Заключение
Первой из великих революций истории Запада была революция против господства над церковью императоров, королей и феодальных господ и за утверждение римской церкви как независимого, корпоративного, политического и правового образования под управлением папы.
Считалось, что церковь, рассматривавшаяся с тех пор прежде всего как духовенство, действовала во имя спасения мирян и реформы мира посредством права в направлении утверждения справедливости и мира. Это, однако, была лишь одна сторона Папской революции. Другая ее сторона заключалась в усилении светской политической и правовой власти императоров, королей и феодальных господ, а также в создании тысяч автономных, самоуправляющихся городов.
Третьей ее стороной было огромное расширение экономической активности, особенно в сельском хозяйстве, торговле и ремесле. Еще одной стороной было основание университетов и развитие новых наук теологии и права. Были и другие стороны. Папская революция имела характер тотальных перемен: борьба за инвеституру, григорианская реформация были лишь ее частями. Она видела перед собой не только новые небеса, но и новую землю.
Папская революция готовилась по меньшей мере поколение. Первые открытые шаги к ней были предприняты папской партией в 1050-е и 1060-е гг. В 1059 г. папа Николай II на синоде в Риме впервые запретил светскую инвеституру и учредил процедуру избрания пап кардиналами, изъяв тем самым у императора полномочие назначать папу. В 1075 г. папа Григорий VII бросил вызов в своих "Диктатах папы". С 1076 по 1122 г. в различных частях Европы шли войны между сторонниками и противниками папской власти и ее программы. В конце концов были достигнуты компромиссы. Ни одна сторона не стала полной победительницей.
Именно этот тотальный сдвиг породил западную традицию права.
Система права была необходима западной церкви для поддержания ее нового, зримого, корпоративного единства под управлением папы. Вычленение канонического права из теологии и литургии и его систематизация и рационализация были нужны как источник легитимности и средство контроля со стороны центральных церковных властей, а также в качестве действительного символа особого корпоративного самосознания духовенства как целого.
Новое каноническое право имело также существенное значение для поддержания новой системы отношений церкви с различными светскими властями. Относительно автономные и рациональные системы права были нужны различным светским властям для легитимации и приведения в действие вновь создававшихся механизмов центрального контроля и для укрепления собственных позиций в новой конкуренции политических образований.
Потребность в правовых системах не была просто практической и политической. Она была также моральной и интеллектуальной. Право стало рассматриваться как сама сущность веры. "Бог сам является правом, и поэтому право дорого ему", — писал около 1220 г. автор Саксонского зерцала — первой немецкой книги законов.
Это имело место почти столетие после того, как Вормсский конкордат завершил борьбу за инвеституру, но, тем не менее, это было прямое выражение философии Папской революции, духа Вормсского конкордата. Никто на Западе не сказал бы так до 1075 г., после 1122 г. эта мысль стала в той или иной форме общей. Право стало рассматриваться как путь реализации миссии западного христианского мира, состоявшей в начале строительства царства Божия на земле.
Папская революция дала почву для новой формулировки доктрины двух мечей, введенной пятью столетиями раньше папой Геласием I. Более ранняя формулировка касалась соотношения земной и небесной сфер христианской жизни. Для теоретиков Папской революции, однако, главной проблемой было отношение между церковными и светскими властями в самой земной сфере.
Именно церковь как зримое, корпоративное, политическое и правовое образование должна была владеть духовным мечом, и этот меч должен был осуществлять контроль не только над жизнью в последующем мире, но и над большим кругом вопросов в этом мире, включая управление церковной собственностью, деятельность церковных лиц, семейные отношения, деловую этику и практически все, что могло быть отнесено к вопросам нравственности и веры.
Впервые духовный меч был воплощен в системе и науке права в заново систематизированном и рационализированном каноническом праве Грациана и великих юристов-пап XII—XIII вв. Папство создало также управленческие институты и бюрократический аппарат, необходимые для функционирования этой правовой системы: профессиональное судейское сословие, казначейство, канцелярию. Это была первая новая западная система управления и права. Со временем ее заимствовали светские и политические образования, оформившиеся в последующие эпохи.
