Теория состава преступления

Принципы квалификации общественно опасных деяний

Под принципом квалификации общественно опасных деяний следует понимать общую руководящую политико-правовую идею, лежащую в основе определенной совокупности правил квалификации общественно опасных деяний.

Принципы необходимо отличать от правил квалификации общественно опасных деяний. Правило квалификации распространяет свое действие на определенный предусмотренный случай (казус). При повторении подобного казуса правило требует аналогичного решения от субъекта квалификации. Принцип имеет широкую сферу действия и распространяется не только на неопределенное количество случаев, но также и на правовые нормы (причем как на действующие, так и на будущие) и правила. Правило - это конечная модель поведения, которая применяется непосредственно к казусу. Принцип находится выше норм и правил. Последние же подчинены ему. Прав Л.Д. Гаухман в том, что правила квалификации преступлений - это приемы, способы применения уголовного закона, предусмотренные в нем самом, руководящих постановлениях пленумов Верховных судов РФ. РСФСР и бывшего СССР, а также выработанные иной судебной практикой и теорией уголовного права¹См.: Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. - М., 2001.-С. 266.. Принципы же вырабатываются наукой уголовного права на основе анализа указанных правил.

Принципы квалификации общественно опасных деяний (далее - принципы квалификации) в действующем Уголовном кодексе РФ в виде отдельных формулировок не закреплены. Однако они могут быть выведены из норм УК, предусматривающих определенные правила квалификации, из руководящих постановлений Пленума Верховного суда РФ, а также из практики применения уголовно-правовых норм.

Поскольку принципы квалификации разрабатываются различными учеными-криминалистами, то количество их не имеет четких границ. Так. А.И. Рарог выделяет среди них такие принципы, как объективность, истинность, точность, полнота квалификации преступлений²См.: Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. - СПб., 2003. - С. 29-43.. Сабитов Р.А. называет и другие принципы квалификации преступлений: субъективного вменения; недопустимости двойного вменения; учета общественной опасности квалифицируемого деяния и наказания, установленного за его совершение; толкования всех сомнений в пользу лица, совершившего общественно опасное деяние; приоритета норм, смягчающих ответственность виновного³См.: Сабитов Р.А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний.- М. 2003.-С. 48.. Украинский ученый В.О. Навроцкий выделил также принципы официальности, стабильности и индивидуальности. Ситникова А.Л. к отдельной группе относит принципы квалификации неоконченных преступлений, например, такие как принцип недифференцированной и принцип дифференцированной квалификации⁴См.: Ситникова А.Л. Принципы квалификации неоконченных преступлений // Следователь. - 2002. - №4. - С. 20-21..

Чтобы сформировать перечень принципов квалификации, нужен единый четкий критерий. Думается, таким критерием является соответствие общим принципам уголовного права: законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости, гуманизма (статьи 3-7 УК РФ) и другим принципам, например, неотвратимости ответственности, экономии мер уголовно- правовою воздействия, личной ответственности и т.д. В связи с этим выделим следующие принципы: приоритет норм, смягчающих ответственность; недопустимость двойного вменения; субъективное вменение; полнота квалификации; точность квалификации; конкретность квалификации.

Принцип приоритета норм, смягчающих ответственность, является конкретизацией принципов экономии мер уголовно-правового воздействия и гуманизма. Он реализуется в правилах, сформулированных Верховным судом РФ и поддерживаемых судебно-следственной практикой. Принцип предусматривает, что при конкуренции норм приоритет должна иметь привилегированная норма. Под привилегированной нормой следует понимать норму, предусматривающую целенаправленное смягчение уголовно-правовой репрессии в отношении лица, в чьем поведении усматриваются все признаки, соответствующие данной норме.

Так, в п. 16 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ) закреплено следующее положение: «По смыслу закона убийство не должно расцениваться как совершенное при квалифицирующих признаках, предусмотренных пн. «а», «г», «е», «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ, а также при обстоятельствах, с которыми обычно связано представление об особой жестокости (в частности, множественность ранений, убийство в присутствии близких потерпевшему лиц), если оно совершено в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения либо при превышении пределов необходимой обороны». Это означает, что при конкуренции статьи, предусматривающей привилегированный состав и статьи, предусматривающей квалифицированный состав преступления, предпочтение отдается первой.

Аналогичное правило действует, если возникает конкуренция привилегированного и простого состава преступления. В соответствии с п. 4 названного Постановления по ч. 1 с.т. 105 УК РФ квалифицируется убийство, совершенное без квалифицирующих признаков, указанных в ч. 2 ст. 105 УК РФ, и без смягчающих обстоятельств, предусмотренных статьями 106, 107 и 108 УК РФ (например, в ссоре или драке при отсутствии хулиганских побуждений, из ревности, по мотивам мести, зависти, неприязни, ненависти, возникшим на почве личных отношений). В связи с этим, если по делу установлено наличие одного из указанных в статьях 106, 107 и 108 УК РФ смягчающих обстоятельств, но отсутствуют некоторые другие признаки состава преступления (например, субъект не достиг возраста, установленного данными статьями, - 16 лет), то ответственность по ст. 105 УК РФ даже при наличии всех признаков состава преступления исключается.

Аналогичным образом следует решать вопрос и о квалификации причинения средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны. Уголовному кодексу РФ известны только два привилегированных состава, предусматривающих ответственность за превышение пределов необходимой обороны. Они находятся в ч. 1 ст. 108 (убийство при превышении пределов необходимой обороны) и ч. 2 ст. 114 УК (причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны). Применение в рассматриваемом случае ст. 112 УК с учетом при назначении наказания смягчающего обстоятельства, указанного в п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК также будет противоречить принципу приоритета норм, смягчающих наказание. С точки зрения данного принципа квалификация должна быть произведена по статье УК, закрепляющей привилегированный состав причинения средней тяжести вреда здоровью. Однако поскольку такой состав отсутствует, то и ответственность за совершение данного деяния не должна наступать.

При конкуренции уголовно-правовых норм, принятых в разное время, применяются правила, установленные ст. 10 УК. Так, в соответствии с ч. 1 этой статьи при такой конкуренции приоритет имеет та норма, которая устраняет преступность деяния, смягчает наказание или иным образом улучшает положение лица, совершившего преступление. Норма, ухудшающая положение данного лица, при наличии такого вида конкуренции не применяется.

Если же конкурируют два привилегированных состава с различными максимальными размерами наказаний, то содеянное следует квалифицировать по статье, предусматривающей меньший максимальный размер наказания. Так, если обороняющийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, действия виновного надлежит квалифицировать по статьям 108 или 114 УК РФ (п. 11 Постановления Пленума Верховного суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»)⁵См.: Сборник постановлении Пленумов Верховного суда Российской Федерации по уголовным делам / сост. С.Г. Ласточкина, Н.Н. Хохлова. - М., 2006. - С. 125-130..

Принцип недопустимости двойного вменения. Данная идея основана на принципе международного уголовного права ne bis in idem («не дважды за одно и то же»), получившем реализацию в ч. 2 ст. 6 УК, в соответствии с которой никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление.

Так, на базе данного принципа основываются правила квалификации при конкуренции норм. Одно из таких правил (конкуренция общей и специальной нормы) указано в ст. 17 УК: если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме. Отсутствие данного принципа позволяло бы квалифицировать одно преступление сразу по нескольким статьям УК, предусматривающим подобные признаки состава преступления.

На этом же принципе основывается правило квалификации преступлений, имеющих составы с отягчающими обстоятельствами. Если содеянное подпадает под признаки как основного, так и квалифицированного состава, то совокупность преступлений отсутствует и ответственность наступает по той части статьи, которая предусматривает квалифицированный состав преступления. Квалифицированные составы преступления в УК предусматривают более строгое по сравнению с простым составом наказание именно исходя из запрета двойного вменения. В противном случае наказание назначалось бы по совокупности пунктов статьи. Таким образом, система норм Особенной части построена в соответствии с рассматриваемым принципом.

