Необходимая оборона

Согласно ч. 1 ст. 37 УК РФ «не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества и государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия». В соответствии с ч. 2 той же статьи УК РФ, «защита от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, является правомерной, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны, т.е. умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства». Положения названной статьи в равной мере распространяются на всех лиц независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения, а также независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти (ч. 3 ст. 37 УК РФ).

Таким образом, в соответствии сост. 37 УК РФ необходимую оборону можно определить как правомерную защиту от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему.

Теория уголовного права выработала (с учетом судебной практики) условия правомерности необходимой обороны. Они относятся как к посягательству, так и к защите от него. Посягательство должно отвечать следующим требованиям.

Прежде всего посягательство должно быть объективно общественно опасным. Таковым является посягательство, которое причиняет или способно причинить существенный вред охраняемым уголовным законом интересам, т.е. личности, обществу или государству. При этом не обязательно, чтобы посягательство было преступным, т.е. уголовно наказуемым. Известно, что бывают и такие посягательства, которые по формально-юридическим признакам не являются уголовно наказуемыми, однако они способны представлять серьезную опасность для правоохраняемых интересов. Например, посягательство на жизнь и здоровье со стороны невменяемого лица или лица, не достигшего возраста, с которого наступает уголовная ответственность. Необходимая оборона от таких посягательств также допустима. Другое дело, что в этих случаях, исходя из нравственных соображений, осуществляющий свое право на необходимую оборону должен быть особенно внимателен к пределам реализации своего права, должен стремиться к тому, чтобы причинить наименьший вред в подобной ситуации либо постараться уклониться от посягательства (что вовсе не требуется в иных случаях). Лицо, предпринявшее все меры для уклонения от посягательства невменяемого (убегает, зовет на помощь), конечно же, заслуживает своим поведением нравственного одобрения, а не осуждения, ибо в этом случае оно поступает так не из-за трусости, а по соображениям гуманизма и предельно осмотрительно.

Не порождает права на необходимую оборону посягательство, которое хотя формально и подпадает под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности лишено общественной опасности (ч. 2 ст. 14 УК РФ).

Особого рассмотрения заслуживает вопрос о возможности необходимой обороны против неправомерных действий должностных лиц. В российском уголовном праве этот вопрос впервые был положительно разрешен в студенческой работе, представленной на соискание степени кандидата прав А.Ф. Кони (впоследствии выдающегося русского юриста), еще в 1865 г.¹ См.: Кони А. О праве необходимой обороны // Приложения к Московским университетским известиям. Т. I. М., 1865. С. 195-296.

Анатолий Федорович Кони (1844-1927 гг.) — один из выдающихся русских юристов дореволюционного периода. Он был сенатором, членом Государственного Совета, действительным и почетным академиком Российской академии наук. Его правовые воззрения как ученого отражены не только в многочисленных научных трудах, но и в опубликованных судебных речах, кассационных записках и докладах. Значительное место в его работах уделялось проблемам уголовной политики, наказания, личности преступника, законотворчества («К истории нашей борьбы с пьянством», «Об условно-досрочном освобождении», «Самоубийство в законе и в жизни», «О врачебной тайне» и др.).

Непреходящее значение для современных юристов имеют работы А.Ф. Кони в области уголовного судопроизводства («Нравственные начала в уголовном процессе», «Судебные реформы и суд присяжных», «История развития уголовно-процессуального законодательства» и др.). Трудно переоценить его роль и в проведении в России прогрессивной судебной реформы (1860-е гг.), в особенности в создании суда присяжных. Значительное место в его творческом наследии занимают и литературно-критические работы (например, критические статьи и воспоминания о И.А. Гончарове, И.С. Тургеневе, Л.Н. Толстом, Ф.М. Достоевском, А.П. Чехове).