На первый взгляд может показаться странным, что мы считаем революционные события конца XI и начала XII столетия источником развития правовых систем в конце XII, в XIII и даже более поздних столетиях. Может показаться более логичным связывать более поздние процессы с более поздними событиями. Тем не менее, все правовые системы Европы в конце XII и в XIII в. выражали, воплощали в себе и доводили до логического конца принципы, сформулированные в течение предшествовавших поколений. Это следует понимать не в духе гегелевского развития идей, а в смысле динамики западной истории, в которой не только материальные и идеальные факторы, но прежде всего сами великие события оказывали положительное воздействие на изменения в определенном направлении и в течение долгого периода времени.
Прослеживать рост правовых институтов в конце XII и в XIII вв., начиная с Папской революции конца XI столетия, имевшей своей кульминацией Вормсский конкордат — не более странно, чем прослеживать развитие расового равенства в Соединенных Штатах в конце XIX и в XX столетии, начиная с Американской революции конца XVIII столетия, приведшей к кульминации в виде поправок к Конституции Соединенных Штатов времен Гражданской войны. Вне временной перспективы такой продолжительности невозможно понять ни периодические катаклизмы западной истории, ни сложившиеся великие традиции, следовавшие за ними и служившие защитой от их повторения. Обновление сменяется преемственностью развития и ростом, революция — эволюцией.
То обстоятельство, что для совершения революции требуется несколько поколений, не должно вызывать удивления. Особенно, если говорить об институционализации ее целей и о необходимых компромиссах, связанных с этим процессом, то нужно брать в расчет движения, развивающиеся в течение длительных периодов времени. В отношении Папской революции две из ее главных целей были совершенно новыми для западного общества — господство посредством права и господство права.
Это означает, что правители должны проводить в жизнь свою политику постоянно через правовые учреждения и что они управляют. Чтобы гарантировать эти принципы, последние должны быть восприняты и усвоены, а также адаптированы и модифицированы детьми и внуками тех, кто ввел их впервые.
Большая часть институтов, процедур, понятий и норм германского народного права после Папской революции постепенно исчезла. Однако это случилось не сразу. Кровная месть во многих областях Европы сохранялась еще и в XV в. несмотря на противостояние и канонического, и королевского права. Браки детей по-прежнему устраивались их родителями, особенно среди знати. Хотя процедура компургации трансформировалась в дачу показаний под присягой, тем не менее принцип оценки верности показаний в соответствии с социальным статусом свидетеля указывал на остатки старого формализма. Это лишь некоторые примеры пережитков.
Однако в целом германское народное право перестало существовать под воздействием разделения политической власти на церковную и светскую, формирования теократических, а затем и светских государств, а также вследствие совершенствования и систематизации церковного права, а в конечном итоге и отраслей светского права.
Тем не менее заимствованная культура германского народного права стала необходимой основой новых усовершенствований в области права, и можно утверждать, что систематизация западного права уходит корнями в ранний коммунитаризм (общинное право). Сама по себе Папская революция была возможна только в обществе людей, объединившихся как христианский народ; борьба за право контролировать церковь и таким образом идеологию (как это назвали бы сейчас) предполагала наличие единой всеобщей веры.
Связанный с этим вопрос о том, кто должен распоряжаться имуществом церкви, также предполагал наличие общепринятого представления о том, что богатства церкви следует использовать для религиозных целей. Революция положила конец тому единству, которое явилось ее первоосновой. Она создала и оформила новые разделы канонического и светского права и, в рамках светского права, отрасли феодального, поместного, торгового, городского и королевского права.
В рамках каждой из этих отраслей существовало два направления: право, основанное на обычае и здравом смысле, и право, основанное на приказе. Ранее существовавшая общность создавалась по принципу единства расы, класса, семьи, веры. В сущности, систематизированные, усовершенствованные, развивающиеся своды законов были частично направлены на сохранение все тех же старых единств, хотя и в формах, отличных от тех, что преобладали ранее.
