Тайный политический контроль в первые годы Советской власти (1917—30-е годы)
В 1917 г. в России началась новая жизнь, пришла иная мораль, во многом прежняя, только сложилась она не в эксплуатирующих, а в эксплуатируемых массах. Простой человек и до революции уважал труд, честность, скромность. Новый строй выбрасывал на свалку алчность, корысть, продажность, взаимную ненависть по расовым, религиозным и национальным признакам. Новая власть хотела стереть как можно больше граней между людьми, оставленных «проклятым прошлым», стереть их между трудом и капиталом, между городом и деревней, между умственным и физическим трудом и т.д.
Должна была остаться одна большая грань: между трудящимися и нетрудящимися1Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1920—1930-е гг.. М: Молодая гвардия. 2003. С. 504.а.
Новый социальный строй, согласно теоретическим воззрениям В.И. Ленина, должен был уничтожить старые одиозные институты царской власти, как и весь карательный аппарат. Действительно, в первые дни революции были упразднены органы тайной полиции, так называемая «охранка», жандармерии, прокуратуры и даже демонтированы некоторые тюрьмы.
Но уже вскоре большевики поняли, что без заглядывания в частную переписку граждан им не обойтись. Вопрос о тайне переписки не поднимался в конституционных актах советского государства до 1936 г. Ни в Конституции РСФСР 1918 г., ни в позднейшей Конституции СССР 1924 г. и Конституции РСФСР 1925 г. об этом нет ни слова. Но в сталинской Конституции 1936 г., имевшей большое международное политическое значение, вопрос о личных правах граждан СССР обойти уже было нельзя. Поэтому статья 128 торжественно объявляла, что в СССР тайна личной переписки охраняется законом. С целью отвлечения внимания от этой проблемы и для пущей убедительности во втором издании Большой Советской Энциклопедии было дано определение перлюстрации. Тем самым как бы подчеркивалось, что тайное вскрытие государственными органами частной корреспонденции — функция буржуазной государственной машины, но никак не социалистической.
Тема сразу же была окутана глубокой тайной, отсюда и отсутствие каких-либо публикаций. И лишь в начале 90-х годов появились первые публикации, посвященные этой проблеме, среди которых наиболее значительными и обстоятельными являются работы профессора В.С. Измозика. Ряд других работ были изданы очень маленьким тиражом в первые годы советской власти либо вообще за рубежом, поэтому отсутствуют в библиотеках России. Однако эта тема заслуживает пристального внимания, поскольку дает возможность заглянуть в глубины политического механизма социалистического государства.
Несмотря на то, что в своих теоретических постулатах В.И. Ленин указывал на необходимость разрушения угнетательной части карательного аппарата царской России, многие структурные механизмы последнего были оставлены в неприкосновенности. Это касалось и политического контроля за жизнью граждан нового социалистического государства. Более того, штат чиновников, занимавшихся ранее перлюстрацией корреспонденции, остался в полной сохранности.
Первоначально эти функции в центре были возложены на Экономическую секцию Управления военного контроля в Петрограде, которая занималась перлюстрацией корреспонденции международного характера. В условиях правового хаоса и нестабильной политической обстановки анализ перлюстрированных материалов отправлялся и предлагался различным потребителям, в том числе и хозяйственным органам. Однако наибольший интерес к этой информации проявила Петроградская ЧК, которая не только отметила ценность предоставляемой информации, но и просила в дальнейшем проводить эту работу.
Еще больше дух подняло перлюстраторам корреспонденции законодательное закрепление их деятельности. 22 июня 1918 г. Управление делами Совнаркома РСФСР отправило официальное отношение Управлению военного контроля, в котором отмечалось: «Свидетельствуя получение ваших отношений за № 3738 и 3742, имею честь по поручению Председателя Совета Народных Комиссаров Владимира Ильича Ульянова просить Вас энергично продолжать Вашу деятельность в борьбе со спекуляцией, шпионажем и контрреволюцией и доставлять соответствующие сведения секретными пакетами на мое имя, а также широко информировать, и завязать сношения с Всероссийской Чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности, помещающейся в Москве на Большой Лубянке, 11. Секретарь Совета Народных Комиссаров Н. Горбунов»2Измозик B.C. «Перлюстрация в первые годы советской власти» «Вопросы истории» 1995. № 8. С. 27.
Данный документ можно рассматривать как официальное признание деятельности царских перлюстраторов новым советским правительством, деятельности, которая сразу же приобрела совершенно секретный характер.
Вероятно, что первым органом, проводившим перлюстрацию корреспонденции в советской России, было Управление военного контроля. Сотрудники военно-контрольного бюро просматривали и анализировали простую и заказную международную корреспонденцию, проходившую через Петроград, и их задачей было выделение писем и телеграмм криминального и подозрительного характера с точки зрения охраны государственности. Действовал следующий порядок прохождения корреспонденции через цензуру: корреспонденция приходила с почтамта, предварительно рассортированная почтовыми чиновниками, в присутствии дежурных почтовых контролеров. Они следили за тем, чтобы вся корреспонденция подлежала читке, поступала полностью на просмотр. Кстати, тотальный, всеобъемлющий характер перлюстрации будет сохраняться и в дальнейшем, особенно в годы Великой Отечественной войны.
Простая корреспонденция подавалась в мешках по приблизительному подсчету писем. Заказные письма поступали с описями, составленными на почтамте. После проверки количества писем в каждой пачке они передавались в «Стол для обработки по секретным спискам» (перечням лиц, чьи письма подлежали обязательной перлюстрации) доверенным сотрудникам. Остальные письма поступали «через руководителей в читку по группам военных контролеров». По прочтении письмо оклеивалось «заклейками теми же военными контролерами, которые их вскрывали», а сверху ставился штамп контролера.
Таким образом, существенным отличием почтовой военной цензуры от перлюстрации являлся ее открытый характер. Более того, письмо даже проштамповывалось военным цензором. Следующим этапом являлась сортировка писем: на те, которые подлежали задержанию, и те, которые направлялись адресату немедленно. По задержанным письмам составлялся меморандум, ответственность за составление которого ложилась на осведомителей, находившихся при каждом отделе. Кроме того, осведомитель должен был составлять и месячный отчет, как по осведомительной, так и по экономической части. Деятельность осведомителей контролировалась в специальном проверочном отделе. Следовательно, существовал еще и дополнительный контроль.
Поскольку общих инструкций еще не существовало, практика работы отделений военной цензуры в разных городах была различной. Например, в Москве осведомители не были распределены по группам и составляли «отдельный стол», на который передавались все выписки (меморандумы). В октябре 1918 г. при Полевом штабе Реввоенсовета Республики (РВСР) был создан Военно-цензурный отдел, входивший по ноябрь 1919 г. в Регистрационное Управление (позже названное Разведывательным Управлением РККА).
Согласно приказу РВСР от 27 ноября 1919 г. отдел стал самостоятельным при РВСР, подчиняясь непосредственно комиссару Полевого штаба. 23 декабря 1918 г. РВСР утвердил Положение о военной цензуре, вводившее контроль над всей печатной продукцией, радио, телеграфом и телефоном, а также просмотр международной и «по мере надобности внутренней почтово-телеграфной корреспонденции», «контроль над переговорами по иногороднему телефону». Так было положено начало не только просмотру корреспонденции, но и тайному прослушиванию телефонных разговоров.
Согласно Положению отмечалось, что с целью сохранения военной тайны «учреждается Военная цензура, которая производит предварительный осмотр всех произведений печати, рисунков, фотографических и кинематографических снимков, предназначенных к выпуску в свет, в коих собираются сведения военного характера; просмотр в виде контроля, вышедших в свет произведений, указанных в пункте "а"; предварительный осмотр предположенных к опубликованию всякого рода официальных сообщений и проч., содержащих военные сведения: просмотр международных и по мере надобности внутренних почтовых отправлений и телеграмм; просмотр материала, указанного в пункте "а", при перевозе его через границу Республики; контроль над переговорами по иногороднему телефону».
19 декабря 1918 г. решением ЦК РКП(б) на базе Управления военного контроля Реввоенсовета и армейских (фронтовых) чрезвычайных комиссий был создан Военный отдел. 1 января 1919 г. он был переименован в Особый отдел (ОО) при ВЧК и стал единым органом для «борьбы со шпионажем, изменой родине и другими контрреволюционными преступлениями в Красной Армии. Положение об Особых отделах при ВЧК было утверждено ВЦИК в феврале 1919 г.
Вероятнее всего, именно этот отдел занимался вопросами перлюстрации корреспонденции...
Структура центрального аппарата ВЧК на 1 января 1920 г. имела следующий вид: Президиум ВЧК
Отделы: ОО, СОО, ТО, Инструкторский, Регистрационный..
25 мая 1920 г. Регистрационный отдел был переименован в Регистрационно-статистический отдел. 13 сентября 1920 г. Приказом ВЧК № 112 было организовано Управление делами (УД) ВЧК, его начальником стал Г.Г. Ягода, при этом по совместительству он оставался Управляющим делами ОО ВЧК.
