Перлюстрация корреспонденции — одно из направлений работы III Отделения Собственной канцелярии Его Императорского Величества в первой половине XIX в.
Нарастающее революционное движение, раскрытие заговоров все более и более усиливало подозрения Николая I к собственному государственному аппарату и привело к тому, что государь посчитал возможным сосредоточить все нити государственного управления у себя в руках. Была создана Собственная канцелярия Его Императорского Величества, имевшая шесть отделений. Наиболее важным из них было III Отделение, ставшее вскоре известным как орган политической полиции России. Ее исполнительной структурой стала жандармерия.
И теперь все чиновники Особенной канцелярии министра внутренних дел во главе с ее начальником были переведены в состав III-го Отделения С.К.Е.И.В. Следовательно, из компетенции Министерства внутренних дел были изъяты функции политической полиции, и эта работа была сосредоточена в III Отделении. Руководителем был назначен граф Александр Христофорович Бенкендорф, ставший одновременно и шефом жандармов
Кроме того, было сформировано два ведомства — общей и политической полиции. Более полувековое совместное существование этих двух органов приводило к постоянным трениям между ними.
Именно в III Отделении и была сосредоточена такая важная часть работы секретного аппарата, как перлюстрация корреспонденции Она осуществлялась как в столицах, так и в крупных городах. Граф Бенкендорф очень высоко оценивал это направление работы органов тайной полиции. Давая оценку перлюстрации в деле политического сыска, он писал: «Вскрытие корреспонденции одно из средств тайной полиции и при этом самое лучшее, так как оно действует постоянно и обнимает все пункты империи. Для этого нужно лишь иметь в некоторых городах почтмейстеров, известных своей честностью и усердием. Такими пунктами являются Петербург, Москва, Киев, Вильно, Рига, Харьков, Одесса, Казань и Тобольск»1Журнал «Русская старина». 1900 Октябрь-декабрь. С. 615..
Поскольку вскрытие частной корреспонденции являлось составом уголовного преступления, естественное возникает вопрос: а где же правовая основа перлюстрационной деятельности, пусть даже в форме секретной инструкции?.
В частности, ст. 1104 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (в редакции 1912 г.) гласила: «Почтовый чиновник или служитель, распечатавший, хотя бы из одного только любопытства, отданное для отправления с почтою или полученное на почте письмо, адресованное на имя другого лица, подвергается за сие — удалению от должности; Буде же сие учинено им для сообщения содержания письма кому-либо другому, то он приговаривается — к заключению в тюрьме на время от 4-х до 8-ми месяцев».
Статья 1102 определяла «Если почтовый чиновник пли почталион, или иной служитель почты не по неосторожности, а из-за каких либо видов, согласится с кем-либо передавать ему письмо, адресованное на имя другого, без дозволения сего последнего, то он за сие подвергается лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и ссылке в одну из отдаленных губерний, кроме сибирских, или заключению в тюрьме...»2Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб. 1912. С. 701.
Само собой разумеется, что вскрытие почтовой корреспонденции являлось грубейшим нарушением международных конвенций, и прежде всего правил Всемирного почтового союза, членом которого являлась и Россия. Уголовное законодательство любой страны сурово карало почтовых служащих, вплоть до уголовного наказания за незаконную перлюстрацию корреспонденции.
И все-таки вернемся к вопросу о «правовой» стороне, касающейся вскрытия корреспонденции. Ведь едва ли даже самые высшие сановники государства могли производить указанные действия лишь по собственной инициативе.
Статья 53 Основных законов Российской империи, изданий 1832—1892 гг., объявляла: «Законы издаются в виде уложений, уставов, учреждений, грамот, положений, наказов (инструкций), манифестов, указов, мнений Государственного Совета и докладов, удостоенных Высочайшего утверждения».
Вот она, лазейка для издания совершенно секретных инструкций! В том числе и определивших правовую и техническую сторону перлюстрации3Жаров С.Н. Обеспечение законности оперативно-розыскных мероприятий // Правоведение 2001. №5. С. 199..
Известный русский правовед Н.И. Лазаревский отмечал, что при этом было совершенно «безразлично, в какой форме было дано Высочайшее утверждение, в форме ли подписи, в форме собственноручной надписи, или даже устно; в последнем случае требовалось лишь то, чтобы это устное Высочайшее утверждение было удостоверено одним из тех лиц, которые по закону признавались заслуживающими доверия»4Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву Т. 1: Конституционное право СПб., 1910. С. 35..
