Общая теория юридической ответственности

Скажем, О. Э. Лейст утверждает, что в отличие от других отраслей права уголовное не имеет в качестве объекта регулирования своего специфического вида общественных отношений, поскольку его нормы предназначены не регулировать общественные отношения, а охранять и защищать их.

С таким пониманием функций уголовной ответственности трудно согласиться, так как оно обедняет действительное социальное предназначение права — быть регулятором общественных отношений. В подобных суждениях имеется существенное противоречие — право регулирует, упорядочивает общественные отношения, а уголовное право — нет. Здесь, на наш взгляд, нарушаются свойства системности права.

Как право в целом, так и каждая его отрасль, включая уголовное право и институт уголовной ответственности, призваны регулировать общественные отношения. В этом смысле право служит и механизмом контроля, и механизмом согласования интересов, и механизмом корректировки заданной цели. Позитивная и негативная уголовная ответственность — регулятор общественных отношений и в настоящем, и в будущем.

Признание позитивной уголовной ответственности и ее регулятивной функции полностью согласуется с принципом неотвратимости, который необходимо понимать не только как неотвратимость реакции на правонарушение, но и как неотвратимость несения обязанностей, соблюдения запретов. «Неотвратимость ответственности воплощает неразрывное, целостное единство регулирующих и охраняющих функций каждой (в том числе уголовно-правовой) нормы, единство ответственности как за соблюдение нормы (позитивной ответственности), так и за каждое ее нарушение (негативной или репрессивной ответственности)».

Теория «разделения труда» прослеживается и в трудах ученых, так или иначе признающих регулирующие свойства уголовной ответственности. Б. Т. Разгильдиев считает, что «всю систему права условно можно разбить как бы на две большие отрасли. В основе одной лежит функция, посредством которой физическим лицам предоставляется определенный по объему и содержанию комплекс прав и возлагается определенная обязанность, обеспечивающая реализацию лицами своих субъективных прав.

Сюда следует отнести большинство отраслей права нашего общества: гражданское, государственное. В другой отрасли права посредством функций на лиц возлагается обязанность, а для ее обеспечения им предоставляются определенные права». Следовательно, функция уголовного права — не охранительная и регулятивная, а регулятивно-обязывающая. В части регулятивности уголовное право не отличается от других отраслей права, а в части обязанности подчеркивает специфику уголовного права.

Среди ученых, признающих регулятивную функцию уголовной ответственности, нет единства мнений о том, на какие отношения она оказывает воздействие. Одни исследователи полагают, что регулятивная функция закрепляет и упорядочивает общественные отношения, не связанные с правомерным поведением, возникающие между лицом, совершившим преступление, и государством в лице уполномоченных органов; по мнению других, регулированию подлежат отношения, возникающие в связи с совершением преступления, и отношения, взятые под уголовно-правовую охрану.

Регулятивная функция уголовной ответственности воздействует как на поведение субъектов уголовной ответственности, так и на деятельность правоприменителя. С одной стороны, она закрепляет обязанности граждан по соблюдению предписаний уголовно-правовых норм, а с другой — права и обязанности государства обеспечивать и содействовать правомерному поведению, а на случай, если субъект совершит правонарушение, — права и обязанности по применению мер уголовной ответственности. В уголовно-правовой норме закрепляются два вида правоотношений — регулятивное и охранительное.

Некоторые ученые считают, что санкции уголовно-правовых норм содержат не только вид и меру уголовного наказания, но и определенное предписание, адресованное правоприменителю (А. И. Бойцов). Ю. С. Решетов, В. А. Якушин, А. Н. Кондалов, С. В. Жиляев считают возможной реализацию предписания, адресованного правоприменителю на уровне санкции уголовно-правовой нормы. С таким пониманием механизма регулирования деятельности правоприменителя трудно согласиться.

В уголовно-правовой норме описаны основания наступления уголовной ответственности, и правоприменитель имеет право применять меры государственного воздействия только при наличии этих оснований. Если основания уголовной ответственности отсутствуют, правоприменитель обязан не возбуждать уголовное дело и гарантировать правомерное поведение, а в случае наличия оснований — обязан возбудить его.

Однако правоприменитель оценивает всегда уголовно-правовую норму в целом, а не отдельный ее структурный элемент, вся его деятельность складывается под воздействием нормы в целом (гипотезы, диспозиции и санкции), а не отдельного ее структурного элемента — санкции. «В действительности санкцией подкреплена не только и даже не столько обязанность государственных органов реализовать санкцию, сколько запрет применять санкцию, если соответствующие основания для этого отсутствуют». Не существует санкций в отрыве от гипотез и диспозиций. Следовательно, деятельность правоприменителя регулируется не отдельно взятой санкцией, а нормой в совокупности всех ее структурных элементов.