В 1921 г. были заложены основы дальнейшего развития структуры центрального аппарата ВЧК—ГПУ. Приказом АОУ № 9 от 14 января 1921 г. было образовано Секретно-оперативное управление (СОУ), его штат и расстановка кадров вводились с 01.01.1921 г. Регистрационно-статистическое отделение возглавлял Роцен. В составе Особого отдела было несколько десятков спецотделений, которые вели контрразведывательную работу против стран Востока «Антанты», против белых офицеров и др.
Приказом по УД ВЧК № 75 от 28 марта 1921 г. отделение обработки материалов было выделено из Оперативного отдела и на его основе создан Информационный отдел (ИНФО) начальником был назначен Стуков. В задачу ИНФО входила систематизация и обработка материалов, полученных с мест в виде сводок о политическом, экономическом положении во всероссийском масштабе. Кроме того, в составе ИНФО имелся подотдел Военной цензуры.
Согласно утвержденной позднее инструкции для местных органов ВЧК-ГПУ источниками составления информационных сводок являлись: 1) аппарат осведомителей в учреждениях и предприятиях; 2) доклады уполномоченных ВЧК-ГПУ; 3) регистрация (количественный учет событий: происшествий, аварий, крушений, пожаров, взрывов); 4) следственный и агентурный материал. 5) материал прессы; 6) материалы перлюстрированной корреспонденции.
21 сентября 1921 г. начальником ИНФО был назначен Б. Б. Бортновский 22 ноября 1921 г. начальником подотдела Военной цензуры ИНФО был назначен Б.Е. Этингоф, а прежний начальник Вербо стал его помощником.
1 марта 1922 г. В Ф Ашмарин был назначен начальником ИНФО. Бывший начальник ИНФО Б. Б. Бортновский 23 января 1922 г. переведен на должность заместителя начальника ИНО.
Приказом УД ГПУ № 88 от 21 июня был введен штат Отдела политконтроля (ПК) в составе Секретно-оперативного управления (СОУ). Начальником отдела был назначен Б. Е. Этингоф. Этот отдел, организованный на базе военно-политической цензуры, контролировал почтово-телеграфную и радиотелефонную корреспонденцию
1 мая 1923 г. Б.Е. Этингоф был освобожден от должности начальника Отдела ПК, а И З. Сурта назначен.
Приказом АРУ ГПУ № 225 от 4 ноября 1925 г. Отдел политконтроля и ИНФО с 1 ноября были объединены в один отдел — Отдел информации и политконтроля. (ИНФО И ПК) Причина слияния заключалась в том, что оба отдела занимались одним делом — сбором информации, только черпали ее из разных источников.
Новый штат и расстановка руководителей объединенного отдела выглядели следующим образом:
начальник ИНФО и ПК (Г. Е. Прокофьев);
помощники начальника ИНФО и ПК (Н.Н. Алексеев. А.С. Буцевич, С.Н. Маркарьян, А.И. Медведев);
секретарь ИНФО и ПК (И. Ф. Соловьев);
— 1-е отделение (М.З. Андреев);
— 2-е отделение (Б.Е. Найман);
— 3-е отделение (А.П. Крымский);
— 4-е отделение (А.Г. Лунднн);
— 5-е отделение (В.В. Артишевский).
15 июля 1926 г. Г.Е. Прокофьев был освобожден от должности начальника ИНФО и ПК ОГПУ, а Н.Н. Алексеев назначен, где он проработал до 1 января 1930 г., после чего был назначен в Центрально-Черноземную область на должность Полпреда ОГПУ. 4 февраля начальником ИНФО и ПК ОГПУ был назначен И. В. Запорожец, ранее работавший помощником начальника этого отдела.
Приказом ОГПУ № 95/54 от 5 марта 1931 г. были объединены ИНФО ПК и СО (Секретный отдел) в один отдел — Секретно- политический (СПО).
Руководители ОГПУ эту реорганизацию объясняли необходимостью усиления агентурно-оперативной работы «по активизирующим контрреволюционным элементам города и деревни» и улучшения постановки дела политинформации «путем использования данных не только информационной сети города, но и данных, полученных в результате оперативной деятельности». При этом функции перлюстрации корреспонденции, выполнявшиеся ранее ИНФО, были переданы в Оперативный отдел (Оперод).
Приказом ОГПУ № 97/56 от 5 марта 1931 г. Оперод был выведен из состава Секретно-оперативного управления в самостоятельный отдел. Функции «ПК» (почтово-телеграфный контроль), выполнявшиеся ранее 3-м отделением ИНФО, были полностью переданы во вновь организуемое отделение Оперода.
Приказом ОГПУ № 98/57 от 5 марта 1931 г. существующие в составе ОО отделы были переименованы в отделения
С учетом новых задач возложенных на Оперод, с 1 июня 1931 г. была пересмотрена структура этого отдела (объявлена приказом ОГПУ № 308/183 от 10 июня 1931 г.). При этом: 2-е отделение (разведка наружного наблюдения) было переименовано в 1-е; 6-е отделение (отделение контроля) было переименовано во 2-е...
Начальником Оперода был назначен К.В. Паукер. помощниками начальника Оперода — (А.М. Ершов. М.М. Алиевский, А.Р. Формайстер); сотрудниками для особых поручений — А. С. Павлов. М.П. Алдохин: Секретариат возглавлял А.А. Эйхман. Функции отделений распределились следующим образом: 1-е отделение (наружное наблюдение, негласные аресты, негласная охрана миссий и посольств) (Г.В. Голов); 2-е отделение («ПК» — контроль почтовых отправлений по заданиям отделов и контроль для выявления настроений населения, армии, крестьянства и т.д.)3Лубянка. Органы ВЧК—ОГПУ—НКВД—НКГБ—МГБ—МВД—КГБ 1917-1991. Справочник М. 2003 С. 18—51..
Разрастание структуры аппарата органов государственной безопасности можно объяснить расширением объема негласной работы, в том числе и по перлюстрации корреспонденции. Пытаясь получить истинный срез политических настроений в обществе, руководство страны требовало увеличения объема перлюстрированной корреспонденции, стремясь к его тотальному контролю.
Начальником Отдела военной цензуры до конца декабря 1919 г. был Я.А. Грейер. К обязанностям Отдела военной цензуры среда прочего, входила «информация по правительственным учреждениям и доставление заинтересованным органам сведений, могущих быть полезными в деле борьбы со злоупотреблениями, наносящими вред интересам Республики». В отдел входили военно-цензурные отделения при отделах военного контроля военных округов, военно-цензурные пункты при отделениях военного контроля губернских военных комиссариатов и местные военные цензоры. В июне 1919 г. окружные военно-цензурные отделения получили название «Отделения военной цензуры почт и телеграфов».
Позднее разрабатываются штаты новых учреждений и появляются первые инструкции, касающиеся характера работы Общая численность персонала для осуществления перлюстрации (без технического состава) должна была составить по всей Советской России около 1000 человек. Инструкции устанавливали и сроки просмотра корреспонденции. Для открыток на русском языке — «два дня со времени поступления в Военный контроль», «для открыток на иных языках и писем — три дня, для телеграмм — 4 часа». При вскрытии заказных отправлений требовалось составлять акт, а на оболочке простых писем и на телеграммах делать отметку «Просмотрено военным контролем».
Видимо, ценность получаемой таким образом информации породила у руководителей молодой советской республики идею о расширении сферы деятельности и установлении негласного политического контроля и над гражданским населением страны сочетающегося и с элементами политического сыска. В этом отношении любопытный материал представляют перлюстрированные письма эпохи гражданской войны. Они показывают истинное положение дел — отношение крестьян и рабочих к новой власти, к войне и миру, к новым политическим ценностям, тем самым, как бы приоткрывая завесу над понятием «загадочная русская душа».
Анализ этих писем показывает, что порядочные люди были в обоих лагерях, были благородные белые и негодяи и авантюристы красные, и там и там были садисты и преступники.
Исходя из поставленных задач и секретного характера работы, военная цензура создавалась как строго централизованное ведомство. Центральному Военно-цензурному отделу (ВЦО) подчинялись военно-цензурные отделения при реввоенсоветах армий, а также местные отделения контроля печати, радио, почты и телеграфа. ВЦО определял их численность, местонахождение и осуществлял контроль за их деятельностью.
Порядок работы каждого цензурного органа регулировался специальной инструкцией. Так, цензуирование военной корреспонденции производилось на основе общей Инструкции почтово-телеграфных военно-цензурных отделений и специальных Правил для цензуирования входящей и исходящей корреспонденции. В соответствии с этими документами все письма подлежали перлюстрации. При этом подчеркивалось, что цензура красноармейской корреспонденции есть учреждение абсолютно секретное, и разглашение малейших сведений о ее организации и деятельности карается судом Революционного трибунала4Давидян И, Козлов В. Частные письма эпохи гражданской войны (по материалам военной цензуры) // Неизвестная Россия. XX век Вып. 2 М.. 1992. С. 203..
Рассмотрим, что собой представляла внутренняя организация и характер деятельности этого секретного органа.