Принцип недопустимости двойного вменения в целом находит поддержку и в судебной практике, а также в руководящих разъяснениях Пленума Верховного суда РФ. Так, в п. 19 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» отмечается: «В случае признания лица виновным в совершении хищения чужого имущества путем незаконного проникновения в жилище дополнительной квалификации по статье 139 УК РФ не требуется, поскольку такое незаконное действие является квалифицирующим признаком кражи, грабежа или разбоя».

Вместе с тем противоречит принципу недопустимости двойного вменения разъяснение, данное в п. 21 того же Постановления Пленума Верховного суда РФ: «Если в ходе разбойного нападения с целью завладения чужим имуществом потерпевшему был причинен тяжкий вред здоровью, что повлекло за собой наступление его смерти по неосторожности, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений - по пункту «в» части четвертой статьи 162 и части четвертой статьи 111 УК РФ». В данном случае признак «причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего» вменяется виновному дважды, так как он предусмотрен как в п. «в» ч. 4 ст. 162. так и в ч. 1 ст. 111 УК. Считаем соответствующей принципу ne bis in idem квалификацию содеянного по п. «в» ч. 4 ст. 162 и ч. 1 ст. 109 УК.

Противоречит принципу недопустимости двойного вменения и п. 5 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В соответствии с данным пунктом «убийство одного человека и покушение на убийство другого не может рассматриваться как оконченное преступление - убийство двух лиц. В таких случаях, независимо от последовательности преступных действий, содеянное следует квалифицировать по ч. 1 или ч. 2 ст. 105 и по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ». Последствия такого противоречия рассматриваемому принципу очевидны. Образовавшаяся в таком случае «идеальная совокупность преступлений» с учетом положений ст. 56 УК даст основание для назначения за такое деяние наказания в виде лишения свободы на срок до 25 лег. Напротив, при реализации умысла убийцы на причинение смерти двум или более лицам наказание в виде лишения свободы согласно санкции ч. 2 ст. 105 УК будет составлять не более 20 лет. Выходит, что убийце «выгоднее» причинить смерть двум или более лицам, чем причинить смерть одному и совершить неудачную попытку убийства другою человека. Считаем, что не будет противоречить принципу недопустимости двойного вменения квалификация содеянного по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК.

Принцип субъективного вменения. Вопрос о содержании принципа субъективного вменения в уголовно-правовой науке относится к разряду дискуссионных. Определения этого принципа в УК РФ не дается, так же как не давалось оно и в уголовных кодексах советского периода. Данное обстоятельство и порождает различное отражение его содержания в литературе.

Ряд юристов принцип субъективного вменения отождествляете принципом вины. Однако уже при первом рассмотрении видно, что понятие «вина» не совпадает по объему с понятием «субъективное вменение». По верному, на наш взгляд, мнению Р.И. Михеева, вина - это лишь один из элементов субъективного вменения, в которое ученый включал три таких элемента: вменяемость как субъективную предпосылку уголовной ответственности, вину как субъективное основание уголовной ответственности и саму ответственность как средство внешнего контроля и внешней регуляции деятельности личности⁶См.: Михеев Р.И. Уголовная политика и проблемы субъективного вменения // Проблемы советской уголовной политики. - Владивосток, 1985. - С. 76-77.. Но следует заметить, что содержание субъективного вменения будет неполным, если включать в него вину, рассматриваемую лишь в плоскости состава преступления, т.е. как психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию и наступившим общественно опасным последствиям (статьи 25, 26 УК), и, следовательно, только как субъективное основа

--------------отсутствующая страница-------------------

предпосылки можно выделить принцип виновной ответственности: применение к лицу мер уголовно-правового воздействия возможно только при наличии его вины в отношении общественно опасного деяния и наступивших общественно опасных последствий, а также при осознании им всех других имеющих юридическое значение обстоятельств содеянного. Значит, принцип субъективною вменения, но мнению В.А. Якушина, ничем не отличается от принципа виновной ответственности.

Тогда в чем же заключается специфика принципа субъективного вменения? Попытка выявить такую специфику осуществлена рядом ученых, так, К.Ф. Тихонов считает, что «если исходить из того, что объективное вменение есть ответственность за объективно причиненный вред, без учета субъективных моментов этого причинения, и противополагать ему вменение субъективное, то вполне логично сделать вывод, что под субъективным вменением имеется в виду ответственность за сами преступные намерения («преступные мысли») без учета их объективного выражения. В такой вполне возможной и достаточно логичной интерпретации субъективное вменение представляется столь же недопустимым, как и вменение объективное»⁷Тихонов К.Ф. Понятие вменения в вину по советскому уголовному праву // Личность преступника и уголовная ответственность: межвуз. науч. сб. Вып. 1. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1979. - С. 39.. С позиции автора, иное понимание субъективного вменения означает бессмысленность его противопоставления объективному вменению. Аналогичную точку зрения имеет В.Д. Филимонов. На его взгляд, субъективное вменение - это ответственность за не совершенное лицом общественно опасное деяние и за не причиненные им общественно опасные последствия⁸См.: Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. - М., 2002. - С. 40.. Исходя из этого автор предлагает запретить на законодательном уровне как объективное, так и субъективное вменение.

Полагаем, что К.Ф. Тихонов и В.Д. Филимонов наметили ту область для научных поисков, не замечать и обойти которую просто недопустимо, потому что недопустимо игнорировать факт закрепления в УК РФ определения объективного вменения. В соответствии с ч. 2 ст. 5 УК под объективным вменением понимается уголовная ответственность за невиновное причинение вреда. Иначе говоря, это ответственность за поведение, объективные признаки, предусмотренные статьей Особенной части УК, в котором они присутствуют, но необходимая для привлечения к уголовной ответственности субъективная составляющая такою поведения отсутствует. Тогда, следуя логике, субъективное вменение - это ответственность за поведение, субъективные признаки, предусмотренные УК, в котором они присутствуют, но некоторые объективные признаки отсутствуют. «Гипертрофия» субъективных обстоятельств при квалификации уголовно-правового деяния - вот в чем специфика принципа субъективного вменения. И, следуя этой же логике, субъективное вменение, так же как и объективное, действительно должно быть запрещено.

Вместе с тем реальность дает основание усомниться в этом. Во-первых, законодатель, запрещая объективное вменение, не выражает своего отношения к субъективному вменению, из чего не следует его прямой запрет. Во-вторых, анализ судебной практики позволяет прийти к выводу, что субъективное вменение представляет собой реально действующий принцип, лежащий в основе ряда правил квалификации уголовно-правовых деяний. Субъективное вменение - это принцип, в соответствии с которым квалификация уголовно-правового деяния определяется, в первую очередь, исходя из осознания обстоятельств этого деяния совершившим его лицом. Можно выделить два реализующих принцип субъективного вменения правила, которые используются в судебной практике и вытекают из постановлений Пленума Верховного суда РФ; условно назовем их правилами восполнения и поглощения.

Правило первое: субъективные признаки восполняют отсутствующие объективные признаки (правило восполнения). Суть правила восполнения состоит в том, что квалификация совершенного лицом уголовно-правового деяния, в котором отсутствуют некоторые объективные признаки, предусмотренные статьей (частью, пунктом статьи) УК, по этой статье (части, пункту статьи) возможна только тогда, когда это лицо осознавало наличие этих признаков.

По-видимому, именно этот подход к квалификации преступлений имели в виду К.Ф. Тихонов и В.Д. Филимонов, когда писали об уголовной ответственности за несовершенное деяние и ненаступившие последствия. Схожая идея применялась судами Англии в XIV-XVII вв. при квалификации неоконченных преступлений. Принцип voluntas reputabitur pro facto (воля принимается вместо деяния) позволял приравнивать преступную волю, воплотившуюся в неоконченном посягательстве, во исполнение которого уже учинено некоторое «явное действие», к оконченному преступлению и назначить за покушение на преступление наказание, предусмотренное за оконченное преступление⁹См.: Есаков Г.А. Покушение как разновидность неоконченного преступления в английском уголовном праве // Lex russica. - 2005. - № 2. - С. 377..