Советская теория уголовного права и судебная практика в принципе допускали правомерность необходимой обороны от общественно опасных действий должностных лиц, правда, обычно с существенными оговорками. Иногда такое право увязывалось с посягательствами определенного рода, например, только на личность потерпевшего. В других случаях допускалась необходимая оборона лишь от очевидно преступных действий либо от формально незаконных действий (предполагалось, что если должностными лицами совершаются действия по существу незаконные, но с соблюдением предусмотренных законом формальностей, то необходимая оборона не должна допускаться). Однако все указанные ограничения вовсе не вытекают из положений уголовного закона о необходимой обороне как обстоятельстве, исключающем преступность деяния. Необходимая оборона возможна от любых общественно опасных действий должностных лиц, т.е. таких, которые, как отмечалось, причиняют существенный вред охраняемым уголовным законом интересам или способны причинить такой вред.

Необходимая оборона недопустима против действий, которые сами совершены в состоянии необходимой обороны. В связи с этим лицо, совершающее, например, разбойное нападение и встретившее решительный отпор со стороны потерпевшего, не может ссылаться, в свою очередь, на то, что причинило вред здоровью потерпевшему, чтобы самому избежать причинения им подобного вреда.

Во всех случаях на необходимую оборону не может ссылаться и тот, кто своим неправомерным действием спровоцировал ситуацию, при которой окружающие вынуждены были применять в отношении его какие-либо насильственные действия.

Так. Ф., будучи пьяным, пришел в клуб на дискотеку, где вел себя вызывающе, приставал к танцующим и спровоцировал драку, в связи с чем был избит и выдворен из клуба. На улице Ф. вооружился обрезком металлической трубы и направился к клубу. Вышедший ему навстречу К. попытался остановить Ф. и отобрать у него трубу, но ему этого сделать не удалось. Выбежавшие из клуба подростки решили пресечь неправомерные действия Ф., размахивавшего трубой, и с этой целью направились к нему. Остановившийся от Ф. на расстоянии 1.5-2 м несовершеннолетний С. попытался приблизиться к нему и вырвать трубу, но Ф. ударил его трубой, причинив ему опасное для жизни тяжкое телесное повреждение, от чего тот скончался в больнице. Народным судом Ф. был осужден за умышленное причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего. Кассационная инстанция сочла, что Ф. находился в состоянии необходимой обороны и дело в этой части прекратила за отсутствием состава преступления. Однако в надзорном порядке дело было рассмотрено ВС РФ, который признал, что выводы кассационной инстанции были ошибочны, поскольку не было принято во внимание то обстоятельство, что «не может быть признано находящимся в состоянии необходимой обороны лицо, совершающее противоправные действия».

Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к посягательству, является его наличность. Для признания существования этого условия необходимо определить начальный и конечный моменты посягательства. Начальным его моментом признается как момент непосредственно самого общественно опасного посягательства (например, вор залез в чужой карман), так и наличие реальной угрозы посягательства. Но поводу последнего на редкость здравое и справедливое положение было зафиксировано еще в Воинском артикуле Петра I. Оно не потеряло своего значения и поныне: «Не должен есть себе от соперника первый удар ожидать, ибо через такой первый удар может такое причиниться, что и противиться весьма забудет». Лицо имеет право защищаться по правилам необходимой обороны уже тогда, когда по сложившейся обстановке видно, что посягательство может немедленно осуществиться, т.е. когда правоохраняемые интересы поставлены в непосредственную опасность. Предельно четко это положение конкретизировано в одном из решений ВС СССР по конкретному делу: «Состояние необходимой обороны наступает и в том случае, когда по всем обстоятельствам начало реального осуществления нападения настолько очевидно и неминуемо, что непринятие предупредительных мер ставит в явную, непосредственную и неотвратимую опасность лицо, вынужденное к принятию этих мер».

