Иоанн Солсберийский — основатель западной политической науки - страница 2
До Папской революции роль руководителей церкви в выборе преемника не особенно отличалась от роли светских магнатов. Епископы и другие крупные церковники сами были императорскими или королевскими советниками, феодальными баронами и даже важными фигурами в родовых и династических связях. Однако с сосредоточением управления церковью в руках папы и с разделением церковной и светской властей церковь стала играть явную и независимую роль в выборах короля. Так к большой неопределенности, которая всегда сопутствовала выбору преемника государя, добавился еще один осложняющий фактор.
В 1159 г., когда Иоанн Солсберийский написал "Policraticus", в норманнской Англии только что появилась новая династия. Основатель ее, Генрих II, был могущественным монархом, который очень хотел обеспечить переход трона к своим потомкам. В 1170 г. он заранее короновал своего старшего сына Генриха, а в 1172 г. короновал его снова, теперь уже вместе с женой. Иоанн отлично знал о сходных тенденциях к укреплению принципа наследования в других государствах, включая норманнское Сицилийское королевство (на юге Италии) и Францию Капетингов.
Знал он и о проблемах, связанных с избранием императора: в то время, особенно начиная с 1125 г., складывалась система выборов, по которой преемник императора определялся в основном голосованием определенного числа князей разных (в основном германских) княжеств, в конце концов число выборщиков остановилось на семи, причем в их состав входили три архиепископа: Майнцский, Кельнский и Трирский. Однако обычно выборы склонялись в пользу правящей императорской династии, на практике корона чаще всего переходила к старшему сыну или другому близкому родственнику покойного императора.
Начиная с XII в. юристы, романисты и канонисты одинаково много занимались вопросами передачи власти. Они склонны были анализировать их сквозь призму множества довольно узких тем, например: норм наследования по мужской и женской линиям, вопроса об источнике полномочий выбирать короля или императора, действительности избирательных процедур, влияния папского отлучения на законность правителя. Такие вопросы обсуждались юристами в свете разных авторитетных текстов и правовых доктрин, обычаев и установлении, а также реальных исторических примеров
"Policraticus" не входил глубоко в правовые аспекты вопроса о наследовании королевской власти. Вместо этого он стремился найти теоретическое решение конфликта между принципом наследования и принципом выборности и обосновать вмешательство церкви. Избранные для иллюстрации "примеры" были взяты не из европейской истории. Например, обсуждалось избрание Иисуса Навина как преемника Моисея: "Моисей созвал всю синагогу, чтобы он мог быть избран в присутствии народа и чтобы никто не омрачил потом его звание".
С другой стороны, сам Господь велел Моисею сделать Иисуса правителем. Иоанн комментирует: "Ясно, что здесь нет ни шумного одобрения народа, ни притязаний по праву кровного родства, ни доводов семейных связей". Затем упоминается другой библейский сюжет: дочери Салпаадовы явились к Моисею, заявляя права на наследство отца. Их притязание "было справедливо, ибо наследование земли и имущества человека, а насколько возможно и его публичная должность, должны принадлежать его родственникам. Но руководство народом должно быть передано тому, кого избрал Господь, то есть такому, в котором есть дух Бога... [и который] сведущ в законах Господа".
Таким образом, Иоанн Солсберийский делает вывод, что, чтобы стать государем, надо быть избранным Богом, а это означало получить одобрение церковной власти. Так как государь подвластен Богу, он подвластен также и духовенству, "которое представляет Бога на земле". Он — "инструмент священнической власти", которая передает ему мирской меч, "меч крови", которым само духовенство не может непосредственно владеть по причине своей чистоты.
Иоанн не отрицает, что наследственность — важный фактор в переходе государственной власти: "Неправильно обходить в пользу новых людей кровь государей, которым по праву божьего обещания и семьи должны наследовать их дети". Выборы — тоже важный фактор: Иоанн ссылается на знаменитое место в Юстиниановых Дигестах, относящееся к передаче власти императору римским народом, и утверждает, что государь поэтому является "представителем" или "наместником" своего народа.
Однако оба этих принципа как абсолютные он отвергает. Наследственные права создают презюмируемое право на трон, которое следует подтвердить выборами, но духовенство, то есть папский престол, имеет право решающего голоса, когда использовать его в интересах церкви. Исходная теория состоит в том, что королевский титул проистекает от Бога либо через наследственность, либо через выборы, либо через иные средства, которые Бог выбирает в данном случае.
