Уголовное право. Особенная часть (главы XI-XXI)

Коррупция в России

Обозначенная проблема у всех на виду и на слуху — СМИ едва ли не ежедневно обрушивают на всех нас самые интригующие сведения о коррупции. И вместе с тем в этом явлении есть какая-то загадка. С одной стороны, о ней, особенно о коррупции правящей элиты, все мы действительно хорошо наслышаны. С другой стороны, отсутствие реальных судебных процессов над объявленными коррупционерами позволяет считать это явление чуть ли не мифом. То есть в этом отношении наблюдается какое-то «единство противоположностей». Коррупция есть (по источникам СМИ) и коррупции нет (по результатам деятельности правоохранительных органов). Более того, всего лишь менее десяти лет назад, например, заместитель Генерального прокурора РФ в официальном интервью заявляет, что «коррупция сегодня в России — всего лишь инструмент политической демагогии. С его помощью втаптывают в грязь политических противников, делают себе имя»¹Известия. 1999. 3 июля..

Однако кроме детективно захватывающей информации газет, журналов, радио и телевидения и столь же скептического отношения к проблеме высокопоставленных представителей правоохранительных органов, существует и ее научный анализ, попросту не замечаемый отечественными СМИ.

Начнем с истории борьбы с коррупцией. Исходя из этимологического содержания термина «коррупция» (означающего в переводе с лат. «подкуп») в Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, принятом Генеральной Ассамблеей ООН в 1978 г., понятие коррупции охватывает совершение или несовершение какого-либо действия или бездействия при исполнении служебных обязанностей в результате требуемых или принятых подарков, обещаний или стимулов. Данный рекомендательный международно-правовой акт понимает под коррупцией подкуп, продажность должностных лиц, а равно их служебное поведение, осуществляемое в связи с обещанным или полученным вознаграждением. Это понятие коррупции в настоящее время стало общепринятым.

Своими корнями данное социальное явление уходит в глубокое прошлое. Об этом свидетельствуют отдельные факты, приведенные еще в Библии, которые по современным понятиям вполне могут оцениваться как проявление коррупции. Приведем лишь две цитаты: «Князья твои — законоотступники и сообщники воров, все они любят подарки и гонятся за мздою»; «Горе тем, которые за подарки оправдывают виновного, а правых лишают законного».

Коррупционные деяния возникли в истории с возникновением элементов государственности, с появлением различного рода управляющих (вождей, князей) и судей как средства воздействия на их объективность и добросовестность при решении спорных вопросов.

В России появление коррупции как социального явления также связано со становлением государственности (IX-X вв.). С.М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен» приводит факты упорной борьбы с таким коррупционным преступлением, как взяточничество, например, еще Ивана Грозного и Петра I. Последний пытался бороться с этим злом путем установления жесточайших наказаний (наказание кнутом, каторга, смертная казнь). Однако, как указывал В.О. Ключевский, при Петре I казнокрадство и взяточничество достигли размеров, не бывалых прежде. В николаевской России размеры казнокрадства и взяточничества еще более выросли. Так, например, А.С. Пушкин обнародовал в своих произведениях проблему казнокрадства приближенных к высшей власти, так сказать, царского окружения. Глубокий анализ этого аспекта российской государственности был сделан поэтом в его записках «О русской истории XVI11 века» применительно к правлению Екатерины И. «Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счет народа... со временем история оценит влияние ее царствования на нравы... казну, расхищенную любовниками... Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Ободренные такою слабостью, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностью пользовались кратким его царствованием. Отселе произошли сии огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно».

Советская власть также пыталась бороться с этим злом. В не сталь давние времена (хрущевской оттепели) за получение взятки при отягчающих обстоятельствах вводилась даже смертная казнь. Следует отметить, что в ту эпоху коррупцию удалось ограничить, ввести в приемлемое русло. Однако связывать это стоит не столько с суровыми мерами уголовного наказания, сколько с существованием тогда весьма широкого социального контроля над личностью вообще и в том числе над служащими различного ранга (включая прессу, народный контроль, угрозу исключением из партии и т.д.).

Коррупцию нельзя считать лишь российским явлением. Эта проблема достаточно остро стоит перед всеми странами, в том числе и теми, которые принято называть развитыми, демократическими, экономически и социально благополучными. Приведем лишь некоторые факты, ставшие известными из СМИ. Так, премьер-министр Италии Сильвио Берлускони в 1996 г., сразу же после отстранения его от власти (в результате проигрыша его партией парламентских выборов), был осужден к тюремному заключению за подкуп блюстителей закона. В некоторых странах обвинение в коррупции предъявляется не только непосредственно высшим должностным лицам, но и их близким. Например, такое официальное обвинение выдвигалось следственными органами Израиля в отношении бывшего премьер-министра Нетаньяху и его жены (последняя обвинялась в присвоении подарков, полученных ею как женой премьер-министра). Комиссия, созданная турецким парламентом, выясняла вопрос о причастности к коррупции и финансовым махинациям бывшего премьер-министра Турции Т. Чиллер. В США одна из сотрудниц консульства США (в одном из мексиканских городов) была осуждена к 15 годам тюрьмы за взятки, которые она брала за выдачу американских въездных документов.