Так, например, при разбойном нападении сам факт угрозы непосредственного причинения вреда посягающему (например, со стороны нападающего, предъявляющего под угрозой ножа требование отдать деньги или другие ценности), конечно же, свидетельствует о наличности посягательства, дающего обороняющемуся право причинить посягающему серьезный вред.

Вместе с тем недопустима необходимая оборона против посягательств, которые ожидаются в будущем. В практике встречаются случаи, когда отдельные лица для охраны своего имущества делают различные приспособления или устройства, способные причинить вред жизни или здоровью человека (взрывные устройства, подведение тока высокого напряжения и т.д.). Иногда в этих случаях вред причиняется и посторонним лицам, не причастным к посягательству на охраняемое таким образом имущество. Судебная практика справедливо квалифицирует такие случаи как обычное умышленное или неосторожное преступление (в зависимости от особенностей психического отношения виновного к наступлению определенных общественно опасных последствий).

Конечный момент посягательства связывается с его окончанием. При этом посягательство признается оконченным, если угроза причинения вреда обороняющемуся миновала (причинение вреда при этом следует рассматривать как учинение расправы, акт мести).

Так. Н. совершил покушение на убийство З. при следующих обстоятельствах. Ночью несовершеннолетние З. и А. проникли во двор дома, где стояла автомашина, принадлежащая Н., и пытались совершить хищение колпаков. Услышав во дворе подозрительный шум. Н., карауливший свою автомашину, произвел два выстрела из охотничьего ружья в направлении З. и приказал ему поднять руки. Выполнив это требование Н., перепуганный З. просил в него не стрелять, так как он ничего еще не сделал. Однако Н. произвел еще два выстрела в З., стоявшего с поднятыми руками, одним из которых ранил З., причинив ему тяжкие телесные повреждения, в результате которых у потерпевшего была ампутирована рука. Н. вначале был осужден за покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны, т.е. было признано, что он действовал в состоянии необходимой обороны против посягательства на принадлежащее ему имущество, но превысил ее пределы. Однако вышестоящая судебная инстанция не согласилась с такой оценкой действий Н., указав, что в момент выстрела никакого посягательства на Н., членов его семьи или на их имущество со стороны З. уже не было. Поэтому эти действия Н. следует рассматривать как акт самочинной расправы, уголовная ответственность за который должна наступать на общих основаниях как за умышленное преступление, в данном случае как за покушение на умышленное убийство бет отягчающих обстоятельств.

Вместе с тем судебная практика исходит из того, что состояние необходимой обороны может иметь место и после окончания акта посягательства, если по обстоятельствам дела для оборонявшегося не был ясен момент его окончания. Переход оружия или других предметов, использованных при нападении, от посягавшего к оборонявшемуся сам по себе не может свидетельствовать об окончании посягательства.

Так. Л. осужден народным судом за умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения. Л. и М. с женами распивали спиртные напитки в квартире Л. М. стал ссориться с женщинами и оскорбил жену Л., затем предложил ему выйти поговорить на кухню. Во время разговора М. неожиданно ударил Л. кухонным ножом в шею, причинив колото-резаное ранение шеи. Выдернув застрявший в шее нож, Л. нанес М. два ответных удара ножом в грудь, причинив ему колото-резаное ранение с повреждением легких, от которого тот скончался на месте происшествия. Президиум областного суда по протесту заместителя Председателя ВС РФ дело производством прекратил в связи с отсутствием в действиях Л. состава преступления, указав следующее. На предварительном следствии и в суде Л. показал, что он видел, как М. вновь тянется рукой к ножу. Он пояснил: «В моем подсознании было то, что кто первый вытащит нож, тот останется жить». Таким образом, из показаний Л. следует, что момент окончания совершенного на него посягательства со стороны М. ему не был ясен. Кроме того, Л., испытывавший душевное волнение, естественное для состояния необходимой обороны, не имел возможности точно взвесить характер опасности. Поскольку Л. действовал в состоянии необходимой обороны, в его действиях отсутствует состав преступления.