Позднее, в конце XIX столетня, появляются и секретные инструкции, регулирующие перлюстрацию почтово-телеграфной корреспонденции. В совершенно секретной инструкции «О перлюстрации» от 5 января 1895 г. отмечается «Главная цель перлюстрационной деятельности — извлечение из частной корреспонденции таких сведений о государственных событиях, таких заявлений общественного мнения, относительно хода дел в Империи и такой оценки действий правительственных лиц, какие официальным путем почти никогда не могли быть высказываемы»... «Производство перлюстрации, не допускающее никаких, в чью бы то ни было пользу, изъятий, при составлении извлечений из писем и поэтому представляющее важную государственную тайну, поручается весьма ограниченному числу чиновников, в коих положительно дознаны: безграничная преданность Особе Государя Императора и Отечеству, полное беспристрастие, постоянная готовность к труду, нравственность, скромность и умственное развитие, словом, качества, дающие им право на неограниченное доверие»5Жандармы в России. Политический розыск в России XV—XX вв С. 582—583..
Нестабильная политическая обстановка и возрастающее революционное движение потребовали к имеющимся до 1881 г. семи перлюстрационным пунктам (в С.-Петербурге, Москве, Варшаве, Вильно, Одессе, Киеве и Харькове) открыть еще три пункта в Тифлисе, Казани и Нижнем Новгороде
Деятельность почтовых чиновников, занимающихся перлюстрацией, помимо глубокой секретности, щедро оплачивалась из сумм Департамента полиции. Негласное жалованье было порой выше основной ставки почтового работника.
Перлюстрация корреспонденции — лишь одно из направлений в деятельности органов политического сыска. Ее необходимо рассматривать не изолированно от других направлений деятельности российской контрразведки, а в совокупности с ними. И для этого необходимо обратиться непосредственно к структуре самого аппарата, отвечающего за политический сыск в первой половине XIX в.
При образовании III Отделения (1826 г.) в него вошли три составных элемента: Особенная канцелярия Министерства внутренних дел, возглавлявшаяся фон-Фоком, и находившаяся в ведении того же Фока тайная агентура и жандармерия. Последняя была тоже сложным образованием.
Отдельный корпус жандармов сложился из двух элементов: из жандармского полка, несшего военно-полицейскую службу при войсках, и из жандармских частей корпуса внутренней стражи. Жандармы при войсках впервые появились 10 июня 1815 г., когда главнокомандующий армии Барклай-де-Толли предписал избрать в каждом кавалерийском полку по одному благонадежному офицеру и по пять рядовых, «на коих возложить наблюдение за порядком на марше, на бивуаках и кантонир-квартирах... поимку мародеров и т.п.». Чины эти названные жандармами были отданы в распоряжение корпусных командиров.
Само по себе III Отделение являлось учреждением со сравнительно небольшим аппаратом. Первоначально личный состав был определен в 16 человек, которые должны были обслуживать четыре отделения (экспедиции).
Функции между этими экспедициями распределялись следующим образом: I экспедиция занималась политическими делами — «предметами высшей полиции и сведениями о лицах, состоящих под полицейским надзором»; II экспедиция — раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения и... крестьянским вопросом: III — занималась специально иностранцами, проживающими в России, тем самым, выполняла функции контрразведки; IV — вела переписку о «всех вообще происшествиях», ведала личным составом и пожалованиями. Работа III Отделения усложнялась. В 1828 г. к кругу его деятельности была причислена и театральная цензура, а в 1842 г. появилась и V экспедиция. Таким образом, к 1860 г. штат сотрудников уже насчитывал 40 человек. Однако законом функции между экспедициями не были строго разграничены.
На местах политической полиции ведали местные жандармские управления. Вся страна была разделена на пять, а потом на восемь округов, во главе которых стояли жандармские офицеры. Округа, в свою очередь, делились на отделения, каждое из которых — на две- три губернии: начальниками назначались жандармские штаб-офицеры.
Начинают широко использоваться данные «наружного наблюдения», «толки и слухи» и «перлюстрация писем». Деятельность секретных сотрудников еще не приносила желаемого результата. До 90% сообщений секретных сотрудников оказывались ложными: чаще всего такие доносы появлялись в результате сведения мелких личных счетов. Однако процесс накопления информации начался.
Не приносила значительных материалов и перлюстрация корреспонденции. Подавляющее большинство писем носило бытовой характер, и казалось бы, не представляло интереса для контрразведки. Однако и здесь процесс накопления информации «пошел».