Состояние коррупции в современной России (до декабрьского антикоррупционного законодательства 2008 г.). В российском уголовном праве до последнего времени коррупция понималась несколько уже, чем она определена в указанном выше акте ООН. Из всех разновидностей коррупционного поведения с учетом уголовного закона к коррупционным преступлениям относились лишь самые опасные виды такого поведения, рассматриваемые как самостоятельные преступления. По УК РФ это получение и дача взятки, злоупотребление должностными полномочиями, служебный подлог и некоторые другие. Все, что не вписывается в этом отношении в УК РФ, также относилось к коррупции, но не уголовно наказуемой. Конечно же, из всех видов коррупционного поведения самыми опасными являются его уголовно наказуемые виды.

Состояние коррупции в России, начиная с середины 90-х гг. XX в., оценивалось специалистами как крайне тревожное. Коррупция, как ржавчина, поразила государственные структуры, кредитно-финансовую систему, бизнес. Она стала опасным тормозом демократических преобразований, сводит на нет результативность любых государственных программ, ставит под угрозу национальные интересы страны, ее безопасность, создаст реальную угрозу конституционным правам и свободам граждан. Коррупция стала надежным прикрытием организованной преступности. Коррупция стала явлением масштаба национального бедствия. По данным Центра антикоррупционных исследований, фонда ИНДЕМ и института «Открытое общество», только в 2002 г. в карманах «лиц, принимающих решения», осело не менее 520 млрд. руб., или практически четверть бюджета страны²См.: РГ. 2002. 5 дек..

Самую большую опасность для государства и общества в это время представляла коррупция в верхних эшелонах власти, коррупция высших государственных чиновников или, как принято говорить, коррупция правящей элиты. Стараниями российской прессы (именно периодической печати, а не вообще СМИ, в частности, не телевидения и радио) были вытащены на свет божий многочисленные фактические данные о серьезнейших злоупотреблениях многих должностных лиц первого эшелона власти на ниве приватизации крупнейших объектов государственной собственности, проведения аукционов, наделения соответствующих лиц и организаций экспортными, таможенными и другими подобного рода льготами. В числе персонажей данных публикаций были и депутаты Государственной Думы РФ, и министры, и руководители других ведомств, и руководители Центрального банка РФ, и первые лица из Администрации Президента РФ, и верхушка губернских и мэрских структур. Однако адекватных этим публикациям громких уголовных дел не последовало. И дело здесь заключалось вовсе не в клевете периодической печати на названных лиц, не в отсутствии криминала, а в отсутствии необходимой для этого политической воли первых лиц государства и в отсутствии независимых от этой воли прокуроров и следователей. Не случайно, например, верхи законодательной власти (значительная часть депутатского корпуса Государственной Думы РФ) всерьез озабочены получением едва ли не абсолютного иммунитета от ответственности за всевозможные прегрешения (для некоторых в том числе и криминального порядка), допущенные ими до или за время пребывания у власти (что без стеснения открыто обсуждается, обычно под предлогом достижения политического согласия и политической стабильности).

Существует ли юридическое объяснение этому необычному феномену? Да, существует, именно правовое, к сожалению, умалчиваемое СМИ. В преступной среде есть известное всем (хотя бы по детективной литературе) выражение «вор в законе». Имеется в виду определенный статус преступника, находящегося на верхних ступенях преступной иерархии; статус, определяемый четкими нормами и правилами преступного сообщества. Так вот коррупция в российских верхних эшелонах власти — это та же коррупция в законе, но только более отвратительная. Отвратительная потому, что она едва ли не абсолютно официально и легально существовала в рамках закона не уголовного мира, а разработанного и принятого самой же правящей элитой. Это Федеральный закон «Об основах государственной службы» (ныне отмененный). Он ввел для госслужащих значительное число серьезных ограничений, призванных предупредить коррупцию в их рядах. Так, государственные служащие были не вправе, например, использовать в неслужебных целях средства материально-технического, финансового и информационного обеспечения, другое государственное имущество и служебную информацию; выезжать в служебные командировки за границу за счет физических или юридических лиц; использовать свое служебное положение в интересах политических партий, общественных объединений для пропаганды отношения к ним. За нарушения этих запретов закон предусмотрел серьезные дисциплинарные наказания, вплоть до увольнения соответствующего чиновника. Но ведь из тех же СМИ известно постоянное нарушение указанных запретов высшими должностными лицами государства, но никто из них к ответственности привлечен не был. И это, т.е. безнаказанность, было заложено в самом законе. Последний был составлен так «лукаво», что к указанным лицам он не имеет никакого отношения. Дело в том, что они выделялись в так называемую категорию «А» (в первую очередь, Президент РФ, глава правительства, председатели палат Федерального Собрания РФ, министры, депутаты). И закон установил, что эти лица не относятся к государственным служащим и, следовательно, на них указанные ограничения не распространяются. Напротив, вместо ограничений они получают громадные привилегии коррупционного характера (отметим, опять-таки законные привилегии). Они, в отличие от государственных служащих, не обязаны были (до недавнего времени) представлять в органы налоговой службы сведения о полученных ими доходах и имуществе, принадлежащем им на праве собственности, являющихся объектом налогообложения. Так что высокопоставленные коррупционеры — это были законные (без кавычек) коррупционеры.