Третьим условием правомерности необходимой обороны, относящимся к посягательству, является действительность посягательства. Действительным считается посягательство, которое существует объективно, в реальной действительности, а не в воображении «защищающегося». Признать же посягательство существующим в реальной действительности — это значит установить, что оно (посягательство) объективно было способно причинить существенный вред правоохраняемым интересам. Поэтому и в теории уголовного права, и в судебной практике необходимую оборону отличают от так называемой мнимой обороны. Последняя — это оборона от воображаемого, объективно не существующего посягательства.

Судебная практика выработала три варианта уголовно-правовой оценки причинения вреда в состоянии мнимой обороны с позиций учения о фактической ошибке и ее влиянии на вину и уголовную ответственность:

в тех случаях, когда обстановка происшествия давала основание полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны;
если при этом лицо превысило пределы защиты, допустимой в условиях соответствующего реального посягательства, оно подлежит ответственности как за превышение пределов необходимой обороны;
если лицо причиняет вред, не сознавая мнимости посягательства, но по обстоятельствам дела должно было и могло это сознавать, действия указанного лица подлежат квалификации по статьям УК РСФСР 1960 г., предусматривающим ответственность за причинение такого вреда по неосторожности.

Если же обстоятельства дела вообще не давали лицу реальных оснований опасаться нападения, то виновное лицо должно отвечать за умышленное причинение вреда.

Как уже отмечалось, существуют условия правомерности необходимой обороны, относящиеся не только к общественно опасному посягательству, но и к защите от него. Первое условие относится к определению круга объектов (интересов), которые возможно защищать по правилам необходимой обороны. Уголовный закон к таковым относит:

права и законные интересы обороняющегося;
права и законные интересы другого лица;
интересы общества;
интересы государства.

Таким образом, по сути дела, путем необходимой обороны можно защищать любой правоохраняемый интерес. При этом в соответствии с уголовным законом право необходимой обороны возникает «независимо от возможности избежать посягательства либо обратиться за помощью к другим лицам или органам власти».

Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к защите, является то, что вред должен быть причинен обязательно непосредственно посягающему, а не третьим лицам (в последнем случае может иметь место крайняя необходимость).

Третьим условием является соблюдение требования уголовного закона о том, чтобы при защите не было допущено превышения пределов необходимой обороны.

Необходимо отметить, что превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и опасности посягательства (ч. 2 ст. 37 УК РФ). Это значит, что превышение пределов необходимой обороны — это не всякое, а явное, т.е. чрезмерное, несоответствие средств защиты характеру и опасности посягательства.

Простое, т.е. не явное (не чрезмерное), несоответствие не образует превышения необходимой обороны, так как уголовный закон разрешает при необходимой обороне причинять вред, и больший, чем тот, который угрожает защищаемому правоохраняемому интересу. Такое соответствие или несоответствие определяется прежде всего сопоставлением важности защищаемого интереса (объекта) и того, чему причиняется вред. Например, при защите от разбойного нападения или от изнасилования обороняющиеся, по нашему мнению, вправе причинить не только тяжкий вред здоровью посягающего, но даже и смерть. В первом случае смерть причиняется при защите от посягательства на имущество, сопряженное с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, во втором — от посягательства на половую свободу взрослой женщины или половую неприкосновенность малолетних или несовершеннолетних. Очевидно, что и здоровье, и объекты указанных подовых преступлений являются менее важными, чем жизнь, т.е. между защищаемым интересом и тем, которому причиняется вред, а следовательно, и между предполагаемым и причиненным вредом имеется определенное несоответствие. Однако между ними нет явного (чрезмерного) несоответствия, в связи с чем, как отмечаюсь, в этих случаях не может идти речь о превышении пределов необходимой обороны.