Непосредственно с этим правилом можно связать практику квалификации преступлений при наличии субъективной ошибки. Например, согласно п. 13 постановления Пленума Верховного суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств», «если лицо похитило непригодные к функциональному использованию огнестрельное оружие, комплектующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, заблуждаясь относительно их качества и полагая, что они исправны, содеянное следует квалифицировать как покушение на хищение огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств»¹⁰Сборник постановлений Пленумов Верховного суда РФ по уголовным делам / Сост. С.Г. Ласточкина, И.И. Хохлова. - М., 2006. - С. 265.. Согласно другому постановлению Пленума Верховного суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами», «действия лица, сбывающего с корыстной целью под видом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, сильнодействующих или ядовитых веществ какие-либо иные средства или вещества, следует рассматривать как мошенничество. В этих случаях покупатели при наличии предусмотренных законом оснований Могут нести ответственность за покушение на незаконное приобретение наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов в крупном или особо крупном размере, а также сильнодействующих или ядовитых веществ».

Очевидно, что в приведенных примерах лицо приобретает не гот предмет, который оно желает получить, поэтому в содеянном отсутствует такой объективный признак, как предмет преступления, предусмотренный статьями 226, 228 или 234 УК. «Гипертрофия» субъективного фактора, проявившаяся в данном случае в восполнении направленностью умысла субъекта отсутствующих признаков предмета преступления, все же позволяет привлечь лицо к уголовной ответственности но соответствующей статье УК. Таким образом, квалификация преступлений при наличии фактической ошибки в предмете или объекте подчинена принципу субъективного вменения и позволяет привлекать к уголовной ответственности за общественно опасное деяние, в котором отсутствуют некоторые объективные признаки.

Здесь же заметим, что квалификация содеянного по статье Особенной части УК со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК в данном случае выглядит весьма условной. Установленные законом объективные признаки покушения на преступление предполагают совершение действий (бездействия) «непосредственно направленных на совершение преступления». При буквальном толковании это означает, что лицо объективно совершает именно то преступление, признаки которого описаны в соответствующей статье Особенной части УК, однако по причинам, не зависящим от его воли, данное преступление не было доведено до конца. Следовательно, если лицо не совершает то преступление, которое указано в Особенной части УК, а выполняет иное деяние, будь то приобретение негодного оружия или вещества лишь внешне похожего на наркотическое средство, то применить ч. 3 ст. 30 УК нельзя. Поэтому на практике применяется распространительное толкование соответствующих норм права, в результате которого совершение деяний, отличных от тех, признаки которых указаны в статье Особенной части, при направленности на них умысла квалифицируется как покушение на преступление, предусмотренное этой статьей.

Налицо пробел в уголовном законе - согласно устоявшейся практике квалификации преступлений при наличии ошибки субъекта в российском УК отсутствуют нормы, исходящие из принципа субъективного вменения и регламентирующие ответственность при наличии субъективной ошибки. Считаем, что необходимо изложить правила квалификации таких преступлений в УК (например, в статье 28¹), тем более что по данному вопросу имеется положительный опыт зарубежных государств. Например, в УК Республики Корея вопросам фактических и юридических ошибок субъекта посвящены отдельные статьи (соответственно статьи 15 и 16). В § 16 УК ФРГ говорится об ошибках в фактических обстоятельствах деяния, а в § 17 - об ошибках в запрете. В УК Испании в ст. 14 кн. первой регламентируются вопросы ответственности при ошибках в действии и ошибках относительно противоправности деяния.

Реализующее принцип субъективного вменения правило восполнения учитывается при квалификации не только неоконченных преступлений - иногда оно кладется в основу квалификации преступления как оконченного, тем самым выступая «многофункциональным» инструментом уголовно-правовой политики. При этом данное правило не предписывает конкретных вариантов квалификации, в связи с чем возникает противоречивая практика его реализации.

Так, в обзоре судебной практики за IV квартал 2000 г. Верховный суд РФ указал: «Получение должностным лицом части заранее обусловленной суммы взятки считается оконченным преступлением. Так, имея умысел на получение взятки в сумме 30 тыс. рублей, Т. получил половину оговоренной суммы - 15 тыс. руб., а вторую часть присвоил посредник передачи данной взятки. Суд квалифицировал действия Т. по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ. Протест в порядке надзора о переквалификации действий Т. с п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ на ч. 1 ст. 290 УК РФ и ч. 3 ст. 30. ч. 1 ст. 290 УК РФ рассмотрен Президиумом Верховного суда РФ и оставлен без удовлетворения». Таким образом, несмотря на то, что взятка в крупном размере Т. фактически не получена. Верховный суд РФ, руководствуясь принципом субъективного вменения, квалифицировал данное преступление как оконченное.

Этот же принцип был положен в основу и другого приговора Верховного суда РФ, но квалификация содеянного выглядит иначе. Судебная коллегия Верховного суда РФ переквалифицировала действия П. с п. «в», «г» ч. 4 ст. 290 УК на ч. 2 ст. 290 УК РФ и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 290 УК, обосновав свое решение тем, что П. «лишь покушался на получение взятки от этого лица и намеревался в общей сложности за прекращение одного (уголовного) дела получить взятку в крупном размере - 35 млн руб.».

Критика непоследовательности Верховного суда РФ в решении подобных вопросов, высказанная на страницах юридической литературы¹¹См.: Волженкин Б.В. Служебные преступления. - М., 2000. - С. 238-239., выглядит настолько обоснованной, насколько очевидна противоречивость этих решений. Представляется, что при недостижении лицом преступного результата по не зависящим от него причинам, квалификация содеянного должна производиться единообразно - по правилам, выработанным уголовно-правовой наукой, предусматривающим ответственность за покушение на то преступление, на которое был направлен умысел субъекта.

Поэтому правильное разъяснение дано в п. 13 Постановления Пленума Верховного суда РФ 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами», в котором указано, что в случае, когда лицо, имея умысел на сбыт наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов в крупном или особо крупном размере, совершило такие действия в несколько приемов, реализовав лишь часть имеющихся у него указанных средств или веществ, не образующую крупный или особо крупный размер, все содеянное им подлежит квалификации по части 3 статьи 30 УК РФ и соответствующей части статьи 228¹ УК РФ.

Правило восполнения положено в основу квалификации не только отдельных преступлений, но и других уголовно-правовых деяний. Сказанное относится, например, к квалификации мнимой обороны, разъяснения по вопросам которой содержатся в Постановлении Пленума Верховного суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств». Так, в п. 13 этого постановления говорится, что суды должны различать состояние необходимой обороны и так называемой мнимой обороны, когда отсутствует реальное общественно опасное посягательство и лицо лишь ошибочно предполагает наличие такого посягательства. В тех случаях, когда обстановка происшествия давала основание полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применяющее средство защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны.

В случае причинения вреда при мнимой обороне норма, исключающая преступность деяния, предусмотренная ст. 37 УК, не может быть применена ввиду отсутствия такого объективного признака необходимой обороны, как реальное общественно опасное посягательство. Этот вред не признается преступным лишь благодаря тому, что субъективное представление о реальности посягательства лица, находящегося в состоянии мнимой обороны, восполняет отсутствующее посягательство. Вместе с тем нельзя не заметить, что такая уголовно-правовая оценка действий лица явно противоречит принципу законности и является применением закона по аналогии. Аналогия, как способ восполнения пробелов в законе, согласно ч. 2 ст. 3 УК недопустима, поэтому правила квалификации мнимой обороны в скорейшем времени следует закрепить в УК, изложив их, например, в ст. 37¹. Подобные правила предусмотрены в ст. 37 УК Республики Беларусь, озаглавленной «Ошибка в наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния»:

«1. Если лицо вследствие заблуждения считало, что находится в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости либо осуществляет задержание лица, совершившего преступление, но по обстоятельствам дела не должно было и не могло сознавать отсутствие обстоятельств, исключающих преступность деяния, его действия оцениваются соответственно по правилам статей 34. 35 и 36 настоящего Кодекса.