В 1997 г. положение с законными коррупционными льготами для высших чиновников стало изменяться. В Указе Президента РФ (в отличие от указанного закона) впервые была сформулирована обязанность ежегодного представления этими лицами сведений о своих доходах и принадлежащем им имуществе. Почему же элита, контролирующая законодательный процесс, на это решилась? И почему именно в это время?

Да по очень простой причине. Политическая элита пришла к власти, будучи «бедной» и «неимущей». С 1992 по 1996 г. происходило накопление ею капитала. Раздел же «пирога» общенародной собственности к этому времени в основном закончился (в пользу многих лиц, относящихся к категории «А»). Члены правительства, депутаты и другие высшие должностные лица перестали стесняться говорить, что они «люди небедные».

Более того, в политической борьбе богатство претендентов на высокие государственные должности стало выдаваться за положительное, в отличие от бедности, качество, в том числе и как одно из средств предупреждения той же коррупции («я богат, следовательно, я не подкупен»). Поэтому приобретенную за эти годы собственность необходимо было не только не скрывать, но, напротив, как-то легализовать. Однако и здесь не обошлось без лукавства в пользу той же элиты. В соответствии с указом высшие должностные лица должны подавать свои налоговые декларации не в отделения налоговой инспекции по месту жительства (как все граждане), а непосредственно в центральный аппарат этой службы, который, кстати говоря, и обязан осуществлять проверку представленных данных. Согласитесь, что любому министру (не говоря о лицах, рангом его повыше) уж слишком просто решить свой налоговый вопрос со своим коллегой — министром-налоговиком. Более того, согласно этому указу запрещалось публиковать в СМИ данные о доходах супруга и детей названных лиц. Так что вспоминать по этому поводу один из афоризмов великого комбинатора «лед тронулся, господа присяжные заседатели» и в этом случае было преждевременно.

Ну а как обстоят дела с остальной коррупцией — обычных чиновников, отнесенных законом к государственным служащим? В отличие от коррупции в верхних эшелонах власти, такая коррупция фиксируется в официальной статистике. Обратимся к статистике «самого-самого» коррупционного преступления — получения взятки(ст. 290 УК РФ).

Динамика числа зарегистрированных фактов получения взятки в России в 1997-2008 гг.:

Это данные о зарегистрированных МВД России случаях взяточничества. Однако до суда доходит чуть больше половины.

Динамика всех зарегистрированных преступлений коррупционного характера (включая не только взяточничество, но и корыстное злоупотребление должностными полномочиями, корыстный служебный подлог и некоторые другие преступления) в России в 1997-2000 гг. выглядит примерно так же (а соотношение зарегистрированных уголовных дел и направленных в суд при этом сохраняется).

Чем же объясняется такое резкое несоответствие данных о числе выявленных коррупционных преступлений и направленных в суд? На поверхности лежат две причины. Во-первых, трудности доказывания, с которыми встречаются следственные органы при расследовании таких коррупционных преступлений, как, например, получение взятки и дача взятки, что, конечно же, свидетельствует о недостаточном профессионализме работников правоохранительных органов. И, во-вторых, наличие коррупции в деятельности самих правоохранительных органов. Обе причины являются результатом крайне неудачно проводимых экономических реформ. Уже их начало (1992 г.) привело к тому, что сотрудники правоохранительных органов (как и большинство населения России) оказались едва ли не за чертой бедности. Одновременно нарождающийся бизнес (чаше всего полукриминального или даже криминального характера) сделал востребованными этих сотрудников для функционирования своих структур (банковских, охранных, торгово-производственных). Начался массовый отток профессионалов из органов МВД России и ФСБ России в эти коммерческие структуры. Эти специалисты ценились не только за свой профессиональный опыт, но и за сохранение ими своих связей с должностными лицами покинутых ими правоохранительных органов, которые, конечно же, находили общий язык со своими бывшими коллегами (и речь в необходимых случаях шла лишь о размере оплаты за такую связь и возможную помощь). Таким образом, оставшиеся в правоохранительных органах или поступившие туда на службу параллельно с повседневной деятельностью по борьбе с общеуголовной преступностью стали обслуживать соответствующие коммерческие структуры (лица старшего офицерского звена — банки, предпринимателей высшего «пошиба»; младшего офицерского звена, сержанты и рядовые — «ларечников» и других представителей мелкого бизнеса). Принципиально изменить эту ситуацию пока не представляется возможным. Дело в том, что коррупционеры в то же время являются и профессионалами, и увольнение их из органов будет означать то, что последние лишатся своих кадров. Правда, одним из шагов на этом пути является возвращение к идее создания независимого следственного аппарата и выведение его из ведомственного подчинения МВД России и ФСБ России.