Каждое военно-цензурное отделение имело несколько рядовых цензоров, контролера и начальника Цензор получал в начале дня от контролера определенное количество писем для просмотра, а в конце дня сдавал ему готовую работу. В связи с тем, что инструкции запрещали задерживать письма более чем на 24 часа, количество писем выдавалось с расчетом возможности прочтения в указанное время. При отборе придерживались пропорционального представительства писем из разных регионов и армий страны. Цензор был обязан вскрывать письма крайне осторожно, и после прочтения тщательно заклеивать. Любые пометки и вымарки в тексте строго запрещались. «Процедурные» вопросы решал обычно сам контролер.
Если при чтении письма цензору попадалось письмо, содержание которого казалось ему откровенно контрреволюционным или имеющим тайный смысл, то он обязан был его отложить, а затем передать начальнику отделения. Начальник такое письмо мог конфисковать и направить в Особый отдел ВЧК, а копию — в ВЦО. Конфискации также подлежали письма, содержащие шпионскую (в том числе шифрованную) информацию, различные сенсационные слухи и пропаганду антимилитаризма.
Кроме выявления писем запрещенного содержания, цензор должен был делать выписки (меморандумы) из просмотренной корреспонденции, дающие представления о настроениях в Красной Армии и в тылу, морально-политическом состоянии войск и населения, об их отношениях к войне, командованию и к советской власти и т.п. Все выписки классифицировались (дата, место отправления письма, воинская часть, если отправителем был красноармеец), и затем составлялись сводки по темам (военная сводка, политико-экономическая, сводка о дезертирстве) и районам (губернии или фронты).
Два раза в месяц (к 1-му и 15-му числу) эти сводки препровождались в ВЦО, а также политотдел РВС армий, в районе действия которой было расположено данное военно-цензурное отделение. В ВЦО сводки соответствующим образом обрабатывались, и из них составлялись краткие тематические обзоры, которые наряду с копиями самих сводок отправлялись в секретариат РВСР и ЦК РКП(б).
Обладание информацией всегда являлось основой управления, независимо от того, каким путем она была получена. Поэтому особый интерес представляли письма бывших политических соратников по революционной борьбе: левых эсеров, левых коммунистов и т.д, значительная часть которых в начале 20-х годов уже находилась в пенитенциарных учреждениях Советской России.
В Инструкции ВЧК № 11943 от 10 мая 1920 г. за Председателю Пермского губчека «По содержанию левых эсеров, числящихся за секретным отделом ВЧК» прямо устанавливалось: «Ни одно письмо от заключенного на волю не должно быть отправлено им. непосредственно не пройдя тюремной цензуры, причем необходимо снять копию такового и переслать в секретный отдел ВЧК»5Государственный архив Пермской области (ГАПО). Ф 56. Оп. 3. Ед хр. 3. Л. 19..
Вместе с тем говорить об истинной объективности информации, полученной путем перлюстрации корреспонденции, вряд ли возможно. Она обрабатывалась людьми, которые составляли меморандумы и которые не были лишены человеческих качеств Подборка и анализ писем могли носить вполне тенденциозный характер и. прежде всего, зависели от личности самого цензора. Они не были вольны изменить содержание того или иного письма, но из подбора выписок порой нельзя было составить реальной картины событий. И даже тот факт, что эти сводки перепроверялись еще раз, не мог быть гарантией их объективности
Вероятно, получаемая от военных цензоров информация навела на мысль о создании всеобъемлющей системы политического контроля всего населения Советской России Приказом РВСР от 12 июля 1919 г. предусматривалась реструктуризация органов цензуры почт, телеграфов, радио и телефона.
Намечалось и восемь видов почтовой цензуры:
- отделение почтово-телеграфного, радио- и телефонного контроля в Отделе военной цензуры — 25 человек (старшие контролеры — 3, контролеры — 20, шифровальщик — 1, химик-лаборант — 1;
- почтовые подотделения Московского и Петроградского отделения военной цензуры соответственно 212 и 233 человека (начальники — 15, специалисты со знанием не менее 3 иностранных языков — 30, менее 3 — 120, один шифровальщик, заклейщики — 10; для телеграфа: начальники — 4, цензоры — 20, далее — прикомандированные из почтово-телеграфной конторы, химик-лаборант — 1);
- при РВС фронтов — 27 сотрудников, IV) при РВС армий — 22;
- в военно-цензурных пунктах при полевых почтовых конторах штабов дивизий — 4;
- в отделениях военной цензуры почт и телеграфов группы «А», пропускавших в сутки более 10 тыс. почтовых отправлений. — 89;
- в отделениях военной цензуры почт и телеграфов группы «Б», пропускавших в сутки 5— 10 тыс. отправлений. — 46;
- отделения военной цензуры почт и телеграфов группы «В», пропускавших менее 5 тыс. отправлений в сутки. — 22 человека.
Следовательно, в перлюстрации корреспонденции в России в 1919 г. должно было участвовать, по мнению проф. В.С. Измозика, не менее 1000 человек.
Деятельность по перлюстрации корреспонденции в Советской России получает нормативно-правовую регламентацию с марта 1919 г. Издаются различного рода Инструкции: «Схема движения писем в отделении ВЦ почт и телеграфов». «Правила дня цензуирования корреспонденции из Красной Армии», «Правила цензуирования корреспонденции, идущей в Красную Армию», «Правила для контролеров военно-почтового контроля», «Ведомость о раздаче писем» и т.п.
Механизм перлюстрации раскрывает «Схема движения писем в отделении ВЦ почт и телеграфов». Согласно Инструкции заказные письма распределялись по группам: красноармейские, официальные, международные и частные. Затем корреспонденции) передавали на «секретный стол», где ее просматривали по адресам. Письма на имя лиц, значившихся в секретных списках ВЧК, поступали к начальнику «стола». В эти списки включались фамилии лиц, деятельность которых контролировалась органами государственной безопасности оперативным путем. По отобранным таким образом письмам составлялся список с указанием номеров писем (без указания адресов и фамилий).
Это была своего рода защита от расшифровки фигуранта, которым занималась ВЧК. Эти письма, как и остальную корреспонденцию, возвращали на стол № 1. «Международную корреспонденцию на неизвестных языках» в тот же день отправляли в Московское отделение. Все письма адресатов, значившихся в поименных списках, начальник «секретного стола» тотчас пересылал «нераспечатанными в то учреждение, по спискам которого они задержаны».
Стол № 1 передавал письма под расписку цензорам-руководителям (стол № 3), те — цензорам (стол № 4), оставив себе не менее 50%. В обязанности цензоров-руководителей входил контроль за работой подчиненных, а также проверка меморандумов и составление по ним ежедневной сводки. Письма с меморандумами передавались на «осведомительный стол» (№ 7), а оттуда — «в соответствующие учреждения». «Осведомительный стол» составлял общую сводку по данным цензоров-руководителей. Был еще и стол № 5, который производил контроль за работой. Дальнейшим пунктом движения был стол № 6 (заклейщики), где «приводят конверты в первоначальный, по возможности, вид тщательно их заклеивают и передают корреспонденции) обратно на стол № 1», который сдает ее в почтово-телеграфную контору под расписку.
В историко-правовой литературе очень редко упоминаются случаи перлюстрации корреспонденции. Уже в то время, понимая противозаконность этой деятельности, государство стремилось ко всяческому ее засекречиванию. Поэтому главным источником информации по этому вопросу являются служебные документы ВЧК. Особенно интересным, в связи с этим, является обзор бывшего перлюстратора И. Зорина «Перлюстрация корреспонденции при царизме» от 17 февраля 1919 г., где он предлагает правительству Советской России широко использовать деятельность «черных кабинетов»6Центральный архив ФСБ РФ Ф (8) 1. Оп. 3. Д. 18 Л. 1—5 об..
Особенностью тайного просмотра корреспонденции в тот период времени, пожалуй, было то, что мало кто задумывался над этимологией понятий «перлюстрация» и «почтовая военная цензура», II, по нашему мнению, они были просто смешаны и нередко подменяли друг друга. На эту мысль наводит анализ секретного циркуляра Отдела военной цензуры регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики от 12 августа 1919 г., в котором говорилось, что на военно-цензурные пункты возлагалось следующее: «1. Обязательный просмотр всей проходящей через данную полевую почтовую Контору корреспонденции из Красной Армии;...3. Перлюстрация всей корреспонденции по секретным указаниям, получаемым из Отделения при Реввоенсовете 1-й Армии;...Весь материал, полученный от просмотра почтовой корреспонденции, т.е. меморандумы (в 3 экз.) с соответствующими письмами... ежедневно направлял, в Отделение военной цензуры при Реввоенсоветах армий».
Как пишет исследователь Т. М. Горяева, в 1919 г. объем работы в центре и на местах был очень велик. Об этом свидетельствуют данные штатного расписания. Отдел военной цензуры Реввоенсовета Республики насчитывал 107 чел.; Московское отделение военной цензуры почт и телеграфов — 253 чел.; Петроградское военно-цензурное отделение — 291 чел.; Отделения военной цензуры почт и телеграфов на местах — 100 чел., при реввоенсоветах армий состояло 30 чел. Численность цензоров на местах определялась по количеству просмотренных почтовых отправлений и печатной продукции7Горяева Т.М. Политическая цезура в СССР 1917—1991 гг. М.: Росспэн. 2002. С 167..