Нарастание революционного движения в стране, недовольство крестьян, брожение в армии поставили во главу угла все-таки работу агента, секретного сотрудника, внедряемого в революционную организацию. Однако агентурная «записка» являлась не единственным источником информации. Другим, столь же важным, была перлюстрация писем, которая велась в широчайших размерах
«Некоторые письма конфисковывались, другие фотографировались, с третьих снималась копия, с четвертых переводилась на кальку не разобранная подпись, а то и целая строка. Это была сложнейшая работа... приходилось устанавливать не только адресата и адресанта, но и каждое лицо, упомянутое в письме, иногда только уменьшительным именем, одной буквой или описательным выражением. Были тома устанавливаемых адресов, толстые тетради догадок об имени, целая система регистров переписки, с обозначением куда, кому, кто упомянут в письме и т.д. Это была поистине Сизифова работа! Прибавьте, что каждое письмо, соченное важным, поступало в разработку за нумером, для каждого заводилось дело, о каждом имени выписывались карточки в регистре агентурного отдела и даже в общий регистр архива», — вот о каких трудностях говорит один из бывших перлюстраторов в дореволюционной России6Осоргин И.А. Охранные отделения и его секреты. М. 1917. С. 5..
Постепенно целью вскрытия корреспонденции уже являлось не просто накопление информации или политический контроль за жизнью общества, она рассматривалась гораздо шире, например как профилактика совершения государственных преступлений.
В 1826 г. почтой было перехвачено письмо государственного преступника декабриста Шафирова, сосланного в Сибирь, «раскрутка» которого вывела на целую подпольную военную организацию, готовившую заговор. По каждому перехваченному письму проводилось расследование. Характерным являлось то, что правительство особо не заботилось о конспирации акта перлюстрации и сохранности источника информации. Не нужно было продумывать хитроумные операции о легализации информации. Государь или граф А.Х. Бенкендорф прямо заявляли при личной беседе фигуранту о том, что они располагают информацией, из которой становилось ясно, что она получена путем перлюстрации.
Надзор за корреспонденцией особенно усиливался в военное время, а также во время революционных процессов в Западной Европе и во время польского восстания 1830—1831 гг. Правительство пыталось выяснить отношение русского общества к революционным волнениям. Принимались меры к пресечению распространения информации о революциях на Западе.
Чтобы прервать нежелательные контакты с заграницей, 15 декабря 1832 г. Николай I распорядился обязательно просматривать все письма, приходившие из Парижа. Те из них, при которых окажутся восхваление революций или «возмутительные от польского Комитета к российскому народу прокламации, были доставляемы к Бенкендорфу». О повелении императора главноуправляющий почтовым ведомством довел до сведения руководителей почт на местах7 и Чукарев А.Г. Перлюстрация как метод осведомления в III-м Отделении во второй четверти XIX века //Российский исторический журнал 1998. №3. С. 16..
Руководство политической полиции считало, что использование материалов перлюстрации может быть успешным при соблюдении двух основных условий: во-первых, перлюстрация должна осуществляться в «величайшей тайне», чтобы сохранять «в публике доверие к почте» и «не лишать правительство возможности посредством перлюстрации узнавать какие-либо замыслы политические»; во- вторых. «она должна быть сосредоточена в одном управление» — в почтовом ведомстве, которому отводилась роль «ближайшего и беспристрастнейшего хранителя тайн корреспонденций»8Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826—1880 IT.) М.: Мысль, 1981 С. 72—73..
В его функции входили техническое осуществление перлюстрации частной корреспонденции и представление перлюстрационных выписок лично императору, который затем передавал их руководству III Отделения. В то же время III Отделение как высший орган политического сыска само перлюстрировало корреспонденцию «государственных преступников», и в частности декабристов и членов их семей, а также брало под свой контроль надзор за всей корреспонденцией «политически неблагонадежных» лиц.
Одновременно III Отделение стремилось придать нужное ему направление перлюстрационной деятельности почтового ведомства. Вмешательство политической полиции чаще всего выражалось в конкретных указаниях почт.
В целях «предупреждения» в империи «замыслов политических» почтовое ведомство регулярно информировало III Отделение о малейших проявлениях «неуважения» к существующему образу правления и политике правительства, а политическая полиция принимала «соответствующие меры». Так, за одну только фразу в письме «предосудительного суждения» в отношении июльской революции 1830 г. во Франции чиновник М. Кирьяков был вынужден подать в отставку, и был взят под строгое наблюдение полиции. При почтамтах Петербурга, Москвы, Киева, Одессы, Вильно, Тифлиса, Тобольска, Томска, Иркутска и других городов существовали особые секретные экспедиции, чиновники которых занимались перлюстрацией.