В этих условиях как никогда необходимо решение вопроса об институте независимого прокурора, назначаемого или избираемого в процессе особой процедуры (такой институт эффективно действует, например, в США). Особенно это фигура нужна для борьбы с коррупцией не только в системе правоохранительных органов, но и коррупцией правящей политической элиты (как известно, именно прокуратура, по крайней мере ее центральный аппарат, едва ли не полностью зависима от исполнительной власти — президента, его администрации, губернаторов). В суды дела о коррупционных преступлениях (особенно правящей политической элиты) практически не поступают именно по причине того, что такие дела некому и возбуждать. При этом следует отметить, что особый уголовно-процессуальный статус депутатов и судей препятствует эффективному выявлению и привлечению к уголовной ответственности коррумпированных должностных лиц из их числа.

Механизм подкупа должностных лиц. В обществе распространен тезис о том, что все зло коррупции заключается во взяткополучателе, в государственном служащем, в чиновнике: «все чиновники — воры и взяточники, а взяткодатель — их жертва, вынужденная давать взятку» (исконно русская пословица «не подмажешь — не поедешь»). Да, указанная ситуация встречается достаточно часто. Особенно в сфере мелкого и среднего бизнеса. Некоторые исследователи приводят утверждения предпринимателей о том, что они вынуждены давать взятку по каждому поводу, требующему какого-то согласования с исполнительной властью (чаще всего согласования в органах местного самоуправления). В этом отношении можно сказать, что коррупция воспроизводится чуть ли не ежеминутно, так как чиновник, используя свое «законное» право (а точнее, пробелы в нем), всегда что-то распределяет или перераспределяет, всегда по своему усмотрению решает вопрос о разрешении или не разрешении каких-либо действий. И чем шире «законные» пределы усмотрения чиновника, тем больше возможностей получения им взяток.

И тем не менее приведенная выше формула о едва ли не детерминирующей роли взяткополучателя достаточно примитивна и далеко не всегда способна объяснить суть дела. Во-первых, потому что и чиновник (взяткополучатель), и дающий взятку (тот же предприниматель) находятся в одной связке. И в основе подкупа лежит преимущественно двусторонний сговор (так считают до 75% опрошенных граждан, анонимно признавшихся, что давали взятку). Однако и эта правда является нс- полной. Взяткодатель тоже не в «белых одеждах», и роль его в генезисе взяточничества также подчас очень высока. Специалистами изобретен даже специфический термин — «инициативный подкуп» (инициативный именно со стороны взяткодателя). Он не только существует, но довольно распространен (по данным криминологических исследований, до 34% от всех случаев взяточничества). При этом нередки случаи, когда инициативному подкупу предшествует предварительная «разведка», заключающаяся по вторжении в семейную, личную, служебную тайну будущего взяткополучателя. Овладев ею, взяткодатель использует шантаж, заставляя «контрагента» выбирать: предлагаемые «блага» или позор дискредитации. Довольно часто подкупающая и подкупаемая стороны договариваются заранее вовсе не о конкретных действиях подкупаемого. Сделка состоит в том, что соответствующий чиновник подкупается как бы «на корню», получая регулярное вознаграждение и даже не зная, какое точно «задание» ему придется выполнять и когда именно. Чиновник полностью продается, он продаст свои полномочия, связи и т.п. Криминологические исследования показывают, что со временем «продавец» исполняет все, что с него требуют. Правда, со временем может снижаться и его гонорар. Зачем ему выплачивать большой, если тот и так уже в руках, и его можно шантажировать. В криминальной среде возникло даже выражение «посадить на взятку», по аналогии с известным выражением наркодельцов «посадить на иглу».

Наконец, в качестве подкупающей стороны нередко выступает организованная преступность и контролируемые ею легальные структуры. По данным специалистов, организаторы преступной деятельности тратят на подкуп нужных им чиновников примерно третью часть своих преступных доходов (от наркобизнеса, от сексбизнеса, от торговли оружием). Разоблачить такую коррупцию особенно трудно, так как при этом обеспечивается высокая конспиративность, в том числе и путем «хитроумных» способов легализации преступных доходов, устрашения или устранения неугодных свидетелей, использования криминальных связей в правоохранительных органах и т.п.