Другим доводом ученых, отрицающих регулирующие свойства уголовной ответственности, является указание на общие обязанности и запреты воздерживаться от противоправного поведения, содержащиеся в Конституции РФ (впрочем, здесь тоже ярко прослеживается теория «разделения труда»), а «правомерное поведение — это реализация конституционной обязанности соблюдать Конституцию РФ и другие законы».

Между тем, Н. В. Витрук справедливо отметил, что отраслевые права и обязанности дополняют систему конституционных прав и обязанностей граждан, а поведение субъекта юридической ответственности регулируется нормами различных отраслей права. Уголовно-правовой запрет включается в общую систему правового регулирования, равным образом и поведение субъекта находится под влиянием не одного отдельно взятого запрета, а их системы.

«Конституционные нормы устанавливают как бы социальную сущность запретов, их правовые пределы, а институт уголовной ответственности гарантирует их реализацию путем конкретизации составов преступлений». Как мы уже указывали в предыдущем параграфе, общие конституционные обязанности и запреты служат основой для формирования других видов юридической ответственности.

Стремясь обосновать положение об отсутствии регулирующих начал, не связанных с совершением преступления, Г. П. Новоселов утверждает, что «преступление есть всегда нарушение некого рода социальной нормы», а уголовно-правовой запрет сформулирован не в Уголовном кодексе, а в иных отраслях права. Такая постановка вопроса может завести слишком далеко: придется пересмотреть представления о самостоятельности уголовно-правовых норм и об основаниях государственно-принудительной формы реализации уголовной ответственности.

Получается, что основанием уголовной ответственности является юридический факт, заключающийся в нарушении нормы не уголовного, а конституционного, административного права и т.д. Из рассуждений Г. П. Новоселова может последовать и ряд других противоречивых выводов: «Если преступление нарушает норму других отраслей права, тогда добровольный отказ от доведения преступления до конца (ст. 31 УК РФ) не может рассматриваться как обстоятельство, исключающее противоправность деяния, и должен влиять лишь на меру ответственности. Если при совершении кражи нарушается запрет, содержащийся в ст. 35 Конституции РФ, регламентирующей право собственности, а вещь похищалась из владения лица, не имеющего право собственности на нее, то на вопрос, имеет ли уголовно-правовое значение примирение юридического владельца вещи с похитителем, может быть дан только отрицательный ответ».

Г. П. Новоселов не согласен с наличием у уголовно-правовой нормы свойства регулировать и охранять, как не согласен и с возможностью уголовно-правового регулирования до совершения преступления. Высказав эти тезисы на одной странице, на другой он утверждает обратное: «Принимая во внимание, что правовое регулирование отношений между людьми только направлено на охрану определенного рода ценностей, но само по себе ею не является, так же, как, в свою очередь, и охрана лишь предполагает регулирование, но как таковая им признаваться не может».

Сам того не желая, автор возвращается к известному тезису (уголовное право регулирует, а регулируя — охраняет), поскольку отмечает правовое регулирование между людьми (почему между людьми, т. е. горизонтальные отношения, — остается неясным), но только направленное на охрану определенных ценностей. Вот и получается, что уголовное право, регулируя, одновременно и охраняет. Кроме того, в приведенной цитате, очевидно, подразумеваются не только отношения, возникающие в связи с совершением преступления.

Не лишена противоречий и позиция Т. Г. Понятковской, отстаивающей необходимость связанности правом, ограничения уголовно-правовой репрессии и выделяющей только охранительную функцию. Но ограничить и связать правом деятельность правоприменителя невозможно без осуществления регулятивной функции, так как именно в ней и выражается связанность правоприменения уголовно-правовыми нормами.

Уголовно-правовая норма начинает действовать с момента своего вступления в законную силу. Она является властным регулятором поведения субъектов уголовной ответственности. В уголовно-правовой норме сконструирован, прежде всего, разрешенный вариант поведения, и ее цель — не допустить запрещенного варианта поведения. Данная цель не может быть достигнута, если не будет происходить регулирование поведения субъекта.