Само по себе германское народное право было неразрывно связано с общинным, в сущности племенным, общественным укладом. Как германский эпос, искусство, да и сам язык, народное право было многословным, глубоко укоренившимся в традициях и в целом воспринималось как более или менее неизменное. Христианство, подвергнув сомнению племенные ценности, внесло в право элемент динамики. Тем не менее до конца XI в., за небольшим исключением, христианство не нашло систематического отражения в состоянии институтов власти у германских народов; оно представляло собой веру в загробный мир.
Папская революция, однако, превратила христианство в политическую и законодательную программу. Церковь стала государством. Каноническое право стало, во-первых, особым средством обеспечения единства церкви-государства, а во-вторых, средством реформирования мира. Другие появляющиеся в это время правовые системы также имели целью привести обычай в соответствие с принципами разума и совести. В то же время эти попытки реформации не должны были разрушать старые общины, напротив, задача состояла в том, чтобы укрепить их.
Рассматривать обычаи в свете разума, т. е. отбросить массу неразумных обычаев и создать из разумных систему права, было, мягко говоря, смелой задачей. Ко всеобщей пользе и не совсем случайно в библиотеке Флоренции в 1080-х гг. был обнаружен манускрипт Свода законов Юстиниана, и совсем не случайно, что вскоре после этого в Болонье был основан университет — первый университет в Европе — для изучения этого манускрипта. Юристы получили в свое распоряжение, так сказать, полный словарь юридических терминов, норм, понятий и правил, как в то время называлось римское право, через сито которого предстояло просеять все традиции и обычаи.
Это было похоже на то, как если бы христианские теологи внезапно впервые обнаружили Ветхий Завет. Западные юристы применили к римским текстам новый диалектический метод, целью которого было примирение противоречий. Таким образом они смогли извлечь из этих текстов концептуальные положения, о которых сами римляне и мечтать не могли — теорию контрактного права, понятие права собственности, разработанные доктрины, определяющие условия оправданного применения силы, и т. п.
Юристы, таким образом, представили в распоряжение Запада основные методы анализа и синтеза текстов. Они научили Запад объединять случаи в нормы, нормы в принципы, принципы в систему. Их метод, который и поныне считается методом современной юриспруденции в США, состоял в том, чтобы выяснить, что общего имеют различные частности, увидеть целое как взаимодействие частей.
Это был прототип современной западной науки, так как, рассматривая традиции и нормы как определенные данные, он извлек из этих данных закономерности — "законы", — которые их разъясняли. С точки зрения истории и социологии, такой метод играл существенную роль в сглаживании противоречий между конфликтующими правовыми системами, в первую очередь между церковным и светским правом, а затем между различными светскими правовыми системами.
Если диалектический метод схоластической философии был основополагающим для выработки структуры права на Западе, то богословские доктрины, которые сопутствовали применению этого метода, были принципиально важны для его основных понятий, особенно для понятий преступления и наказания. Теология Папской революции была теологией судебного решения. Бог был, сверх всего, Богом правосудия. Благодаря своему воплощению в Христе и тому, что Христос принес себя в жертву ради человечества, первородный грех христиан был прощен, а последующие грехи должны были быть искуплены либо при жизни, либо в чистилище.
За нарушение права необходимо было расплачиваться. После расплаты закон считался восстановленным, и былой грешник мог попасть в рай. При помощи такой теологии церковь установила в первый раз "внешний суд" по уголовным делам в отличие от "внутреннего суда" исповедальни и таинства раскаяния. К тому же времени относится разработка уголовного кодекса, аналогичного тому, который и сейчас применяется в большинстве западноевропейских стран.
В его основе лежат: наличие состава преступления, противозаконность совершенного действия, наличие прямого или косвенного умысла, причинение зла, а также нанесение вреда обществу. В основе этих принципов, как и в основе церковного права в целом, лежала вера в Бога правосудия, который справедливо управляет Вселенной, наказывая и награждая в соответствии с принципом равновесия, милостиво смягчая его в особых случаях.
Эта религиозная вера соответствовала политической вере в сложное социальное единство, называемое христианством, в котором диалектика взаимодействия светских и церковных сфер жизни регулировалась аналогичным принципом справедливости, основанной на законе, и закона, основанного на справедливости, при том, что снисхождение в исключительных случаях играло важную роль.