Таким образом, «масштабный» взяткодатель нередко и сам инициирует получение взятки чиновником. Особенно это характерно для «большого бизнеса». Ясно, что, например, олигархи чаще всего выступают в рати взяткодателей. Им вовсе не нужно получение взяток, а пот за огромные суммы «подвигнуть» чиновника на устранение конкурентов от участия в приватизационном конкурсе (на этот счет СМИ приводили немало случаев) им крайне необходимо.

Взаимодействие взяткополучателя и взяткодателя усиливается и за счет расширения предмета вознаграждения чиновника (предмета взятки). Жизнь меняется, соответственно, меняются и представления о желанном вознаграждении. Пакет с «баксами» — это уже банально, да к тому же и небезопасно: спецслужбы могут их пометить. И сейчас существуют многочисленные варианты таких «пакетов» (что затрудняет доказывание коррупционного преступления). Перечислять все варианты бессмысленно. Взяточники на этот счет сверхизобретательны: получение гонорара за еще не написанную книгу в размерах, которые и не снились самым высокооплачиваемым в мире писателям (знаменитое «книжное» дело российских приватизаторов); оплата дорогих зарубежных поездок: льготное кредитование (например, выдача ссуд коммерческими банками генералитету армии для строительства элитного загородного жилья); предоставление высокооплачиваемой должности в частных структурах после увольнения из государственного аппарата (в 1995-1996 гг. в России сменилось более 15 министров экономики, финансов и заместителей премьер-министра по экономическим вопросам, большинство из которых буквально на следующий день после увольнения с государственной службы заняли руководящие и сверхоплачиваемые посты в коммерческих банках, компаниях и концернах — за какие заслуги?) и т.п., и т.п.

Причины коррупции. Можно выделить следующие уровни причин коррупционной преступности: экономические, политические, психологические и организационно-правовые. Разумеется, что эти причины как таковые проглядывались уже в рассмотренном выше механизме коррупционных преступлений.

Экономические факторы достаточно разнообразны. Тем не менее на первый план следует поставить экономические просчеты в формировании рыночных отношений и, в особенности, избранных в ходе реформ способов и методов приватизации. Сошлемся лишь на один показатель — соотношение оценочной, реальной и продажной цены приватизированных предприятий. Так, в середине 90-х гг. XX в. было приватизировано примерно 500 крупнейших предприятий страны, основные фонды которых оценивались в 200 млрд. долл. Госкомимущество продало эти предприятия за 7,2 млрд. долл. Можно с весьма большой долей достоверности утверждать, что такое занижение реальной стоимости объектов разгосударствления предполагало гигантский корыстный частный интерес работников сферы управления, а также их сращивание с деятелями теневой экономики и другими элементами криминального мира.

Еще более многообразны политические факторы. К числу важнейших все же следует отнести: а) непомерно высокую численность управленческого аппарата: за годы реформ управленческий аппарат вырос в 1,5 раза и составляет 15 млн. человек (удельный вес управленцев в общем числе занятого в сфере управления персонала в Великобритании — 2%, в России — 25%), и вся эта «армия» существует для того, чтобы согласовывать, визировать, разрешать, лицензировать, квотировать и т.п., и т.п.; б) отсутствие эффективного парламентского контроля за состоянием коррумпированности высших должностных лиц государства; в) расширяющееся проникновение в государственные органы представителей преступного мира, в том числе и организованных преступных групп и преступных сообществ («93 из 450 новоиспеченных депутатов до своего избрания находились в оперативной разработке отечественных спецслужб»).

Психологические причины: а) многовековые традиции мздоимства на государственной службе; б) относительно низкий уровень правовых знаний населения, ставящий его в условия повышенной зависимости от государственных служащих; в) психологическая готовность значительной част населения к подкупу государственных служащих для реализации как законных, так и незаконных интересов; г) феномен обоюдной вины подкупаемого и подкупающего (о котором уже говорилось).

К психолого-политическим факторам можно отнести и «демократические» нравы политической элиты постсоветского общества. Сопоставим их, например, с пушкинскими оценками придворных нравов николаевской эпохи. В дневниках А.С. Пушкина 1833-1835 гг. отражена озабоченность поэта бедственным состоянием простого народа, усугубленным обрушившимися на Россию неурожаями и холерой. На фоне этого интересна запись от 27 ноября 1833 г.: «Осуждают (в обществе) очень дамские мундиры — бархатные, шитые золотом, особенно в настоящее время, бедное и бедственное». Об этом же говорится в записях от 29 ноября и 4 декабря. Чуть позже, 14 декабря поэт записывает: «Кочубей и Нессельроде получили по 200 000 на прокормление своих голодных крестьян. Эти четыреста тысяч останутся в их карманах... В обществе ропщут, — а у Нессельроде и Кочубей будут балы (что также есть способ льстить двору»). В записи от 17 марта 1834 г.: «Много говорят о бале, который должно дать дворянство по случаю совершеннолетия государя наследника. Князь Долгорукий (обер-шталмейстер и петербургский предводитель) и граф Шувалов распоряжаются этим... Праздников будет на полмиллиона. Что скажет народ, умирающий с голода?».

