Общественная опасность преступления - страница 2
Ставя фактически знак равенства между общественной опасностью преступления и опасностью его для общественных отношений, в советской юридической литературе проводилась мысль о том, что реально нанесенный преступлением материальный или нематериальный вред — это вред, причиненный одновременно как конкретным физическим или юридическим лицам (если таковые имеются), так и общественным отношениям. В связи с этим, говоря о «взломе», «дезорганизации» и т.п. общественных отношений, нужно выявить «механизм» нанесения им ущерба в каждом конкретном случае.
Единого решения данного вопроса выработать не удалось, тем не менее приверженцев этого взгляда объединяло то, что все они характеризовали последствия преступления как изменения, возникающие в общественных отношениях как объекте посягательства. Не всегда однозначно характеризовалась и «природа» возможности наступления преступных последствий, т.е. вторая форма выражения опасности посягательств: в одних работах угроза причинения вреда общественным отношениям рассматривалась в качестве признака самого совершаемого деяния, в других — разновидности последствий преступления.
Говоря о физическом характере «природы», следует подчеркнуть: она представляет собой определенный этап развития объективной стороны, который состоит в том, что преступное действие уже полностью совершено и уже вызвало во внешнем мире некоторые изменения, но эти изменения пока не привели, однако способны были при дальнейшем развитии событий привести к наступлению преступного результата.
Следует заметить, что в концентрированном виде рассматриваемая концепция общественной опасности нашла свое отражение в теоретической модели УК РФ в виде формулы: «Общественно опасным признается такое действие или бездействие, которое причиняет или создает возможность причинения ущерба социалистическим общественным отношения, охраняемым уголовным законом».
В том, что в действительности могут иметь место преступления, в результате которых какой-либо вред фактически уже наступил либо только должен был наступить, сомнений ни у кого из ученых не вызывает. Вопрос в другом: насколько согласуется такое решение вопроса со смысловым значением термина «опасность»?
Трудно не согласиться с теми авторами, которые, ссылаясь на то, что опасность все-таки категория возможного (должного), но не сущего, признают не совсем корректным использование данного термина в случаях, когда опасность реализовалась в фактическом причинении вреда. «Если вред уже наступил, то правильнее говорить не об опасности совершенного действия, а о его общественной вредности, о тяжести преступления».
Другие же, соглашаясь с тем, что применительно к реализованной опасности вернее говорить о степени тяжести преступления, о глубине поражения правоохраняемого блага и т.д., утверждают что «наука и практика уголовного права пока не предложила лучшего и более правильного термина, хотя очевидно, что мера вредоносности уже совершенного преступления не укладывается в понятие «опасность» в общепринятом его значении. И это дает основание говорить о необходимости дальнейшего обогащения понятийного аппарата уголовно-правовой теории и правоприменительной практики».
Немало неопределенности в юридической литературе существует и по вопросу о том, какие факторы обусловливают наличие и конкретную величину общественной опасности преступления. Единственно, с чем согласны все авторы — она есть объективное свойство преступления в том смысле, что не зависит от воли и сознания законодателя, который способен лишь более или менее верно познавать и оценивать ее.
Относительно других факторов выдвинуто немало тезисов, в частности о понимании общественной опасности в философском и уголовно- правовом аспекте; рассмотрении ее не столько в качестве свойства (материального, объективного и т.п.), сколько в качестве «особого антисоциального состояния преступления»; ведущей и определяющей в ней роли «объективных признаков» деяния, а среди них — объекта и последствий преступления либо, напротив, субъективной стороны; выраженности характера общественной опасности преступления в его объекте, а ее степени — в вине; делении общественной опасности на объективную и субъективную; характеристики общественной опасности как некоторого рода «структуры» («состава», «системы» и т.п.),
предполагающей какую-то совокупность элементов (общественную опасность самого действия или бездействия, общественную опасность последствий, общественную опасность личности и т.д.).
Оставляя в стороне анализ каждой из перечисленных идей, можно, с известной долей условности, выделить две основные точки зрения. Сторонники одной из них характеризуют общественную опасность в виде свойства, зависящего исключительно от специфики объекта посягательства, его ценностных качеств, а также размера, способа, места, времени и обстановки причинения вреда.
Представители другого подхода основываются на посылке, согласно которой общественная опасность есть свойство, присущее преступлению в целом и определяется не только объективными, но и субъективными признаками (виной, мотивом, целью), а также признаками субъекта преступления. Среди сторонников такого подхода есть ученые, которые все же допускают некоторые исключения.
Так, некоторые из них полагают, что «субъект и субъективная сторона преступления влияют на наличие, характер и степень общественной опасности не непосредственно, а через объективные внешние признаки». Высказывалось и такое мнение, что общественная опасность преступления зависит от того, совершено оно умышленно или неосторожно, но не зависит от вида умысла или не-осторожности2.
Если за исходную посылку принять положение, согласно которому общественная опасность преступления заключается во вредоносности деяния, его способности причинять или создавать угрозы причинения вреда, то вряд ли можно найти убедительные аргументы в доказательстве того, что опасность содеянного определяется не только спецификой объекта и объективной стороны, но и признаками, относящимися к субъекту и субъективной стороне состава преступления.
В частности, трудно, думается, обосновать возможность повышения или понижения общественной опасности отдельного посягательства (обратим внимание: именно посягательства, а не личности виновного!) в зависимости от того, совершат ли ранее подсудимый правонарушения или нет, ибо и в том и в другом случае объем вредоносности вменяемых ему противоправных действий остается одним и тем же. «Объективно с точки зрения причиненного ущерба, - писал М. И. Ковалев, - степень опасности преступления не меняется в зависимости от характера личности, его совершившей. Величина ущерба не меняется от того, что его причинило лицо делинквентного или безупречного поведения в прошлом».
Являясь в настоящее время наиболее распространенной, последняя позиция примечательна тем, что ее сторонники не отрицают возможность возникновения опасности в результате невиновных действий индивида, но подчеркивают отсутствие в ней общественного характера, поскольку они «не посягают на общественные отношения», «не включены в систему общественных отношений», «не относятся к сфере отношений между людьми», «не выражают ни положительного, ни отрицательного отношения к ним» и т.п.