2. Если в сложившейся обстановке лицо должно было и могло предвидеть отсутствие обстоятельств, исключающих преступность деяния, оно подлежит ответственности за причинение вреда по неосторожности».

Эти нормы могли бы лечь в основу содержания ст. 37¹ УК РФ.

Правило второе - поглощения, состоит в следующем: лицо не отвечает за фактически совершенное деяние, содержащее все объективные признаки, предусмотренные статьей (частью, пунктом статьи) УК, если они не охватывались его сознанием.

Так, согласно п. 2 Постановления Пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» «как тайное хищение чужого имущества (кража) следует квалифицировать действия лица, совершившего незаконное изъятие имущества в отсутствие собственника или иного владельца этого имущества, или посторонних лиц либо, хотя и в их присутствии, но незаметно для них. В тех случаях, когда указанные лица видели, что совершается хищение, однако виновный исходя из окружающей обстановки полагал, что действует тайно, содеянное также является тайным хищением чужого имущества». В данном случае осознание виновным тайного способа совершения хищения и желание действовать именно таким способом предопределяет квалификацию содеянного как тайное хищение, несмотря на то, что объективно имеет место открытое хищение чужого имущества.

Па правиле поглощения основана квалификация и единых продолжаемых преступлений. Внешне поведение лица, совершающего единое продолжаемое преступление, свидетельствует о совершении им нескольких однородных преступлений, но это лицо несет ответственность только за одно преступление. Примером может служить п. 16 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», согласно которому, «если взятка в крупном размере получена частями, но эти действия представляли собой эпизоды одного продолжаемого преступления, содеянное должно квалифицироваться как получение взятки в крупном размере».

Итак, принцип субъективного вменения не имеет ничего общего с уголовной ответственностью лишь за преступные намерения, поскольку предполагает совершение деяния, признаки которого предусмотрены в УК. Анализируемый принцип не противоречит принципам вины и виновной ответственности, но имеет свою специфику. Она заключается в наделении субъективных признаков в процессе квалификации уголовно-правового поведения приоритетной ролью перед объективными признаками. На практике принцип субъективного вменения получил широкое применение, реализуясь в рассмотренных правилах восполнения и поглощения. Исходя из сказанного такое понимание исследуемого принципа не влечет необходимости его запрета на законодательном уровне. Более того, представляется целесообразным проведение дальнейших научных исследований, связанных с принципом субъективного вменения.

Принцип полноты квалификации обеспечивает неотвратимость применения мер уголовной ответственности к лицам, совершившим общественно опасные деяния, а также способствует реализации принципа справедливости, так как адекватная мера ответственности возможна только тогда, когда общественно опасное поведение получило должную правовую оценку.

В теории уголовного права в принципе полноты квалификации учеными выделяется разное количество компонентов. Например, А.И. Рарог называет их пять:

• должны быть указаны все статьи Особенной части УК, в которых формулируются составы преступлений, совершенных лицом;
• квалификация должна содержать ссылку на все нарушенные пункты каждой статьи УК;
• если в уголовно-правовой норме альтернативно указаны несколько объективных признаков деяния, то при квалификации должны быть указаны вес признаки совершенного преступления;
• при квалификации преступления непременно должны указываться вес обязательные признаки состава преступления, даже если они прямо и не сформулированы законодателем;
• полнота квалификации определяется не только ссылкой на вес статьи Особенной части УК, нарушенные виновным, но также использованием норм Общей части УК (нормы о соучастии в преступлении и неоконченном преступлении)¹²См.: Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. - СПб.,2003.-С. 38-39..

Навроцкий В.О. справедливо называет еще одно обязательное требование полной квалификации: она должна достичь той стадии завершенности, когда уже не может быть дополнена, уточнена, изменена.

По мнению Р.А. Сабитова, к содержанию рассматриваемого принципа следует отнести также и требование о необходимости квалификации действий всех лиц, причастных к совершению преступления исполнителя (организатора, подстрекателя, пособника, укрывателя, попустителя)¹³См.: Сабитов Р.А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний. - М., 2003. С. 47..

Таким образом, обобщая названные в юридической литературе компоненты принципа полноты квалификации, его сущность можно выразить в следующем определении: квалификация общественно опасного поведения должна быть полной, т.е. предусматривать уголовно-правовую оценку всех совершенных лицом общественно опасных деянии, а также всех влияющих на квалификацию обстоятельств содеянного.

Принцип полноты квалификации реализуется в уголовном законе, хотя в нем и немного норм, регламентирующих квалификацию преступлении. Можно отметить, что анализируемый принцип проявляется в ст. 17 УК РФ. В ч. 1 этой статьи указано, что «при совокупности преступлений лицо несет уголовную ответственность за каждое совершенное преступление по соответствующей статье или части статьи настоящего Кодекса». Это положение означает, что полнота квалификации обеспечивается за счет того, что каждое совершенное деяние получает уголовно-правовую оценку.

На необходимость осуществления полной уголовно-правовой оценки содеянного обращает внимание правоприменителя Пленум Верховною суда РФ. Например, об обязательности квалификации преступления по всем необходимым пунктам статьи говорится в п. 17 Постановления Пленума от 27 января 1999 г. «О судебной Практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В нем разъяснено, что убийство, совершенное при квалифицирующих признаках, предусмотренных двумя и более пунктами ч. 2 ст. 105 УК РФ, должно квалифицироваться по всем этим пунктам.

О необходимости установления полного круга преступных деяний сказано в п. 11 Постановления от 27 мая 2008 г. № 6 «О судебной практике по делам о контрабанде». Пленум разъяснил, что в тех случаях, когда лицо наряду с перемещением через таможенную границу Российской Федерации товаров или иных предметов, перечисленных в ч. 2 ст. 188 УК РФ, совершает преступления. связанные с незаконным оборотом этих товаров или предметов, действия виновного при наличии к тому оснований следует квалифицировать по совокупности преступлений: но ст. 188 УК РФ и соответствующим статьям УК, предусматривающим ответственность за совершение указанных деяний (в частности, по статьям 218, 220, 222, 228, 228.1, 228.2, 234, 355 УК РФ).

Аналогичное по сути требование закреплено в п. 15 Постановления Пленума от 10 июня 2008 г. «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)». Согласно этому пункту, если участники структурного подразделения, входящею в состав преступного сообщества (преступной организации), наряду с участием в таком сообществе создали устойчивую вооруженную группу (банду) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководили такой группой (бандой), содеянное ими подлежит квалификации при наличии реальной совокупности совершенных преступлений по статьям 209 и 210 УК РФ, а также по соответствующим статьям Особенной части УК за совершенное конкретное преступление.

Важное правило, обеспечивающее учет всех объективных признаков при квалификации преступлений, следует из п. 6 Постановления Пленума от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»): «Хищение чужого имущества или приобретение права на него путем обмана или злоупотребления довернем, совершенные с использованием подделанного этим лицом официального документа, предоставляющего права или освобождающею от обязанностей, квалифицируется как совокупность преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 327 УК РФ и соответствующей частью ст. 159 УК РФ». Следовательно, если общественно опасное деяние лица совершено способом, не являющимся признаком данного состава преступления, а этот способ свидетельствует о наличии признаков другого состава преступления, то в целях обеспечения принципа полноты квалификации уголовная ответственность указанною лица наступает но совокупности этих преступлений.

Вместе с тем реализация принципа полноты в уголовном законе и практике квалификации преступлений не всегда происходит безупречно. Так, не соответствовала принципу полноты квалификации ст. 16 УК РФ, утратившая силу в связи с введением в действие Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 162-Ф3 которая предусматривала квалификацию нескольких однотипных деяний лишь по одной статье УК. Имела место ситуация, когда уголовно-правовую оценку получали только два деяния - первое и одно из последующих (если их было несколько). В этом случае все последующие деяния, но сути, при квалификации преступления не учитывались.