Каноническое право — первая современная правовая система Запада — было задумано в XII в. как интегрированная система законов, развивающаяся во времени. Сама церковь впервые стала восприниматься как юридическая система, как правовое государство. Она постепенно сформировалась как сложный бюрократический аппарат с профессиональным судом, профессиональным казначейством и судом лорда-канцлера. Конституционное право церкви приняло форму корпоративного права: оно объединило в себе римское институциональное понятие организации с германским понятием братства, добавив к ним христианское понятие общественной личности, зародившееся в недрах номинализма.
Из канонического права корпорации заимствовано представление о том, что исполнительная власть не может совершать определенных действий без совета и согласия консультативного органа и что такие консультации основываются на том принципе, что те, на кого непосредственно будет влиять принятое решение, должны иметь право участвовать в его составлении. Каноническое право является также источником современного разделения подсудности на предметную и на определяемую в зависимости от состава суда. Фактически ограничение канонического права в компетенции и подсудности было тесно связано с конституционными установками, направленными на то, чтобы четко определить место церкви и границы ее суверенитета, выделить ее правящие силы и определить права и обязанности ее членов.
Систематизация внутри канонического права приняла форму развития подсистем права, касающихся брака, завещания, имущества, соглашений и деликтов, основанных на церковной юрисдикции над таинством, свидетельством, благотворительностью, клятвами и грехами. Каждая подсистема имела свои собственные структурные характеристики, и в то же время все они имели те же черты, что и система канонического права в целом.
Так, канонические законы, связанные с браком, развивали правила, касающиеся расторжения браков (основанных на насилии, мошенничестве или ошибке). Они были аналогичны каноническим законам, касающимся расторжения контрактов вообще, которые основывались на общих принципах всей системы канонического права. Ограничения, накладываемые светскими властями на завещание земли, заставили церковников разработать право доверительной собственности, которое было шире и права наследования, и права собственности.
В целом каноническое право завещаний, контрактов и собственности было антифеодальным в том смысле, что церковь поощряла свободу завещания, признание действительной сделки, осуществляемой без соблюдения формальностей, и неограниченное владение собственностью. Также, в отличие от того, что иногда предполагается, церковь поощряла процентные займы. В самом деле, церковники первыми применили слово "процент" для разграничения законного обложения используемого капитала процентами от незаконного (" ростовщичества").
То, что определение юрисдикции церкви и канонического права было делом не просто удобства, а принципа, и принципа очень существенного, ради которого люди были готовы сражаться, истекать кровью и умирать, можно показать на примере Томаса Бекета, который сопротивлялся попыткам короля Генриха II вернуться к определенным ограничениям церковной юрисдикции, которые Бекет считал оскорбительными для свободы церкви при папском режиме.
В Кларендонских постановлениях 1164 г. король возродил обычаи своего деда Генриха I, который правил до 1135 г. Но церковь прочно встала на ноги во время так называемой Анархии Стефана, между 1135 и 1154 гг., прежде чем Генрих II взошел на трон. В течение шести лет Генрих и Томас Бекет боролись за законное решение своего спора; это был конфликт из области права, и обе стороны глубоко уважали роль закона в решении конфликтов любого рода. В конце концов Генрих убрал "оскорбительные" положения из Кларендонских постановлений, хотя никогда не было полностью ясно, какие положения были оскорбительными, а какие не были. Вопрос окончательно был решен — снова не вполне удовлетворительно — путем соперничества светского и церковного судов.
Светские суды предпочитали защищать свою юрисдикцию исками о запрете, которые, однако, было трудно применять и еще труднее приводить в исполнение. Церковные суды, если их в достаточной степени провоцировали, могли отлучить от церкви королевских судей. Если сам папа был в достаточной степени спровоцирован (как в случае с непокорным королем Иоаном), он мог подвергнуть — и действительно подверг — отлучению от церкви всю Англию, причиняя тем самым большое горе людям. В основном же две юрисдикции сотрудничали друг с другом.