Вернемся в наше время. Придворных балов (в их исконном значении) сейчас ист. Но их вполне заменяют кремлевские официальные приемы, а проще «тусовки» по самым различным поводам с шампанским и прочими изысками в отношении вин и закусок.

Тусовки, на которых присутствует политическая элита и представители нашей славной интеллигенции (кто-то из эстрадных «звезд», кто-то из литераторов, кто-то из мира театрального и киноискусства и т.п., и т.п.), для которых близость к власти, к «первому» лицу (любому, Ельцин это, или Путин, или кто другой, значения не имеет) — вопрос не только престижа, а буквально жизни и смерти. Одна из последних таких кремлевских тусовок — прием в Кремле по случаю праздника Дня независимости (12 июня 2001 г.) — Дня принятия Декларации о государственном суверенитете РФ. Телевидение в своих информационных программах наглядно показывает красивую жизнь («красиво жить не запретишь») благополучных людей. А.С. Пушкин беспокоился о том, как воспримет бедный народ известия о роскошных балах. Нынешней же элите безразлично то, как такие телекадры воспримут, например, медицинские работники Приморья, объявившие голодовку в связи с тем, что пять месяцев они не получали зарплату и им нечем кормить своих голодных детей. И как им и большинству российских граждан объяснить, в чем здесь повод для торжества, в чем заключается праздник и от чего (или от кого) Россия 12 июня 1991 г. обрела независимость?

Причины организационно-правового характера: а) слабая практика применения правовых норм, предназначенных для борьбы с коррупцией; б) наличие пробелов в антикоррупционном законодательстве.

При этом следует заметить, что успех в борьбе с коррупцией заключается не только в формулировке уголовно-правовых норм, но и в наличии для этого политической воли первых лиц государства. Проследим хронологию борьбы с коррупцией в последние годы. Выделим при этом два периода: 1) ельцинский и первое президентское правление Путина; 2) второй президентский срок Путина. При одних и тех же уголовно- правовых нормах в первый период были неприкосновенны губернаторы, мэры крупных городов, депутаты разных уровней законодательной власти. Во второй период — не так уж мало представителей всех этих структур власти превратились в подсудимых и осужденных. Что изменилось в это время в праве уголовном? Ничего. А почему произошло фактическое изменение в применении уголовного закона? Появилась политическая воля и, как говорится, «процесс пошел».

В УК РФ (до недавнего времени) отсутствовало понятие «коррупционного» преступления. Однако это вовсе не означало, что в нем не было норм об ответственности за коррупционные преступления. Исходя из определения коррупции (содержащегося в проводимом выше Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, принятого Генеральной Ассамблеей ООН в 1978 г.), к коррупционным следовало относить целый ряд преступных деяний, запрещенных российским уголовным правом. Это: 1) злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), 2) получение взятки (ст. 290 УК РФ), 3) дача взятки (ст. 291 УК РФ), 4) служебный подлог (ст. 292 УК РФ), 5) злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК РФ), 6) злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами (ст. 202 УК РФ), 7) коммерческий подкуп (ст. 204 УК РФ), 8) регистрация незаконных сделок с землей (ст. 170 УК РФ), 9) подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 184 УК РФ). Нормы об ответственности за первые четыре вида рассматриваемых преступлений являются разновидностями преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления; остальные относятся к преступлениям в сфере экономической деятельности. Кроме того, в УК РФ есть несколько норм, которые конструируют квалифицированные составы экономических преступлений, совершенных лицом с использованием своего служебного положения. К ним, в первую очередь, следует отнести: легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем, совершенную лицом с использованием своего служебного положения (п. «в» ч. 2 ст. 174 УК РФ), и контрабанду, совершенную должностным лицом с использованием своего служебного положения (п. «б» ч. 3 ст. 188 УК РФ). Сами по себе такие преступления (без указанных отягчающих квалифицированных обстоятельств) не являются непосредственно коррупционными, однако выделенные квалифицированные их разновидности приобретают вполне коррупционный характер.

Следует отметить, что нормы российского уголовного закона об ответственности за коррупционные преступления вполне соответствуют уголовному законодательству европейских стран. Сделанный выше обзор этого законодательства позволяет прийти к следующему выводу. Несмотря на различие законодательных формулировок соответствующих составов коррупционных преступлений, все их многообразие (с известной долей упрощения) можно свести к «вариациям» двух классических составов — злоупотребления служебным положением в корыстных или иных личных целях и взяточничества (активного и пассивного подкупа, т.е. дачи взятки, получения взятки или посредничества в этом). Правда, в одних странах, например, в Англии или Италии, такие преступления именуются собственно коррупционными, в других же, например, в Испании, Франции или ФРГ, как и в России (до недавнего времени), законодатель обходился без употребления термина «коррупция». Отличие принципиальных расхождений в конструировании составов коррупционных преступлений свидетельствует об очевидной тенденции к сближению законодательства европейских стран об ответственности за это преступления, что, как уже отмечалось, привело к созданию общеевропейских уголовно-правовых норм об ответственности за рассматриваемые преступления в рамках Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупционные преступления 1999 г. Принятие последней обязывает Россию, как и другие государства — члены Совета Европы, отразить общеевропейские нормы об ответственности за коррупционные преступления в своем национальном законодательстве.

