Умысел как форма вины и его интеллектуально-волевое содержание
Умысел, как категория психологическая, представляет собой наиболее распространенную форму вины.
Согласно ч. 1 ст. 25 УК РФ умышленным преступлением признается деяние, совершенное с прямым или косвенным умыслом. Исходя из этого положения, а также руководствуясь ч. 2 и 3 ст. 25 УК РФ, в которых раскрываются понятия прямого и косвенного умысла, можно сформулировать следующее определение умышленной формы вины: «Умышленная форма вины имеет место в тех случаях, когда лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления, либо сознательно допускало эти последствия или относилось к ним безразлично».
В отечественной уголовно-правовой литературе при анализе содержания умышленной формы вины общепризнанным является выделение двух основных компонентов: интеллектуального и волевого.
В науке уголовного права преобладающим является мнение, согласно которому осознание общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидение возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий характеризуют процессы, протекающие в сфере сознания, и поэтому образуют интеллектуальный элемент умысла, а желание наступления указанных последствий либо их сознательное допущение или безразличное к ним отношение относится к волевой сфере психической деятельности и составляет волевой элемент умысла.
Изложенная позиция позволяет говорить о двух психических элементах интеллектуального содержания умышленной формы вины: сознании и предвидении.
Сознание предполагает обусловленное его социальной природой осознание отражаемых человеческим мозгом процессов действительности. Вместе с тем содержание сознания составляет не только отражение реалий внешнего мира, но и осознание собственных субъективных возможностей, т.е. самосознание. Дубовиченко С.В. справедливо указывал: «Сознание определяется способностью человека к воспроизведению действительности в мышлении, способностью отдавать себе отчет в своих поступках, разбираться в окружающем, относиться ответственно к происходящему»1Дубовиченко С.В. Сознание характера и степени общественной опасности в умышленной форме вины // Вестник Волжского университета им. В.И. Татищева. Серия «Юриспруденция». Вып. 47. - Тольятти: ВУиТ, 2005. С. 53..
Применительно к конкретному акту поведения сознание представляет собой мысленное (интеллектуальное) соотнесение побудительных факторов с целью действия самими актами деятельности, их социальной и правовой значимостью и теми последствиями, которые наступили или могли наступить как результат этой деятельности.
Наиболее важным, на наш взгляд, в сознании является его отношенческий аспект. Думается, можно согласиться с С.В. Векленко, который указывал: «Осознание предполагает обязательное формирование собственного ценностного отношения к тем или иным явлениям или событиям, возникающего на фоне устоявшихся идеалов и признаваемых субъектом норм поведения. Субъект осознает предметы и явления окружающего мира не только сами по себе, их структуру, свойства и взаимосвязи, но и определяет значимость, ценность данных предметов и явлений для себя или для других людей»2Векленко С.В. Понятие, сущность, содержание и формы вины в уголовном праве. - Омск: Омская академия МВД России. 2002. - С. 97..
Для умышленной формы вины, как уже ранее было сказано, необходимым является осознание общественной опасности совершаемого деяния.
Сознание общественно опасного характера совершаемого деяния означает понимание как его фактического содержания, так и общественной (социальной) значимости. Дагель П.С. и Котов Д.П. верно отмечают, что «не сознавая фактическую сторону своего деяния, лицо не может сознавать его общественную опасность»3Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. - Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та. 1974. - С. 85.. Понимание социального значения совершаемого общественно опасного деяния, в свою очередь, означает понимание вредоносности такого деяния для конкретных интересов общества, поставленных под охрану уголовного закона.
Так, например, при краже лицо сознает, что тайно завладевает чужим имуществом (фактическая сторона деяния), а также что этим самым нарушает права собственности потерпевшего (социальный смысл деяния).
По мнению большинства ученых, с которыми можно согласиться, сознание общественной опасности включает представление о характере объекта преступления, о содержании действий (бездействия), посредством которых осуществляется посягательство, а также о тех фактических обстоятельствах (время, место, способ, обстановка), при которых происходит преступление. Отражение всех этих компонентов в сознании виновного дает ему возможность осознать объективную направленность деяния на определенные социальные блага, его вредность для системы существующих в стране общественных отношений, т.е. его общественную опасность. Осознание общественной опасности деяния не требует специального доказывания по каждому конкретному делу, поскольку способность сознавать социальное значение своих поступков присуща каждому человеку на основе его жизненного опыта и приобретенных знаний.