Исключение ст. 16 из УК РФ сыграло положительную роль в реализации принципа полноты квалификации. Вместе с тем на данный момент институт множественности преступлений все же не остался без противоречий. Так, не соответствует рассматриваемому принципу положение, введенное в ч. 1 ст. 17 УК РФ Федеральным законом от 21 июля 2004 г. № 73-ФЗ, о том, что совокупность преступлений отсутствует, если «совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание». Очевидно, что здесь имеется в виду та же самая неоднократность преступлений, несовместимая с принципом полноты квалификации.

Основываясь на данном уточнении ст. 17 УК РФ, Пленум Верховного суда РФ разъяснил: «В соответствии с положениями ч. 1 ст. 17 УК РФ убийство двух или более лиц, совершенное одновременно или в разное время, не образует совокупности преступлений и подлежит квалификации по пункту «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ» (п. 5 постановления от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» (в редакции постановления Пленума Верховною суда РФ от 3 апреля 2008 г. № 4)). И в данном случае будут учитываться только два убийства - все последующие убийства останутся за рамками уголовно-правовой квалификации.

На необходимость обеспечения принципа полноты квалификации преступлений, совершенных в соучастии, обращает внимание украинский ученый О. Навроцкий. В связи с особенностью Уголовного кодекса Украины, состоящей в том, что в нем отсутствует правило квалификации деяний организатора, подстрекателя или пособника, соединенных с исполнительством, в украинской уголовно-правовой литературе можно встретить различные точки зрения относительно данного вопроса. Самой распространенной является позиция, согласно которой деяния организатора, подстрекателя или пособника, соединенные с исполнительством, должны квалифицироваться без ссылки на статью Уголовного кодекса Украины, предусматривающую различные роли соучастников преступления, поскольку исполнительская деятельность поглощает собой любую другую деятельность соучастников. Навроцкий В.О., основываясь на принципе полноты квалификации, возражает против использования такого правила на практике и предлагает при квалификации преступления поддержать высказанное в литературе мнение указывать все роли соучастника, даже если он одновременно является исполнителем преступления.

Эта рассматриваемая в украинской уголовно-правовой литературе проблема актуальна и для российской уголовно-правовой науки с тем лишь отличием, что вопрос об ответственности соучастников преступления в УК РФ урегулирован в ст. 34. Согласно ч. 3 данной статьи «уголовная ответственность организатора, подстрекателя и пособника наступает по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление, со ссылкой на ст. 33 настоящего Кодекса, за исключением случаев, когда они одновременно являлись соисполнителями преступления». Однако указанное положение противоречит принципу полноты квалификации, который требует производить уголовно-правовую оценку всех общественно опасных деяний лица.

Пожалуй, следует согласиться с В.О. Навроцким: убедительных аргументов в пользу поглощения исполнительской деятельностью другой деятельности соучастников при квалификации преступлений, совершенных в соучастии, не находится.

Так, во-первых, действующее уголовное законодательство не рассматривает общественную опасность исполнителя как наиболее высокую. Это следует из установки определять интенсивность ответственности соучастников не в зависимости от ролей, а от характера и степени фактического участия в совершенном преступлении (ч. 1 ст. 34 УК РФ).

Во-вторых, даже если общественная опасность исполнителя действительно получила бы на законодательном уровне наиболее высокую оценку, то и это бы не давало основания для подобной квалификации. Ведь состав преступления исполнителя находится в Особенной части УК, а состав преступления, совершенного организатором, подстрекателем или пособником, - в Общей части. Следовательно, объективная сторона преступления, совершенного исполнителем, логически не включает в себя объективную сторону ни организаторства, ни подстрекательства, ни пособничества.

На этом основании полагаем, что деяния исполнителя преступления, одновременно выступающего при его совершении организатором, поде грека гелем или пособником, должны квалифицироваться по статье Особенной части УК. а также по всем соответствующим пунктам ст. 33 УК РФ, включая и ч. 2 этой статьи.

Противоречит принципу полноты квалификации и, как следствие, неадекватно отражает общественную опасность содеянного общепринятое правило квалификации преступлений с особо квалифицированными составами. Согласно этому правилу, если деяние содержит признаки как квалифицированного, так и особо квалифицированною составов, то уголовная ответственность наступает но той части статьи, которая предусматривает особо квалифицированный состав преступления. Так, в п. 17 Постановления от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» Пленум Верховного суда РФ дал следующее разъяснение: «В случае совершения кражи, грабежа или разбоя при отягчающих обстоятельствах, предусмотренных несколькими частями ст. 158. 161 или 162 УК РФ, действия виновного при отсутствии реальной совокупности преступлений подлежат квалификации лишь по той части указанных статей Уголовного кодекса Российской Федерации, по которой предусмотрено более строгое наказание».

Предположим, что лицо совершило кражу с незаконным проникновением в жилище. Не вызывает сомнений, что его действия охватываются пунктом «а» ч. 3 ст. 158 УК. В другом случае лицо совершило кражу с проникновением в жилище, но в составе группы лиц по предварительному сговору. В соответствии с указанным разъяснением Пленума Верховного суда РФ это преступление должно квалифицироваться также по п. «а» ч. 3 ст. 158 УК. Очевидно, что данные преступления имеют разную степень общественной опасности, но тогда почему это различие не отражается в квалификации? При этом во втором примере нарушается принцип полноты квалификации, следовательно, неверно отражается общественная опасность деяния, а значит, отсутствует необходимая в данном случае предпосылка для индивидуализации наказания.

Полагаем, что второе из названных общественно опасных деяний должно квалифицироваться по п. «а» ч. 2. п. «а» ч. 3 ст. 158 УК. Поэтому считаем необходимым поддержать предложение В.О. Навроцкого отражать в квалификации признаки как особо квалифицированного, так и квалифицированного составов. если, конечно, и те и другие наличествуют. В противном случае квалификация не будет отражать реальной степени общественной опасности содеянного.

С позиций принципа полноты однозначное решение должна получить проблема квалификации преступлений при конкуренции мотивов. На вопрос, возможна ли квалификация одного преступления как совершенного сразу по нескольким мотивам, ног однозначного ответа как в теории уголовного права, так и в правоприменительной практике. Анализ уголовного закона также не способствует выработке единого решения по данному вопросу.

С одной стороны, казалось бы, точку в решении рассматриваемого вопроса поставил Пленум Верховного суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В п. 13 Пленум разъяснил: «По смыслу закона квалификация по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ совершенного виновным убийства определенного лица с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение исключает возможность квалификации этого же убийства, помимо указанною пункта, по какому-либо другому пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ, предусматривающему иную цель или мотив убийства. Поэтому, если установлено, что убийство потерпевшего совершено, например, из корыстных или из хулиганских побуждений, оно не может одновременно квалифицироваться по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ». Таким образом. Пленум не допускает квалификации убийства сразу по нескольким мотивам.

Такая точка зрения преобладает и в теории уголовного права. Например, Б.С. Волков утверждает, что человек не может положить в основу своего поведения сразу несколько разных мотивов, поэтому для квалификации содеянного следует избрать тот мотив, в пользу которого субъектом избран волевой акт¹³См.: Волков Б.С. Мотив и квалификация преступлений. - Казань. 1968. - С. 29. .

Вместе с тем в литературе высказано и противоположное мнение. Так, полагают возможным сочетание хулиганских побуждений и мотивов, обусловленных осуществлением потерпевшим служебной деятельности или выполнением общественного долга Э.Ф. Побегайло и С.А. Тарарухин¹⁴См.: Побегайло Э.Ф. Умышленные убийства и борьба с ними. - Воронеж, 1965. - С. 75; Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация преступления. - Киев, 1977.-С.61.. Но мнению Р.Р. Галиакбарова, при квалификации любого преступления, состав которого предусматривает наличие разных побуждающих факторов, следует учитывать все мотивы, а не выбирать какой-либо один из них¹⁵См.: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 119..