В годы польского восстания 1830 г, перед правительством встала серьезная проблема: доставлять письма от бежавших польских повстанцев адресатам или нет? Вначале эта корреспонденция изымалась. Но, по мнению III Отделения, «от этого всякий раз рождаются сомнения на лиц, к коим они адресованы». При этом отмечалось, что «сомнение часто может быть не основательно». Опыт показывал, что многие письма отправлялись на имя лиц, благонадежность которых была вне подозрений. Поэтому власти пришли к выводу, что письма, приходящие из-за границы, надо не удерживать, а после перлюстрации вручать адресатам. Николай I одобрил рекомендацию графа Бенкендорфа о вручении таких писем получателям.
Революционное движение, охватившее Европу в 1848—1849 гг., сказалось на усилении работы перлюстрационных служб России Дополнительные меры были приняты для усиления контроля за корреспонденцией в центральных губерниях России, особенно в Московской, Петербургской и примыкавших к ним.
В этот период вскрытию подвергались письма и многих известных людей России, общественных деятелей. Об этом сообщают сын известного историка Карамзина А.Н. Карамзин, а также писатель И.С. Аксаков.
Особое внимание в рассматриваемое время перлюстрационные службы уделяли столице — Петербургу. По данным И.В. Оржеховского, только на столичном почтамте в 1848—1849 гг. было вскрыто и прочитано свыше 42 тыс. писем и дипломатических депеш, а секретные расходы на перлюстрацию возросли с 60 до 80 тыс. рублей серебром в год.
Перлюстрация корреспонденции — это лишь одно из направлений работы политической полиции России Возможно, и не самое главное. Но, тем не менее, полученная таким образом информация о жизни общества, безусловно, учитывалась правительством и использовалась в управлении страной.
Как справедливо отмечал известный российский исследователь профессор Н.П. Ерошкин, «большинство сведений Департамент полиции получал от охранных отделений, жандармских управлений, заведующих заграничного сыска и от так называемых "черных кабинетов"...»9Ерошкин Н.П. Россия под надзором // Преподавание истории в школе. 1966. №1. С. 91..
Любопытна сама технология перлюстрационного процесса. В исторической литературе есть упоминание о том, что примерно с 80-х годов XIX в вплоть до падения самодержавия в России при смене каждого министра внутренних дел в здании министерства появлялся старичок в потертом мундире. Он записывался на прием к новому министру и, оказавшись в его кабинете, молча протягивал министру конверт. Распечатав его, министр обнаруживал указ Александра II, дававший право старшему цензору М.Г. Мардарьеву руководить делом перлюстрации писем на Петербургском почтамте. Почтительно попросив вновь запечатать конверт, Мардарьев удалялся. Больше его никто не видел в министерстве до следующей смены министра.
О существовании «черных кабинетов» при почтамтах крупных городов России знали буквально считанные лица даже в органах политического сыска и их деятельность была окутана глубочайшей тайной.
Они не значились ни в каких законах Российской империи. Вход в «черный кабинет» был замаскирован, и обслуживающие его чиновники проходили в свое учреждение... через шкаф! По воспоминаниям бывшего цензора С. Майского, дверь в цензуру была всегда заперта американским замком, и всем приходившим туда как на службу, так и по делу надо было звонить. Дежуривший в передней старичок-сторож «своих» впускал в канцелярию, а посторонних просил посидеть в приемной, куда к ним выходил для переговоров начальник цензуры или кто-либо из чиновников.
«Канцелярией» назывался ряд комнат, куда подавались из газетной экспедиции почтамта все без исключения иностранные бандерольные отправления (прейскуранты, печатные листан, газеты, журналы и пр.) для просмотра. Бандероли, не содержавшие в себе повременных изданий, просматривались очень поверхностно и тотчас же отправлялись вниз, в экспедицию, для сортировки и доставки адресатам, а газеты и журналы задерживались в цензуре и поступали в цензировку.
Цензорами иностранных газет и журналов состояли люди весьма почтенные, все с высшим образованием и служившие, кроме цензуры, где они были заняты только по утрам и в дежурные дни по вечерам, еще и в других учреждениях: в Министерстве иностранных дел. Университете, или учителями средних учебных заведений.
