Западная традиция права

Королевское право: Сицилия, Англия, Нормандия, Франция

Папская революция породила новое представление о королевской власти в западном христианстве. Король больше не являлся верховным главой церкви. Эра "священной королевской власти" постепенно подошла к концу. В вопросах, обозначавшихся как "духовные", епископ Рима был высшей инстанцией не только по отношению к королям, но и по отношению к самому важному суверену из всех, императору. Впервые император и короли стали рассматриваться как "светские" правители, главными задачами которых были, во-первых, сохранение мира в пределах их королевств, т. е. предотвращение насилия и, во-вторых, осуществление правосудия, т. е. управление в политической и экономической сферах. Больше того, даже в этих вопросах церковь играла важную роль.

Сужение королевской власти в церковных вопросах компенсировалось, однако, очень большим ее ростом по отношению к светским политическим образованиям — племенным, местным, феодальным и городским. По словам Джозефа Стрейера, "григорианское понятие церкви почти требовало изобретения понятия государства". Само разделение на духовные и светские политические образования вело к господству территориального представления о королевской власти, согласно которому король больше не рассматривался преимущественно как главный воин клана (или союза кланов) и главный господин в феодальной иерархии.

Прежде он непосредственно управлял своими "мудрыми людьми" и высшими ленниками и только косвенно, через них, местными вождями, субвассалами и их подданными. Отныне же он управлял непосредственно — через своих чиновников — всем народом или по меньшей мере всеми свободными людьми на той территории, где он являлся сувереном. Это также было постепенным процессом, затронувшим несколько поколений норманнских правителей Южной Италии, Англии и Нормандии и еще несколько поколений во Франции и германских земель.

Новое представление о королевской власти в XII—XIII столетиях впервые включало признание законодательной роли короля. Впервые короли Европы начали регулярно издавать законы и обосновывать законодательство не просто как фиксацию древних обычаев или как крайние меры в чрезвычайных ситуациях, а как нормальное осуществление королевских функций, основную часть ответственности короля за сохранение мира и отправление правосудия. Королевское законодательство стало выделяться из королевского управления, финансовой и военной деятельности и политики вообще.

Кроме того, процесс королевского управления стал профессиональным и дифференцированным, и в этом смысле бюрократизированным. Законотворчество осуществлялось посредством нового профессионального органа, обычно называвшегося "королевским советом", который был меньше по размерам и совсем иным по своей природе, чем старые племенные консультативные собрания и феодальные большие советы.

Само название "королевский двор" перешло от королевского домашнего хозяйства, как целого, на королевских должностных лиц, профессионально исполнявших законодательные, административные или судебные функции. Служащие королевского домашнего хозяйства стали главами ведомств: секретарь стал главой канцелярии, финансовый чиновник — главой казначейства и т. д.

Новое правовое представление о королевской власти многим было обязано новому правовому представлению о папской власти, первоначально провозглашенному в 1705 г. папой Григорием VII в его Диктатах папы. Подобно тому как папа являлся главой корпоративной церкви, управляемой на основе совокупности права, обогащенной папским законодательством и судебными решениями, так и короли стремились объединить свои королевства с помощью совокупности права, которую они расширяли посредством своего законодательства и своих судебных решений. И подобно папам, короли законодательствовали и судили с помощью должностных лиц, специально профессионально подготовленных для этих целей.

Иногда высказывается мнение, что новое представление о короле как законодателе сложилось в результате открытия римских текстов Юстиниана в последние годы XI столетия и последующего развития новой науки римского права в европейских университетах. Зерно истины в этом мнении состоит, во-первых, в том, что сторонники королевских законодательных полномочий обращались к римским текстам, чтобы найти обоснование для них и, во-вторых, что короли нашли в терминологии римского права многое для своего собственного законодательства.

Однако сторонники папских и городских законодательных полномочий делали то же самое. "Аргументация с помощью римского права", как это было названо, была главным образом именно аргументацией, обоснованием, а не мотивацией или причиной. То, что мотивация и причина развития королевских законодательных полномочий не могут по существу объясняться открытием римского права, очевидно из того факта, что эти полномочия были наибольшими в Англии, Нормандии и в норманнском Сицилийском королевстве, где возрождение римского права происходило менее активно, тогда как в Северной Италии, где оно, напротив, было наиболее активным, законодательные полномочия императора оставались рудиментарными, а королевская власть не существовала вовсе.