Допускает сочетание мотивов и сам законодатель. Так, преступление, квалифицированное п. «б» ч. 1 ст. 213 УК, предусматривает сразу два мотива - хулиганский и мотив политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

Осознавая, что проблема конкуренции мотивов требует отдельного исследования, связанного с обращением к знаниям в области психологии, отметим, что принципу полноты соответствует точка зрения, допускающая квалификацию преступления по нескольким мотивам. Такая квалификация способствует и реализации принципа справедливости - даже если какой-либо мотив при совершении волевого акта все-таки и являлся решающим, учет иных мотивов лица, совершающего преступление, будет только способствовать применению к нему справедливой меры ответственности.

Значение принципа полноты квалификации трудно переоценить. Прав Б.А. Куринов, что «квалификация должна признаваться неправильной и в случае ее неполноты, неприменения всех уголовно-правовых норм, которыми в действительности охватывается совершенное преступление»¹⁶Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. - М., 1984. - С. 25.. Кроме того, при квалификации важно учитывать не только все необходимые нормы, но и все юридически значимые обстоятельства преступления, потому что формальное закрепление в результате квалификации нужного признака обязывает правоприменителя учесть его при выборе меры уголовной ответственности и определении ее интенсивности.

Негативные последствия отступления от принципа полноты квалификации можно рассматривать в различных аспектах. С формальной стороны неполная квалификация содеянною может являться основанием для возвращения уголовного дела дознавателю, следователю или прокурору (статьи 221, 226, 237 УПК РФ). Со стороны сущностной такая квалификация влечет неадекватную оценку общественной опасности содеянного, что, в конечном счете, обусловливает применение к виновному несправедливой меры ответственности.

Таким образом, соблюдение принципа полноты квалификации обеспечивает неотвратимость применения мер уголовной ответственности к лицам, совершившим общественно опасные деяния, а также способствует реализации принципа справедливости, так как адекватная реакция государства на общественно опасное поведение возможна только тогда, когда оно получило должную правовую оценку.

Принцип точности квалификации. В обобщенном виде этот принцип сформулировал А.И. Рарог: «Точная квалификация преступлений предполагает скрупулезное установление именно той уголовно-правовой нормы (или тех норм), в которой совершенное общественно опасное деяние описано с наибольшей полнотой и конкретностью»¹⁷Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. - СПб., 2003, - С. 36..

На этом принципе в основном базируются правила квалификации преступлений при конкуренции уголовно-правовых норм. Например, согласно ч. 3 ст. 17 УК, при конкуренции общей и специальной нормы совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме, т.е. по той норме, которая уточняет признаки основного состава преступления.

Принципу точности подчиняется и правило квалификации при конкуренции части и целого, т.е. когда признаки совершенного деяния предусмотрены несколькими уголовно-правовыми нормами, одна из которых охватывает эти признаки в целом, а другие - только часть признаков¹⁸См.: Сабитов Р.А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний. - М., 2003.-С. 111.. В этом случае предпочтение в судебной практике отдается той норме, которая более полно (иначе говоря, более точно, подробно) охватывает признаки состава преступления.

При конкуренции специальных норм, предусматривающих различные квалифицированные составы преступлений, применяется та часть (пункт) статьи УК, которая содержит более тяжкий квалифицирующий признак. Такое правило существует благодаря тому, что при конструировании статей УК простой состав уточняется квалифицированным составом, квалифицированный состав уточняется особо квалифицированным составом и т.д., то есть благодаря принципу точности квалификации.

Если преступление последовательно проходит несколько стадий, то содеянное квалифицируется как одно преступление, совершенное на той стадии, которая наиболее точно описывает признаки деяния.

Какая же общая уголовно-политическая идея является основой специального принципа точности квалификации? Навроцкий В.О. при обосновании данного принципа в основном делает упор на идею дифференциации уголовной ответственности: «...Законодатель пытается как можно точнее отобразить в статьях уголовного закона типичные особенности преступлений, учесть общественную опасность тех или иных посягательств». Автор поэтому полагает, что если законодатель дифференцировал уголовную ответственность в зависимости от общественной опасности деяния, то это следует учитывать при квалификации уголовно-правовых деяний и искать именно ту норму, которая наиболее точно отражает содеянное. Считаем, что направление обоснования базисного положения для принципа точности квалификации В.О. Навроцким выбрано правильно, но таким положением принцип дифференциации ответственности быть не может, поскольку сам является модификацией принципа справедливости применительно к сфере кодификации уголовно-правовых норм и связывается с принципом точности квалификации не субординационно, а путем координации (соподчинения). Таким образом, логически, принципы точности уголовно-правовой квалификации (принцип квалификации) и принцип дифференциации уголовной ответственности (принцип кодификации) вытекают из идеи соразмерности деяния и его уголовно-правовых последствий.

Принцип точности квалификации фактически не служит и принципу законности, ведь ст. 3 УК не требует точного применения уголовного закона. Исходя из его смысла, для установления признаков состава преступления важно лишь применять именно уголовный закон, а не какой-либо иной нормативный акт (ч. 1 ст. 3). При этом если подходящая норма отсутствует, то схожую норму применять запрещено (ч. 2 ст. 3). Однако если есть несколько подходящих норм, то применение любого варианта нормы не противоречит ст. 3 УК, даже если квалификация неточна.

В связи с этим не противоречит ст. 3 УК, но вместе с тем и не соответствует принципу точности квалификации решение, вынесенное Барнаульским гарнизонным военным судом, который квалифицировал получение З., являющегося должностным лицом, взятки в виде 10 000 руб. и двух коробок яблок за беспрепятственное прохождение таможенного досмотра пяти автомобилей с прицепами по ч. 3 ст. 30 и ч. 2 ст. 290 УК РФ. В обоснование квалификации получения взятки за незаконные действия как неоконченного преступления суд привел аргумент - деяние З. контролировалось работниками правоохранительных органов, которыми З. был задержан¹⁹Уголовное дело № 0240/06 // Архив Барнаульского гарнизонного военного суда за 2006 г.. Данная квалификация, на наш взгляд, неточна, так как суд не принял во внимание ч. 1 ст. 29 УК, которая гласит, что преступление считается оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного УК. В действиях З. налицо все признаки состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 290 УК.

По тем же причинам не соответствует принципу точности квалификации п. 13 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами», в соответствии с которым «в тех случаях, когда передача наркотического средства, психотропного вещества или их аналогов осуществляется в ходе проверочной закупки, проводимой представителями правоохранительных органов в соответствии с Федеральным законом от 12 августа 1995 года № 144-ФЗ (в редакции Федерального закона от 2 декабря 2005 года № 150-ФЗ) «Об оперативно-розыскной деятельности», содеянное следует квалифицировать по ч. 3 ст. 30 и соответствующей части ст. 228¹ УК РФ, поскольку в этих случаях происходит изъятие наркотического средства или психотропного вещества из незаконного оборота». Статья 228¹ УК не называет признаков адресата сбыта наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, не требует попадания этих предметов в незаконный оборот. Сбыт же указанных предметов в ходе проверочной закупки реально осуществляется, при этом законным его также нельзя назвать, несмотря на участие в мероприятии представителей правоохранительных органов. Таким образом, в данном случае есть все признаки состава преступления, несмотря на это Верховным суд РФ предлагает квалифицировать содеянное по ч. 3 ст. 30 и ст. 228¹ УК.

Не соответствует принципу точности квалификации, как полагаем, и толкование примечания к ст. 205 УК, данное В.И. Радченко в комментарии к УК РФ. Напомним, что на основании данного примечания, лицо, участвовавшее в подготовке террористического акта, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления террористического акта и если в действиях этого лица не содержится иного состава преступления. По мнению В.И. Радченко, «данное примечание относится к актам терроризма, подготавливаемым группой лиц. Если лицо одно самостоятельно готовится к совершению такого акта, но добровольно отказалось от исполнения своего намерения, оно не подлежит уголовной ответственности на основании ст. 31 УК»²⁰Комментарий к Уголовному кодексу РФ / отв. ред. В.М. Лебедев. - М., 2008. - С. 481.. Очевидно, что рассматриваемое позитивное поведение лица, участвовавшего в подготовке акта терроризма, содержит как признаки, названные в ст. 31 УК, так и признаки, обозначенные в примечании к ст. 205 УК. Последнее предусматривает, по сути, специальный вид добровольного отказа от совершения преступления, поэтому поощрительная норма, закрепленная в нем. является специальной, т.е. уточняющей по отношению к норме, предусмотренной ст. 31 УК. Поэтому, руководствуясь принципом точности квалификации, следует применить только специальную норму.

