Социологическая школа

Антропологическая школа с ее учением о «прирожденном» преступнике, несмотря на все притязания на объяснение резкого роста преступности и свои «рецепты» принятия решительных мер борьбы с ней, в силу явной антинаучности не способна была надолго сколь-нибудь серьезно занимать умы ученых и практиков. Состояние же преступности требовало новых идей. Поэтому на смену антропологической шкале в уголовном праве возникло новое течение — социологическая школа. Ее ведущими теоретиками явились немецкий криминалист Ф. Лист, бельгийский — А. Принс, голландский — Вам Гамель. В России большим влиянием пользовался представитель социологического направления И.Я. Фойницкий

Основой социологического направления явилась так называемая теория факторов преступности. Обычно выделяются три группы факторов:

социально-экономические (безработица, нищета, проституция);
физические или космические (время года, суток, климат, состояние погоды);
индивидуальные или биологические (пол, возраст, темперамент, психофизические особенности преступника и т.п.).

Следует отметить, что в советском уголовном праве и криминологии теория факторов преступности традиционно подвергалась острой критике, в особенности за ее определенный компромисс с воззрениями антропологической школы. Не отрицая последнего, справедливости ради следует сказать, что в принципе социальные факторы преступности (город и деревня, профессия, алкоголизм, безработица, проституция, жилищные условия) и индивидуальные факторы (происхождение и воспитание, образование, возраст, пол, семейное положение, физические и психические свойства личности), к которым обращались социологи, не только фактически признавались советскими криминологами, но являются одним из стержневых моментов в их учении о причинах преступности и личности преступника¹См., например: Сахаров А.В. О личности преступника и причинах преступности в СССР. М.. 1961.. Особенно острым нападкам в советской уголовно-правовой и криминологической литературе подвергалось утверждение Ф. Листа (как и других «социологов») о вечности преступности. Долгое время, исходя из ортодоксальной марксистской доктрины, советская криминология связывала наличие преступности с существованием капиталистического (буржуазного) государства и общества, а построение коммунизма у себя в стране (а в иные периоды, например во время принятия Программы КПСС на XXII съезде партии в 1961 г., оно казалось «не за горами») — с ликвидацией преступности. Достаточно суровые реалии с состоянием преступности в России в настоящее время, отказ от многих утопических целей совсем в ином свете представляют и эти, ранее казавшиеся крамольными выводы Ф. Листа и его единомышленников (теперь и в России) о вечности преступности как социального явления.

Вместе с тем весьма уязвимыми с научной точки зрения были выводы «социологов», предложенные ими в качестве мер борьбы с преступностью. Социологическая школа выдвинула теорию «опасного состояния» личности, в соответствии с которой в обществе есть люди, образ жизни которых или их физические или психические особенности опасны для общества. Эта опасность может быть и не связана с совершением конкретного преступления. Поэтому в целях защиты общества «социологи» предлагали наряду с наказанием за совершенные преступления применять меры безопасности независимо от того, совершило ли лицо — носитель «опасного состояния» конкретное преступление или нет.

Идея «опасного состояния» — одно из самых реакционных изобретений уголовно-правовой теории. Замена наказания мерами безопасности на деле означает отрицание основных институтов уголовного права, игнорирование принципа ответственности за вину в совершении предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния. Идеи социологической школы нашли свое отражение, например, в итальянском Уголовном кодексе 1931 г., принятом во времена господства в стране фашистского режима. Прижились они и в советском уголовном законодательстве 20-30-х гг. XX в. Например, в УК РСФСР 1922 г., как уже отмечалось, была предусмотрена возможность применения ссылки и высылки не только в отношении лиц, осужденных за совершение конкретного преступления, но и лиц, признанных общественно опасными «по связи с преступной средой в данной местности»; в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. наказание вообще заменялось «мерами социальной защиты»; в 1934 г. в УК РСФСР 1922 г. была включена норма, в соответствии с которой несовершеннолетние члены семьи осужденного за измену Родине, проживавшие совместно с ним к моменту совершения преступления, подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири.

Вместе с тем к оценке социологического направления нельзя подходить лишь с критических позиций. Именно эта школа дала в руки юристов-ученых очень действенный инструмент научного исследования преступника, преступления и преступности — статистические и социологические методы исследования этих явлений, без которых наука уголовного права стала бы безжизненно-догматической, а криминология не могла бы и родиться. Лишь за одно это социологическая школа заслуживает положительной оценки и благодарности.

Начиная с 50-х гг. XX в. значительное распространение получила теория новой социальной защиты, разработка основных положений которой связывается с именем французского юриста Марка Анселя²См.: Ансель М. Новая социальная защита (гуманистическое движение в уголовной политике) / пер. с фр. М., 1970.. Основной тезис этого направления — ресоциализация, т.е. приспособление преступника к условиям и порядкам в обществе. Сторонники новой социальной защиты утверждают, что необходимо сохранение уголовного права и его основных институтов, сохранение положения «нет преступления без указания о том в законе» и об ответственности за конкретное деяние при наличии вины, необходима гуманизация наказаний и т.п. Однако осуществляться это должно с помощью «деюридизации», что предполагает отказ от некоторых демократических принципов уголовного права и процесса. Сюда относятся и значительное усиление судейского усмотрения в выборе санкций, и известная переоценка роли экспертов в вопросах о применении к осужденному тех или иных мер, и ограничение принципа состязательности в уголовном процессе при решении вопроса о конкретной мере наказания, и признание системы неопределенных приговоров, и некоторые другие предложения. Таким образом, эту теорию нельзя оценить однозначно положительно или отрицательно. Идея ресоциализации может превращаться в сильный инструмент уголовной политики и находит все большую поддержку в деятельности правоохранительных органов многих стран, в том числе и в России. Вместе с тем реализация идеи «деюридизации» может привести к возникновению антидемократических тенденций в борьбе с преступностью, а следовательно, и к нарушению прав человека в этой сфере.