Соединение территориального и правового представлений о королевской власти породило систему королевского права в каждом из европейских королевств. Короли учреждали центральные суды, имевшие на подвластных территориях юрисдикцию по определенным типам дел, и издавали законы, которые должны были применяться в этих судах.

В дополнение к законам, издававшимся королями, королевские суды также применяли правовые принципы, понятия и нормы, считавшиеся обязывающими по всей стране — "право страны" — и выводившиеся в соответствии с новой правовой наукой из обычаев, разума и совести. Эта правовая наука была оплодотворена новым римским правом университетов и новым каноническим правом церкви.

На территориях различных королевств Европы общее право королей и королевских судов постепенно заменило большинство разнородных черт племенного, местного и регионального права. В Англии, например, оно заменило право Уэсекса, право Мерсии и Датское право, на которые право Англии все еще подразделялось в начале XII столетия. В Сицилии законы греков, арабов, ломбардцев и норманнов были подчинены общему праву Рожера II, правившего с 1112 по 1154 г.

Рожер II был первым из великих королей-законодателей XII столетия. За ним последовали во второй половине в. Генрих II в Англии (1154—1189), Фридрих Барбаросса в Германии (1152—1190), Филипп-Август во Франции (1180—1223) и граф Филипп во Фландрии (1169—1190) в Англии, Людовик IX во Франции (1226—1270) и Фердинанд III (1216—1252) и Альфонс X (1252—1284) в Кастилии и Леоне. В противоположность законодателям гораздо более позднего времени эти короли издавали законы, главным образом относившиеся к установлению процедур и средств правовой защиты в королевских судах. Тем не менее, список важных законодательных актов, изданных европейскими монархами в XII — вв., производит впечатление.

До конца XI и начала XII столетия королевства объединялись — в той степени, в которой они вообще были объединены, — не совокупностью общего права, реализовывавшегося королевскими должностными лицами, а личностью самого короля и верой в его священную природу и чудодейственные возможности. Это обстоятельство наглядно иллюстрировалось странствующим характером королевской власти в ту более раннюю эпоху: короли постоянно объезжали свои владения, чтобы подавлять восстания и осуществлять правосудие.

Крупные феодалы, являвшиеся их вассалами в сельской местности, управляли не в качестве их представителей или чиновников, а как автономные правители. Были, конечно, исключения (имеется в виду Карл Великий), но в целом императоры и короли германской эпохи воплощали, с одной стороны, и главным образом духовное единство — по современной терминологии, идеологическое единство — их подданных, а с другой стороны, их военное единство в сопротивлении языческим вторжениям с севера, востока и юга.

Экономически, политически и прежде всего в правовом отношении едва ли имелось какое-либо единство вообще. Это положение дел драматически менялось в конце XI и начале XII столетия. Верховная забота о церковном единстве стала прерогативой папы, тоща как короли во многих частях Европы приобрели сильно возросшую светскую власть, включая экономическую, политическую и юридическую, по отношению к меньшим светским политическим образованиям.

Немецкий историк Генрих Миттайс был прав, говоря, что "XII столетие еще не пришло к абстрактной концепции светского государства как корпоративной единицы или "юридической личности". Он был также прав, говоря, что "борьба за инвеституру породила более широкое понятие функций и компетенции государства". Но он был не совсем прав, утверждая, что "вера в священную природу и чудодейственные силы королевской власти, будучи унаследована из языческого прошлого и сохраненная ранней средневековой церковью, пережила борьбу за инвеституру".

Это утверждение может быть правильным, если XII в. сравнивается с более поздним временем, скажем, с XIV в. и последующим периодом. Но оно неверно, если сравнение проводится между XII столетием и столетиями, предшествовавшими борьбе за инвеституру. Миттайс сам добавлял: "Верно, что правители XII в. имели склонность к принятию все более светской позиции по отношению к политике". Понятие светского государства, считал он, отражалось в том обстоятельстве, что "должностные лица королевского двора — особенно во Франции и в Англии — имели тенденцию к превращению в узкий совет специализированных постоянных администраторов".

Однако речь шла о большем. Правитель сам становился конституционной фигурой, должностным лицом с юридически оформленными функциями. Властные полномочия короля были конституционно ограничены также правом подданных на сопротивление неправомерным приказам короля, доходящим даже до права и обязанности убить короля-тирана.

