Происхождение западной юридической науки в европейских университетах
Мейтленд назвал XII в. "юридическим веком". Он был не просто юридическим веком, а тем самым веком, в котором сформировалась западная традиция права. Однако великие революционные события, которые дали ей права гражданства, и первые великие юридические достижения произошли не в XII, а в последние десятилетия XI в. Это были Диктаты папы Григория VII, административные меры по централизации, предпринятые норманнскими правителями Сицилии, Англии и Нормандии, научные достижения великого канониста Ивона Шартрского (1040—1116) и великого специалиста по римскому праву Ирнерия (ок. 1060—1125).
Возникновение западных правовых систем нового времени в конце XI и в XII в. было тесно связано с возникновением первых европейских университетов. Именно там впервые в Западной Европе право преподавалось как четко очерченный и систематизированный свод знаний, наука, в которой отдельные юридические решения, нормы и законодательные акты изучались объективно и объяснялись с точки зрения общих принципов и истин, базовых для всей этой системы в целом.
Воспитанные в духе новой юридической науки, новые поколения университетских выпускников поступали на службу в канцелярии и другие учреждения возникавших в то время церковных и светских политий и становились советниками, судьями, адвокатами, администраторами, составителями проектов законов. Они прилагали свои знания для того, чтобы придать стройность и связность растущему множеству правовых норм, помогая таким образом вылепить новые правовые системы из материала старых правовых порядков, которые прежде были почти совершенно растворены в общественном обычае и политических и религиозных институтах вообще.
Разумеется, право в обычном значении правовых данных, то есть правовых норм и процедур, может составить науку не более, чем может составить науку материя или поведение животных. Наука права, если она вообще существует, должна быть научным изучением таких правовых данных, научным знанием о праве точно так же, как физика или биология как науки являются научным изучением или суммой знаний о материи или жизни животных. И все же с научной точки зрения есть важные различия между правовыми данными или любыми другими социальными и физическими данными, которые происходят оттого, что участники общественной жизни осознают свои действия и их сознание является неотъемлемой частью данных.
Более того, само сознание может иметь или стремиться приобрести характерные черты науки. Деятели могут приписывать своим собственным наблюдениям того, что они делают, качества систематического, объективного, подтверждаемого знания. Именно это и произошло в праве в конце XI и в XII в. Правовые нормы, понятия, решения и процедуры остались данными, и в этом смысле — прямой противоположностью науке, но сознание участников правовых действий стало включать и систематическое их изучение, и накопление суммы знаний о них, что имело некоторые качества науки. В дополнение к этому сама наука, сумма знаний о праве, воспринималась как часть правовых данных. Понимание слилось с толкованием, а толкование с применением.
Например, научное наблюдение, что Десять заповедей запрещают убийство, но при этом другие места в Библии указывают, что убийство может быть оправдано, если оно совершено при самозащите, или прощено, если оно совершено нечаянно, само по себе является изложением применимого правового принципа, а именно, что на первый взгляд убийство незаконно (согласно Библии), но оно может быть оправдано или прощено в определенных обстоятельствах. Тот факт, что само это наблюдение является или может стать законом, частью того, что является предметом наблюдения, отличает науку права от естественных наук.
Быть может, в этом одна из причин того, что в XX в. словосочетания "юридическая наука" и "наука права" практически вышли из употребления в английском языке и в Англии и в США, хотя продолжают широко употребляться во французском, немецком, итальянском, русском и других языках. В этих языках слово, обозначающее науку (англ. "science", как правило, не относится к гуманитарным наукам), несет более широкое значение, а поэтому легче провести различие между правом и метаправом, то есть правом, как оно практикуется, и правом, как оно задумано.
Утверждение, что в конце 1000-х и в 1100-х гг. право на Западе стало изучаться и преподаваться как отдельная наука, в то время как господствующие правовые порядки только начали вычленяться из политики и религии, рождает ряд вопросов. Чему, собственно, учили первые преподаватели права? Как можно было преподавать право, если господствующие законы и правовые институты, как церковные, так и светские, были по преимуществу местными и обычными и в значительной степени слиты с религиозными убеждениями и практикой, а также с политической, экономической и социальной жизнью вообще?
Ответ прозвучит любопытно для современного уха. То право, которое сначала преподавалось и систематически изучалось на Западе, вовсе не было господствующим правом; это было право, содержавшееся в одной древней рукописи, извлеченной на свет Божий в итальянской библиотеке в конце XI в. Рукопись эта воспроизводила Дигесты, огромный сборник юридических материалов, составленный при римском императоре Юстиниане около 534 г., то есть пятью веками раньше.