То обстоятельство, что нормы уголовной ответственности в большей степени содержат запреты, еще не означает, что последние не обладают регулирующими свойствами. Запрет принуждает субъекта действовать избирательно, избегая противоправного поведения. При помощи запрета, как и при помощи других правовых средств (дозволения, обязывания, управомочивания), регулируется поведение субъекта уголовной ответственности. Поведение субъекта уголовной ответственности, проходя через систему уголовно-правовых запретов, упорядочивается.

В исследованиях, посвященных правовой природе запретов (ограничений), отмечается наличие у них регулятивно-охранительной функции: они предоставляют субъекту определенный объем данных, содержащих сведения о рамках дозволенного, о возможностях усмотрения, о пределах полномочий. Они сводят разнообразие в поведении субъектов до определенного уровня. Запрет в сущности мало чем отличается от обязанности, поскольку запрет совершать определенные деяния означает одновременно и обязанность действовать правомерно, воздерживаться от порицаемого варианта поведения.

«Существо юридической обязанности заключается в требовании необходимого, нужного, должного, полезного, целесообразного с точки зрения государства, власти, закона поведения субъекта. Это поведение обязательно, непререкаемо и на случай "непослушания" обеспечивается мерами государственного принуждения».

Государство и граждане в связи с установлением уголовно-правовых запретов и позитивных обязываний наделяются определенными правами и обязанностями, а взаимодействующие между собой права и обязанности не могут не порождать соответствующих правоотношений. В. В. Мальцев такие отношения именует регулятивными и определяет их как «связь, которая возникает на основе уголовного законодательства между государством и способными быть субъектами преступления лицами по поводу содержания поведения этих лиц относительно конкретных общественных отношений, охраняемых уголовным правом».

И. С. Ретюнских считает такие отношения регулятивно-охранительными, но суть не в том, как их называть, а в том, что формируются они под воздействием регулятивной функции уголовной ответственности и в их содержание входит правомерное поведение субъектов уголовной ответственности — носителей уголовно-правовых прав и обязанностей.

Странную позицию занимают те, кто предполагает наличие у уголовного права только охранительной функции. Волевое бездействие в предусмотренных законом случаях они признают формой преступного поведения (нарушением уголовно-правовой нормы, уголовно-правовым отношением, смоделированным в уголовно-правовой норме), но волевое воздержание от совершения преступления не считают формой поведения человека, складывающейся под воздействием уголовно-правовой нормы.

«Неверно исключать уголовно-правовые нормы из числа регулятивных, социальное назначение которых — определение правил правомерного поведения людей. Нельзя противопоставлять регулятивную и охранительную функции уголовно-правовых норм» как и нельзя противопоставлять уголовное право другим отраслям права. Проявление регулятивных свойств уголовной ответственности многоаспектно. «Регулирование и охрана общественных отношений осуществляются при помощи позитивных правил, устанавливающих типовые варианты (стандарты) возможного, должного, недопустимого поведения членов общества».

В Уголовном кодексе законодателем закреплена задача охраны общественных отношений, но данная задача не может быть разрешена без уголовно-правового регулирования. Задача — внешнее свойство по отношению к функциям уголовной ответственности, а при помощи какой функции будет разрешена задача охраны — уже другой вопрос, решение которого зависит от правовых средств, предопределяющих функционирование уголовной ответственности. Запрет, дозволение, обязанность, поощрение — правовые средства, установленные государством для упорядочивания уголовно-правомерного поведения субъектов общественных отношений.

Задачу охраны нельзя сводить только к предопределению регулирования отношений, возникающих в связи с совершением преступления, да и данная задача не может быть эффективно разрешена только при помощи превентивной, карательной, восстановительной, воспитательной функций уголовной ответственности. Кроме того, текстуальное закрепление того или иного положения в законе (в данном случае задачи) не является абсолютной догмой для науки, а в уголовно-правовых исследованиях отмечается, что «уголовно-правовые нормы имеют своей задачей и регулирование общественных отношений путем предписаний должного поведения граждан в рамках норм запретов».

Осуществляя регулирование при помощи специфических уголовно-правовых средств, уголовная ответственность одновременно и охраняет общественные отношения, предопределяя правомерные варианты поведения. «Правомерное поведение субъектов уголовно-правовых отношений — это тот желаемый результат, к которому должно стремиться уголовное законодательство, регулируя (охраняя) те или иные общественные отношения, возникшие после вступления закона в силу, и охраняя (регулируя) уголовно-правовые отношения, возникшие после совершения тем или иным лицом преступления».