Несомненно, эти конституционные права подданного были большей частью теоретическими в том смысле, что обычно индивидуальные субъекты были слишком слабы, чтобы отстоять их. Однако имелись существенные ограничения королевской власти, частично обусловленные практическими трудностями коммуникаций, способствовавшими медлительности, препирательству и лишь внешним формам проявления повиновения, а частично связанные с различными сообществами, в которые входили индивидуальные субъекты: феодальная аристократия, горожане, купцы, духовенство, а также местными, региональными и клановыми сообществами, которые по-прежнему требовали верности себе своих членов.

В последующие столетия эти различные сообщества в конце концов стали требовать представительства в собраниях ("парламентах"), дававших советы монархам и иногда сопротивлявшихся им. Кроме того, совершенно независимо от политического представительства, различные классы населения составляли "сословия", с которыми короли всегда должны были считаться. Даже там, где отстаивалась теория тирании, как в норманнском Сицилийском королевстве, такие практические ограничения королевской власти являлись существенными.

Один из исследователей правильно описал политический строй Сицилии в апогее королевского деспотизма как "динамическую напряженность отношений между привилегированными классами, которая способствовала постоянному пересмотру отношений между короной и сообществом". Это описание подходит даже больше к другим светским территориальным монархиям того времени.

Обобщая сказанное, следует сделать вывод, что в большинстве частей западного христианского мира в конце XI, в XII и XIII столетиях возник новый тип политического сообщества — светское территориальное королевство, имевшее девять важных черт.

1. Король больше не являлся высшим духовным лидером в своих" владениях; он стал вместо этого светским (или преходящим) правителем, подчиненным в духовных вопросах Римской церкви, возглавляемой папой.
2. Король больше не являлся просто первым среди своих ведущих мудрецов и воинов и главным сеньором над своими вассалами, вместо этого он стал обладать полномочием прямого управления всеми подданными в пределах своего территориального домена.
3. Главными задачами короля как преходящего правителя всех своих подданных было сохранение мира и осуществление правосудия, что на практике означало, главным образом, подавление насилия и регулирование отношений по поводу землевладения.
4. Эти и другие задачи король осуществлял через органы, состоявшие из профессиональных королевских должностных лиц, включая профессиональных королевских судей, и через штаты профессиональных королевских служащих, а не только, как прежде, через автономную феодальную аристократию, власть которой основывалась на ее собственном наследуемом статусе.
5. Король также впервые стал претендовать на свое право и обязанность законодательствовать, т. е. более или менее часто, по мере надобности, издавать законы.
6. Подобно церковному государству, возглавлявшемуся епископом Рима, и городам-государствам, возглавлявшимся мэрами, консулами и другими должностными лицами, королевское государство также разработало с помощью профессионально осуществляемого судебного разбирательства и законодательства свою собственную совокупность права.
7. В политической и правовой теории власть короля была ограничена конституционными средствами, включающими ограничение его юрисдикции и осуществление власти в рамках его юрисдикции, и эти ограничения заходили настолько далеко, что предоставляли подданным теоретическое право и обязанность сопротивляться неправомерным приказам и даже использовать силу против короля-тирана.
8. В политической и правовой практике власть короля была ограничена властью различных сообществ в пределах королевства, включая такой класс, как духовенство, власть которого выходила за территориальные границы королевства. Власть купеческого класса также имела международный характер.
9. Короли составляли международную профессиональную элиту. Они очень часто были связаны кровным родством, и было несколько необычным, чтобы какой-нибудь король женился на женщине, не являвшейся членом королевской семьи другого европейского королевства. Такие взаимные браки между королевскими семьями, конечно, укрепляли общее осознание королями того, что означала королевская власть на практике и в теории. Все наблюдали друг за другом, хотя бы как за потенциальными кандидатами на брачные союзы.

Больше того, каждый отчасти обосновывал свой королевский статус признанием его легитимности другими королями. Это был первый этап в развитии новой европейской системы государств, в которой каждое из них определяло свой политический характер как государства на основании своего участия в системе государств и совокупности международного права, создававшегося этой системой, определявшей государственный суверенитет.

Эти общие черты нового типа королевской власти, возникшей в Западной Европе в конце XI, XII и начале XIII столетия, проявлялись во многих различных формах в разных западных королевствах: Сицилии (включая южную Италию), Англии, Нормандии, Франции, германских герцогствах, Фландрии, северных испанских королевствах, Дании и Венгрии. Сам по себе приведенный перечень свидетельствует, что было большое разнообразие видов внутри одного и того же рода власти.