При решении вопроса о наличии или отсутствии признаков превышения пределов необходимой обороны судебная практика учитывает соответствие или несоответствие средств защиты и нападения, а также характер опасности, угрожавшей обороняющемуся, его силы и возможности по отражению посягательства, а также все иные обстоятельства, которые могли повлиять на реальное соотношение сил посягавшего и защищавшегося (количество посягавших и оборонявшихся, их возраст, физическое развитие, наличие оружия, место и время посягательства и т.д.). При совершении посягательства группой лиц обороняющийся вправе применить к любому из нападавших такие меры защиты, которые определяются опасностью и характером действий всей группы.

При этом сравнение всех указанных обстоятельств не должно делаться механически, т.е. ни количество нападавших и защищающихся, ни наличие оружия у тех или других не может само по себе иметь решающего значения.

Так, например, суд справедливо признал действовавшим в состоянии необходимой обороны П., убившего двумя ударами имевшегося у него перочинного ножа одного из двух нападавших на него и пытавшихся избить его пьяных хулиганов. Суд указал, что, хотя нападавшие и не были вооружены, но возможность убийства потерпевшего при избиении его двумя взрослыми людьми была вполне реальна.

Для определения того, было или не было допущено превышение пределов необходимой обороны, необходимо учитывать и психическое состояние лица, осуществляющего акт необходимой обороны. Следует иметь в виду, что в состоянии душевного волнения, вызванного посягательствами, обороняющийся не всегда может точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты. В соответствии с ч. 2¹ ст. 37 УК РФ «не является превышением необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения».

Так, А. был осужден народным судом за покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны, совершенное при следующих обстоятельствах. А. находился в интимной связи с женой Б. — Ф. Об этом стало известно как Б., так и жене А. — Д. Однажды Д., узнав, что ее муж находится с Ф. сообщила об этом Б., предложила ему пойти с ней и проверить эти сведения. Придя (вместе с при соединившимся к ним Н.) к дому, где находились АиФ., они стали требовать открыть им дверь и впустить их в дом. Получив отказ. Б., высказывая угрозы, взломал дверь и зашел в сени. Находясь в сенях, он продолжал требовать открыть им дверь, заявляя, что они пришли «разобраться». Чувствуя, что такое разбирательство по-хорошему не кончится, А. дверь не открыл. Тогда Б. сумел сорвать крючок с двери и вместе с Н. зашел в дом. Боясь, что он сейчас расправится с ним и Ф., А. схватил двуствольное ружье и выстрелил из обоих стволов одновременно. Б. и Н. были причинены тяжкие телесные повреждения.

Верховный Суд РСФСР прекратил производство по делу за отсутствием состава преступления. При этом было обращено внимание на установленный в суде факт, что Д., вошедшая с Б. и Н. в комнату, бросила в Ф. кирпич и полено. Эти обстоятельства свидетельствовали о том, что нападавшими применялись предметы, представлявшие опасность для жизни и здоровья защищавшихся, и что в момент применения в целях самозащиты А. ружья нападение не было окончено. Наоборот, оно являлось наиболее реальным, поскольку обе двери были уже взломаны нападавшими. Придя к выводу о совершении А. преступления с превышением пределов необходимой обороны, народный суд ошибочно пришел к выводу о несоразмерности средств защиты и средств нападения, а также о несоразмерности интенсивности защиты и нападения. При этом суд не учел и естественный испуг, и душевное волнение А. и Ф., вызванные нападением, не всегда позволяющие обороняющемуся точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты, что иногда может повлечь и более тяжкие последствия, за которые он не может нести ответственность. Верховный Суд РСФСР поэтому признал осуждение А. за покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны необоснованным».

Для некоторых категорий граждан необходимая оборона составляет их правовую обязанность. Так, например, для работников органов внутренних дел, безопасности, военнослужащих пресечение преступных посягательств входит в их служебные обязанности, однако правила применения необходимой обороны для них те же, что и для всех граждан. «Положения закона о необходимой обороне в равной степени распространяются на работников милиции, как и на всех граждан, и никаких повышенных требований к необходимой обороне работника милиции от нападения на него не устанавливают». Такая позиция судебной практики (и не только по отношению к работникам милиции) теперь зафиксирована непосредственно в УК РФ (ч. 3 ст. 37).