Если субъект нарушает уголовно-правовую норму, у него появляется обязанность, вытекающая из факта совершения преступления, а у правоприменителя — обязанность привлечь нарушителя к уголовной ответственности. Правоприменитель обязан действовать в соответствии с предписаниями уголовно-правовых норм. Он обязан освободить правонарушителя от ответственности, если истекли сроки давности уголовной ответственности, назначить наказание в тех пределах, которые указаны в санкции уголовно-правовой нормы, учесть закрепленные уголовным законом правила назначения наказания и т.д.

С одной стороны, эти обязанности и правомочия регулируют деятельность правоприменителя, а соответственно, и общественные отношения, складывающиеся между лицом, совершившим преступление, и государством (в лице уполномоченных органов), а с другой — они служат гарантией справедливой и законной реализации государственно-принудительной ответственности, т. е. охраняют субъективные права лица, совершившего преступление. Регулирование деятельности правоприменителя решает задачу охраны общественных отношений, в том числе и тех отношений, которые возникают между лицом, совершившим преступление, и компетентными органами.

Вместе с тем в случае нарушения уголовно-правовой нормы начинает реализовываться карательная функция уголовной ответственности. Противоречий тут не возникает, поскольку проявление регулирующих начал уголовной ответственности многоаспектно, а по справедливому замечанию В. М. Когана, «охраняя, уголовное право регулирует; регулируя — охраняет». Норма права, к какой бы отрасли она ни принадлежала, не может только регулировать или только охранять, а в правовой природе уголовно-правовой нормы нет ничего такого, что позволило бы противопоставлять ее другим правовым нормам.

Обеспечение уголовно-правовой охраны прав граждан, интересов общества и государства начинается с установления обязанностей. Их надлежащее исполнение, соблюдение, в свою очередь становится предметом уголовно-правового воздействия, а значит, и гарантией их охраны. И только в случае несоблюдения обязанностей возникает необходимость приведения в действие второго (служебного по отношению к первому) механизма обеспечения исполнения обязанностей.

«Деление на регулятивную и охранительную функции носит условный характер и, строго говоря, необходимо лишь для теоретического анализа функций уголовно-правовой нормы. В реальной действительности уголовно-правовое воздействие норм на общественные отношения представляет собой единый регулятивно-охранительный процесс. Регулируя, нормы уголовного права вместе с тем и охраняют, а охраняя — регулируют». «При осуществлении регулятивной функции опосредуется и реализация охранительной». Еще в 1967 году Н. Д. Дурманов писал: «Нельзя представить себе такую правовую охрану определенных общественных отношений, которая не выражалась бы в регулировании их».

Некоторые ученые, не желая признавать очевидное, «изобретают» новые функции, лишь бы не называть их регулятивными. Так, С. В. Жиляев пишет, что санкции уголовно-правовой нормы выполняют ориентирующую функцию в правоприменительной практике. «Санкция уголовно-правовой нормы управомочивает государственные органы применить меру наказания в соответствии с характером и степенью общественной опасности совершенного преступления (по нашему мнению, не санкция, а вся норма в целом)». Чем ориентация отличается от регулирования деятельности правоприменителя, остается неясным.

Регулятивная функция уголовной ответственности обладает определенной спецификой. Как известно, регулятивная функция права включает в себя регулятивно-статическую и регулятивно-динамическую функции. Думается, что для регулятивной функции уголовной ответственности меньше всего свойственно непосредственное закрепление (установление в правовых нормах) некоторых видов общественных отношений. Уголовная ответственность напрямую не закрепляет основ конституционного строя, отношений собственности, налоговых отношений и т.д. Их закрепление — удел других отраслей права.

Однако сказанное не означает, что уголовная ответственность не обладает регулятивной функцией. Она развивает динамику общественных отношений, взятых под уголовно-правовую охрану, способствует их нормальному функционированию. На волю и сознание субъекта — участника общественных отношений оказывает воздействие система правовых норм, устанавливающих юридическую ответственность (зачастую разной отраслевой принадлежности), и один и тот же субъект является участником не одного, а нескольких правоотношений.

Регулятивная функция закрепляет (фиксирует) обязанность субъектов уголовной ответственности совершить определенные действия или воздержаться от их совершения, а следовательно, участвует в определении уголовно-правового статуса субъекта. Правам и обязанностям субъекта уголовной ответственности корреспондируют права и обязанности государства, гарантирующие их правомерное поведение; следовательно, регулятивная функция уголовной ответственности оформляет регулятивное уголовно-правовое отношение по поводу охраны социально значимых ценностей, а охраняя эти отношения, уголовная ответственность не может не участвовать в регулировании поведения субъектов уголовной ответственности.