Эти цензоры в общей сложности владели всеми европейскими и азиатскими языками и среди них были даже выдающиеся лингвисты-полиглоты, свободно говорившие на 15—20, а один — даже на 26 языках.
За помещением «канцелярии», называемым иначе «гласным» отделением цензуры, находился кабинет старшего цензора Михаила Георгиевича Мардарьева, который, подобно церберу, караулил вход в «негласную», или «секретную половину», т.е. в «черный кабинет». Официальное название этого учреждения — «секретная экспедиция»10Майский С. «Черный кабинет» из воспоминаний бывшего цензора Пг.: Итд-во «Былое». 1921 С. 4..
Вход в «черный кабинет» был замаскирован большим желтым шкафом казенного типа, являвшимся входом в «секретную экспедицию». Хотя, возможно, это лишь просто легенда, поскольку протокол осмотра Петроградского почтамта в мае 1917 г. засвидетельствовал, что иностранная цензура имела два изолированных друг от друга помещения, в одно из которых посторонние не допускались. Шкаф в кабинете старшего цензора вполне прозаично использовался по прямому назначению и не прикрывал никаких секретных ходов. На петроградском почтамте не было ни лифтов, ни подъемников, связывавших перлюстрационный пункт с подвальными помещениями. На московском почтамте имелось примитивное устройство из блоков и веревок. Только в Киеве корреспонденция при помощи элеватора подавалась на стол перлюстраторов
Иным было устройство перлюстрационного пункта в Тифлисе. Пункт находился в квартире В.К. Карпинского, командированного якобы от Министерства народного просвещения для усовершенствования в восточных языках. Он жил под чужим именем по фальшивому паспорту, выданному Департаментом полиции. На случай недоразумений с местной полицией Карпинский носил при себе удостоверение, в котором говорилось, что он является чиновником особых поручений при товарище министра внутренних дел и обыск в его квартире может быть произведен только с разрешения Департамента полиции11 Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка — 16: политический сыск при царях» М.: Мысль.1994 С. 112..
Особая секретность перлюстрационной деятельности обусловливалась тем, что она была не просто противозаконной, но и преступной. Устав уголовного судопроизводства (ст. 368 и ст. 1035) допускал выемку корреспонденции лиц, против которых было возбуждено уголовное преследование, но только с разрешения окружного суда. Жандармы должны были получить разрешение Министерства юстиции. Во всех других случаях Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., 1885 г. грозило нарушителю ссылкой или тюремным заключением.
Ограниченный штат чиновников (в Петербурге — 12, в Москве — 7, в других городах — от 2 до 5 человек) успевал ежедневно ознакомиться с огромным числом писем (например, в Петербурге 2—3 тыс. писем) как важных политических и общественных деятелей, так и крупнейших чиновников. Интересно то, что Плеве, вступив на пост министра внутренних дел в 1902 г. обнаружил в столе своего предшественника, бывшего министра Сипягина, выписки из собственных дел его, Плеве, и писем жены, добытые путем перлюстрации. Перлюстрации подлежали вообще подозрительные корреспонденты и адресаты. Особенно тщательно проверялись письма, поступающие из-за границы или направленные по России за рубеж. Они прочитывались, из них делались выписки, наиболее «интересные» письма фотографировались.
Выписки из перлюстрированных писем поступали в Департамент полиции. Ежегодно Департамент полиции составлял сводный отчет о перлюстрации за год12Ерошкин Н.П. «Россия под надзором» С. 96.. В конце XIX в. намного расширился аппарат Министерства внутренних дел, в частности штаты полицейских учреждений. Об этом наглядно свидетельствует следующий пример. Половина всех чиновников России, а это 32 395 человек, состояли на службе в двух министерствах: внутренних дел и юстиции. Причем удельный вес чиновников приходился в основном на суд и полицию, в том числе тайную. В содержании этого аппарата ложилось тяжелым бременем на государство, хотя эффективности было мало. В огромных размерах процветало взяточничество и воровство. Вообще государственный аппарат в конце XIX в, рос быстрее в три раза, чем население страны13 Зайончковский П.А.. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке М.: Мысль. 1978 С. 70..
Для перлюстраторов корреспонденции особый интерес представлял, в связи с этим, круг чиновников, относящийся к понятию «губернское начальство» — губернаторы, вице-губернаторы, председатели палат, прокуроры... Анализ документов показывает, что за внешней парадно-положительной стороной скрывалась тайная, дающая отрицательные сведения о личности.