Причинение вреда в условиях превышения пределов необходимой обороны существенно снижает общественную опасность совершенного обороняющимся преступления. В Особенной части УК РФ законодатель предусмотрел специальные составы преступлений при смягчающих обстоятельствах — убийства при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108 УК РФ) и умышленного причинения тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 114 УК РФ), значительно снизив наказание за эти преступления. Кроме того, в соответствии с п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ совершение преступления при нарушении условий необходимой обороны признается обстоятельством, смягчающим наказание.

Осуществление гражданами своего права на необходимую оборону служит интересам предотвращения и пресечения преступлений. Вместе с тем известно, что граждане не всегда прибегают к необходимой обороне, боясь ответственности за ее превышение. В этих случаях обычно принято винить уголовный закон. Однако дело заключается не столько в самом законе, сколько в практике его применения. К сожалению, в понимании профессиональными юристами условий правомерности необходимой обороны существует одна, на первый взгляд, непонятная странность. Большинство ошибок в применении уголовного закона о необходимой обороне заключается в том, что решение по делу в стадии как предварительного следствия, так и судебного разбирательства выносится обычно не в пользу обороняющегося, а в пользу лица, совершившего общественно опасное посягательство. Поэтому ошибки эти являются уж очень односторонними, приводящими к необоснованному осуждению граждан, действовавших в состоянии необходимой обороны.

Так, например, изучение судебной практики показало, что (по данным Я.Э. Дзенитиса) по 160 делам (из 200 изученных) действия лиц, причинивших вред посягающему в состоянии необходимой обороны или с превышением ее пределов, следственные органы неправильно квалифицировали как умышленные преступления против личности, совершенные не с целью защиты от посягательства, а из других побуждений. И в большинстве случаев указанные ошибки исправлялись не судами первой инстанции, а лишь вышестоящими судами. Так, по изученным делам приговоры судов в кассационном и надзорном порядке были изменены либо отменены по каждому четвертому уголовному делу.

Обобщение судебной практики по делам о необходимой обороне, сделанное в 1980-х гг., также показало, что из числа изученных дел каждое четвертое оказалось разрешенным неправильно (причем содержание типичных ошибок характеризовалось той же тенденцией). И в первом, и во втором случаях можно, конечно, эти погрешности списать на издержки судебной власти, ее слабость и нерешительность, присущие ей в период, называемый теперь застоем. Конечно, разделение властей и формирование подлинной судебной власти в России в постсоветский (постсоциалистический) период, наконец, создание суда присяжных позволяют надеяться, что такой дефект профессионального сознания судей, прокуроров и следователей будет преодолен. И справедливости ради следует признать, что первые признаки исправления таких ошибок уже наблюдаются. Однако изучение судебной практики свидетельствует о том, что до коренного изменения в этом отношении позиции судов (в первую очередь низовых) еще далеко. Так, например, по материалам судебной практики ВС РФ, опубликованной в «Бюллетене Верховного Суда Российской Федерации» в 1992-1994 гг., видно, что ошибки, допущенные народными судами и исправленные лишь вышестоящими судебными инстанциями, свидетельствуют о сохранении той же обвинительной тенденции. Уголовный же закон о необходимой обороне следует толковать таким образом, чтобы все издержки реализации права гражданина на необходимую оборону возлагались не на обороняющегося, а на лицо, которое спровоцировало такую ситуацию. И в этом случае такое профессиональное (судебное) толкование будет вполне отвечать общежитейскому пониманию института необходимой обороны и нравственным воззрениям общества, выразившимся в соответствующих уголовно-правовых нормах о необходимой обороне.