Посредством регулятивно-статической функции закрепляются отношения необходимой обороны, крайней необходимости, причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, и т.п. «Статическая функция уголовного права реализуется посредством норм, закрепляющих право на необходимую оборону, крайнюю необходимость, задержание лица, совершившего преступление, а динамическая — посредством присущих уголовному праву поощрительных норм», — считает Б. В. Яцеленко.

На наш взгляд, воздействие регулятивно-статической функции уголовной ответственности шире. Она не только закрепляет права на необходимую оборону и другие правомерные действия, но и формулирует позитивные обязанности и обязанности по соблюдению запретов, участвует в установлении уголовно-правового статуса субъекта. Уголовно-правовой статус субъекта включает в себя как предусмотренные уголовным законом права, так и обязанности. Он не может быть «усеченным» и состоять только из одних прав.

Правам на необходимую оборону и другие социально полезные действия, исключающие преступность деяния, неизбежно сопутствуют обязанности, закрепленные как в Общей, так и в Особенной части Уголовного кодекса: запрещено превышать пределы необходимой обороны (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК); запрещено превышать меры, необходимые для задержания лица, совершившего преступление (ч. 2 ст. 108, ч. 2 ст. 114 УК); запрещено превышать пределы крайней необходимости (ч. 2 ст. 39); запрещено превышать пределы обоснованного риска (ч. 2 ст. 41 УК); запрещено исполнять заведомо незаконный приказ (ч. 2 ст. 42 УК).

Прав не существует без обязанностей, и невозможно определить рамки свободы субъекта только на основе предоставления правомочий. Кроме того, для некоторых категорий субъектов задержание преступника, отражение нападения являются обязанностью, а не правом.

Г. О. Петрова признает существование уголовно-правового статуса субъекта, но одновременно исключает регулятивно-статическую функцию, утверждая что в уголовно-правовой норме закрепляются лишь отношения, возникающие в связи с совершением преступления. Возникает вопрос: а под воздействием какой функции оформился уголовно-правовой статус субъекта? В работе Г. О. Петровой ответа на данный вопрос не содержится, мы же считаем его закрепление результатом воздействия именно регулятивно-статической функции уголовной ответственности. Наш вывод подтверждают и общетеоретические исследования, определяющие закрепление правового статуса субъекта как проявление регулятивной функции права.

Мы уже указывали, что регулятивная функция уголовной ответственности оказывает влияние на деятельность правоприменителя, и отмечали определенные противоречия, но можно посмотреть на данную проблему и с другой стороны. Ведь за понятием «правоприменитель» стоит должностное лицо, наделенное властными полномочиями, а урегулировать деятельность правоприменителя невозможно, не урегулировав (в том числе и при помощи норм уголовного права) деятельность должностных лиц.

Анализ главы 30 УК РФ (преступления против интересов государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления) и главы 31 УК (преступления против правосудия) показывает, что поведение должностных лиц регламентируется уголовно-правовыми нормами. Перечислим лишь некоторые из запретов: запрещено злоупотреблять должностными полномочиями, превышать их; запрещено привлекать к уголовной ответственности невиновного; запрещено без наличия на то законных оснований освобождать от уголовной ответственности; запрещено выносить неправосудный приговор и т.д.

Как известно, запрет, воздействуя на волю и сознание, принуждает субъекта действовать избирательно. Уголовно-правовые нормы упорядочивают поведение должностных лиц, а следовательно, и деятельность правоприменителя.

Регулятивное воздействие возможно и после того, как лицо совершит общественно опасное деяние. Мы имеем в виду регулирование посткриминального поведения субъекта. В нормах, предусматривающих освобождение от уголовной ответственности, сформулировано предписание, следствием выполнения которого может стать уголовно-правовое поощрение — освобождение от уголовной ответственности. Нормы уголовного права, предусматривающие освобождение от уголовной ответственности по специальным основаниям, осуществляют регулятивную функцию.

Они указывают субъекту на социально полезный, одобряемый вариант поведения (освободить заложника, способствовать раскрытию преступления, сдать предметы, запрещенные к хранению, и т.д.). «Правовое стимулирование и правовое ограничение, совместно участвуя в упорядочивании общественных отношений, выступают в качестве позитивной и негативной сторон одного процесса — правового регулирования».

