Кража и иные преступления, связанные с похищением имущества в уголовном праве Англии
Кража. Данное преступное деяние может преследоваться в суммарном порядке (если речь идет о малозначительном преступлении) или по обвинительному акту. Максимальным наказанием за кражу является лишение свободы на срок до семи лет.
В соответствии со ст. 1 Закона 1968 г. «лицо виновно в краже, если оно бесчестно присваивает имущество, принадлежащее другому, с намерением навсегда лишить его этого имущества». В этом определении перечислен ряд специфических признаков кражи — каждому из них в Законе посвящена отдельная статья.
Actus reus кражи состоит в присвоении чужого имущества. Под присвоением понимается «любое принятие лицом на себя прав собственника», причем не только связанное с похищением имущества. В Законе специально оговорено, что кражей является и более позднее принятие на себя прав собственника имущества (без его похищения) или любого из прав собственника. Это уточнение является весьма существенным, поскольку буквальное следование законодательной формулировке (говорящей обо всех правах собственника) привело бы к необоснованному ограничению действия Закона.
Действительно, использование подобной формулировки значительно расширило возможность преследования за кражу. Поскольку до издания Закона 1968 г. отличительным признаком кражи было то, что виновный «берет и уносит» украденную вещь и у него в этот момент существует намерение украсть, на практике довольно часто возникали сложности, когда, например, кто-либо показывал на стоящий чужой автомобиль и продавал его как собственный или когда хозяин стада, пригнав его домой и лишь спустя некоторое время обнаружив в нем чужую овцу, присваивал ее. Теперь это стало невозможным, так как подобные случаи прямо предусмотрены Законом 1968 г.
Под имуществом Закон понимает «деньги и всякое иное имущество, недвижимое или движимое, в том числе право требования и другое нематериальное имущество». Такое определение имущества, способного стать объектом кражи, позволяет привлечь к уголовной ответственности за присвоение долгового обязательства и иных видов имущества, представляющего известную ценность, но не имеющего определенного материального выражения, например авторского права или зарегистрированной торговой марки. Аналогичный подход применяется и к банковскому кредиту, который является долгом, переданным банком получателю кредита.
Несмотря на столь широкое законодательное определение имущества, существуют отдельные вещи, кража которых, по смыслу Закона 1968 г., невозможна. К ним относятся, например, мертвое тело человека или его часть, государственный секрет, коммерческая тайна и др.
Необходимо отметить, что электрическая энергия также не является имуществом по смыслу, придаваемому ему Законом, и, следовательно, не может быть украдена. Тем не менее ответственность за бесчестное использование без надлежащего разрешения электрической энергии наступает на основании ст. 13 Закона 1968 г. В первую очередь здесь имеется в виду установка различных устройств, позволяющих бесплатно пользоваться электрической энергией. Вместе с тем существующая формулировка позволяет привлекать к ответственности за кражу электроэнергии человека, проникшего в пустой дом и включившего все осветительные приборы, либо включившего чужой радиоприемник без разрешения, либо пользующегося чужими электрическими весами ит.п.
Еще одним признаком кражи, касающимся имущества, является его принадлежность другому лицу. Закон 1968 г. гласит, что имущество «считается принадлежащим любому лицу, которое владеет, или распоряжается им, или же имеет в нем какие-либо права или долю собственника».
Содержание понятия «принадлежность другому лицу» в Законе не раскрыто и потому требует, в свою очередь, обращения к гражданско-правовым нормам, определяющим, что представляет собой владение, распоряжение, права или доли собственника. По мнению крупнейшего специалиста в области английского уголовного права Гленвилла Уильямса, деяние не должно считаться кражей, если оно не противоречит предписаниям гражданского права. Однако даже мнение такого авторитета не повлияло на позицию английских судей. Они отказались толковать уголовные нормы с точки зрения позиций гражданского права и в тех делах, где это представлялось очевидным. Примером может служить дело Боннера (1970 г.), который был признан виновным в краже собственности своего партнера, несмотря на то что гражданской ответственности в данном случае он не подлежал.
