX в. известный австрийский ученый Ганс Гросс в своей выдающейся работе «Руководство для судебных следователей как система криминалистики» (1898) также касался проблем исследования огнестрельного оружия.
В 1913 г. парижский профессор судебной медицины Виктор Бальтазар опубликовал статью, в которой утверждал, что на гильзе после выстрела образуются характерные следы от ударника, патронного упора, зацепа выбрасывателя и других частей и деталей оружия. Эти следы отличаются в зависимости от типа оружия. Однако опыты Бальтазара проводились не в столь широких масштабах, чтобы из них можно было сделать окончательные выводы.
Эмпирический этап развития криминалистического исследования оружия и следов его применения, накопления практического материала ознаменовался установлением новых закономерностей. Так, в статьях судебного медика Н. Москалева «Экспериментальное исследование казуистического случая по разрешению вопроса, было ли покушение на убийство или самоубийство» (1906) и «Симуляция и ложное сознание перед судом присяжных» (1913) были изложены результаты экспериментов по установлению дистанции по следам выстрела.
Учреждение в 1912-1914 гг. кабинетов научно-судебной экспертизы в крупнейших городах Российской империи, безусловно, привело к развитию многих экспертных исследований, в том числе и тех, которые были позже названы судебно-баллистическими. Первые из подобных экспертиз были проведены в Петербургском и Одесском кабинетах.
В 1915 г. С.Н. Трегубов в своей книге «Основы уголовной техники» отразил общий уровень развития криминалистики в предреволюционные годы, а также рассмотрел некоторые вопросы исследования огнестрельного оружия.
Разразившаяся Первая мировая война серьезно затормозила развитие криминалистики. В России грянула Октябрьская революция, и многие из российских криминалистов оказались в эмиграции, а некоторые хотя и остались на родине, но по разным причинам отошли от дел. Лишь немногие остались верны науке и внесли ощутимый вклад в развитие криминалистики молодого Советского государства (С.М. Потапов, Н.П. Макаренко, В.Л. Русецкий, В.И. Фаворский).
Несмотря на трудности Гражданской войны, в эти годы продолжалась работа по развитию и совершенствованию криминалистических средств и методов. В 1918 г. профессор медицинского факультета Киевского университета В.А. Таранухин сконструировал первый в мире прибор специально для микро- и макрофотографирования пуль и гильз.
Таким образом, он опередил Филиппа Грейвелла (США), который в 1925 г. изобрел сравнительный микроскоп, Августа Брюнинга (Германия), который в 1931 г. создал прибор для оптической развертки пуль, и Эдмона Локара (Франция) с его гастроскопом.
Значительный вклад в развитие криминалистической идентификации огнестрельного оружия внесли Чарльз Уэйт, Филипп Грейвелл и Калвин Годдард, активно работавшие в США в 20-30-х годах прошлого века.
Чарльз Уэйт долгое время трудился над поиском признаков в следах оружия на выстреленных пулях и стреляных гильзах, которые неизменно соответствовали бы лишь одному-единственному экземпляру оружия, точно так же, как каждому человеку присущи свои, уникальные отпечатки пальцев.
Сотни раз наблюдал Чарльз Уэйт процесс изготовления огнестрельного оружия: в цилиндрическом стальном блоке вытачивался и полировался ствол будущего оружия. Затем с помощью механического станка резцами из самой закаленной стали делались нарезы в канале ствола. Резцы работали в масляной ванне, выбрасывая перед собой стальные стружки, вырезанные из стенок ствола. Если рассмотреть эти резцы под микроскопом, то окажется, что их режущая поверхность не гладкая, а состоит из бесчисленного количества зубцов неправильной формы и расположения. Кроме того, станки приходится по многу раз останавливать для заточки резцов. Однажды Чарьз Уэйт вспомнил слова одного австрийского инженера-оружейника:
Мы пользуемся лучшими инструментами, и тем не менее нам никогда не удается сделать одно оружие точно таким же, как другое. В любом случае имеются хотя бы крошечные различия. Рассмотрите под микроскопом лезвие бритвы! Вы увидите, что его режущая кромка не гладкая, а состоит из множества зубцов, расположение и размер которых у каждого лезвия различны. То же самое и у наших резцов. Сверх того, их заточка ведет к тому, что на каждом зубце образуются те или иные отклонения, зазубрины и тому подобное.
Поглощенный своей первоначальной идеей создать полную коллекцию огнестрельного оружия, Чарльз Уэйт не сразу постиг значение этого высказывания. Но теперь он осознал его важность. А что если австриец прав и процесс фабричного изготовления оружия той или иной модели, несмотря на всю его одинаковость, допускает крохотные особенности, позволяющие отличить один экземпляр оружия от другого в рамках одной модели и, естественно, оставляющие свой след на пулях? Ответ на этот вопрос помог найти сподвижник Чарльза Уэйта — Филипп Грейвелл.
