Общественная опасность преступления
Тот факт, что отнюдь не всякое действие и бездействие, совершенное под контролем сознания и воли человека, должно считаться преступлением, пожалуй, никогда и ни у кого сомнений не вызывал. Столь же очевидным было и другое: преступлением может называться лишь такое деяние, которое влечет за собой определенные последствия. Примечательно, что, решая вопрос о целесообразности указания на них в определении понятия преступления, еoе Н. С. Таганцев в свое время высказывал ряд соображений, и ныне заслуживающих внимания, причем не только с исторической точки зрения.
Так, заметив, что некоторые зарубежные криминалисты склонны специально упоминать в дефинициях преступления о последствиях уголовно наказуемых деяний, он констатировал: понимаемые как самое посягательство на правовую норму, самое повреждение правоохраняемого интереса или поставление его в опасность, они (преступные последствия) присущи всякому преступному деянию, однако при такой их интерпретации данный признак преступления теряет свое практическое значение.
Касаясь решения дискуссионного вопроса о существовании преступлений, не порождающих последствий иного, материального характера, автор исходил из того, что не может быть поведения человека, которое не сопровождалось бы самыми разнообразными изменениями во внешнем мире, но вместе с тем подчеркивая: уголовное право имеет дело лишь с теми из них, которые оказываются юридически значимыми, существенными.
Увязывая преступные последствия лишь с такого рода изменениями окружающей действительности, Н. С. Таганцев различал деяния вредоносные (фактически повлекшие вредные последствия) и опасные (создавшие лишь угрозу их фактического появления).
Характеризуя в связи с этим опасность только как одно из возможных преступных последствий, он полагал, что она всегда существует объективно, независимо как от самого факта осознания ее виновным, так и характера — умышленного или неосторожного — психического отношения; может либо прямо указываться в уголовном законе либо подразумеваться им; быть результатом не только действия, но и бездействия лица; грозить определенным или неопределенным благам и др.
Помимо признания опасности видом преступных последствий некоторой группы деяний, автором упоминались еще два ее смысловых значения в уголовном праве: как момента развивающейся вредоносной деятельности («Злая и субъективно опасная воля, осуществляясь вовне, мало-помалу приобретает и объективную опасность, становящуюся все грознее и грознее...») и как одного из «существенных признаков, определяющих самое понятие уголовно наказуемой неправды; объем и энергия этой опасности являются существенным моментом, служащим основанием для установления относительной уголовной важности деяния и для определения законодателем размеров уголовной кары».
С подобного рода многообразием смыслового значения термин «опасность» использовался и в последующем. Однако в последнем смысловом значении исключительно важную роль он приобрел после принятия Руководящих начал 1919 г., в ст. 5 которых было сформулировано положение: преступление есть нарушение порядка общественных отношений, охраняемого уголовным правом, и при этом следующей статьей пояснялось: преступлением является действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений.
Примечательно, что в данном случае опасность деяния стала впервые на законодательном уровне рассматриваться в качестве обязательного признака всякого преступления (вне зависимости от того, повлекло оно или не повлекло фактическое причинение вреда) и ее направленность была увязана с угрозой для самой «системы общественных отношений». Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 гг.,
прямо не упоминая о такого рода системе, объявляли преступлением общественно опасное деяние, угрожающее уже «основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период». В первоначальной редакции ст. 7 УК РСФСР 1960 г. преступление характеризовалось как общественно опасное деяние, посягающее на советский государственный строй, социалистическую систему хозяйства, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права граждан, а равно иное, посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью этого Уголовного кодекса.
При подготовке проекта ныне действующего УК РФ его разработчики, желая «отказаться от идеологических штампов, а также подчеркнуть мысль о том, что уголовное право охраняет от преступлений не только общественные интересы, но и права и законные интересы каждого отдельного человека», предложили признавать преступлением не общественно опасное деяние, а деяние, «причиняющее или создающее угрозу причинения вреда личности, обществу или государству».
Не восприняв идею замены термина «общественная опасность» на словосочетание «причиняющее вред или создающее угрозу причинения вреда», УК РФ 1996 г. вместе с тем с данным термином связал деяния, опасные для: 1) личности, 2) общества и 3) государства (ч. 2 ст. 2).
Было бы ошибкой считать, что такого рода идея возникла на пустом месте. Ее появление обусловлено целым рядом причин, главными из которых являются весьма неоднозначные представления об общественной опасности преступления. Эта неоднозначность находит свое выражение в решении всех или почти всех основных вопросов понятия общественной опасности преступления, и прежде всего в том, что касается главного: ее сути.
Довольно часто она увязывается со способностью деяния причинять какой-то вред, вследствие чего общественную опасность обозначают как материальное свойство преступления. Но существуют и другие взгляды. Так, например, П. А. Фефелов полагает, что сущность общественной опасности заключена не во вредоносности деяния, а в его способности служить «социальным прецедентом» (примером для подражания), создавать угрозу повторения антиобщественного поведения.
Предполагая концептуально иное решение вопроса, данная точка зрения вызывает как поддержку, так и возражения, поскольку примером для подражания могут выступать и законопослушные формы поведения, и, следовательно, подобного рода свойство деяния нельзя связывать ни с сущностью общественной опасности, ни с преступлением как таковым; при преступной небрежности вряд ли вообще обоснованно говорить о подражании людей; подражание относится не к самой общественной опасности, а к реакции людей на антиобщественные деяния и т.д.
Нетрудно заметить, что эта позиция в своем логически развернутом виде ведет к признанию опасным того, что способствует проявлению в будущем иной опасности, и в конечном счете вопрос о ее понимании оставляет открытым.
Признавая более обоснованным взгляд на общественную опасность как на некоторого рода вредоносность деяния, следует обратить внимание на то, что она имеет две формы выражения: реальное причинение вреда и создание реальной угрозы его причинения.