На протяжении долгих лет предметом оживленной дискуссии в науке уголовного права является вопрос о том, включает ли интеллектуальный элемент умысла осознание уголовной противоправности совершаемого деяния или, другими словами, понимание преступного характера своих действий (бездействия), их уголовной запрещенности.
Некоторые ученые в понятие умысла, наряду с осознанием общественной опасности деяния, включают и осознание противоправности такого деяния.
В свое время Н.С. Таганцев указывал: «Сознательное противоположение деятельности требованиям права немыслимо без знания этих требований. Следовательно, идя последовательно, мы должны сказать, что сообразно с общим понятием о нормах права отсутствие сознания запрещенности учиненного устраняет умышленность преступного посягательства, и притом не только при тех деяниях, в состав которых введено сознание запрещенности, но вообще при всех преступных посягательствах»4Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. - Тула: Автограф, 2001. - С. 463..
Аналогичной точки зрения придерживался и один из корифеев советского уголовного права А.А. Пионтковский, который писал: «Безоговорочное утверждение, что сознание противоправности не является составным элементом умысла, едва ли можно признать правильным.... Общественная опасность и противоправность деяния связаны в уголовном праве как содержание и форма. Едва ли возможно сознавать содержание - степень общественной опасности, требуемой для признания деяния преступным, и не осознавать правового выражения этого содержания - противоправности деяния в смысле уголовного права»5Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 2. - М.: Изд-во Наука, 1970.-С. 300-301..
Позицию Н.С. Таганцева и А.А. Пионтковского разделяют и многие современные ученые. Так. С.В. Дубовиченко в своей диссертации «Интеллектуальные моменты умышленной формы вины» указывает, что «сохранение в уголовном праве презумпции правознакомства - есть грубейшее нарушение принципа субъективного вменения. Интеллектуальный момент умысла должен быть расширен за счет включения в него уголовной противоправности»6Дубовиченко С.В. Интеллектуальные моменты умышленной формы вины: автореф. дис.... канд. юрид. наук. - Казань, 2007. - С. 11.. Аналогичным образом высказывался и В.В. Лунев: «Введение в формулу вины признака сознания уголовной противоправности деяния - путь к преодолению имеющихся элементов объективного вменения. Но для этого придется отказаться от фактической презумпции - «никто не может отговариваться незнанием закона» 7См. Курс уголовного права. Общая часть / под ред. В.Н. Кудрявцева. А.В. Наумова. - М: Спарк, 2001. - С. 290..
Несмотря на изложенную точку зрения о необходимости включения сознания противоправности деяния в содержание умысла, традиционным для российского уголовного права считается признание принципа «незнание закона не освобождает от ответственности», появление которого связывают с римским правом. Это правило основано на презумпции знания закона, хотя справедливости ради следует отметить, что такая презумпция ни прямо, ни косвенно в уголовном законодательстве не закрепляется.
В качестве одного из сторонников взгляда о том, что сознание противоправности деяния не входит в интеллектуальное содержание умысла, является А.И. Рарог, который указывает: «Осознание общественной опасности деяния не тождественно осознанию его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом. В подавляющем большинстве случаев при совершении умышленных преступлений виновный осознает их противоправность. Однако закон не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание этой формы вины (умысла), поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех (весьма редких) случаях, когда противоправность совершенного деяния не осознавалась виновным»8См.: Уголовное право. Общая часть: учебник / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. - М., 2006. - С. 77.. Аналогичной позиции придерживаются подавляющее большинство ученых.
Представляется, что в споре о том, следует ли включать в содержание умысла сознание противоправности совершенного деяния или не следует, имеет ли право на существование принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» или не имеет, необходимо исходить из следующего положения, сформулированною известным криминалистом XIX в. Госом: «Государственная власть, - обнародуя закон в установленном порядке, - имеет полное основание предполагать, что частные лица озаботятся изучением постановлений действующего законодательства; такое предположение основывается, с одной стороны, на обязанности всех лиц, пребывающих на территории государства, знать закон, надлежащим образом опубликованный, а с другой стороны - на возможности приобрести этого рода познания в определенный срок; но эта презумпция не исключает возможности ее опровержения». В связи с указанным положением можно сделать вывод, что лишь действительное неведение или заблуждение о запрещенности деяния может исключать умышленную форму вины. Если исходя из обстоятельств дела будет установлено, что лицо не только не знало, но и не могло знать запрещенное содеянного, его деяние должно быть признано, как совершенное невиновно.