Свод римского права, составленный в Константинополе при императоре Юстиниане, был высокоразвитой, дифференцированной правовой системой, весьма отличной от народного права германских племен. Одно время эта система господствовала на территории и Восточной и Западной Римской империи. Однако в 476 г. был низложен последний император Западной Римской империи, а еще задолго до этого на Западе римская цивилизация была вытеснена примитивной племенной цивилизацией готов, вандалов, франков, саксов и других германских народов.
После VI в. римское право на Западе сохранилось только во фрагментах, хотя его система продолжала процветать в Восточной империи, именуемой Византией (и включавшей юг Италии). Некоторые отдельные нормы и понятия римского права иногда появлялись на Западе в отрывочных законодательных актах церковных и светских властей и в обычном праве народов, населявших нынешнюю Францию и Северную Италию. Каролингская и посткаролингская идеи об унаследовании королем франков власти римских императоров также способствовали выживанию отдельных принципов и норм римского права, в особенности тех, которые касались императорской власти. Некоторые из слабо организованных сборников законов, изданных германскими королями, содержали ряд римских правовых норм и понятий.
Однако к тому времени, когда в Италии была обнаружена рукопись Юстиниана, римское право как таковое, то есть как система, очень ограниченно действовало в Западной Европе. К этому времени многие тексты пропали, термины приобрели новые значения. На Западе не было должностей, соответствующих римским магистратам (преторам), юридическим советникам (юристам) или адвокатам (ораторам). Господствующие правовые институты были по преимуществу германскими и франкскими. Таким образом, первым объектом систематического юридического изучения в Европе стал свод права (правовая система) более ранней цивилизации, в том виде, в каком он был записан в огромной книге или наборе книг.
Решающее значение имел, однако, тот факт, что изучавшие эти древние тексты юристы считали, как и вообще все их современники, что эта более ранняя цивилизация, Римская империя дожила до их дней и на Востоке и на Западе. Она осталась жива в особом смысле, в новой форме, как душа, пережившая тело. Более того, они были уверены, что та империя обладала универсальностью и постоянством. Они воспринимали право Юстиниана не как право, применимое в Византии в 534 г., а как право, применимое всегда и везде.
Другими словами, они принимали право Юстиниана за истину, точно так, как принимали на веру Библию, произведения Платона и (позже) Аристотеля. Хотя, скажем, то, что было написано в своде Юстиниана о собственности на землю, не имело ничего общего с регулированием феодального права собственности, господствовавшего в 1100 г. в Тоскане или Нормандии. Этот факт вовсе не означал, что оно не было правом, напротив, оно-то и было истинным правом, идеальным правом, воплощением разума. Более того, Тоскана и Нормандия сами считались продолжением Рима, так же как церковь и христианский мир считались продолжением Израиля.
Открытие свода Юстиниана около 1080 г. было воспринято точно в том же духе, как было бы воспринято нахождение давно утерянного списка приложения к Ветхому завету. Так, автор (или авторы) великого изложения английского права, Брактонова "Трактата о законах и обычаях Англии", в XIII в. процитировал не менее пятисот отрывков из Дигест Юстиниана без всяких ссылок, считая само собой разумеющимся, что они в Англии "закон", хотя многие из этих положений никак нельзя было бы применить в королевских судах. Брактону даже пришлось доказывать, что применимые в королевских судах английские обычаи составляют "право" такое же реальное, как и содержащееся в древних римских текстах.
Для создания западной традиции права были необходимы еще два ингредиента. Один — это метод анализа и синтеза, приложенный к древним юридическим текстам, метод, который в новое время несколько пренебрежительно назвали "схоластикой." Второй ингредиент — тот контекст, в котором схоластический метод был приложен к сборникам римского права, а именно университет.
Эти три элемента: открытие юридических документов, составленных при римском императоре Юстиниане, схоластический метод их анализа и синтеза, преподавание права в университетах Европы — и есть то, что лежит в основе западной традиции права. Римское право дало всей Европе (не исключая Англию) большую часть юридического словарного запаса. Схоластический метод остался преобладающим способом юридического мышления на Западе до сего дня. Университеты собрали вместе исследователей права — преподавателей и студентов — со всей Европы, познакомив их не только друг с другом, но и с преподавателями и студентами теологии, медицины, гуманитарных наук, и сделали из них сословие, а говоря сегодняшним языком,— профессию.