Уголовное право. Курс лекций

Понятие и признаки наказания по уголовному праву

Уголовное наказание представляет собой реакцию государства на совершенное лицом преступление. Для самого же преступника наказание — это уголовно-правовое последствие совершенного им преступления.

В разработке проблем наказания особое место в теории отечественного уголовного права принадлежит работам И.И. Карпеца, Н.А. Стручкова и И.С. Ноя.

Понятие наказания определяется в ч. 1 ст. 43 УК РФ: «Наказание есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренном настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица».

Можно выделить несколько специфических признаков, сочетание которых и образует понятие наказания.

I) Наказание — это особая мера государственного принуждения, отличающаяся от иных мер государственного принуждения как реакции государства на совершение лицом правонарушения, не являющегося преступлением (административное, гражданско-правовое правонарушение, дисциплинарный проступок и т.д.). Особый характер этой меры проявляется в следующем:

1) наказание может быть назначено лишь за те действия, которые предусмотрены уголовным законом в качестве преступления (ч. 1 ст. 3, ст. 14 УК РФ). Основанием применения к лицу наказания может быть только совершение им преступления. Если же лицо не совершило преступления, то наказание не должно к нему применяться ни при каких условиях. Правда, в истории советского уголовного права легко найти примеры трагического пренебрежения этим правилом. Так, еще в первом советском уголовном кодексе — УК РСФСР 1922 г. — понятие наказания было заменено понятием «меры социальной защиты». Последние были связаны не с виной за конкретно совершенное лицом преступление, а с так называемым опасным состоянием личности, выдвинутым социологической шкалой уголовного права. Отказ от понятия наказания и введение в уголовное законодательство понятия «меры социальной защиты» привело на практике к грубым нарушениям законности при отправлении правосудия. Так, например, в соответствии с Основными па- чатами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г., также предусматривающими «меры социальной защиты» вместо наказания, применение ссылки и высылки возможно было не только в отношении лиц, осужденных за совершение конкретного преступления, но и в отношении лиц, признанных общественно опасными «по связи с преступной средой в данной местности», независимо от привлечения их к судебной уголовной ответственности за совершение определенного преступления, а также и в том случае, когда их обвинение в совершении определенного преступления будет судом отвергнуто (оправдано), но само поведение будет признано социально опасным.

На деле же практика применения мер социальной защиты к лицам, не виновным в совершении конкретного преступления, была гораздо более широкой, чем предусматривалось сперва Основными началами уголовного законодательства. Так, изданное в 1934 г. Постановление ЦИК и СНК СССР «Об особом совещании при Народном комиссаре внутренних дел СССР» предусмотрело возможность применения в отношении лиц, признанных социально опасными, даже такой меры, как заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет. Внесудебное применение мер социальной защиты, а фактически уголовного наказания, было прекращено лишь в 1953 г., а само понятие уголовного наказания (вместо мер социальной защиты) было восстановлено в уголовном законодательстве лишь в 1958 г. — в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик¹В законодательстве о судоустройстве такое «возвращение» понятия наказания произошло раньше — в Законе СССР от 16 августа 1938 г. «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» // ВВС СССР. 1938. №11..

В не столь давние времена существовала еще одна проблема необоснованного расширения фактического применения уголовного наказания, заключающаяся в превращении административно-правовых санкций в уголовно-правовые (ее мы поднимаем ввиду того, что у нас нет абсолютной уверенности в невозможности ее будущего «воскрешения»). В 1967 г. в одну из очередных кампаний борьбы с пьянством (советская власть с завидным упорством, хотя и безуспешно, боролась с этим исконно российским злом) Президиум Верховного Совета РСФСР 8 апреля принял Указ (а по советской правотворческой традиции после утверждения на сессии Верховного Совета Указ приобрел силу закона) «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании злостных пьяниц (алкоголиков)». В соответствии с ним так называемые злостные пьяницы (алкоголики), систематически злоупотребляющие спиртными напитками, уклоняющиеся от добровольного лечения или продолжающие пьянствовать после лечения, нарушающие трудовую дисциплину, общественный порядок и правила социалистического общежития, несмотря на принятые к ним меры общественного или административного воздействия, подлежали направлению в лечебно-трудовые профилактории для при хулительного лечения на срок от 1 до 2 лет.

Фактически «лечащиеся» попадали в условия самой что ни на есть исправительно-трудовой колонии (а в некоторых лечебно-трудовых профилакториях условия содержания были еще хуже, чем в колонии). Фактически это было наказание в виде лишения свободы, применявшееся к человеку, который не совершал никакого преступления. Однако формально это не считалось наказанием, так как направление в лечебно-трудовой профилакторий было административно-правовой санкцией. Разумеется, что и ее применение осуществлялось в порядке административного судопроизводства (донельзя упрошенного). А вот уклонение от принудительного лечения рассматривалось уже как настоящее преступление. И после рассматриваемого Указа ст. 196 УК РСФСР 1960 г. об ответственности за побег с места ссылки, а равно с пути следования в ссылку, была дополнена ответственностью за побег из лечебно-трудового профилактория, а равно с пути следования в профилакторий (наказывалось лишением свободы на срок до одного года).