Письма, представляющие особый интерес, пересылались в ЦК РКП(б). Причем цензоры-перлюстраторы в специальных сопроводительных письмах просили не разглашать заинтересованным лицам источник получения информации ибо «Военная цензура существует конспиративно...». Именно благодаря этой конспирации в ЦК становились известны факты истинного положения в армии и на фронтах.
Анализ перлюстрированной корреспонденции в первые годы советской власти показывает, что большинство населения страны не допускало даже мысли, что государство таким образом заглядывает в частную жизнь своих граждан.
Вместе с тем органы государственной безопасности получали возможность увидеть срез реальной, а не отретушированной на собраниях и митингах, жизни граждан. С морально-этической точки зрения это был правовой беспредел, но эти вопросы мало кого заботили. С первых дней советской власти превалировал не принцип социалистической законности, о котором на каждом углу немного позднее говорили большевики, а принцип государственной целесообразности. То, что выгодно было государству и партии большевиков, возводилось в ранг государственной политики, осуществляемой специфическими, совершенно секретными способами.
Об уровне культуры людей, о том, что их беспокоило, например в 1929 году, мы можем в какой-то степени судить по тем вопросам, которые москвичи задавали лекторам Московского комитета ВКП(б), зафиксированным в «Информационной сводке о политических настроениях отдельных групп рабочих и служащих по Москве и губернии». В ней писалось, что «в студенческой аудитории некоторые товарищи высказывают мнение о том, что обострение внутрипартийной борьбы является результатом неуживчивого характера Сталина», а также отмечалось, что «определенный слой студенчества, разочаровавшись в действительности, рассуждает так: раз нам не дают возможности разобраться в спорах документально, не просят у партийной массы совета, фактически заставляя голосовать за принятые резолюции-решения, то в ответ на все это мы не будем особенно беспокоиться о судьбах партии».
Из приведенных данных видно, что люди разные и думают по-разному. Они не доверяют партии, не горят интернационализмом и мечтой о мировой революции.
Для партии это было нежелательно. Партии хотелось идейного единства, а единство — это один уровень жизни, одни интересы, один вождь.
Значение этого понятия в жизни страны сформулировал В. М. Молотов. Он говорил: «Морально-политическое единство народов в нашей стране имеет и свое живое воплощение. У нас есть имя, которое стало символом побед социализма. Это имя вместе с тем символ морального и политического единства советского народа. Вы знаете, что это шля — Сталин!»
Стараясь обезопасить себя, руководители партии и правительства установили, что не подлежит цензуированию корреспонденция, направленная правительственным учреждениям, а также частная корреспонденция, адресованная на имя членов ВЦИК, СНК, членов коллегий НК и ЦК РКП(б).
В связи с секретностью функций аппарата цензуры особое внимание уделялось кадрам Наряду с использованием старых сотрудников, работавших в дореволюционной России, производился набор новых. Как правило, эти люди имели соответствующее (высшее) образование и знали иностранные языки. Немаловажное значение уделялось партийной принадлежности. Особую тайну составляли списки тех лиц, чья переписка подлежала обязательному просмотру. Поэтому, согласно инструкции, доступ к секретным спискам имели только особо проверенные сотрудники-коммунисты.
Возрастание роли ВЧК, особенно после гражданской войны, привело к тому, что многие политические функции государственного аппарата, совершаемые тайно, все более сосредоточивались в этом ведомстве. Это касалось и перлюстрацию корреспонденции. Встал вопрос о передаче этой функции полностью в ведение ВЧК. 30 июня 1920 г. вопрос рассматривался заместителем председателя ВЧК И.К. Ксенофонтовым, заместителем начальника Особого отдела ВЧК В.Р. Менжинским и начальником Отдела военной цензуры Н.Н. Батуриным. Затем приказом РВСР от 10 августа 1920 г. функции Почтельконтроля были переданы Особому отделу. 9 августа 1921 года совместным приказом РВСР и ВЧК Управление военной цензуры Штаба РККА было передано в ведение ВЧК и стало подотделом военной цензуры Информационного отдела ВЧК.
Тем самым, начался новый этап в истории перлюстрации корреспонденции советского государства.
Большой интерес представляет не только реорганизация аппарата советской цензуры, но и. так сказать, внутреннее содержание перлюстрируемой корреспонденции. О чем, например, писали в годы гражданской войны? Каково отношение к новой, советской, власти? Как воспринимались населением молодой советской Республики белые и красные? И многие другие вопросы, имевшие в своей совокупности важное политическое значение.
Содержание этих писем является как бы «истиной в последней инстанции», поскольку реально, без прикрас, отражает действительное положение вещей.
«Город наш неузнаваем, все перевернулось: появились бесконечные штабы... снуют вестовые, роют окопы служащие советских учреждений — по 50% от каждого», — пишет респондент из Тамбова 28 июля 1919 г.
«Наша коммуна дурная осталась без хлеба. Рожь крестьян была засеяна они ее сняли, и в коммуне нет ничего. Луга большую половину скосили. Крестьяне хотят разогнать коммуну, но все-таки Совет их не допускает», — пишет другой респондент из Смоленской губернии, с. Перховичи, 10 августа 1919 г.
Вопрос о социализации земли, создании первых коммун и товариществ по совместной обработке земли был достаточно острым в те годы, и поэтому он поднимался во многих письмах крестьян «Идет такой шум насчет земли, хотят сделать коммуну.. Некоторые деревни согласились, другие против» (Московская губерния. Ярополец. 17 июня 1919 г.).
Важно отметить и то, что большевистская пропаганда сыграла определенную роль. Поскольку официальная советская печать связывала улучшение условий жизни со скорейшей победой над врагом (внутренней контрреволюцией и иностранной военной интервенцией), то и большинство писем на фронт приходило с пожеланием быстрейшей победы над классовым врагом.
«Желаем вам побольше подушить дармоедов и прочих нажившихся на чужой крови капиталов», — сообщается в письме из Московской губернии, г. Можайск, от 28 июля 1919 г.
«Все ждем и не можем дождаться, когда восторжествует советская власть. У меня в душе такая злоба к буржуазии, что я могла бы собственными руками их застрелить», — пишет женщина из Гомельской губернии, г. Орша, 14 декабря 1919 г.
«Были под властью Колчака, но собственно не советую никому думать, что у контрреволюционеров хорошо, нет лучше советской власти. Хоть у нас голодно, но никто в этом не виноват, ведь ходит военная разруха» (г. Пермь, 30 августа 1919 г.).
«Мы дали клятву везде и всюду защищать советскую власть... На днях послали в Питер 23 вагона хлеба, а теперь для добровольного пожертвования», — бодро сообщает в своем письме, вероятно, один из красных комиссаров, заготовителей продовольствия, из Тамбовской губернии, погоста Бибиговский, 28 июля 1919 г.
Количество коммунистов среди крестьян было невелико. Это видно из письма, направленного из Ярославской губернии, с. Тверцы, 28 июля 1919 г.: «У нас в деревне я да Лаврентьев стоим на стороне советской власти, а остальные монархисты или анархисты, но и они когда-нибудь признают советскую власть».
Вместе с тем в письмах из города от рабочих содержится больше оптимизма по поводу устойчивости новой власти и надежда на скорую победу Красной Армии. «Советская власть у нас, благодаря Богу, крепнет. Вот только подлец Деникин наводит панику, забрав весь Донецкий бассейн, но т. Троцкий лично взялся за это дело, и конечно, Деникину несдобровать» (Волынская губерния г. Житомир, 22 июня 1919 г.).
«Долой буржуев и кулаков. Долой Парижский мир, да здравствует советская власть на весь мир» (Московская губерния, г. Богородск. 20 июня 1919 г.).
«Мы здесь, в тылу очень крепко спаяны и твердо стоим за осуществление дорогого нам социализма.» (Нижегородская губерния. Веремань. 23 июня 1919 г.).
«Все убеждены, что советская власть все более и более укрепляется, и в том, что в недалеком будущем гражданская война прекратится.» (Гомельская губерния г. Орша, 6 декабря 1919 г., и т.п.).
Объективности ради надо отметить, что количество таких писем тоже довольно значительно.
Перлюстрированные письма времен гражданской войны являются важным историческим источником еще и в том плане, что раскрывают изменения, которые произошли в городе и деревне в результате установления нового социального строя.
«Здесь мобилизация всех интеллигентных сил города, не регистрируются на вечерние занятия с неграмотными...», — сообщается в письме из Вятки от 8 августа 1919 г.
«Учительский персонал здесь — прямо разгильдяйство. Спектакли бывают часто, но не услышишь ни одной революционной песни», — отмечается в письме из Вятской губернии. д. Пышкет. 11 ноября 1919 г.
«Кругом непонятная, непроглядная тьма, переименовали все учебные заведения в трудовые школы, а дети с января бьют баклуши, и педагоги не подготовлены к этому новшеству» (Орловская губерния, г. Елец, 21 июля 1919 г.).