Имплементация норм европейской конвенции должна быть выполнена не просто механически, а с учетом национальных правотворческих традиций построения системы Особенной части уголовного законодательства и законодательной техники при конструировании норм об ответственности за коррупционные преступления. В соответствии с этим вряд ли будет продуктивным метод дополнения УК РФ целым набором специальных норм, копирующих нормы конвенции. Более эффективным нам видится другой путь. Учитывая, что, в принципе, нормы УК РФ охватывают ответственность за предусмотренные Конвенцией коррупционные преступления в виде активного и пассивного подкупа, а также злоупотребления должностного лица своими полномочиями и служебного подлога, необходимо внести изменения в примечание к ст. 285 УК РФ о субъектах должностных преступлений. В частности, требуется специальное указание на то, что субъектами этих преступлений в соответствии с требованиями Конвенции должны признаваться и иностранные государственные должностные лица, к члены иностранных государственных собраний (т.с. парламентов), и должностные лица международных организаций, и члены международных парламентских собраний и судов, и должностные лица аппарата международных судов. Таким образом будут выполнены требования ст. 5, 6, 9, 10 и 11 Конвенции³В основном это выполнено принятием Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» // СЗ РФ. 2008. № 52 (ч. 1). Ст. 6228.. Требования же ст. 7 и 8 Конвенции об активном и пассивном подкупе в частном секторе можно воплотить в УК РФ путем внесения дополнений в примечание к ст. 201 УК РФ об ответственности за злоупотребление полномочиями. Дополнения эти должны заключаться в указании на то, что субъектами коммерческого подкупа (по терминологии Конвенции — активного подкупа) будут лица, перечисленные в ст. 5, 6, 9-11 Конвенции, т.е. указанные выше должностные лица иностранных государств и международных организаций.

Состав преступления, предусмотренный ст. 14 Конвенции (преступление, касающееся операций со счетами), если оно совершается должностными лицами, охватывается ст. 292 УК РФ о служебном подлоге. Однако применительно к преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях такой специальный состав отсутствует и, чтобы выполнить требование ст. 7 и 8 Конвенции об активном и пассивном подкупе в частном секторе, гл. 23 УК РФ о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях необходимо дополнить специальной нормой о служебном подлоге, совершенном лицами, выполняющими управленческие функции в указанных организациях. Значительной новизной и оригинальностью, как уже отмечалось, отличается содержание нормы, сформулированной в ст. 18 Конвенции об ответственности юридических лиц. В соответствии с ней каждая Сторона принимает такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для обеспечения того, чтобы в связи с совершением физическими лицами коррупционных преступлений могли быть привлечены к ответственности также и юридические лица (в которых соответствующее физическое лицо занимает руководящую должность или от имени которых оно выполняет представительские функции или осуществляет другие конкретные функции).

К сожалению, с учетом того, что в отличие от системы общего (англо-американского) права, институт уголовной ответственности юридических лиц стал атрибутом уголовного законодательства не всех европейских стран, в ст. 19 Конвенции делается оговорка о том, что в части установления именно уголовной ответственности юридических лиц положения Конвенции фактически являются лишь рекомендательными. Тем не менее специфика чисто российских коррупционных преступлений, связанных с такими особенностями отечественного рынка, как, например, ваучерная и конкурсная приватизация, получение экспортных и других таможенных льгот, позволяет полагать, что введение уголовной ответственности юридических лиц за коррупционные (а также, например, за экологические и экономические) преступления будет столь же эффективно, как и в странах, в уголовном законодательстве которых такой институт уже стал принадлежностью их уголовного законодательства (Франция, Нидерланды, США и др.).

Помимо имплементации норм европейской конвенции, совершенствование российского уголовного законодательства об ответственности за коррупционные преступления предполагает необходимость формулирования в нем ряда специальных норм по типу содержащихся в уголовном законодательстве ряда европейских стран и США, что также позволит устранить имеющиеся пробелы в отечественном уголовно-правовом регулировании.

Во-первых, печальный опыт российской действительности в части неимоверной коррумпированности ее политической элиты делает настоятельно необходимым формулирование в УК РФ норм по типу предусмотренных федеральным законодательством США об уголовной ответственности государственных служащих, если те: принимают участие в том качестве, где они сами, их супруги или родственники являются доверительными собственниками или партнерами, получают жалование или другие дополнительные выплаты за свои уедут из любого другого источника, кроме положенной им заработной платы и других законных доходов государственного служащего (§ 208 разд. 18 Свода законов США).