Вместе с тем ч. 3 ст. 17 УК, посвященная конкуренции норм, нацелена только на квалификацию преступлений, а не посткриминальных деяний и соответственно направлена на урегулирование вопросов конкуренции лишь Особенной части УК. Следовательно, в обоснование предложенного авторами решения правило, закрепленное в данной статье, положить нельзя. Но в целях реализации принципа точности квалификации целесообразно обобщить данную норму и распространить ее действие на все нормы УК. Более верный, на наш взгляд, вариант: «Если деяние предусмотрено общей и специальной нормами, применению подлежит лишь специальная норма. Если деяние предусмотрено двумя и более специальными нормами, применению подлежит лишь та норма, которая наиболее точно описывает признаки содеянного».

Принцип конкретности квалификации основывается на принципе законности. «Точная квалификация преступлений, - пишет Б.А. Куринов, - предполагает ссылку на статью Особенной части УК, а если статья состоит из нескольких частей, пунктов, то необходимо указан» соответствующий пункт и часть этой статьи. Отсутствие в процессуальном документе такого рода ссылки влечет признание квалификации неправильной»²¹Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений: учеб, пособие. - М.. 1984.-С. 32..

Принцип законности требует применения именно уголовного, а не какого-либо иного закона. При этом если признаки содеянного не соответствуют описанию его хотя бы в одной уголовно-правовой норме, то нормы, устанавливающие уголовную ответственность, в этом случае не подлежат применению. Поэтому и возникает необходимость ответить на вопрос о том, какая именно норма и почему подлежит применению. А применяется она потому, что описывает признаки определенного состава преступления. Следовательно, если норма содержит альтернативные признаки, то необходимо указать конкретный признак, соответствующий содеянному, в противном случае норма применению не подлежит. Именно поэтому квалификация должна быть конкретной.

Навроцкий В.О. считает, что конкретность уголовно-правовой квалификации является составляющей принципа точности квалификации. Однако данные два принципа являются самостоятельными, так как реализуют разные уголовно-политические идеи законность и соответственно справедливость.

Требования конкретности уголовно-правовой квалификации установлены и в уголовно-процессуальном законодательстве. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 308 УПК РФ в резолютивной части приговора должны быть указаны: пункт, часть, статья Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающие ответственность за преступление, в совершении которого подсудимый признан виновным (п. 3). Пленум Верховного суда РФ в п. 8 Постановления от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» обратил на это особое внимание: «В приговоре необходимо мотивировать выводы суда относительно квалификации преступления по той или иной статье уголовного закона, его части либо пункту». В судебной практике известны случаи отступления от этого правила, вытекающего из принципа точности квалификации, что влекло отмену судебных решений Верховным судом РФ.

Так, городским судом г. Электросталь Московской области 7 октября 1996 г. Ж. был осужден по п. «а» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР. Президиумом Московского областного суда действия Ж. переквалифицированы с п. «а» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР на ч. 2 ст. 161 УК РФ. Заместитель Председателя Верховного суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора суда и определения судебной коллегии - переквалификации действий Ж. на п. «а» ч. 2 с г. 161 УК РФ и об отмене постановления президиума Московскою областного суда. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ 25 сентября 1997 г. протест удовлетворила, так как в нарушение требований закона при квалификации действий Ж. не указал пункт ч. 2 ст. 161 УК РФ, поэтому постановление президиума подлежит отмене.

Но некоторые уголовно наказуемые деяния закреплены по большей части не в Особенной, а в Общей части УК. Речь идет о неоконченном преступлении и деянии, совершенном в соучастии. Поэтому прав В.Н. Кудрявцев, что в квалификации преступления должна указываться статья (часть, пункт статьи) Общей части УК, дополняющая или конкретизирующая в указанных выше случаях норму Особенной части²²См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1999. - С. 10..

Согласно п. 2 ч. 3 ст. 73 УПК РФ при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы. Может показаться, что установление вида вины данная статья не требует, но это не так. Дело в том, что в статьях 25 и 26 УК не дается непосредственного определения форм вины - умысла или неосторожности. Для раскрытия содержания конкретной формы вины необходимо обратиться к видам вины (ч. 2. 3 ст. 25; ч. 2, 3 ст. 26 УК). Поэтому чтобы доказать форму вины, следует доказать ее конкретный вид.

Вместе с тем нет необходимости указывать форму вины в самом результате квалификации, как предлагает это делать В.Н. Кудрявцев. Автор допускает ссылки при отражении результатов квалификации преступления в процессуальном документе не только на статьи 30 и 33 УК, но и на некоторые другие статьи Общей части УК, например на ст. 25 УК⁵⁷. Даже если статьей Особенной части УК предусмотрены разные формы вины или разные виды умысла или неосторожности, то ссылка на ту часть статьи Общей части УК, отражающую конкретную форму и вид вины, на выбор конкретной статьи (части, пункта) Особенной части УК не повлияет. Форма вины подлежит учету при назначении лицу справедливого наказания.

Вряд ли оправдано дополнять результат квалификации преступлений ссылками, например, и на отягчающие наказание обстоятельства (ч. 1 ст. 63 УК)²³См.: Буранов Г.К. Отягчающие наказание обстоятельства в уголовном праве России: дис.... канд. юрид. наук. - Ульяновск. 2002. - С. 59-61., а также и на смягчающие обстоятельства (ч. 1 ст. 61 УК)²⁴См.: Рарог А.И. Настольная книга судьи по квалификации преступлений: практ. пособие. - М., 2006. - С. 30-31.. Определение данных обстоятельств не влияет на выбор уголовно-правовой нормы, предусматривающей определенный состав уголовно-правового поведения. Более того, эти обстоятельства вообще не закрепляют каких-либо признаков состава преступления. Указанные нормы служат не точности квалификации, а индивидуализации наказания, после того как признаки какого-либо состава уголовно-правового деяния уже установлены. В связи с этим вызывает лишь недоумение понятие преступлений экстремистской направленности, данное законодателем в примечании 2 к ст. 282¹ УК. Такими преступлениями в УК признаются «совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса».

Нельзя признать состоятельной аргументацию, согласно которой если ссылка на статьи 30 и 33 УК является обязательной, то и обязательно необходимо сослаться, например, на рецидив преступлений (п. «а» ч. 1 ст. 63 УК), особо активную роль в совершении преступления (п. «г» ч. 1 ст. 63 УК) и т.д. Ссылки на статьи 30 и 33 УК служат принципу точности квалификации преступлений, но обосновываются совсем из других соображений. Так, если не произвести ссылку на ст. 30 УК при квалификации неоконченного преступления, то может сложиться впечатление, что в действиях лица содержатся признаки оконченного преступления. А отсутствие ссылки на ст. 33 УК не может свидетельствовать о том, что лицо, совершая организаторские, подстрекательские или пособнические деяния, вовсе не выполняло объективной стороны состава преступления. Таким образом, указание в результате квалификации ссылки на статьи 30 и 33 УК корректирует составы оконченных преступлений и в конечном счете служит принципу точности квалификации²⁵К примеру, в уголовно-правовой доктрине Японии даже существует универсальное понятие - «скорректированные составы преступлений». Японский ученый Ито скорректированные составы преступлений разделяет на составы, скорректированные во времени (покушение на преступление и приготовление к преступлению) и скорректированные по лицам (соисполнительство, подстрекательство и пособничество). См.: Уголовное право зарубежных государств. Общая часть: учеб, пособие / под ред. И.Д. Козочкина. - М., 2003. - С. 477.. Более того, представляется, что составы неоконченных преступлений и составы организаторства, подстрекательства и пособничества в большей мере сосредоточены именно в Общей части УК, так как именно там описывается само деяние. Ни в ст. 25, ни в статьях 61, 63 УК отдельных составов уголовно-правовых деяний не предусмотрено.