В связи с рассматриваемой проблемой приведем следующий пример: в январе 1994 г. Ильченко А.В. обратилась в Калининский РОВД г. Новосибирска с заявлением о совершении у ней кражи пластины из серебра, которая досталась ей по наследству от бабушки и хранилась в квартире. По факту кражи было возбуждено уголовное дело, а в июне 1994 г. сотрудниками милиции преступник был установлен, и похищенная пластина возвращена Ильченко А.В.
Буквально через несколько дней после возвращения Ильченко А.В. пластины из серебра вступил в силу Федеральный Закон РФ «О внесении изменений и дополнений в УК РСФСР» от 1.07.1994 года, который ввел уголовную ответственность за незаконное хранение драгоценных металлов (ст. 162-7 УК РСФСР). Выждав два дня после вступления названного закона в силу, сотрудниками РОВД было возбуждено уголовное дело уже в отношении Ильченко А.В. за хранение ею серебряной пластины.
В виду того что Ильченко А.В. с самого начала утверждала, что не знала о выходе уголовного закона, запрещающего хранение драгоценных металлов, а также наличие объективных обстоятельств, подтверждающих отсутствие у Ильченко А. сознания противоправности совершаемого ею деяния (было установлено. что пластина из серебра передавалась в роду Ильченко из поколения в поколение; никогда ранее в истории уголовного законодательства России уголовно-правовых запретов хранения драгоценных металлов не существовало (до 1994 г. по ст. 88 УК РСФСР запрещалось лишь совершение спекуляции и сделок с валютными ценностями), сотрудники милиции после раскрытия кражи сами отдали Ильченко серебряную пластину как законному владельцу), уголовное дело в отношении Ильченко А.В. было прекращено за отсутствием вины, а значит, и состава преступления9Уголовное дело 1-207/94. Архив Калининского РОВД г. Новосибирска за 1994 год..
Вторым обязательным признаком интеллектуального компонента умысла является предвидение субъектом возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий от совершаемого деяния.
Предвидение, являясь сущностной характеристикой сознательной деятельности человека, представляет собой отражение в сознании тех событий, которые обязательно произойдут, должны или могут произойти в будущем. Поэтому под предвидением общественно опасных последствий следует понимать мысленное представление виновного о том вреде, который причинит или может причинить его деяние общественным отношениям, поставленным под защиту уголовного закона.
Считается общепризнанным, что при умысле предвидение включает, во-первых, представление о фактическом содержании предстоящих изменений в объекте посягательства, во-вторых, понимание их социального значения, т.е. вредности для общества, в-третьих, осознание причинно-следственной зависимости между действием или бездействием и общественно опасными последствиями (хотя опережающее сознание субъекта отражает не все детали, а лишь общий характер причинно-следственной зависимости).
В одном из определений Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ указала, что осуждение Ф. за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью является необоснованным, поскольку обстоятельства совершения преступления не позволяют утверждать, будто Ф. предвидела, что в результате ее действий потерпевшая упадет и получит закрытый перелом шейки левого бедра со смещением, поэтому квалификация деяния как умышленного преступления исключается10Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1999. - № 12. - С. 13.. В данном случае Ф. не осознавала причинно-следственной зависимости между своими действиями и причинением тяжкою вреда здоровью потерпевшей и не предвидела такого последствия, поэтому умысел у нее исключается.
Умысел не ограничивается только интеллектуальными моментами, обязательным элементом умышленной вины является воля. Воля - инструмент решения интеллектуальных задач, она проявляется в усилии, напряжении, направленном на осуществление действий и достижение каких-либо результатов.
Волевой элемент умысла характеризуется желанием наступления общественно опасных последствий либо их сознательным допущением или безразличным к ним отношением.