И, наконец, следует остановиться еще на одном моменте, связанном с понятием имущества. Закон о краже 1968 г. отменил одно из ограничений для преследования за кражу, предусмотренное прежним законодательством. До сравнительно недавнего времени супруг, совершивший кражу у другого супруга, не подлежал уголовной ответственности, кроме тех случаев, когда супруги проживали раздельно. Это положение базировалось на предписании общего права, согласно которому муж и жена представляют собой одно лицо. Поэтому, если жена присваивала деньги, принадлежавшие ее мужу, и затем передавала их своему сожителю, уехав от мужа, ни сожитель, ни неверная жена не могли быть осуждены за кражу, так как деньги не были «украдены». Ситуация несколько изменилась после издания Закона об имуществе замужних женщин 1822 г., который установил ответственность супругов за похищение имущества друг у друга, если они в момент совершения преступления не жили вместе или если имущество было присвоено в расчете на то, что в дальнейшем они не будут жить вместе.
Сейчас посягательство на имущество одного супруга со стороны другого наказывается так же, «как если бы они не состояли в браке». Закон внес изменения процессуального характера, устранившие существовавшие ранее ограничения по возбуждению уголовного преследования за кражу одним из супругов против другого супруга, но предусмотрел при этом необходимость получения стороной обвинения специального разрешения у Директора публичных преследований для судебного разбирательства подобных дел.
Mens rea кражи состоит в бесчестности, сопровождаемой намерением навсегда лишить другого человека принадлежащего ему имущества. Однако считается, что лицо не действует «бесчестно» и, следовательно, не совершает кражи, если оно присваивает чужое имущество, будучи уверенным, что имеет на это право. Поэтому, например, кредитор не совершает кражи, захватывая имущество своего должника, если он при этом уверен, что законом разрешены подобные действия.
С точки зрения наличия бесчестности решается и вопрос об ответственности за присвоение находки. Так, согласно Закону 1968 г. лицо, нашедшее чужую вещь и присвоившее ее, не действует «бесчестно», т.е. не совершает кражи, если считает, что, даже предприняв «разумные шаги», оно не сможет найти собственника вещи. Вопрос о том, действовал ли обвиняемый «бесчестно», должен решаться присяжными «в свете их знаний и опыта обычных людей».
Еще одним признаком mens rea кражи является «намерение навсегда лишить другое лицо имущества». Споры вокруг этого признака кражи, сопровождавшие принятие Закона, были связаны прежде всего с тем, что при отсутствии соответствующей оговорки к краже могли быть причислены различные «временные заимствования», которые согласно общему праву и Закону о краже 1916 г. не являлись кражей. Чтобы избежать огромного количества мелких уголовных дел, которые могли стать реальной угрозой для работы судов, законодатель предпочел ограничить понятие кражи признаком намерения навсегда лишить имущества.
Между тем включение в Закон этого признака не устранило всех сложных проблем, возникающих каждый раз, когда речь идет о новом конкретном деле, так как вопрос о наличии или отсутствии такого намерения решается присяжными с учетом представленных доказательств.
Примеров такого рода сложностей можно привести множество: если правонарушитель возьмет в Ноттингеме чужой автомобиль и бросит его в Лондоне, то суд сочтет это «временным заимствованием», а если он возьмет в Ноттингеме зонтик, который он затем бросит в Лондоне, то суд скорее всего сочтет это кражей, поскольку в Лондоне этого зонтика уже не найдешь. Таким же временным заимствованием суд признал и действия Гриббла, который взял чужую лошадь без разрешения. В своем решении суд указал, что, если кто- то берет чужую лошадь и ездит на ней верхом до обеда, неделю или месяц, он не совершает кражи по смыслу, придаваемому этому понятию Законом 1968 г., если он намерен ее вернуть в конце этого периода.
В Законе 1968 г. специально регулируется вопрос об ответственности за кражу некоторых видов имущества. Согласно прежнему законодательству и общему праву нельзя было украсть недвижимость. В свое время К. Кенни отмечал как странность то, что «недвижимость, являвшаяся в Средние века важнейшим видом богатства, оставалась в Англии без защиты со стороны даже раннего уголовного права. Однако это упущение становится более понятным, если учесть, что в обычных случаях почти невозможно присвоить землю без того, чтобы не совершить действия, преступные сами по себе, например не выдать себя за другое лицо или не учинить подлога».
Такая ситуация была вызвана тем, что старые законодательные формулировки предусматривали привлечение к ответственности за кражу только в том случае, если преступник «взял и унес» вещь, поэтому — и это являлось существенным признаком — вещь должна была быть движимой (земля же всегда считалась недвижимостью). Вещь не признавалась предметом похищения и в том случае, если она стала движимой в результате самого акта взятия. Следовательно, похищения не было и тогда, когда кто-то взял некоторое количество садовой земли из сада или песка из ямы либо повалил стену и унес кирпичи. Ныне такая ответственность установлена, она может наступить как для доверенного лица, присвоившего чужой участок земли, так и для того, кто увезет на машине землю с чужого участка, и т.п.