Этот пример иллюстрирует синтез противоположностей, характерный для схоластической мысли XII в. Точнее говоря, он демонстрирует сочетание этико-нормативного подхода с эмпирически-индуктивным. Этико-нормативный аспект очевиден: во-первых, государь должен следовать законам Бога и пытаться соблюдать заповеди; во-вторых, если папа, облеченный высшей ответственностью в истолковании божьей воли, решит, что кандидат на трон — еретик, раскольник или другой враг церкви, то такой кандидат не пройдет невзирая на любые притязания по праву наследования или выборов.
Эмпирический и индуктивный аспекты не столь очевидны, но они присутствуют. Во-первых, все изложение связано с реальностями, которые определяли переход тронов Европы начиная с XII в.: наследованием, выборами, вмешательством папы. Во вторую очередь, обращение Иоанна к Библии, греческой и римской литературе в поисках конкретных примеров придало трактату широкую эмпирическую основу для выводов. Примеры из тогдашней жизни Европы были слишком близко к дому, чтобы их можно было объективно проанализировать с точки зрения политической теории; объективный их анализ был возможен только с точки зрения правовой теории, потому что ее категории анализа были уже и обычно ограничены авторитетными текстами.
Современные дела были также слишком запутанны, то есть слишком много было о них известно, а поэтому их гораздо труднее было упрощать. Примеры из античности были для Иоанна Солсберийского и его современников вроде примеров из других культур, используемых нынешними политическими теоретиками. Они обеспечивали некий вселенский антропологический контекст.
Тесно связанной с:
- попыткой синтезировать противоположные нормы,
- путем использования общих понятий,
- которые соответствовали эмпирическим реальностям, была четвертая новация в схоластическом методе, который Иоанн Солсберийский первый применил к исследованию светских политических институтов.
Это была попытка осмыслить весь предмет анализа как единое целое, интегрированную систему и, что характерно, отразить целое в органических категориях, как некое тело.
"Policraticus" впервые ввел в европейскую мысль органическую теорию светского политического строя: это был первый в Европе труд, разрабатывавший метафору каждого княжества (то есть отдельной территориальной политии) как организма, а правителя как его главы. Государь уподоблялся голове, сенат — сердцу, судьи и правители провинций — глазам, ушам и языку, солдаты — рукам, земледельцы — ногам.
Аналогия эта доводится до того, что финансовые чиновники и хранители королевской казны уподобляются желудку и кишкам, "которые, если они переполнены из-за чрезмерной жадности и слишком цепко удерживают свои накопления, порождают бесчисленные и неизлечимые болезни, так что через их недуг гибель грозит всему организму". Подобные метафоры можно найти в античной политической мысли, и Иоанн Солсберийский был знаком по меньшей мере с их использованием у Плутарха и черпал их из его сочинений. Однако органические метафоры в "Policraticus" имеют отличительные черты. Они напоминают современную теорию систем, с ее понятиями потоков информации, подчинения, иерархии, обратной связи, контролера и программы.
Органическая метафора подразумевает, что правительство, то есть политическое управление, естественно для человека. Политическое управление — это не то, что обязательно навязано обществу силой, и оно не возникает из договора или соглашения. Эти две альтернативы — теория принуждения и теория договора — разрабатывались стоиками и отцами церкви и господствовали в политической мысли Запада вплоть до XI—XII вв.
Обе опирались по существу на статическое представление о человеческой природе. Стоическая и патристическая философия постулировали, что первоначально человек жил в состоянии добродетели, будь то в раю или в Израиле при патриархах, Моисее и судьях. Однако из-за своей врожденной греховности человек лишился управления на основе милосердия или высшего права. Принудительное монархическое правление силой навязало ему позитивные правила либо же гражданские раздоры побудили его добровольно согласиться (на основе некоего общественного договора) на монархическое правление. Независимо от того, установлены ли политические рычаги силой или договором, они рассматривались как ответ на человеческую испорченность, а не на глубокое желание человека жить в мире и согласии.
Органическая концепция политического управления, мысль о его естественности, содержащиеся в "Policraticus", больше сродни аристотелевской философии, чем стоической или патристической. Хотя "Политика" Аристотеля не была доступна Иоанну Солсберийскому, он разделял его представление о том, что политическое сообщество подвластно закону природы, т.е. разуму, и что природа разума требует от короля править согласно праву и справедливости. Этот взгляд ярко выражен в "Policraticus", он также присутствует в метафоре "политического организма".
