Социальная природа преступления
Переход на позиции приоритета общечеловеческих ценностей требует разрушения такой искусственно возведенной в советской уголовно-правовой науке «берлинской стены», как постулат о противоположности и непримиримости понятий преступления, даваемых в советской и буржуазной науке уголовного права в связи с их классовой природой и классовым содержанием. Сейчас отечественная юридическая наука постепенно освобождается от старых предубеждений, и, пожалуй, легче всего это происходит в уголовном праве. Дело в том, что преступление, например убийство, для близких потерпевшего есть всегда зло, всегда личное горе, независимо от общественно-политического строя страны, где оно произошло. Поэтому борьба с преступностью, в том числе и уголовно-правовыми методами, должна не разъединять, а объединять страны с разными политическими и экономическими системами. И многое в этом направлении уже сделано. Российская Федерация, например, официально стала членом Интерпола (заметим, что органы внутренних дел бывшего Союза ССР еще до его вступления в эту международную организацию успешно провели совместные с полицией ряда западных стран операции по борьбе с наркотизмом). Перспективным представляется дальнейшее международное сотрудничество в борьбе с терроризмом, экологической и экономической преступностью.
Таким образом, в современном мире преступление не ноет классового характера, а понятие о преступном отражает представление о необходимости уголовно-правовой защиты всех признанных общечеловеческих ценностей от преступных посягательств.
Однако это вовсе не значит, что тезис о классовой природе преступления является целиком и полностью ошибочным. В истории человеческого общества понятие о преступлении действительно возникло в связи с разделением общества на классы с их антагонистическими в то время противоречиями, с образованием государства и права. И лучшим подтверждением этому является уголовное право рабовладельческого общества. В этом первом в истории классовом обществе преступлениями объявлялись только такие действия, которые представляли опасность для интересов господствующего класса. Так, в рабовладельческом государстве даже убийство человека в зависимости от классовой принадлежности убитого либо вовсе не рассматривалось как преступление, либо, наоборот, рассматривалось как тягчайшее преступление. Например, по римскому праву не считалось преступлением убийство рабовладельцем своего раба — это было лишь правомерным уничтожением своего имущества. Вместе с тем малейшее посягательство со стороны раба на интересы рабовладельца считалось тяжким преступлением.
Классовая природа преступления сохранялась и в феодальном обществе. Там преступлением объявлялись такие деяния, которые представляли опасность для феодалов и церкви. Например, тяжким преступлением считалось малейшее нарушение привилегий помещика: охота на дичь в лесах феодала могла повлечь для крестьянина смертную казнь. Феодалы сами осуществляли правосудие над своими крестьянами. Самым крупным землевладельцем в феодальном обществе была церковь. Поэтому всякое расхождение с религиозными догматами рассматривалось как ересь и каралось сожжением на костре. Религиозные преступления рассматривались как наиболее тяжкие.
В результате английской и французской буржуазных революций был провозглашен принцип формального равенства перед уголовным законом. Однако это вовсе не означало, что уголовное право капиталистических стран (Западной Европы) с того времени сразу же утратило классовый характер. До этого еще было очень далеко. С образованием в России в октябре 1917 г. первого в мире социалистического государства стала совершенно очевидной классовая направленность зарождавшегося социалистического уголовного права. С редкой откровенностью это признавалось во всех уголовно-правовых актах — от первых уголовно-правовых декретов Советской власти до последнего советского уголовного кодекса — УК РСФСР 1960 г. И лишь развитие демократии и правовых начал в странах Западной Европы, США, Канады и других государств, сокрушительное поражение фашистской Германии во Второй мировой войне и, наконец, крах тоталитарной коммунистической системы в бывшем Советском Союзе и странах Восточной Европы и их усилия по реформированию экономики в направлении перехода к рынку не на словах, а и действительности устранили классовую направленность уголовного права.
Тезис о современном понятии преступления, лишенном классовых начал, нуждается в одном уточнении. Его можно безоговорочно применить к большинству уголовно-правовых запретов. И вместе с тем тезис этот есть своего рода принцип. Так должно быть. Но, как известно, фактическая реализация принципов (это относится в том числе и к любому из нормативно выраженных принципов УК РФ) иногда (а может быть и чаще всего) не совпадает с их идеалом. То же самое и с внеклассовым понятием преступления. Бессмысленно искать классовые начала, например, в уголовно-правовом понятии убийства и в конструировании уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за его совершение. Другое дело экономические преступления. Очевидно, что некоторые уголовно-правовые нормы об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности защищают интересы одних социально-классовых групп, а другие — иных. Например, субъектом «мелкого», но уголовно наказуемого хищения чужого имущества может быть только малоимущий или совсем неимущий. И в этом случае уголовный закон направлен именно и только против этой категории граждан, а не против богатых. Другой пример. Вспомним, что с 1 февраля 2002 г. уголовная ответственность за легализацию (отмывание) преступных доходов стала наступать только в том случае, когда финансовые операции и сделки с денежными средствами или иным имуществом совершались в размере, превышающим 2000 МРОТ (Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. это условие было отменено). Эта законодательная операция подвергалась справедливой критике в уголовно-правовой науке1 См., например: Якимов О.Ю. Отмывание преступных доходов: определение границ криминализации // Соотношение преступлений и иных правонарушений: современные проблемы. М., 2005. С. 665-666.. Фактически легализация на меньшую сумму означала декриминализацию (при отсутствии за такие деяния даже административной ответственности). Ясно, что такая декриминализация была осуществлена не из-за сострадания малоимущим. Резервы повышения классовых начал в практике применения уголовного закона, как свидетельствует состояние этой практики, достаточно велики. Однако все эти издержки не должны возвращать нас к старому, когда классовый характер уголовного права объявлялся основополагающим начатом уголовного права и уголовной политики.