В дальнейшем в названный Указ о принудительном лечении вносились изменения (в 1974, 1982, 1985 гг. — опять во время очередных кампаний по борьбе с пьянством), но все они ничего принципиального на этот счет не меняли, если не считать еще более облегченных поводов и причин для лишения свободы действительно несчастных и больных людей путем их направления в лечебно-трудовой профилакторий.

Спустя 5 лет действие этого Указа показалось законодателю столь эффективным, что подобными методами он решил бороться и с наркоманией. 25 августа 1972 г. тот же Президиум Верховного Совета РСФСР принял Указ «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании больных наркоманией», в соответствии с которым лица, больные наркоманией, уклоняющиеся от лечения в лечебно-трудовых учреждениях органов здравоохранения, подлежат направлению по постановлению районного (городского) народного суда в лечебно-трудовые профилактории, а несовершеннолетние, достигшие 16-летнего возраста, — в лечебно-воспитательные профилактории для принудительного лечения. По сути дела, та же колония, та же «колючая проволока», та же лагерная охрана из МВД РСФСР, то же лишение свободы. В дальнейшем и этот Указ незначительно изменялся, но также не в лучшую сторону.

В настоящее время таких лечебно-трудовых профилакториев в России не существует. Однако они не упразднены «сверху» по решению новой демократической власти по мотивам защиты прав человека, а упразднялись сами собой теневыми последствиями не совсем удачных способов перехода к рыночным отношениям в экономике. У государства не оказалось средств для содержания таких «лечебных» учреждений, и они тихо, «естественной смертью» отжили свой век и перестали существовать.

Рассматриваемая проблема не кажется нам навсегда ушедшей в прошлое. Да, сейчас у государства нет средств для содержания таких «лечебных» учреждений, фактически являвшихся разновидностью обычных исправительных колоний для отбывания лишения свободы. Однако окажись у него (у государства) такие средства, оно, конечно же, может восстановить эти не по его воле упраздненные учреждения.

Другое дело, что в России сейчас совсем другие времена. И случись, что вдруг эти учреждения стали бы вновь функционировать, правовые основания и сродства для признания их существования как нарушения конституционных прав и свобод граждан в настоящее время уже появились. Они появились в связи с созданием и существованием в Российской Федерации КС РФ как части судебной системы и конституционного судопроизводства как разновидности судопроизводства. В соответствии с ч. 4 ст. 125 Конституции РФ КС РФ по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом (в основном Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»). В этом случае гипотетический пострадавший от указанного административного законодательства о принудительном лечении, реализуемого посредством административного судопроизводства, может, по нашему мнению, ссылаться на то, что, поскольку фактически он приговаривается к такому уголовному наказанию, как лишение свободы, это делается с нарушением хотя бы ст. 48 Конституции РФ, предусматривающей процессуальные гарантии лица, к которому может быть применено уголовное наказание, реализуемое в порядке уголовного судопроизводства (ч. 2 ст. 48: «Каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления, имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения», чего, конечно же, «приговоренный» к принудительному лечению был лишен). И КС РФ будет вправе признать неконституционными как сам закон о лишении свободы на срок до 2 лет в административном порядке, так и судебную практику по таким делам. Но этот оптимизм автора будет оправдан только в случае, если КС РФ подойдет к решению этого вопроса с чисто правовых позиций (увы. иногда в правовую материю примешиваются и важные политические мотивы).

Есть и другой пример подобного рода из недавней российской истории. Так, еще несколько лет назад в советском уголовном праве, в том числе и в УК РСФСР 1960 г., в системе наказаний, наряду с другими их видами, было и такое наказание, как ссылка. Она состояла в удалении осужденного из места жительства на срок, указанный в приговоре суда. Ссылка преследовала цель изоляции осужденных от неблагоприятной среды и создание условий для их исправления и перевоспитания. Соответствующие местности, куда направлялись ссыльные, как правило, находились вдали от областных и крупных промышленных центров (обычно это отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока). Ссылка объявлялась в уголовном законе наказанием, не связанным с лишением свободы. Но как происходило направление в ссылку, исполнение судебного приговора об исполнении этого наказания? В соответствии с Исправительно-трудовым кодексом РСФСР осужденные к ссылке направлялись к месту отбывания наказания без конвоя или под конвоем.