Из анализа писем видно, что культурно-воспитательная работа и просветительская деятельность в городе и деревне в 1918—1920 гг., тоже протекала по-разному. «Жизнь кипит только в пролет клубе — открыты всевозможные секции, курсы, можно играть на духовых инструментах. Декоративная секция, драматическая, музыкальная, курсы бухгалтерии, черчения ткацкие, прядильные, общеобразовательные», — говорится в письме из Костромской губернии. Новая Вичуга, 21 ноября 1919 г.
Совершенно противоположная оценка дается в письме из Владимирской губернии, с. Большое Филипповское, датированное 21 июля 1919 г.: «Уведомляю, что в нашей непросвещенной деревне темнота, оттого что нет хлеба, никаких просвещений не признают, только бы хлеба...»
Продовольственный кризис в 1919 г. носил просто катастрофический характер. У населения, и не только у крестьян, забирали все подчистую.
«Настроение в городе сейчас нервное, идут повальные обыски, отбирают золото, серебро, мануфактуру, а в некоторых случаях даже белье, одежду, одеяла и подушки. Одним словом, все что лишнее. Говорят, что будет еще Неделя бедноты и будут отбирать решительно все» (Гомельская губерния, г. Могилев. 29 июля 1919 г.).
Еще более тяжелым было положение в деревне, где большевистские комиссары реквизировали хлеб. По сути дела самый основной источник питания крестьянской семьи.
«У нас в деревне реквизировали хлеб, и у отца твоего, но они не хотели отдать как красноармейские семьи. Твоего отца когда он не хотел отдавать, били прикладами», — сообщается в письме из Москвы 30 августа 1919 г.
«Вчера явился к маме какой-то командир и потребовал 10 фунтов меду. Сказал, что войско с реквизициями не считается и с семьями красноармейцев тоже, и в случае нужды могут отнять последнюю корову» (Витебская губерния, с. Жигин-Двинск, 29 августа 1919 г.).
«В деревне все отбирают, полную очистку делают. Первый декрет: каждому крестьянину полагается хлеба по 26 фунтов в месяц, за то, что он работает 24 часа. Завоевали фабрики 8-часовой рабочий день, а мужик получил землю, работать ему приходится 24 часа но от него отбирают последний хлеб. Поэтому и бегут с фронта» (Тамбовская губерния. Богоявленск, 16 июля 1919 г.).
«У нас отняли всю землю и покос, но из газет видно, что они не имеют никакого права отнимать что-либо у семейства красноармейца» (Новгородская губерния, Устрехи, 8 августа 1919 г.).
И таких писем, рассказывающих о бесчинствах большевистских комиссаров, большинство среди перлюстрированной идущей на фронт корреспонденции.
Еще большим наказанием был голод, охвативший летом 1919 г. все центральные губернии РСФСР. И хотя сам факт голода не скрывался, да и не мог скрываться в официальной печати, анализ писем с мест производит совсем удручающее впечатление.
«У нас в полном смысле слова голод вторую неделю едим одну траву со своего огорода, даже варим лебеду» (Петроградская губерния, Сестрорецк, 25 августа 1919 г.).
«Страшный призрак голода висит над нами; скорей бы кончилась эта проклятая война» (Костромская губерния. Кинешма, 19 июня 1919 г.).
«Здесь кругом морит ужаснейшая голодовка. Люди не только поели солому и мякину, но даже уничтожили значительное количество мха», — рассказывает неизвестный респондент из Череповецкой губернии, г. Тихвина.
Не лучше положение было и в Московской губернии. В письме из с. Андриановка от 27 июля 1919 г. сообщается: «За недостатком хлеба в деревне едят болотный мох». «Хлеба нет, бабушка толчет мох и ест», — говорится в другом письме из Московской губернии. Яхрома 19 июня 1919 г.
Но если вопрос голода в России 1918—1920 гг. все-таки получил отражение в исторической печати, то вопрос о защите социалистического, родного отечества долгое время освещался весьма тенденциозно.
Утопическая идея В.И. Ленина о том, что рабочие и крестьяне добровольно будут защищать свое Отечество, потерпела полное фиаско. И даже переход от добровольного принципа комплектования армии к всеобщей воинской обязанности в начале 1918 г.. не мог остановить массового дезертирства из армии. Полную картину масштабов дезертирства раскрывают перлюстрированные письма являющиеся на наш взгляд, ценным историческим источником по данной проблематике.
Дезертиры не только уклонялись от службы в рядах Красной Армии, но и, соединяясь в отряды, оказывали серьезное вооруженное сопротивление ей.
«Дезертиров у нас всех взяли. Неизвестно, что им будет, расстреляют или же увезут с товарищами. Красная Армия была и очень надоела» (Орловская губерния. Медвежье. 18 августа 1919 г.).
«Разосланы отряды, делают облавы, захватывают дезертиров, а в домах делают настойчивые обыски», — рассказывается в письме из с. Рязанцево, Владимирской губернии, 1 июня 1919 г. О размахе борьбы с дезертирством говорит письмо из Кинешмы, Костромской губернии, от 29 июля 1919 г.: «Стали принимать очень строгие меры, вплоть до расстрела всего семейства. В деревнях не осталось ни одного дезертира, все без исключения явились в Кинешму, за эту неделю прибыло 10 000 дезертиров».
Как уже отмечалось, борьба с дезертирством нередко принимала форму вооруженной борьбы. «В Самецкой и Петропавловской волости производится сильная борьба с дезертирами, — сообщается в письме из Костромы от 26 июля 1919 г., — приехали вооруженные отряды, и начался бой. В Самецкой зажгли деревню Саметь. Много невинных людей погибло. Эти чрезвычайные комиссии нельзя назвать людьми, а просто зверями. Приедут в деревню, забирают всю одежду и продукты, какие имеются, и все говорят: «Давай дезертиров», — а дезертиров нет, они на самом деле некоторые служат, а они не верят. Берут отцов или жен и перережут. Вот, например, в Петропавловской волости зарезали 9 отцов дезертиров».
Естественно, что такие, мягко говоря, «перегибы» на местах не вызывали у тех же рабочих и крестьян особого энтузиазма защищать советскую власть. «Приехала Красная Армия ловить дезертиров, и начала поступать как разбойники: они не ловят дезертиров, а грабят крестьян. На военную службу никто не хочет идти. Народ не хочет защищать грабителей», — сообщает неизвестный корреспондент из Рязанской губернии, д. Можары, 26 июля 1919 г.
Не видя особого различия между белыми и красными, которые повсеместно занимающимися грабежами и разбоями, простой крестьянин искал выхода в создают собственных отрядов, не имевших, как правило, ярко выраженных политических взглядов. В конце 1918 — начале 1919 г. появились отряды зеленых. «Кроме белых и красных появились еще и зеленые черти, банды которых состоят из дезертиров», — отмечается в письме от 4 июня 1919 г. из Луги, Петроградской губернии.
«Нас поколотили зеленые банды. Пришли ночью, и стучат в ворота и говорят: «Пустите красноармейцев погреться». Отец пошел и отпер, думали, правда красноармейцы, а они оказались зелеными. Как пришли в хату, так начали все колотить, искать. Забрали кожух батьки, часы, шапку. Скоро ушли и пошли к соседу, взяли жеребца и некоторые мелочи» (Минская губерния, Хилокенчи, 11 декабря 1919 г.).
В другом письме из Саратовской губернии, с. Дуранкино, от 25 июня 1919 г., говорится: «У нас каждый день насчет войны собрание, хотят перейти на сторону зеленой гвардии, у нас уже послали из деревин делегатов, не знаем, что будет, большевики все хотят отказаться, да их не пускают».
Политическая неразбериха в стране привела к массовому повстанческому движению и подлила масло в огонь разгоравшейся в стране гражданской войны «В городе Юрьеве восстали дезертиры вместе с белыми. Теперь слышно тоже в Александрове, — говорится в письме из города Мурома, Владимирской губернии, от 8 июня 1919 г., — Юрьев зеленой армией из дезертиров взят, и Совет разогнали».
О полной неразберихе «на местах» свидетельствует и перехваченное Пермским отделением военной цензуры письмо из Верхнеудинска от 7 августа 1920 г.: «Пишу из Верхнеуды. Ну и люди здесь. Это прямо черт знает что такое. Партия запутана — левоэсеровщина. Как остров среди моря сидишь. Надо вести широкую партийную работу — сбить с позиции старое. В это же время надо вести профессиональную работу — копаться с тарифами. Всего не перескажешь Людей много, а человеков нет. Нет ни рабочих, нет маломальских наших рабочих середняков. Кругом мещане с потугом на либерализм. Коммунисты с российским узким патриотизмом — слепым мещанским. Вот таковы наши дела»8Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР 1917—1991 гг. 2002. С. 168..
В январе 1919 г. для борьбы с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии был организован Особый отдел ВЧК, преобразованный в дальнейшем во 2-й спецотдел Управления особых отделов НКВД, занимавшихся военной цензурой, а именно перлюстрацией военных писем, свидетельствовавших о настроениях солдат по ту и эту сторону фронта.