В ст. 75—77 УК РФ закреплены самые разнообразные варианты поведения правонарушителя после совершения преступления: примирение с потерпевшим, заглаживание причиненного вреда, явка с повинной, способствование раскрытию преступления. Некоторые предписания упомянутых статей конкретизируются в нормах Особенной части УК: освобождение похищенного человека (прим. к ст. 126); освобождение заложника (прим. к ст. 206); предотвращение акта терроризма (прим. к ст. 205) и т.д.

Подобные предписания сочетают два элемента воздействия на поведение правонарушителя: с одной стороны, возможность поощрения (освобождения от уголовной ответственности), а с другой — угрозу применения наказания в случае, если субъект не совершит указанных действий. Как угроза наказания, так и возможность поощрения участвуют в регулировании поведения субъекта. «Поощрительные меры, как и меры принуждения, обеспечивают устанавливаемую государством модель правомерного поведения.

Особенность поощрительной санкции — в обеспечении тех социальных целей (благ), ради достижения которых такая модель поддерживается юридическими средствами, и особенно тех целей, достижение которых иными способами невозможно». Действительно, после того как совершено (или начало совершаться) преступление, обеспечить установленную модель поведения одной угрозой уже не удалось, становится необходим дополнительный способ регулирования поведения субъекта — уголовно-правовое поощрение. Правомерные действия осуществляются уже в рамках охранительных правоотношений, но это лишь еще раз подтверждает тезис о том, что уголовная ответственность, охраняя, регулирует, а регулируя — охраняет.

Регулятивная функция уголовной ответственности упорядочивает поведение субъектов уголовной ответственности, тем самым оказывая воздействие на общественные отношения. Обобщенный перечень таких отношений приводится в ст. 2 УК РФ. Это отношения, обеспечивающие нормальное функционирование личности, собственности, конституционного строя, общественной безопасности и т.д. Они выступают в качестве родового объекта регулятивной функции. Непосредственным же объектом регулятивной функции уголовной ответственности являются поведение субъектов уголовной ответственности и деятельность правоприменителя.

Многие ученые-криминалисты в принципе верно характеризуют регулятивную функцию уголовной ответственности, но в то же время один какой-то способ ее осуществления выдают за единственный и Доминирующий: уголовно-правовой запрет, угрозу (А. В. Наумов);

поощрительные нормы (А. Б. Сахаров); нормы, закрепляющие обстоятельства, исключающие преступность деяния (Б. В. Яцеленко); возложение обязанностей (Б. Т. Разгильдиев).

Способами осуществления регулятивной функции уголовной ответственности являются фиксирование в уголовно-правовых нормах прав и обязанностей, определение уголовно-правового статуса граждан, составов правомерного поведения, оснований освобождения от уголовной ответственности, прав и обязанностей правоприменителя, поощрения.

А. В. Наумов верно отмечает, что «уголовно-правовой запрет регулирует поведение членов общества, ибо налагает на неопределенный круг лиц обязанность воздержаться от совершения преступления», а регулирование общественных отношений осуществляется при помощи специфического правового метода — угрозы применения государственного принуждения за неисполнение требований.

Способы осуществления регулятивной функции уголовной ответственности не ограничиваются наложением уголовно-правового запрета и угрозой применения государственного принуждения. Многие уголовно-правовые нормы, наоборот, предписывают лицу совершить указанное в законе действие (другой вопрос, что предписание прямо не выражено, его необходимо выводить логическим путем).

Например, медицинский работник обязан оказать помощь больному (ст. 124), родители обязаны воспитывать несовершеннолетних детей (ст. 156), должностное лицо должно добросовестно исполнять возложенные на него обязанности (ст. 293) и т.д. Сказанное относится и к поощрительным нормам, которые не являются единственным средством упорядочивания поведения субъектов уголовно-правовых отношений.

В идеале в результате воздействия регулятивной функции уголовной ответственности должно поддерживаться динамичное, упорядоченное состояние общественных отношений, в регулировании и охране которых принимает участие уголовная ответственность.

«Посредством установления уголовно-правовых запретов на совершение наиболее общественно опасных деяний, а соответственно, и определения их уголовной наказуемости, оно (уголовное право) не только фиксирует границы дозволенного (т. е. регулирует), но и тем самым выполняет функцию предупреждения как в отношении законопослушных (общая превенция), так и в отношении тех, кто однажды уже переступил черту уголовного закона (специальная превенция), т. е. выполняет предупредительную функцию».