Приведем классический вариант такого конвойного сопровождения. Допустим, лицо, осужденное к ссылке, проживает в Московской области. Местом же ссылки определен Приморский край. Что же означало, что в этом случае ссыльный будет добираться до места ссылки «под конвоем»? А это означало, что он арестовывался и помешался в вагон (знаменитый «столыпинский») железнодорожного состава для перевозки заключенных, осужденных к лишению свободы (в том числе и на длительные сроки убийц, насильников, воров и других опасных преступников). И не только в такой же вагон, но и вместе с этими преступниками. Условия его содержания в пути следования — обычные условия содержания опасных преступников при их перевозке. Составы эти шли неспешно (торопиться особенно незачем), и бывало, что иной ссыльный добирался до места ссылки и через месяц. К тому же были и нюансы режима такой перевозки. У охраны возникали проблемы с конвоированием перевозимых в туалет для отправления ими естественных надобностей. И это было действительно проблемой — на двести, допустим, человек один туалет. А каждого осужденного надо вести туда одного под конвоем. А ночью? Конвоиры, как говорится, тоже «люди», причем смекалистые. Обычно эта проблема решалась просто — перевозимых держали на голодном «водном» пайке, т.е. практически их серьезно ограничивали в питье. Учитывая же, что чуть ли не в обязательный рацион их питания входила селедка, можно представить, на какие муки и страдания был обречен каждый перевозимый, в том числе и ссыльный, в содержание наказания которого такое ограничение его прав и свобод не входило. Таким образом, и в этом случае к осужденному применялась не просто уголовно-правовая санкция, а санкция чисто «тюремного» характера, и он лишался незаконно свободы.

Следует отметить, что ссылка была исконно российским изобретением. Обычно до революции на Север или в Сибирь ссылались противники царского режима либо туда направлялись после отбытия каторги опасные преступники. Через ссылку прошли едва ли не все известные русские революционеры, в том числе В.И. Ленин и И.В. Сталин. Так вот, к слову говоря, «вождь мирового пролетариата» ехал в сибирскую ссылку с комфортом и, разумеется, без конвоя. Останавливаясь, например, по пути ненадолго в г. Уфе и чуть не на месяц в г. Томске — для занятий в библиотеке (!). Большевики очень хорошо понимали, чем для царского правительства окончились игры с гуманизмом исполнения наказания. Поэтому-то они и изменили порядок направления в ссылку, сделав его «конвойным»;

2) наказание назначается только по приговору суда и от имени государства. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 49 Конституции РФ «каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». Согласно же ч. 1 ст. 118 Конституции РФ: «Правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом».

Обвинительный приговор, вынесенный от имени государства и определяющий наказание лицу, виновному в совершении преступления, означает официальную государственную оценку совершенного преступления и самого преступника. В связи с этим наказание есть государственное порицание лица, совершившего преступление;

3) наказание, в отличие от других мер государственного принуждения, влечет за собой особое правовое последствие — судимость, которая погашается или может быть снята при определенных условиях, указанных в уголовном законе (ст. 86 УК РФ).

II. Наказание носит строго личный характер. Оно применяется лишь в отношении самого преступника и ни при каких обстоятельствах не может быть переложено на других лиц (например, на родителей несовершеннолетнего преступника).

III. Наказание всегда связано с ограничением прав и свобод лица, совершившего преступление, причиняет (или по крайней мере способно причинить) ему определенные моральные страдания и лишает его определенных благ (свободы, имущественных прав и т.п.). По своему объективному содержанию наказание — это всегда кара. Любое наказание в той или иной степени должно иметь карательное содержание. В связи с этим новый УК РФ справедливо отказался, например, от такого наказания, известного прежнему УК РСФСР 1960 г., как общественное порицание. Оно заключалось в публичном выражении судом порицания виновному с доведением об этом в необходимых случаях до сведения общественности через печать или иным способом (ст. 33 УК РСФСР 1960 г.). Очевидно, что эта мера по своему содержанию больше соответствует не уголовному наказанию, а мерам общественного воздействия (хотя и исходит от имени государства), поскольку права и свободы лица, совершившего преступление и подвергшегося общественному порицанию, фактически никак не ограничивались.

Тяжесть наказания должна соответствовать тяжести совершенного преступления, а в связи с этим — и личности виновного. При этом лишения и тяготы наказания, испытываемые осужденным, в определенной мере являются искуплением его вины. Без кары наказание потеряло бы всякое предупредительное значение.

Указанные признаки позволяют отличать наказание от иных мер государственного принуждения. Так, наказание имеет сходство с принудительным исполнением решения по гражданским делам (последние также выносятся судом от имени государства и реализуются в принудительном порядке). Однако взыскание по гражданскому делу выносится, во-первых, не в связи с совершением преступления, а по поводу споров имущественного или личного неимущественного характера и, во-вторых, не мечет уголовно-правовых последствий (например, судимости).

Наказание отличается и от таких мер государственного принуждения, как административное взыскание. Виды последнего предусмотрены в административном законодательстве. Некоторые из них весьма схожи с наказанием (например, арест, исправительные работы, штраф), однако как по своему карательному содержанию, так и по процедуре применения они существенно отличаются от аналогичных видов наказания. Меры административного воздействия (взыскания) применяются за совершение деяний, являющихся административным правонарушением, и выносятся не от имени государства, а от имени государственного органа или должностного лица. Отличается наказание и от мер дисциплинарного взыскания, которые назначаются в порядке служебной подчиненности за нарушение обязанностей по службе. Наказание следует отличать и от иных мер уголовно-правового характера (принудительных мер воспитательного и медицинского характера, конфискации имущества), которые будут рассмотрены в специальных главах.