Метафора "политического организма" поддерживала и территориальное представление о политическом сообществе. Это тоже совпадало с классическими греческими концепциями органического единства и естественного разделения труда между правителями и управляемыми. Такие представления становились все более релевантны, по мере того как западное общество стремительно двигалось от племенных, местных, феодальных и сакрально-имперских способов упорядочения к крупным, сплоченным территориальным политиям с довольно сильными центральными правительствами.
Однако ошибкой было бы полагать, что аристотелевские и другие античные концепции имели для Иоанна Солсберийского и его современников тот же смысл, что и для древних греков. Сама исходная посылка политической теории Аристотеля, выраженная в первом параграфе "Политики", а именно, что высшей целью человеческой жизни является благо политического сообщества, была приемлема для средневековой христианской мысли только после целого ряда перетолкований, которые Аристотелю показались бы весьма странными. "Policraticus" принимает как должное, что политическое сообщество подчинено спасению душ человеческих по Божьему суду.
Иоанн Солсберийский понимает Аристотелеву "природу" как инструмент божьей воли. "Разум" он понимает как способ обеспечить божественное откровение. И только не без значительных трудностей, только на довольно высоком уровне абстракции можно примирить эти взгляды с аристотелевской философией.
Чуть более столетия после Иоанна Фома Аквинский трудился над тем, чтобы показать, что светский натурализм и религиозный натурализм, поскольку оба они имеют дело с человеческой натурой, особенно с его нравственной и рациональной природой, все-таки ведут к одинаковым выводам с разных отправных точек. Но различие отправных посылок никак нельзя стереть, и оно упорно возвращается, не желая покидать этот спор.
Был и еще один аспект теории Иоанна Солсберийского, который было не просто трудно, а прямо-таки невозможно примирить с греческой мыслью, ибо этот аспект был ей во всех отношениях противен. Он заключается в том, что Бог проявляет себя в двух противоположных сообществах в одно и то же время и в одном и том же месте и что каждый христианин живет в обоих — и в сообществе, управляемом мирской преходящей властью, и в сообществе, управляемом священством.
Это два различных политических сообщества. Однако мирское сообщество — государь и все его подданные — и являются членами церковного сообщества, то есть церкви, и находятся под ее властью. Более того, церковь, хотя она и обладает качеством духовного сообщества не от мира сего, имеет и политическое измерение: она тоже организм, управляемый главой, государем (папой), и, преследуя свои духовные интересы, неизбежно принимает участие в преходящих, то есть светских, делах.
Таким образом, классическая греческая метафора политического организма и аристотелевская концепция источника правления в природе и разуме были использованы Иоанном Солсберийским в историческом контексте, который не имел никакого отношения ни к древним грекам, ни к Аристотелю. Само политическое сообщество, которое для Аристотеля означало всю целиком социальную жизнь народа в определенном месте, было расколото на два организма: организм церкви и организм светской политии, будь то королевство, герцогство, город или империя.
Да и вообще западные мыслители смогли представить себе светское сообщество как организм только после того, как Папская революция разделила Запад на церковную и светскую политические сферы. До того политическое сообщество, возглавляемое сакральными императорами и королями, было совершенно смешано с церковью, ни одно из них не было телом или организмом в греческом смысле, зато оба вместе как христианское сообщество назывались телом в другом, мистическом, смысле — духовным телом Христа.
Так, для Св. Августина священники и епископы жили в тех же градах — земном и небесном, — что и другие святые и грешники, и ни один из этих градов не был органичным политическим образованием. И только с разделением западного христианского мира на церковную политию и светскую в конце XI—XII в. впервые стало возможно применить греческую органическую теорию к западной политике, но только к одной ее половине, светской.
Фактически обстоятельства, к которым Иоанн Солсберийский и другие писатели его эпохи приложили греческие способы мышления, столь разительно отличались от тех обстоятельств, в которых эти способы возникли, что можно только удивляться, как Иоанн и другие вообще умудрились их применить. Иоанн стремился повлиять на ситуацию, которую Аристотель счел бы совершенно нелепой: сосуществование ряда королевств, княжеств, феодальных территорий, городов и других автономных светских политий внутри централизованного церковного государства.
Гений Иоанна и заключался в том, что он создал такую теорию из разных элементов: частью из аристотелевских, частью из стоических, частью из других (римских, древнееврейских, патристических, византийских, франкских), и эта теория интрепретировала эту ситуацию и в нормативных, и в эмпирических категориях.