Законодательная конструкция умысла рассчитана на такие составы преступления, которые признаются оконченными при наступлении общественно опасных последствий. В тех же случаях, когда законодатель признает оконченным преступлением совершение одного действия или бездействия, вынося возможные последствия за пределы состава преступления, законодательная формулировка умысла полностью не применима. В этих случаях, вынося возможные последствия за пределы состава, законодатель тем самым не требует установления характера предвидения этих последствий. Следовательно, в таких случаях правоприменительные органы должны устанавливать осознанность общественной опасности совершаемого действия или бездействия и волевое отношение к деянию.
В отечественной юридической литературе встречаются определения умышленной формы вины, отличающиеся от законодательного определения умысла.
Так, И.Г. Иванов считает, что желание и сознательное допущение общественно опасных последствий как волевой элемент умысла не имеет самостоятельного значения и предлагает определять умысел только с помощью признака осознания общественно опасного и противоправного характера совершаемого деяния11См.: Иванов И.Г. Умысел в уголовном праве РФ // Российская юстиция. - 1995. - № 12.-С. 16-18.. Такой тезис неосновательно ограничивает психологическое содержание вины, что не соответствует положениям психологической науки о том, что «уголовно-правовое понятие вины не сводится к характеристике мыслительных процессов - оно включает и волевой компонент»12Ситковская О.Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу РФ. - М, 1999.-С. 40..
Некоторые авторы доказывают необоснованность включения, но их мнению. в содержание умысла осознания лицом общественной опасности совершаемого им деяния. Так, В.В. Лунеев считает это неоправданным, потому что, как он пишет, «преступлениями признаются далеко не все общественно опасные деяния, а многие из тех, которые значатся противоправными, не являются общественно опасными». Кроме того, но его мнению, «полагать, что субъект при совершении преступления задумывается над общественной опасностью своего деяния - значит впадать в уголовно-правовую иллюзию, которая держится на идеализации социально-правовой действительности и высокого правосознания наших граждан»13Лунеев В.В. Субъективное вменение. - М.: Спарк, 2000. - С. 34..
Отказаться от осознания лицом общественной опасности своего деяния как обязательной составной части умышленной формы вины предлагает и С. Скляров. Он полагает, что признание преступления общественно опасным деянием позволяет сделать вывод, что при совершении преступления всегда нарушается общественная безопасность. Но так как закон связывает нарушение общественной безопасности только с определенными видами преступлений, предусмотренными главой 24 УК РФ, то преступления, предусмотренные в иных главах УК РФ, по мнению автора, не нарушают общественной безопасности, следовательно, общественно опасными не являются. Из этого С.Скляров делает, как он считает, очевидный вывод: если общественная опасность не является обязательным признаком всех преступлений, то и в сознание умысла она входить не может14Скляров С. Проблемы определения понятия вины в уголовном праве России // Уголовное право. - 2003. - № 2. - С. 73..
Думается, нельзя признать обоснованными предложения об исключении сознания общественной опасности из содержания умысла, а приведенную аргументацию обоих авторов убедительной. Часть 1 ст. 14 УК РФ устанавливает, что преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания. Деяние, формально содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности, не является преступлением. Как справедливо указывает В. Филимонов, отказ от признания общественно опасного деяния преступлением возможен лишь в тех случаях, когда общество имеет возможность эффективно противостоять совершению такого рода деяний с помощью иных, не карательных мер его предупреждения15Филимонов В. Теоретические проблемы учения о вине в уголовном праве // Уголовное право. - 2004. - № 3. - С. 70.. Трудно согласиться и с тем, что законодатель устанавливает уголовную ответственность за действия, не представляющие общественной опасности.
Некорректным является и признание тождественности понятий «общественно опасное деяние» и «деяние, посягающее на общественную безопасность». Общественно опасными и преступными признаются деяния, которые способны подорвать основные устои общества и государства или дезорганизовать существующие общественные отношения16Уголовное право России. Общая часть: учебник для вузов / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Ф.Р. Сундурова. Казань: КГУ. 2003. - С. 112., т.е. общественная опасность преступного деяния заключается в его опасности для всей совокупности интересов личности, общества и государства. Что касается преступлений против общественной безопасности, предусмотренных главой 24 УК РФ, то их общественная опасность ограничена посягательством только на определенные общественные отношения. Иначе говоря, соотношение указанных понятий представляет собой не тождество, а соотношение целого и части.