Анализ перлюстрированных писем показывает, что советская власть столкнулась и с крестьянским недовольством в деревне, и брожением в действующей армии, и растерянностью даже проверенных революцией закаленных рабочих. Гражданская война явилась для большевиков серьезным испытанием на политическую прочность.
...В начале января 1921 г. по инициативе Коллегии ВЧК было создано совещание представителей заинтересованных ведомств для подготовки предложений по реорганизации криптографической службы и радиоразведки... 5 мая 1921 г. Постановлением Малого Совнаркома была создана специальная криптографическая служба — Специальный отдел при Президиуме ВЧК. Его начальником и одновременно членом Коллегии ВЧК был назначен Г. Бокий.
Спецотдел занимал в системе ВЧК—ОГПУ—НКВД особое положение В отличие от других отделов, он был отделом «при» ВЧК, ОГПУ и т.д. и, по сути дела, являлся одной из служб ЦК ВКП(б). Поэтому руководители Спецотдела имели право обращаться в Политбюро. ЦК и Правительство самостоятельно, минуя руководство органов госбезопасности.
Размещался Спецотдел не только в здании на Малой Лубянке, но и в помещении НКИД на Кузнецком мосту, дом 21, где занимал два верхних этажа. Спецотдел был самым секретным подразделением в системе ВЧК—ОГПУ...
Организационно спецотдел состоял из семи отделений, которые выполняли следующие задачи:
— 1-е отделение — наблюдало за всеми госучреждениями, партийными и общественными организациями по сохранению государственной тайны (начальник отделения В. Леонов);
— 2-е отделение — занималось перехватом шифровок иностранных государств, радиоконтролем и выявлением нелегальных и шпионских радиоустановок, подготовкой радиоразведчиков, теоретической разработкой вопросов криптографии, созданием шифров и кодов ВЧК—ОГПУ. НКИД и Наркомата обороны. Именно здесь в августе 1924 г. был создан знаменитый «Русский код», объединивший 52 отечественных шифра (начальник отделения — Ф. Тихомиров);
— 3-е отделение — отвечало за ведение шифроработы и руководство этой работой в органах ВЧУ—ОГПУ. а также за связь с заграничными представительствами СССР (руководил работой отделения Ф. Эйхманс. одновременно являвшийся заместителем начальника Спецотдела); — 4-е отделение — занималось вскрытием иностранных и антисоветских шифров и кодов и дешифровкой документов (первоначально в отделении насчитывалось восемь человек, а его начальником был А. Гусев, одновременно исполнявший обязанности помощника начальника Спецотдела);
— 5-е отделение — дешифровальная служба Главного штаба РККА (начальник отделения — П. Харкевич);
— 6-е отделение — отвечало за изготовление конспиративных документов;
— 7-е отделение — занималось химическим исследованием документов и веществ, разработкой рецептов, экспертизой почерков, фотографированием документов (начальником отделения был Е. Гопиус, одновременно являвшийся заместителем начальника Спецотдела по научной работе).
Как видно из анализа функций Спецотдела одним из направлений в работе являлась расшифровка корреспонденции, поступающей из-за рубежа. Нет сомнения в том, что уже тогда, в первые годы советской власти, велась тотальная перлюстрация зарубежной переписки. Поэтому в Спецотделе работали не только опытные криптографы, но и люди, владеющие иностранными языками. Неудивительно, что при этом использовались ценные кадры криптографической службы царской России, такие как: Г. Булат, Е. Горшков, Э. Картали, Е. Мориц, В. Кривош-Неманич, И. Зыбин, И. Ямченко... К 1933 г. в Спецотделе по гласному штату числилось 100 человек, а по негласному — 899 Прохоров Д.П. Разведка от Сталина до Путина СПб.: Нева. 2004 С. 253—255..
В литературе упоминаются сведения о том, что на X съезде партии, во время закрытого заседания военных делегатов. Л. Д. Троцкий, председатель Реввоенсовета Республики, дал нелицеприятную картину действующей Красной Армии, используя материал перлюстрированных писем красноармейцев.
Поэтому важность получения такого рода политической информации переоценить невозможно. В перспективе мог стоять только один вопрос — расширение этого вида секретной деятельности и полная передача ее органам государственной безопасности.
С окончанием гражданской войны и укреплением советской власти на основании Постановления IX Всероссийского съезда Советов от 28 декабря 1921 г. и Постановления ВЦИК от 6 февраля 1922 г. ВЧК была реорганизована в Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР. Позднее, с образованием СССР, было создано Объединенное государственное политическое управление СССР (ОГПУ).
В новой политической обстановке несколько изменилось и положение цензуры. Вначале контроль над полево-телеграфной корреспонденцией, а затем и все функции военной цензуры были переданы в ведение ВЧК: на заседании Малого совнаркома Реввоенсовету Республики их было поручено передать с 1 августа 1921 г.
Так, по мнению исследователя Т. М. Горяевой, завершился второй этап формирования системы, когда военная цензура находилась в составе Наркомпочтеля и РВС.
Поскольку контрразведка с некоторым пренебрежением относилась к освоению цензурного дела, появился специальный приказ ВЧК № 127 от 11 мая 1921 г.. где в частности, говорилось, что «Особый отдел смотрит на отделение Военной Цензуры как на излишний и чужой придаток, мало интересуется постановкой их работы и использованием в своих целях» и не оказывает должной кадровой и технической поддержки.
В связи с этим приказывалось: «1. Считать Военно-цензурные отделения равноправными составными частями органов ВЧК, снабжать их всеми необходимыми средствами наравне со всеми Отделами и Отделениями. 2. Председателям и начальникам ЧК и Особотделов обратить должное внимание на правильную постановку работы и максимальное использование сведений Военной цензуры. 3. Не позже 15-го июня всем Председателям и Начальникам ЧК и Особотделов представить свои соображения о самом целесообразном использовании Отделений В. Ц. в осуществлении возложенных на ВЧК задач»10Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР 1917—1991 гг. С. 170—171..
Передача и прием дел военной цензуры в аппарат ВЧК окончательно завершились в конце августа, после того как приказом ВЧК № 249 от 11 августа 1921 г. были слиты все органы Управления военной цензуры Штаба РККА с отделениями военной цензуры Наркомпочтеля. В центральном аппарате ВЧК был образован Подотдел военной цензуры в составе Информационного отдела на базе бывшего Управления военной цензуры Штаба РККА. 6-го отделения организационного отдела и Отделения военной цензуры Информотдела ВЧК.
Необходимо отметить, что если сами чекисты недооценивали значение собираемой информации, то руководители РКП(б) и советского правительства очень внимательно относились к получению подобного рода меморандумов.
Помимо нелегальной формы сбора информации ЦК РКП(б) обязал местные партийные органы заниматься собиранием сведений о реакции населения на те или иные мероприятия правительства.
Для этого предполагалось выделить «определенное лицо») или эти обязанности возложить на одного из членов Бюро укома или губкома РКП (б).
Вся информация, как добытая негласным, так и гласным путем, должна была стекаться в информационно-инструкторский подотдел организационно-инструкторского отдела ЦК РКП(б), где и должны были обрабатываться полученные материалы и составляться ежедневные и ежемесячные сводки о политическом и экономическом состоянии в стране. Такая ежемесячная сводка готовилась к 15 числу текущего месяца.
Порядок подготовки таких сводок был детально расписан в специальной секретной Инструкции.
Поэтому, без всякого сомнения, можно утверждать, что правительство было в курсе истинного положения вещей.
17 марта 1921 г. был издан секретный циркуляр ВЦИК и ЦК РКП(б) о создании всеобъемлющей системы государственной ин- формации. Руководство страны не только собиралось вводить политический контроль в действительно правовые и законодательные рамки, но стремилось к его глобальному расширению и полнейшему охвату всех групп населения11Измозик В.С. Система государственной информации создание и деятельность // Исторические чтения на Лубянке 1999 г. (Отечественные спецслужбы в 1920— 1930 гг). М. Великий Новгород. 2000 С. 71..
В Петрограде ежедневные доклады о настроениях рабочих губком партии и губпрофсовет стали собирать в феврале 1921 г. с началом забастовок на предприятиях. Основой сводок были отчеты производственных коммунистических ячеек или «ревтроек». Последние содержали личные впечатления организаторов ячеек и сообщения рабочих-коммунистов о разговорах в рабочей среде и т.п. По мере обострения обстановки партийные органы организовали сбор информации не только на предприятиях, но и на улицах, вокзалах, в очередях, в чайных, которая была основой районных сводок, готовившихся районными ревтройками или райкомами РКП (б). Данные, поступавшие из районов, систематизировались в общегородской сводке Штаба внутренней обороны Петрограда12Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918—1928 гг. СПб. 1995 С. 83.
К сожалению, в исторической и историко-правовой литературе недостаточно внимания уделяется внутренней жизни низовых партийных организаций 1920-х годов. Основной акцент исследователи делают на решении стратегических задач, стоявших перед партией. Вместе с тем такое детальное рассмотрение всех сторон жизни местных партийных организаций поможет по-новому взглянуть на историю большевистской партии.
Обратимся к структуре государственных информационных «троек» на местах.