Сбор дикорастущих грибов, цветов и плодов на чужих земельных участках по английскому праву также может быть признан преступлением. Уголовная ответственность за эти действия наступает в том случае, если они совершаются за плату, на продажу или «с иной коммерческой целью». Хищение культурных растений и их плодов всегда рассматривалось и рассматривается как кража.
Ограбление. Закон о краже 1968 г. предусматривает также ответственность за совершение ограбления, которое, будучи тяжким, преследуется только по обвинительному акту (наказывается лишением свободы вплоть до пожизненного). Повторное его совершение автоматически влечет для виновного пожизненное лишение свободы, если в момент совершения преступления он был вооружен огнестрельным оружием или имел его имитацию.
Согласно данному закону «лицо виновно в ограблении, если оно совершает кражу и непосредственно перед или во время этого применяет с этой целью силу к любому лицу либо запугивает или пытается запугать любое лицо тем, что к нему будет немедленно применена сила».
Общее право, а затем и статутное законодательство содержали требования, касавшиеся определенных квалифицирующих признаков этого преступления (например, наличие оружия, групповой характер преступления и т.п.) и имевшие существенное значение для определения ответственности за ограбление. Закон о краже 1968 г. внес значительные изменения в понятие ограбления, в связи с чем все подобные действия охватываются отныне единым составом ограбления.
Необходимыми элементами ограбления являются кража имущества и применение силы или угрозы к любому лицу с целью завладения имуществом независимо оттого, намеревался виновный в действительности применить силу или нет. Однако, если преступник в результате своих действий не смог завладеть имуществом, он может быть привлечен к ответственности за нападение с целью совершить ограбление, что также признается тяжким преступлением и может быть наказано пожизненным лишением свободы.
Английские юристы отмечают, что современное определение позволяет квалифицировать как ограбление любую кражу, сопряженную с применением насилия или угрозы. В частности, если преступник вырывает хозяйственную сумку из рук женщины, оказывающей сопротивление, он совершает ограбление.
Берглэри. До издания Закона 1916 г. берглэри являлось преступлением по общему праву. По этому закону его основными признаками были взлом и проникновение в чужое обитаемое помещение с целью совершения там тяжкого преступления (кражи, изнасилования и т.п.). Существовали две разновидности этого преступления — более тяжкое берглэри (т.е. ночное воровство со взломом), которое могло быть совершено только в период между 21.00 и 6.00 по среднему Гринвичскому времени, и хауз-брейкинг, которое являлось менее тяжким преступлением, заключавшемся в проникновении в дом со взломом.
Законодательное определение различных видов берглэри, носившее весьма технический характер, создавало значительные трудности для применения его на практике. Сложности возникали и с терминологией Закона, в частности с такими терминами, как «взлом» и «помещение». Взломом считалось, например, не только открытие запора с помощью отмычки, но и открывание окна, если преступник проникал через него в помещение, и даже открывание двери ключом, забытым хозяином в замочной скважине. Квалификация действий обвиняемого в значительной степени зависела от характера помещения, в которое проникал преступник, поскольку прежнее английское законодательство содержало подробное перечисление помещений, признаваемых «обитаемыми».
Закон о краже 1968 г. радикально реформировал этот институт. Согласно ч. 1 ст. 9 этого закона лицо виновно в берглэри, если оно:
- войдет в любое здание или часть здания, нарушая его неприкосновенность, с намерением совершить какое-либо из указанных преступлений (кражу, причинить тяжкий телесный вред, изнасилование или незаконно причинить вред зданию либо находящемуся в нем имуществу); или
- войдя в любое здание или часть здания, нарушив его неприкосновенность, украдет или попытается что-либо украсть в здании или его части либо причинит или попытается причинить в нем какому-либо лицу тяжкие телесные повреждения.
Закон предусматривает ответственность за два самостоятельных вида берглэри, при этом максимальный размер наказания за их совершение зависит от того, к какой категории относится здание. Если здание, о котором идет речь, является жилищем, виновный наказывается лишением свободы на срок до 14 лет, и на срок до 10 лет, если преступление совершено в здании любого другого типа. Исходя из максимального размера наказания за каждый вид берглэри, зависящего от того, является ли здание жилищем или нет, берглэри принято подразделять на два разных преступления: берглэри в жилище и берглэри в любом другом здании.