Сознание общественной опасности деяния вполне обоснованно включено в правовую формулировку умысла. Замена сознания общественной опасности деяния на сознание лицом того, что его действия «нарушают общепринятые правила поведения или он пренебрегает мерами предосторожности», как предлагает С. Скляров, представляется неприемлемой. Это позволило бы виновному лицу необоснованно ссылаться на незнание общепринятых правил поведения или мер предосторожности, а поскольку «общепринятые правила поведения» и «меры предосторожности» юридически не закреплены, то вопрос о виновности лица суд решал бы не на основании закона, а по собственному усмотрению.
Считает неверным включать в понятие вины сознание общественной опасности деяния и В.П. Мальков, однако совсем по другой причине, чем предыдущие авторы. Малькова В.П. интересует вопрос, в чем заключается сознание общественной опасности деяния, и, ссылаясь на высказывания ряда ученых (Е.В. Ворошилина, Г.А. Кригера, П.С. Дагеля, Д.П. Котова, Н.И. Коржанского и др.), он отмечает, что сознание виновным общественно опасного характера совершенного им деяния обусловлено предвидением наступления общественно опасных последствий этого деяния. На этом основании В.П. Мальков делает вывод, что субъект сознает общественно опасный характер совершенного им деяния лишь постольку, поскольку предвидит, что от деяния могут наступить общественно опасные последствия. «Следовательно, - пишет автор, - сознание общественно опасного характера деяния равносильно предвидению указанных в законе последствий. Это один и тот же признак, но имеющий разное словесное выражение. Поскольку именно предвидение последствий обусловливает сознание общественно опасного характера деяния, а не наоборот, постольку последний признак попросту дублирует предвидение, засоряет понятия умысла и неосторожности и подлежит исключению из их определений за ненадобностью»17Мальков В.П. Субъективные основания уголовной ответственности // Государство и право. - 1995. - № 1. - С. 93..
Выводы автора представляются ошибочными, поскольку он необоснованно отождествляет сознание общественной опасности деяния и предвидение наступления общественно опасных последствий данного деяния. Следует учитывать, что в уголовном законе большинство составов преступлений сформулированы как формальные. В случае совершения таких преступлений (с формальным составом) интеллектуальный момент умысла характеризуется лишь осознанием общественно опасного характера совершаемого деяния, предвидение наступления общественно опасных последствий необязательно, так как они не включены законодателем в состав преступления.
Умысел как форма вины известен законодательству подавляющего большинства стран. Однако законодательная регламентация умысла (так же, как, впрочем, и неосторожности) в Общей части разработана недостаточно. Так, Федеральный кодекс США, уголовное статутное право в Англии, УК Франции, ФРГ, Испании, Японии не содержат норм, раскрывающих понятие умысла. Это понятие разрабатывается теорией уголовного права названных стран и во многих случаях существенно отличается от традиционного понимания умысла российскими учеными.
В заключение по рассматриваемому вопросу можно сделать следующие выводы.
1. В содержании умышленной формы вины принято выделять два элемента - интеллектуальный и волевой. Интеллектуальный элемент умысла характеризуется осознанием лицом общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидением реальной возможности наступления общественно опасных последствий. Волевой момент умысла характеризуется желанием наступления общественно опасных последствий или их сознательным допущением.
2. Осознание общественной опасности деяния не следует отождествлять с осознанием его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом. В подавляющем большинстве случаев лица, совершающие умышленные преступления, осознают их противоправность. Однако УК РФ не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание этой формы вины, поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех (весьма редких) случаях, когда противоправность совершенного деяния не осознавалась виновным.
3. Законодательная конструкция умысла рассчитана на такие составы преступления, которые признаются оконченными при наступлении общественно опасных последствий. В тех же случаях, когда законодатель признает оконченным преступлением совершение одного действия или бездействия, вынося возможные последствия за пределы состава преступления, законодательная формулировка умысла полностью не применима. При этом, вынося возможные последствия за пределы состава, законодатель тем самым не требует установления характера предвидения этих последствий. Следовательно, в таких случаях правоприменительные органы должны устанавливать осознанность общественной опасности совершаемого действия или бездействия и волевое отношение к деянию.