Они создавались из представителей губкома РКП(б), губисполкома и губчека. Аппарат госинформтройки создавался согласно распоряжению ВЧК от 19 апреля 1921 г.
Однако возникает любопытный вопрос. Почему ВЧК, а не РКП (б), формирует эти органы? Не есть ли это начало выхода органов госбезопасности из-под контроля партии? На эти размышления наводит и анализ Инструкции по госинформации, в которой отмечается, что «госинформтройка не имеет специального технического аппарата, а пользуется аппаратом губчека» и «фактическое руководство всеми работами госинформтройки принадлежит исключительно губчека». Приказы ВЧК № 132 от 12 мая и № 300 от 14 сентября 1921 г. конкретизировали организацию и задачи системы государственной информации13 Измозик В.С. Система государственной информации создание и деятельность. С. 71..
Но если указанные выше органы занимались сбором всей информации, представляющей интерес с точки зрения политических настроений в молодой советской Республике, то подотдел военной цензуры Информационного отдела ВЧК занимался сбором информации, представляющей оперативный интерес. Из положения СНК о военной цензуре ВЧК от 21 октября 1921 г. «в целях сохранения военной тайны, предупреждения разглашения сведений о преступной деятельности шпионских контрреволюционных сил и ограждения политических, экономических и военных интересов РСФСР» следовало, что помимо печатных произведений должны были подвергаться контролю «радиотелеграфные сношения», а также просмотр почтово-телеграфной, телефонной и радиотелеграфной корреспонденции.
Военная цензура, на наш взгляд, являлась частью цензуры политической, под которой мы понимаем систему мероприятий, направленных на нормальное функционирование государственной власти. Если военная цензура являлась видовым понятием, то политическая цензура была, естественно, шире и являлась понятием родовым. Как справедливо отмечает Т.М. Горяева «в силу особенностей сложившегося после 1917 года в нашей стране политического режима, слияния партии и государства, главенства коммунистической идеологии, политическая цензура советского типа включала деятельность партийных и советских органов по руководству и контролю за всеми сферами общественной жизни...».
Поэтому сбор любой информации и любыми способами являлся одной из основных задач органов государственной безопасности. Не только перлюстрация корреспонденции или прослушивание телефонных разговоров представляли интерес, но даже разговоры на бытовые темы, слухи, распространяемые в многочисленных очередях, являлись источником и частью мозаичной картины умонастроений в обществе.
Глава советской тайной полиции (ВЧК—ОГПУ) Ф. Э. Дзержинский в качестве первоочередных задач в 20-е годы отмечал необходимость вести: «1) Учет проявления настроения рабочих и крестьянства. 2) Учет проявления антисемитизма... 3) Усилить наблюдения в армии (комсостав, технические части), 4) Ввести наблюдение за всеми средствами связи...»
Были и вполне конкретные задачи: а) чистка кремлевских курсов и усиление охраны Кремля, усиление караулов Кремля. РВС и штаба округа прекращение полетов над Москвой, б) кадры ЧОН необходимо держать в общей боевой готовности, сократить на 50% отпуска в город во всех гарнизонах... в) в случае народных волнений процесс Тихона отложить, коммунистам выйти на улицы для ведения разъяснительной работы в массах14Измозик В.С. «Глаза и уши режима: Государственный политический контроль за населением Советской России 1918—1928 гг.». СПб., 1995. С. 84.
Интерес к сбору информации в массах не пропадал, более того, в последующем даже усилился. XIII партийная конференция принимает решение о воссоздают информационного отдела в аппарате ЦК РКП(б).
28 апреля 1924 г. Секретариат ЦК утвердил временное положение об информационном отделе. Он состоял из трех подотделов: разработки местной информации, центральной информации и общего. Штат был установлен из 29 ответственных и 16 технических работников.
Отдел готовил ежедневную и двухнедельную сводку, обзоры и доклады по отдельным темам, материалы о состоянии отдельных партийных организаций. Например, в первые месяцы после создания отдела для аппарата ЦК были подготовлены следующие доклады: «Настроение и активность кулачества». «Развитие религиозного движения в крестьянстве», «Политнастроения и классовые группировки в крестьянстве», «Слухи о войне».
В условиях классовой борьбы и все еще существования нескольких партий и течений, информация подобного рода имела важное значение для ЦК РКП (б).
Неверным будет говорить, что в связи с упразднением системы информирования (гласной) через партийный аппарат необходимость в ней отпала.
Скорее, произошло следующее. Информационная деятельность, в связи с реорганизаций структуры органов государственной безопасности, теперь была скрыта густой пеленой секретности, окутавшей деятельность аппарата советского политического сыска, и приобрела негласный (секретный) порядок.
Возможен и иной вариант. К середине 20-х годов ЧК, ГПУ, ОГПУ уже зарекомендовали себя в глазах мировой общественности как беспощадные карательные органы, особенно после появившихся на Западе публикаций лиц, сумевших бежать из России: такая одиозность была совершенно не нужна советскому правительству, строящему новое советское демократическое государство. Завеса секретности стала надежным гарантом исключения какой-либо информации о происходящем внутри советского общества.
О роли и месте ГПУ в разворачивающейся борьбе с внутренними идеологическими врагами свидетельствует докладная записка 1921 г. особоуполномоченного ГПУ Я. Агранова председателю ГПУ Ф Дзержинскому «Об антисоветских группировках среди интеллигенции». В ней говорилось об опасности консолидации буржуазных и мелкобуржуазных сил в обстановке нэпа: «...антисоветская интеллигенция широко пользуется открывшейся ей возможностью организации и собирания своих сил, созданной мирным курсом Советской власти и ослаблением деятельности репрессивных органов».
При этом главная опасность виделась в создании различных творческих объединений, всевозможных союзов и организаций. В этих условиях возрастает и значение такой функции тайной советской политической полиции, как перлюстрация корреспонденции. Уже в 1922 г. в составе ОГПУ создается Отдел политического контроля, целью которого является наблюдение, сбор информации и соответствующие профилактические меры, направленные против диссидентствующей интеллигенции.
Как отмечал Ф. Э. Дзержинский, следовало собирать информацию о деревне, армии, рабочих, втузах, интеллигенции, духовенстве, хозорганах, госаппарате, торговле, кооперации, сектантах, сообщая высшим партийным и советским органам «о политическом состоянии в СССР».
Специальная Инструкция четко формулировала цели госинформации, стоящие перед органами госбезопасности, и раскрывала сущность политического контроля: «Важнейшей задачей госинформации является освещение настроений всех групп населения и факторов, влияющих на изменение этих настроений. В настоящий момент чрезвычайно важным является освещение настроений, господствующих в частях Красной армии и флота... Для нас является необыкновенно важным знание того, как пригашаются эти меры различными группами населения (рабочими, крестьянами, красноармейцами, мелкой буржуазией и проч.), поскольку эти группы уясняют себе смысл происходящего, как оно отражается в их сознании. Второй задачей госинформации является наблюдение за ростом мелкобуржуазной стихии, за проявлением мелкобуржуазных настроений в рабочей, партийной союзной, красноармейской массах... Третьей задачей госинформации является возможно более полное освещение экономического развития районов и наблюдение за проведением в жизнь нашей новой экономической политики... Четвертой, чисто чекистской, задачей госинформации является осведомление центра об активных проявлениях явной и тайной контрреволюции, о работе контрреволюционных партий и группировок (конечно, только там. где они выходят за пределы обычного агентурного наблюдения и принимают размеры явлений государственной важности)».
Представление о разрешении этих задач дают Сводки Полномочному Представителю ГПУ по Уралу «О политических настроениях различных социальных групп населения». Например: «...настроение совслужащих и отношение их к Соввласти и РКП(б) в общем по округу удовлетворительное, за исключением уволенных по сокращению или упразднением учреждений и отделов, настроение коих подавленное и за неимением средств существования — отчаянное, и более несознательные имеют ропот и недовольство на Соввласть, говоря, что якобы Соввласть умышленно делает районирование, для того чтобы было больше безработных, а вместе с тем и голодающих и когда начнется война, то эти безработные охотно пойдут добровольцами на фронт...»15В Сводке П.П. ГПУ по Уралу. Госинформсводка № 1 Пермского окружного отдела ГПУ на 1 января 1924 г. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 2. Ед. хр. 75. Л. 1..
Политике экономическое состояние крестьянства: «Настроение крестьян-бедняков и отношение к Соввласти и РКП(б) в целом по Округу удовлетворительное, отмечается лишь некоторое недовольство во всех крестьянских районах по адресу проведения местного районного сбора, кулацкий элемент, как и всегда при проведении компаний, затрагивающих их экономические интересы, высказывают враждебность и стараются разжечь недовольство со стороны бедняков, но в большинстве случаев эти методы не имеют результатов... батрацкое население и в особенности в К...районе смотрят на кулачество, как на своих благодетелей...».
Настроение рабочих: «Содовый завод. Настроение рабочих за отчетный период подавленное по причине невыплаты жалования за май и июнь месяцы. Предполагается сокращение рабочих на 10% за счет вспомогательных цехов...