Во-вторых, непростые зигзаги становления рыночной экономики в России свидетельствуют о высочайшей цене служебной тайны, которой располагают высокопоставленные чиновники, и превращении ее в предмет торга и наживы. Приведем лишь один пример с известным обвалом финансового рынка, происшедшего 17 августа 1998 г. С этого дня так называемые государственные краткосрочные бсскупонные облигации, выпушенные на миллиардные суммы, обесценились. Но как это ни странно, потерпевшими-банкротами стали не все держатели этих ценных бумаг. Некоторые благополучно и буквально накануне сумели избавиться от них. В связи с этим стоит приглядеться, например, к содержанию английского Закона о внутри биржевых сделках, по которому предусмотрена ответственность за использование в личных целях сотрудниками биржи служебной информации, не доступной обычному держателю ценных бумаг, влияющей на формирование цен. По этому закону отвечают и правительственные чиновники, осуществляющие через биржи мероприятия по приватизации государственного имущества, в случаях проведения ими лично или через посредников каких-либо сделок с ценными бумагами на это имущество в делах, по которым они располагают служебной информацией.

Разумеется, что указанную норму английского законодательства не следует слепо копировать. Но взять из нее рациональное зерно необходимо. Применительно к российским условиям взаимоотношений Центрального банка РФ с коммерческими структурами (в том числе и коммерческими банками), подчас хитроумных правил игры, устанавливаемых при аукционной приватизации государственного имущества, различного рода «конкурсных» откупах, из предполагаемой нормы следует сиять указание на биржу как поле преступной коррупционной деятельности, сохранив ответственность высокопоставленных государственных чиновников за корыстное или по мотивам иной личной заинтересованности использование служебной информации при осуществлении государственных мероприятий по приватизации государственной собственности и других взаимоотношений государства с коммерческими структурами.

В-третьих, представляется принципиально неверным уравнивание в УК РФ ответственности партийных должностных лиц с ответственностью лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой организации (ответственность в этом случае на порядок ниже ответственности должностных лиц). Напротив, заслуживает внимания принципиально иная позиция, занятая по этому вопросу американским законодателем, которая заключается в том, что партийные должностные лица отвечают за коррупционные преступления наряду с государственными служащими, а преступления тех и других относятся к преступлениям, посягающим на деятельность публичной администрации. И это является правильным. Деятельность политических партий — это не сфера частного бизнеса, а сфера общественных интересов, тесно переплетенных (подчас неразделимых) с государственными интересами. Известно, что от парламентских фракций, построенных по партийному принципу, зависит решение важнейших государственных вопросов. В связи с этим необходимо вывести партийных чиновников из круга субъектов преступлений, предусмотренных главой УК РФ о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях, и сделать их субъектами преступлений против государственной власти и интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (отметим, что такое решение вопроса не является прерогативой или изобретением американского законодательства: точно так же эта проблема решалась в УК РСФСР 1960 г. и уголовных кодексах других союзных республик бывшего СССР). Тот довод, что партийные чиновники не относятся к представителям государственной власти, могут и не находиться на государственной службе или службе в органах местного самоуправления, не может считаться доводом против предлагаемого решения. Не может потому, что коррупционная деятельность последних направлена именно против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления и, следовательно, эти объекты являются объектами их преступной коррупционной деятельности, что и должно лежать в основе решения данного вопроса (о месте норм об ответственности этих лиц в системе Особенной части УК РФ).

При всей важности уголовно-правовой борьбы с коррупцией представляется, что наиболее эффективными правовыми средствами ее предупреждения являются все же не уголовно-правовые средства, а меры, предусмотренные конституционным, административным, финансовым, банковским, предпринимательским правом⁴См.: Предупреждение организованной и коррупционной преступности средствами различных отраслей права: сб. материалов международной научно-практической конференции. М., 2002.. Необходимы такие законы, которые делали бы невозможными совершение многих коррупционных преступлений. Это и особый порядок представления декларации о доходах не только самих должностных лиц, но и их близких родственников, и запрещение заключения гражданско-правовых сделок не под своим именем, и запрещение занимать должности по совместительству (по договору), в особенности в иностранных организациях, учреждениях и предприятиях, и запрещение в течение нескольких лет работать в частных фирмах (организациях, учреждениях, предприятиях) после ухода с государственной службы, если по характеру последней должностное лицо было связано с такими частными организациями. Нарушение этих правил должно влечь безусловное увольнение лица с государственной службы. Принципиально изменить эту ситуацию совершенно необходимо, хотя и очень трудно.

В этих условиях как никогда необходимо решение вопроса об институте независимого прокурора, назначаемого или избираемого в процессе особой процедуры (как отмечалось, такой институт эффективно действует, например, в США).