Классификация объектов преступлений - страница 2
Заметим, что в юридической литературе по поводу целесообразности и возможности выделения указанных видов объектов преступления высказываются и другие мнения: одно из них признает выделение дополнительных и факультативных объектов не имеющим никакой практической ценности (В. Г. Глистин); другое — рассматривает факультативный объект разновидностью дополнительного объекта (В. Я. Таций).
Придерживаясь на этот счет той точки зрения, что выделение основного, дополнительного и факультативного объекта вполне обоснованно, подчеркнем три существенных момента, непосредственно касающихся объема делимого целого.
Первое — вычленение основного, дополнительного и факультативного объекта посягательства носит производный характер, т.е. оно предполагает в качестве своей предпосылки тезис, согласно которому действующее законодательство содержит составы преступлений однообъектных и многообъектных посягательств. Ясно, что однообъектые составы преступлений оказываются за рамками деления по горизонтали. Следовательно, оно применимо лишь к тем составам преступлений, где законодателем описываются признаки по меньшей мере двух объектов.
Второе — объем делимого целого образуют объекты не всей совокупности многообъектных составов преступлений, а только какого-то одного, отдельно взятого. Именно в пределах одного, отдельно взятого многообъектного состава преступления становится возможным с учетом конкретных его признаков различать либо основной и дополнительный, либо основной и факультативный, либо основной, дополнительный и факультативный объект.
Стало быть, имея в виду тот факт, что объекты всей совокупности преступлений по своему объему не совпадают с количеством объектов одного преступления, можно сделать вывод о недопустимости отождествления классификации объектов преступления и классификации объектов преступлений.
Третье — различая основной, дополнительный и факультативный объекты преступления, не совсем корректно их ставить в один ряд, ибо, в сущности, при этом используется не одно, а два основания деления. Первоначально в рамках отдельного состава преступления предполагается вычленение объектов с учетом того, являются ли они обязательными для состава преступления или не являются. В соответствии с этим подразумевается, что признаки одних объектов (основного и дополнительного) выступают в качестве необходимых для состава многообъектного преступления, а признаки других объектов (факультативных) такой роли не играют.
В отличие от обязательных объектов, факультативный объект в составе преступления прямо не упоминается, может присутствовать или не присутствовать в каждом конкретном случае и непосредственного влияния на квалификацию не оказывает. На ином, следующем уровне деления многообъектных преступлений среди обязательных объектов, в зависимости от их роли, происходит разделение их на основной и дополнительный; при характеристике взаимосвязи членов деления в классификации объектов преступления существенное внимание должно обращаться на то, что вообще понимается под объектом преступления.
Для примера можно привести деление объектов, предлагаемое некоторыми авторами, по аксиологическим основаниям на объекты: а) абсолютной и относительной ценности: б) политической, экономической, моральной, материальной и иной социальной ценности; в) общественной и индивидуальной ценности; г) большей или меньшей ценности; общей и частной ценности (Д. Ю. Демидов).
Если исходить из понимания объектов как отдельного лица или группы лиц, то большинство из указываемых оснований деления оказываются либо вообще лишенными смысла (скажем, вычленение объектов политической, экономической, моральной и др. социальной ценности), либо неприемлемыми по принципиальным соображениям (в частности, различие лиц по их абсолютной или относительной, большей или меньшей ценности).
В указанной классификации объектов уголовно-правовой охраны автор имел в виду не тех, кого защищает уголовный закон, а то, что им защищается (права и свободы человека и гражданина, собственность и др.), т.е. в сущности не объект, а предмет преступления, но в любом случае основания деления того, кто защищается, и того, что защищается уголовным законом, отождествляться не могут; число членов любого деления, его практическая значимость и научная состоятельность во многом зависят от того, является ли основание классификации единым и существенным.
В связи с этим особый интерес представляет такое деление объектов посягательства, исходя из которого общественно опасные деяния группируются на преступления против личности, общества и государства. Что является наиболее характерным для такой классификации? Прежде всего ее общепризнанность. Будучи известной еще со времен римского права, она всегда привлекала внимание ученых многих стран, в том числе и России.
Но если в XIX — начале XX в. почти во всех научных трудах этому делению давалась положительная оценка, то позднее, в советской литературе, оно стало рассматриваться как неприемлемое по идеологическим соображениям. Считая его применимым лишь к буржуазному праву, советские юристы исходили из того, что в социалистическом государстве не может иметь место противопоставление личных и общественных интересов.
В настоящее время представления о взаимосвязи личности, общества и государства стали более реалистичными, в силу чего есть все основания полагать, что данная классификация не должна оставаться вне сферы внимания исследователей.