Завод Пермсоль. Настроение и отношение к Соввласти и К.Р.П. удовлетворительное Отношение рабочих к ленинскому набору критическое, ввиду чрезвычайно малой популяризации значения набора»16В Сводке П.П. ОГПУ по Уралу Сводка № 3 от 13 июля 1924 г. Верхне-Камского окружного отдела ОГПУ. ЦДООСО Ф. 4. Оп. 2. Ед. хр. 62. Л. 35..
Духовенство: «Попам приходится очень туго, посетителей в церквах не бывает почти совсем, за исключением рождественских праздников, посещаемых стариками и старухами, попы поддерживаются материально зажиточным крестьянством..»17Сводка Курского окр. отдела ОГПУ по состоянию на 29 января 1925 г. Красно-уфимский р-н. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 3. Ед. хр. 132. Л. 34..
О том, что перлюстрация корреспонденции активно проводилась в 1920-е годы, свидетельствуют рассекреченные данные. В 1924 г. по сообщению начальника Политконтроля ОГПУ И.З. Сурта (ы?) Ф.Э. Дзержинскому отмечалось, что «полная обработка писем доведена до 250 штук на одного человека. Всего за 1924 год было перлюстрировано 5 млн. писем и 8 млн. телеграмм»18Измозик В.С. НЭП через замочную скважину // Родина. 2001. № 8 С. 81..
Анализ перлюстрированной корреспонденции, а она все больше носила тотальный характер, о чем свидетельствуют приведенные выше цифры, дает возможность увидеть истинный срез жизни советского общества в период новой экономической политики.
Какие проблемы волновали людей? Это вопросы роста преступности в городах и безработица беспробудное пьянство в деревне, произвол местных властей, уровень жизни и работа в кооперации. Затрагивались и вопросы культуры, поскольку культурная революция была составной частью Ленине кого плана построения социализма в СССР. Но и здесь все должно было находиться под бдительным оком партии и ее вооруженным отрядом ВЧК-ОГПУ.
Как отмечает Т.М. Горяева, «культурная жизнь страны, во всем ее многообразии, уместилась в принятые Госпланом контрольные данные пятилетки художественной работы. В докладной записке Главискусства в Секретариат Коллегии Народного Комиссариата Просвещения о проделанной работе по выполнению постановления Коллегии НКП от 13 сентября 1929 года по вопросу о пропаганде пятилетки в области художественной работы рапортовали, что по линии ГРК (Главный комитет по контролю за репертуаром НКП РСФСР) созданы рекомендательные списки пьес, в которых затронуты вопросы и проблемы пятилетки; по линии кино созданы просветительные кинофильмы и кинохроники; по линии ИЗО (изобразительного искусства) организованы выставки на индустриальные темы, проведены конкурсы на плакаты и лубки, по линии театра идет в основном шефская работа и т.д.».
Таким образом, манипуляция сознанием или даже зомбирование основной массы населения имели в качестве источниковой основы материалы перлюстрации. И в этом отношении перлюстрационная деятельность имела более важное значение, чем даже ее контрразведывательная направленность.
Но вернемся к перлюстрированной корреспонденции 20-х годов. Страшный голод, поразивший Россию, нашел свое отражение в письмах. Особенно тяжело было в полосе неурожая, охватившей около 20 губерний России. Из Тамбовской губернии в мае 1925 г. сообщали родственнику, служившему в армии: «Кругом, на сто верст, сильный голод. Ходят милостыню просить, но подать некому. У многих ничего не сеяно и озимых нет. Продают свои последние вещи и инвентарь и скот, которое все не ценится и покупать некому. Хлеб стоит 4 рубля пуд, а лошадь 30 рублей, а корова 15 рублей. Государство понемногу дает семена слабым, но этого слишком мало... Большая ненависть и зло к тому, у которого хлеб есть...».
В октябре 1925 г. неизвестная женщина писала в Эстонию: «Так близко я никогда с крестьянами не жила... Спят на полу вповалку, удивлены, зачем у нас кровати. Вытираются такой грязной тряпкой, что пол такой не моют. Едят щи пустые и картошку. Масло, яйца, телят и свиней продают... Русские мученики. Покрываются шубами- половиками... Салфетки постилают два раза в году. В лекарства не верят, знахари приезжают... Кажется мне, что я живу не в 20 веке, а в 8, до крещения Руси».
Но не все жили такой жизнью. В одном из писем, отправленных в Германию осенью 1925 г., отмечается роскошь приема в связи с 200-летаем Академии наук: «Был обед в розовом мраморном зале музея Александра III. Там было сервировано 8 столов по 50 человек, прислуживало 150 лакеев. Столы утопали в цветах, которые были не только в хрустальных вазах, но даже были украшены кушанья.. Икра стояла 10-фунтовымн банками.. Целые фазаны в перьях.. Вина потрясающие, шампанское лилось рекой. Обед, говорят, стоил 200 000 рублей. Русские дамы блистали туалетами... Особенно всех сразила жена Луначарского. Она была в дивном белом туалете, вся замотана горностаем в бриллиантах, на ногах серебряные чулки и туфли расшиты серебром..» »19Измозик В.С. НЭП через замочную скважину. С. 87..
Такой диссонанс в бытовой жизни населения Советской России был явно не нужен правительству. И поэтому перлюстрация корреспонденции помогала корректировать необходимую политическую линию в системе управления своим народом.
Совершенствовалась и структура органов государственной безопасности, отвечавших за эту совершенно секретную работу. К 1927 г. в состав Секретно-оперативного Управления (СОУ) входили следующие отделы: Секретный, Контрразведывательный, Особый, Информационный, Транспортный, Восточный, Оперативный и Отдел центральной регистратуры. В 1931 г. Секретный и Информационный отделы были объединены в единый Секретнополитический отдел.
В 1932 году прошла особая реорганизация ОГПУ, и его структура стала еще более централизованной, а уже созданные в 1930 г. ГУЛАГ и Особый отдел во многом поглотили функции СОУ.
Именно в этот период начинается активное взаимодействие репрессивных органов с цензурными, на политических процессах, часто в качестве вещественных доказательств, фигурировали печатные и рукописные тексты, которые по различным критериям подпадали под запретительные статьи Перечня Главлита (главное управление по делам литературы и издательств).
Так, 20 марта 1933 г. начальник Ленинградского обллита Орлов и заведующий Иностранным отделом Л. Грюнберг сообщали полномочному представителю ОГПУ в Ленинграде Медведю: «...10 марта на имя Кибальчича (литературный псевдоним Виктор Серж) был прислан из-за границы (Бельгия) пакет, содержащий несколько номеров выходящего в Бельгии журнала, в котором помещено письмо Виктора Сержа о поэзии и поэтах в СССР», написанное в «тонах, явно нам враждебных и искажающих действительное положение вещей на поэтическом фронте в СССР». К служебной записке прилагался перевод письма Кибальчича вместе с номером французского журнала, изъятого из пакета с помощью перлюстрации (остальные экземпляры были направлены адресату), а также рецензия на книгу Кибальчича, вышедшую во Франции. Официальные источники — литература, радио, периодическая печать — восхваляли и широко демонстрировали успехи советского народа в годы новой экономической политики, а позднее и первых довоенных пятилеток. Но мало кто из советских людей задумывался о том, что существует обратная сторона медали. Спецслужбы не только бдительно следят за всеми сторонами личной жизни граждан, осуществляя мелочную опеку, но и формируют, используя свои специфические методы, общественное сознание, создавая таким образом полицейский режим, который в отличие от полицейского режима абсолютизма был глубоко законспирирован. Так зарождаются двойные стандарты, двойная мораль и двойное законодательство (секретные инструкции).
Советская власть не только приняла на вооружение такую функцию тайной полиции, как перлюстрация корреспонденции, но и значительно углубила и технически усовершенствовала ее. Теперь ее главная задача была направлена на масштабность и всеобщий охват всей корреспонденции советского государства.
Монолитность, сплоченность, безусловное выполнение указаний руководства — вот что стало главным в поведении советских граждан. Они должны были усвоить, что все, кто мешает строить счастливую жизнь, — враги. Уже в 1933 г. партия указывала на то, что враги рассосались по нашей огромной стране, по всем каналам нашей сложной советской системы, проникли в наши советские, хозяйственные и даже партийные организации. Хищение, воровство, сознательная порча государственного и общественного имущества утаивание доходов от государства — вот методы и приемы классового врага.
И плох тот коммунист, который не умеет распознать классового врага в его новом виде, кто ищет его по-прежнему с винтовкой или обрезом в руках и благодушно проходит мимо хищника, вора и вредителя.
Перлюстрация корреспонденции послужила импульсом для проведения и ряда политических процессов, ведь именно в этот период в качестве вещественных доказательств фигурировали рукописи и печатные тексты, которые были запрещены Главлитом. Начинается процесс сращивания репрессивных органов и литературной цензуры Наклеивание ярлыков, шпиономания как волна все более захлестывает страну.
В политической организации общества в советском социалистическом государстве наблюдаются ярко выраженные тенденции к тоталитаризму, что является диссонансом официальной политике, провозглашавшей демократические преобразования в стране, впоследствии закрепленные в сталинской Конституции СССР 1936 г.