Еще будучи студентом университета, Филипп Грейвелл ночами занимался микроскопией и фотографией. Затем его страстью стала микрофотография. За достижения в этой области Лондонское микрофотографическое общество наградило его золотой медалью Барнарда. Услышав об идеях Чарльза Уэйта, он, ни минуты не колеблясь, присоединился к нему. В итоге в Нью-Йорке возникло Бюро судебной баллистики — первое такого рода учреждение в мире. В нем началась кипучая работа. Филипп Грейвелл обследовал и фотографировал тысячи пуль, выстреленных из различных экземпляров оружия. Он сравнивал их друг с другом, и в каждом случае пули, выстреленные из различных экземпляров оружия, обнаруживали собственные признаки, характерные только для них. Трудно было поверить, но неодинаковость станков и инструментов, степень их изношенности, царапины от вылетающих стальных стружек оставляли, оказывается, на стволе каждой единицы огнестрельного оружия свои характерные следы, которые не повторялись ни в каком другом стволе.
Число проведенных наблюдений было еще недостаточно большим, чтобы окончательно сделать столь смелый вывод. Филипп Грейвелл не доверял в первую очередь человеческому мозгу. Пока он мог обследовать под микроскопом только одну пулю и должен был запечатлевать ее образ в своей памяти до того, как под микроскопом окажется пуля, взятая для сравнения, о подлинно научной точности исследования нечего было и говорить. Слишком много здесь зависело от способности к восприятию конкретного наблюдателя.
Дело, начатое Филиппом Грейвеллом, продолжил Калвин Годдард — второй сподвижник Чарльза Уэйта. Уже через несколько недель после начала своей работы в бюро Чарльза Уэйта он с подлинным мастерством пользовался сконструированным Филиппом Грейвеллом сравнительным микроскопом.
Пули, выстреленные из десяти пистолетов одинаковой модели, изготовленных на одном и том же станке, он умел различать по их «характерным производственным особенностям» и всякий раз определял пистолет, из которого они были выстрелены. Теперь не было больше никакого сомнения в том, что любое огнестрельное оружие оставляет на снарядах, выстреленных из него, помимо типичных примет своего калибра, крутизны нарезки и размера нарезов, и такие следы, которые, по существу, равнозначны «отпечатку пальца». Даже на дне гильз Калвин Годдард находил такие следы, которые не имели никакого отношения к особенностям ударника или патронного упора или выбрасывателя гильз, а были связаны с обработкой данной гильзы на станке. Ответ на вопрос о том, можно ли и как установить, что данный снаряд или пуля выстрелены из данного конкретного оружия, был найден.
В конечном итоге потребности практики расследования преступлений, накопление казуального материала, связанного с проблемами исследования огнестрельного оружия, боеприпасов, следов выстрела на различных объектах, привели к объективной необходимости оформления самостоятельной отрасли криминалистической техники.
В 1937 г. в нашей стране была опубликована работа В.Ф. Червакова «Судебная баллистика». Автор, будучи судебным медиком, собрал и проанализировал значительный эмпирический материал, который послужил базой для научной разработки вопросов исследования огнестрельного оружия и следов его применения. С этого момента практически во все учебники криминалистики стал включаться раздел, посвященный исследованию огнестрельного оружия, который получил название работы В.Ф. Червакова «Судебная баллистика».
После окончания Великой Отечественной войны у населения оказалось большое количество огнестрельного оружия и боеприпасов, что обусловило рост преступлений, совершаемых с использованием этих объектов. Данное обстоятельство предоставило криминалистам значительный практический материал, позволило установить ранее неизвестные закономерности и послужило развитию теоретической и методической базы судебной баллистики. В послевоенные годы важнейшие проблемы судебной баллистики были отражены в работах Б.М. Комаринца и С.Д. Кустановича. Значительный вклад в развитие науки в эти годы внесли также Н.М. Зюскин, Г.А. Самсонов, И.А. Сапожников.
На 60-70 годы XX в. приходится бурное развитие теории и практики судебной баллистики. Глубокому исследованию в эти годы подверглись практически все важнейшие аспекты этой отрасли криминалистической техники. Результаты их получили отражение в работах Е.И. Сташенко, Е.Н. Тихонова, Б.И. Шевченко, А.И. Устинова, В.В. Филиппова и других отечественных криминалистов. Высокий уровень исследований, проведенных этими учеными, обеспечил актуальность их трудов и в настоящее время.
В настоящий период развития криминалистики судебная баллистика, находясь на высоком теоретическом уровне, в полной мере обеспечивает решение задач, направленных на обеспечение раскрытия и расследования преступлений, совершенных с применением огнестрельного оружия.
Дальнейшее развитие судебной баллистики определяется появлением новых образцов огнестрельного оружия и патронов к нему, которые нередко попадают в руки преступников и используются ими при совершении противоправных действий. Поэтому в сложившейся обстановке возрастает значение судебно-баллистической экспертизы, которая на основе использования современных достижений науки и техники призвана способствовать созданию надежной и объективной доказательственной базы по расследуемым уголовным делам.