И хотя считалось, что местные розыскные органы не должны соприкасаться с перлюстрацией, на практике это правило сплошь и рядом нарушалось. В Москве старший цензор помещал выписки в конверт с надписью: «Анненкову» — и опускал в ящик градоначальства. Письма с этой фамилией-кодом попадали в охранное отделение. В других городах жандармские офицеры доплачивали почтовым чиновникам из агентурных сумм и регулярно получали доступ к частной переписке.
Перлюстраторы признавались, что «не стесняются никакими лицами, как бы оно ни было высоко поставлено и как бы оно ни было близко к особе его величества». Только два человека в империи — царь и министр внутренних дел — могли быть уверены в том, что их переписка скрыта от любопытных глаз. Парадоксально, что перехватывались письма товарищей министра, заведовавших полицией, и директоров Департамента полиции. Командир корпуса жандармов П.Г. Курлов с сарказмом писал старшему цензору Фомину, что он вынужден, «если письма его подвергаются перлюстрации, просить распоряжения вашего превосходительства о том, чтобы они не носили явных признаков вскрытия».
Уходя в отставку, министры внутренних дел уничтожали доказательства слежки за коллегами и подчиненными. Тайна раскрывалась в том случае, если министров настигала внезапная смерть в результате покушения террористов. Когда директор Департамента полиции А.А. Лопухин вошел в кабинет только что убитого Плеве, он обнаружил пакет своих собственных писем. Большинство их было перлюстрировано, но имелось и два оригинала, которые так и не дошли до адресата. Это еще раз доказывает, что от перлюстрации корреспонденции не были застрахованы даже высшие сановники в государстве.
Перлюстрация корреспонденции использовалась не только для полицейских целей, но и служила важным подспорьем в работе разведки и контрразведки в царской России.
Поскольку цель оправдывала средства, объем перлюстрации постоянно возрастал. В 1882 г. было вскрыто 38 000 писем и сделано 3600 выписок. В 1900 г. выписок было 5431, в 1904 г. — 8642. в 1905 г. — 10 182, в 1907 г. — 14 221. Все эти выписки направлялись в Департамент полиции, где с ними знакомились чиновники Особого отдела. Чтобы не расшифровывать источники информации (перлюстрированные письма), применяли завуалированную формулу: «по агентурным данным».
Естественно, что любое секретное мероприятие правительства требовало немалых расходов, не являлись исключением и «черные кабинеты». Расходы на перлюстрацию состояли из нескольких частей. Во-первых, на содержание личного состава и различные канцелярские расходы. Во-вторых, на поощрение чиновников в столь нужной государству деятельности. До 1882 г. на «негласное жалованье» и небольшие канцелярские расходы отпускалось 92 тыс. руб. в год. Александр III утвердил секретный бюджет в 107 тыс. руб. С 1894 г. Высочайшим соизволением на перлюстрацию пошло еще 8 тыс. руб. «из секретных сумм, отпускаемых Департаменту полиции».
С 1910 г. секретная сумма из средств Департамента полиции выросла до 28 тыс. Как никак, дело было общее, и Департамент полиции денег на чтение частной корреспонденции российских подданных старался не жалеть. К концу 1915 г. общие учтенные расходы на перлюстрацию равнялись 163 338 руб. в год: из них 108 376 руб. — на содержание личного состава и на канцелярско-почтовые затраты, 24 914 руб. — на вознаграждение косвенных участников (почтово-телеграфных служащих), 9000 рублей на премиальные служащим перлюстрации по итогам года, 10 300 рублей полагалось раздать в конце года косвенно причастным и еще 10 746 рублей шли на секретные добавочные пенсии, пособия вдовам и сиротам участников этой секретной службы.
По данным исследователя проф. В. С. Измозика, общее количество чиновников, занимавшихся перлюстрацией, к 1913 г. составляло не более 50 человек. При этом часть чиновников цензуры занималась своими прямыми обязанностями — цензурой иностранных газет и журналов и перлюстрации не касалась. Другая же, большая, часть в основном занималась перлюстрацией и по совместительству цензурой.
Нестабильная политическая обстановка вызванная убийством императора Александра II 1 марта 1881 года, ряд покушений на его сына Александра III настоятельно требовали от спецслужб усилить борьбу с конспиративными революционными организациями, и важная задача отводилась здесь перлюстрационной деятельности. По мнению бывшего шефа жандармов А. Спиридовича «агентурные сведения, данные наружного наблюдения и перлюстрация, являлись тремя главными источниками осведомления политической полиции»13Спиридович А. «Записки жандарма». М. 1991. Репринтное издание. С. 61..