Трудности понимания используемого в такой классификации основания служат главной причиной расхождения во мнениях относительно членов деления. Так, в отличие от римского права, различавшего преступления публичные и частные, Ч. Беккария с учетом направленности преступных посягательств группировал их, например, не на две, а на три разновидности: некоторые преступления, считал он, разрушают само общество или вызывают гибель того, кто является его представителем, другие нарушают личную безопасность граждан, посягая на их жизнь, имущество и честь, третьи являются действиями, которые противоречат тому, что, ввиду общественного спокойствия и блага, закон предписывает каждому гражданину делать или не делать.
Сходное, трехчленное деление преступлений позднее получило широкое распространение и в юридической литературе России, в связи с чем вычленялись, например, преступления против интересов государства, преступления против интересов общества и преступления против частно-гражданских интересов. Помимо указанных двух- и трехчленных классификаций, в истории развития уголовно-правовой мысли можно обнаружить и менее представительные по числу сторонников точки зрения на этот счет, в соответствии с которыми выделялись четыре группы — «преступления государственные», «преступления общественные», «преступления семейственные», «преступления против прав отдельных лиц, как физических, так и юридических, заключающихся в преступлениях против личности и имущества».
Упуская из вида требование единства основания деления, иногда преступления делили на пять групп: «преступления против прав отдельных лиц», «преступления против половой нравственности и семейства», «преступления против общества», «преступления против государства», «преступления против религии и церкви». Имелись сторонники и восьмиразрядной классификации (Ж. П. Марат). По целевой направленности он, в частности, предлагал выделять преступления, ведущие к гибели государства, наносящие вред законной власти, посягающие на личную безопасность, на нравственность, затрагивающие честь отдельного человека, подрывающие общественное спокойствие, деликты против религии и др.
Отдельные авторы указывали на необходимость выделения еще большего числа видов преступных посягательств — не несколько, а много групп. Например, преступления и проступки против безопасности государства отойдут в одну группу; против неприкосновенности законного авторитета или законного господства правительственной власти — в другую; против доброкачественности исполнения государственной или общественной службы — в третью; против доброкачественности денежных знаков — в четвертую; против неприкосновенности веры или религии человека — в пятую; против неприкосновенности правового состояния личности — в шестую; против жизни — в седьмую; против телесной неприкосновенности — в восьмую; против половой неприкосновенности — в девятую; против свободы — в десятую; против чести — в одиннадцатую; против имущества — в двенадцатую и т.д. (П. П. Пусторос-лев).
Не останавливаясь на всех существующих до настоящего времени дискуссионных аспектах классификации преступлений по их направленности, нельзя не подчеркнуть ее теоретическую актуальность, особенно для более глубоко изучения понятия объекта преступления и преступления как такового. В связи с этим не может не вызвать интереса, в частности, вопрос о возможности признания объектом преступления юридических лиц и государства (в целом или его органов).
Казалось бы, его решение не должно вызывать больших затруднений, поскольку многие ученые считают вполне обоснованным рассмотрение юридических лиц и государства в качестве участников общественных отношений и, стало быть, объектов преступления. Между тем есть и другая, на наш взгляд более правильная, точка зрения, сторонники которой подчеркивают, что всякого рода социальные учреждения имеют несколько иную сущность, чем естественноисторические общности, в связи с чем не могут быть признаны участниками общественных отношений.
Будучи организационной формой, органом, социальные образования, по терминологии Ю. Г. Ткаченко, есть «объективированное, структурно оформленное орудие действия субъектов общественных отношений». Последовательно развивая этот тезис, следовало бы сделать соответствующие выводы и по поводу того, правомерно ли признавать юридическое лицо и государство объектом преступления.
Суть вопроса в данном случае состоит в том, кого считать объектом, например, в так называемых преступлениях против правосудия: само государство (правосудие) либо каждого члена общества, интересы которого призваны выражать государство и его органы.
Встав на ту точку зрения, что государство и его органы как таковые не должны рассматриваться участниками общественных отношений, можно утверждать: в такого рода преступлениях виновный противопоставляет себя всем тем, чьи интересы представляет государство и правосудие, и, стало быть, объектом в данном случае выступают все члены общества, а предметом преступления — организационная форма (государство, правосудие).
Аналогичным образом подход в таком случае предполагается и при характеристике направленности посягательств против порядка управления, воинских преступлений, должностных преступлений и т.д.
Немаловажное значение имеет интересующая нас классификация объектов преступления, обусловливающая выделение соответствующих видов посягательств, и в практическом плане. Для законодателя она представляет особую ценность в связи с систематизацией материалов в Особенной части УК, для правоприменителя — при разграничении целого ряда преступлений, в частности при квалификации содеянного как лишения жизни лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга, посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля, посягательства на жизнь сотрудника правоохранительных органов.