Не являются сами по себе признаками состава преступления и определения группы лиц, группы лиц по предварительному сговору, организованной группы и преступного сообщества, данные в ч. 1-4 ст. 35 УК (если они, конечно, не указаны в конкретной статье Особенной части УК). Поэтому ссылка на данные статьи не служит принципу точности квалификации и не нужна при указании ее результата. Это обстоятельство не всегда учитывается в следственной практике.

Так, Н. и С. обвинялись в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 35 и ст. 275 УК, поскольку преступление совершено группой лиц по предварительному сговору. Приморский краевой суд, учитывая при назначении наказания факт совершения преступления в составе группы лиц по предварительному сговору, в резолютивной части приговора верно вынес решение признать Н. и С. виновными в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК, без ссылки на ч. 2 ст. 35 УК²⁶ См.: Уголовное дело № 471/2004 // Архив Приморского краевого суда за 2004 г..

По нашему убеждению, принцип конкретности квалификации должен иметь более широкую сферу действия. Во-первых, в рассмотренных случаях речь идет о квалификации преступлений. Но верно, что «уголовно-правовую квалификацию нельзя сводить только к юридической оценке общественно опасных деяний, предусмотренных Особенной частью УК. Она является родовым понятием, охватывающим как квалификацию преступлений, так и непреступного (посткриминального) поведения». Поэтому объектами квалификации являются:

1. общественно опасные деяния, подпадающие под признаки конкретных составов преступлений;
2. общественно опасные деяния невменяемых;
3. положительные и отрицательные посткриминальные деяния;
4. малозначительные деяния и поведение лица при обстоятельствах, исключающих преступность деяния.

В связи с этим очевидно, что принцип конкретности квалификации должен распространяться на все вышеперечисленные объекты.

Во-вторых, в уголовно-правовой литературе действие принципа конкретности квалификации распространяют только на ее результат - закрепление статьи (части, пункта) УК в уголовно-процессуальном документе. С этим можно было бы согласиться, если не связывать квалификацию уголовно-правовых деяний с процессом установления тождества фактических признаков общественно опасного деяния и признаков конкретного состава уголовно-правового деяния. Однако видение квалификации уголовно-правовых деяний как процесса влечет за собой вывод: в точности нуждается установление всех признаков состава преступления по отдельности, а не только статьи (части, пункта) УК. Иначе говоря, точными должны быть и промежуточные результаты квалификации, обеспечивающие правильный ее процесс. На точность квалификации нацеливает ст. 8 УК необходимо установить и доказать все признаки состава преступления. Отсутствие тождества хотя бы одному из признаков состава акта поведения делает квалификацию приблизительной. Поэтому необходимо производить точную квалификацию по каждому элементу, каждому признаку состава деяния. Об этом говорят даже названия научных трудов, например. «Квалификация преступлений по субъективным признакам».

С этих позиций вряд ли можно признать квалификацию точной, даже если в конечном счете статья УК определена правильно. Изучение практики судов Новосибирской области показало, что в приговорах, вынесенных ими, иногда указываю» только форму вины (умысел или неосторожность), с которой совершено преступление, но не устанавливают ее вид (прямой или косвенный умысел, легкомыслие или небрежность), а также не устанавливают ее содержание.

Так, Коченевским районным судом Новосибирской области Ш. был осужден по ч. 1 ст. 111 УК РФ за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшему В. В ходе судебного разбирательства Ш. были приведены доводы о том, что тяжкий вред здоровью потерпевшего он причинил по неосторожности. Даже несмотря на это, находя доводы подсудимого несостоятельными, суд в обвинительном приговоре не указал вида умысла (прямой или косвенный) и в чем согласно положению ст. 25 УК он конкретно выражался²⁷См.: Уголовное дело № 72015 // Архив Коченевского районного суда Новосибирской области за 2005 г..

Навроцкий В.О. в целях реализации данного принципа de lege ferenda предлагает выполнить более глубокую структуризацию уголовного законодательства на уровне отдельных статей. Например, им предлагается выделить самостоятельными пунктами с цифровым или буквенным обозначением каждый альтернативный признак состава преступления в Особенной части УК. Аналогичную структуризацию автор предлагает произвести и в Общей части, например, выделив в пункты отдельные виды пособнических действий. Заметим, что это ценное и, несомненно, на наш взгляд, способствующее реализации принципа конкретности квалификации предложение.

Отметим, что в некоторых нормах УК России эта идея уже частично реализована. Речь идет, например, о составах преступлений, предусматривающих отягчающие обстоятельства. В преобладающем большинстве квалифицированных и особо квалифицированных составов при наличии более двух квалифицирующих признаков они выделяются в отдельные пункты (п. «а»-«м» ч. 2 ст. 105; п. «а»-«з» ч. 2 ст. 126; п. «а»-«г» ч. 2 ст. 158 УК и т.д.). Однако за последнее время такой прием законодательной техники в УК все чаще нарушается. Так, только два квалифицирующих признака теперь по пунктам перечислены в ч. 4 ст. 158 (п. «а» - организованной группой, «б» - в особо крупном размере), ч. 4 ст. 161 (п. «а» - организованной группой, «б» - в особо крупном размере), ч. 3 ст. 165 УК (п. «а» - совершенные организованной группой, «б» - причинившие особо крупный ущерб) и т.д.

Распределение признаков состава преступления по пунктам используется не только в квалифицированных, но и в простых составах преступлений, предусмотренных УК. Так, на момент вступления в силу УК 1996 г. были выведены в отдельные пункты также и признаки простого состава незаконной охоты (п. «а»-«г» ч. 1 ст. 258 УК). С вступлением в силу Федерального закона от 24 июля 2007 г. № 211-ФЗ в ч. 1 ст. 213 УК включены альтернативные признаки хулиганства, предусмотренные двумя различными пунктами («а» - с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, и «б» - по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы).

Таким образом, в настоящее время в УК нет единого подхода к закреплению альтернативных признаков составов преступлений. В целях обеспечения эффективности действия уголовно-правовых норм необходимо определить единую законодательную технику в отношении этих признаков и, думается, основой здесь должен являться принцип конкретности квалификации. Считаем, что следует поддержать предложение В.О. Навроцкого и разделить все альтернативные признаки, предусмотренные как в Общей (конкретные действия при приготовлении к преступлению, виды соучастников, формы соучастия и т.д.), так и в Особенной частях УК.

Данный шаг, думается, будет способствовать реализации принципа законности и его подчиненного принципа - принципа конкретности квалификации. Правоприменителю в таком случае придется ссылаться при квалификации уголовно-правового деяния в процессуальных документах уже не на ряд обстоятельств, одно из которых возможно является определяющим, а на конкретное обстоятельство, закрепленное конкретным пунктом статьи УК.

Это позволит избежать и некоторые курьезные моменты. Так, отсутствие специальных пунктов для квалифицирующих признаков «группой лиц по предварительному сговору» и «с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия» в ч. 2 ст. 162 УК увело Пленум Верховного суда РФ при даче разъяснения в Постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 от предложения конкретной квалификации: «Действия лица, совершившего нападение с целью хищения чужого имущества с использованием собак или других животных, представляющих опасность для жизни или здоровья человека, либо с угрозой применения такого насилия, надлежит квалифицировать с учетом конкретных обстоятельств дела по ч. 2 ст. 162» (п. 23)²⁸О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: Постановление Пленума Верховного суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 // Российская газета. - 2003. - 18 января. - С. 1..

В связи с этим возможно предположить, что Пленум допускает квалификацию данного преступления, как совершенного группой лиц по предварительному сговору.