Actus reus берглэри первого типа заключается во «вхождении» в жилище, однако Закон не раскрывает данного понятия, и решение этого вопроса, как постановил Апелляционный суд в 1985 г. в деле Брауна, должно относиться к компетенции присяжных. Однако, дав такое указание, Апелляционный суд, тем не менее, признал, что «вхождение», по смыслу ст. 9 Закона 1968 г., будет иметь место и в том случае, когда обвиняемый заглядывает в окно магазина, чтобы убедиться, можно ли украсть что-либо из торгового зала.
В 1996 г. некий Райн был признан виновным в совершении берглэри, несмотря на то, что был задержан в тот момент, когда в окне находились лишь его голова и правая рука, а сам он оставался за пределами здания. Следует отметить, что, несмотря на вынесенные судебные решения, по-прежнему существуют различные мнения о том, какслсдует квалифицировать действия преступника, если он, например, поднимается по водосточной трубе, открывает окно и пытается украсть находящиеся в комнате вещи, оставаясь за пределами здания (в этом случае действия обвиняемого можно квалифицировать и как покушение на берглэри, и как покушение на кражу).
Дискуссии, сопровождавшие принятие Закона 1968 г., относительно чуть ли не всех элементов берглэри, вероятно, никогда не прекратятся. Некоторые английские юристы высказывали свои сомнения в целесообразности введения такого признака берглэри, как «нарушение неприкосновенности» здания. Профессор Ф.М. Решетников приводил суждение Коллинза, высказанное им в связи с изданием Закона о краже 1968 г.: «поколения юристов будут проклинать неуместное усердие парламента, заменившего не слишком сложное понятие «взлома и вхождения» создающим множество проблем признаком вхождения в здание в качестве «нарушителя его неприкосновенности». В частности, в английской правовой литературе высказывается мнение о том, что обвинение в берглэри может быть предъявлено лицу, вошедшему в магазин самообслуживания (в его часы работы, т.е. на законных основаниях), но с целью совершить там кражу». Во всяком случае не исключено привлечение лица, входящего в магазин самообслуживания в специально сшитом для краж костюме с потайными карманами, к ответственности за берглэри.
Еще одно спорное положение Закона 1968 г. содержит разъяснение, согласно которому к строению приравниваются также дом-фургон или судно, если они служат для постоянного проживания, независимо от того, находились ли там люди во время совершения берглэри. Однако невозможно дать однозначный ответ на вопрос, явится ли проникновение в него «берглэри в жилище», когда дом-фургон используется в качестве жилища семьей только во время летнего отдыха или по выходным, а в остальное время он будет стоять закрытым.
Аналогичным образом трактуются термины «нарушение неприкосновенности» и «здание» и применительно к берглэри второго типа. Главное отличие этих двух типов берглэри состоит в том, что во втором случае обвиняемый действительно должен совершить или попытаться совершить кражу в здании (или его части) либо причинить или попытаться причинить какому-либо лицу тяжкие телесные повреждения.
Отсутствие у человека, проникающего в здание, намерения совершить одно из этих преступлений для признания его виновным не имеет значения — достаточно того, что обвиняемый знает (или действует с неосторожностью), что нарушает «неприкосновенность» здания. Так, если человек входит в здание, полагая, что у него есть разрешение, и позднее, ясно понимая, что вошел незаконно, похищает что-либо или причиняет кому-либо тяжкие телесные повреждения в этом здании (например, жильцу, пытающемуся ему помешать), он совершает берглэри второго типа.
Законом 1968 г. помимо простою берглэри предусмотрен и квалифицированный состав. Тяжкое берглэри совершает виновный, имеющий при себе любое огнестрельное оружие или его имитацию, орудие преступления либо любое взрывчатое вещество (ст. 10 Закона 1968 г.). Характерно, что для признания лица виновным в тяжком берглэри не требуется применения им названных средств: достаточно, чтобы оно имело их при себе в момент совершения преступления. Тяжкое берглэри преследуется только с обвинительным актом и наказывается лишением свободы вплоть до пожизненного.
Вымогательство. По английскому праву вымогательство относится к числу тяжких преступлений, преследование за которые осуществляется только по обвинительному акту. Виновный подлежит наказанию в виде лишения свободы до 14 лет.
Законом о краже 1916 г. предусматривалась ответственность за ряд преступлений, связанных с вымогательством посредством угрозы. Действия вымогателя всегда были связаны с необоснованным требованием о передаче чужого имущества, однако, поскольку осуществляться оно могло в различных формах (с помощью писем или иных текстов лицом, знающим об их содержании и обвиняющим другого человека в совершении преступления в форме обещания опубликовать компрометирующие материалы с использованием угрозы применить насилие и т.п.), в старом Законе 1916 г. каждой из этих разновидностей вымогательства была посвящена отдельная статья.
Единое понятие вымогательства, охватывающее все возможные случаи совершения этого преступления, было введено Законом 1968 г. В соответствии со ст. 21 этого Закона «лицо виновно в вымогательстве, если с целью извлечь выгоду для себя или другого либо с намерением причинить ущерб другому оно обращается с любым необоснованным требованием, сопровождаемым угрозами; в целях данного Закона требование, сопровождаемое угрозами, не является необоснованным, если только лицо, действующее таким образом, верит в то, что оно имеет разумные основания для заявления требования и что использование угрозы является надлежащим способом для подкрепления требования».
Кроме того. Закон разъясняет, что для уголовной ответственности за вымогательство не имеет значения ни то, какого действия или бездействия требует виновный, ни то, угрожает ли он каким-либо действием со своей стороны или со стороны третьего лица.
Таким образом, в Законе было сформулировано очень широкое понятие вымогательства, которое позволяет привлекать к ответственности за это преступление лиц, совершивших деяния самого различного характера.
Требование, лежащее в основе вымогательства, может быть сделано в любой форме, но оно должно быть сформулировано.
Например, если человек, совершивший преступление, по своей инициативе начинает давать деньги другому человеку с тем, чтобы заплатить за его молчание, то последний никак не может быть привлечен к ответственности за вымогательство, хотя может быть признан виновным в сокрытии информации о тяжком преступлении.
Как правило, требования вымогателя касаются уплаты денег или передачи имущества потерпевшего; действующая формулировка состава вымогательства не предусматривает иного характера требования. В частности, вымогатель может потребовать предоставить работу, поставить подпись под финансовым документом и даже предложить вступить в половую связь или совершить развратные действия (хотя в этой ситуации вымогатель может быть привлечен к ответственности и на основании Закона о половых преступлениях 1967 г.).
Угроза при вымогательстве также толкуется достаточно широко и включает угрозу не только насильственных действий, но и по сути угрозу причинения любого вреда неопределенного характера.
Так, в 1977 г. суд признал виновным в вымогательстве некоего Харри, который, будучи казначеем по проведению фестиваля джазовой музыки, разослал письма хозяевам 115 магазинов, расположенных в городе, где намечался фестиваль, с просьбой прислать небольшую сумму денег на его проведение, обещая взамен предупредить причинение какого-либо «беспокойства» во время фестиваля (характерно, что, кроме шести владельцев магазинов, обратившихся в полицию, все остальные предпочли прислать требуемые деньги).
Поскольку Закон решающее значение придает тому, как сам обвиняемый относится к правомерности своего требования и угрозам (как средству его подкрепления) сточки зрения его собственного понимания существующих в обществе моральных стандартов, иногда он может получить определенные преимущества, несмотря на то что его моральные стандарты значительно ниже общих.
Между тем, как свидетельствует практика рассмотрения дел о вымогательстве, суды и присяжные в таких случаях исходят из правила, согласно которому для оправдания действий обвиняемого недостаточно того, чтобы он верил в их справедливость и правоту, если он также не уверен в том, что его действия вообще будут расценены как надлежащие.
Это правило было сформулировано в решении Апелляционного суда по делу Харви в 1980 г. В этом деле обвиняемый и двое его сообщников заплатили некоему человеку 20 тыс. ф. ст. за партию конопли, которую пришлось выбросить, так как она оказалась мусором. Возмущенные таким «надувательством», обвиняемые похитили жену и ребенка своего поставщика, пообещав изнасиловать и убить их, если он не вернет деньги. Безусловно, требование денег не могло быть признано надлежащим, поскольку сделка была незаконной, а способ их получения назад — преступным, но обвиняемые были абсолютно уверены, что их обманули (как сказал судья, «кинули на 20 кусков»). Из решения Апелляционного суда вытекает, что обвиняемый не может защищаться, ссылаясь на свои собственные моральные стандарты, если он знает, что они не поддерживаются всеми членами общества.