Королевское право и каноническое право
Системы королевского права, получившие развитие в различных королевствах и княжествах Европы в XII и XIII столетиях, имели много общих черт. В то же время они имели структурное сходство с системой канонического права, действовавшего повсюду в западном христианском мире. В каждом королевстве или княжестве королевское и каноническое право дополняли друг друга таким образом, что можно говорить о них как о нераздельных частях единого правопорядка.
И каноническое, и королевское право имели ограниченные компетенцию и юрисдикцию. Каноническое право претендовало на компетенцию в отношении уголовных и гражданских дел, возникавших в результате совершения греха или нарушения веры; королевское право претендовало на компетенцию в отношении уголовных и гражданских дел, возникавших в связи с правом сейзины на фригольд и с нарушением королевского мира.
Каноническое право претендовало на юрисдикцию над духовными лицами и церковной собственностью, а также над мирянами, обвиненными в грехе и нарушении веры; королевское право претендовало на юрисдикцию над свободными землевладельцами и лицами, совершившими тяжкие преступления, а также по вопросам, прямо относившимся к короне и собственности короны. Компетенция и юрисдикция двух типов правовой системы в определенных пунктах пересекались, и между ними происходили конфликты. Однако в течение длительного времени они были способны сосуществовать более или менее мирно.
Как каноническое, так и королевское право основывались на авторитете внешних источников права, из которых они стремились заимствовать объективность и всеобщность. Оба нашли такие источники в божественном праве и в естественном праве (разуме и совести). Кроме того, каноническое право опиралось на священные тексты, включая каноны и постановления, принятые церковными соборами, папами и другими властными инстанциями, тогда как королевское право в целом опиралось на королевские указы, которые, однако, были в общем гораздо менее разработанными, чем церковное законодательство.
Обе системы также рассматривали обычай как важный источник права, хотя королевское право в гораздо большей степени опиралось на обычай, чем каноническое право. В области судебной процедуры каноническое право, как и многие системы королевского права, использовало свидетельства, полученные путем допроса под присягой.
Однако английское королевское право опиралось на показания соседей, данные под присягой, с исключением из этого правила английских парламентов XIII в., заседавших в качестве судов, и суда канцлера в XIV и XV столетиях. В том и другом случае парламенты и суд приспосабливали для своих целей каноническую судебную процедуру. Германские королевские (или герцогские) суды также опирались на объявленные под присягой глашатаями права действующие обычаи.
Как каноническое, так и королевское право были систематизированы. Однако каноническое право было более систематизированным, чем возрожденное римское право, не являвшееся позитивным правом с какой-либо юрисдикцией. И хотя его часто называли "дополняющим правом", даже там, где оно считалось действующим, оно никогда не составляло весь массив действующего права.
Каноническое право (подобно римскому праву) было университетской дисциплиной, "наукой". Королевское право было ближе к обычному. В Англии, где сначала королевское право развивалось в первую очередь в рамках системы письменных юдициальных предписаний, главную роль в постепенном расширении средств судебной защиты играла аналогия. По той же причине обобщение и синтез играли более ограниченную роль. Даже в XIV столетии, когда общее право стало изучаться и преподаваться в Судебных Иннах, большой акцент делался на его технических аспектах.
Конечно, Глэнвилл написал в 1187 г. прекрасную книгу по английскому королевскому праву, но это был в своей основе комментарий юдициальных предписаний в духе канонистских монографий о канонических формах исков, а не трактат или "итог". Великолепный трактат Брактона в следующем столетии был значительно более содержательным, но он после нескольких поколений вышел из употребления, а достойных упоминания дополнений или замены ему не появилось.
В Сицилии, Нормандии, Франции, германских герцогствах и в других регионах, например в Англии, королевское право (или герцогское право) было гораздо менее систематизировано, чем каноническое право. Имелось несколько трактатов, например трактат Бомануара и Саксонское зерцало, обобщавших соответственно французское и германское "общее право", но по ним не было университетского обучения, за исключением того, что они могли затрагиваться в курсах по римскому праву и в обсуждениях обычаев как источника права.
Королевское право, подобно другим формам светского права, не нуждалось в отражении в учебниках и в преподавании в университетских курсах, чтобы быть признанным в качестве целостной, развивающейся автономной совокупности права, тогда как для создания новой системы канонического права правовая наука была необходима.
Различия в степени и характере систематизации двух типов права следует частично объяснить различиями в концепциях духовного и светского порядков. Светский порядок был по определению более хаотичным, дезорганизованным, лишенным цели по сравнению с духовным (церковным) порядком. Светский порядок больше всего нуждался в реформе и спасении. Конечно, светское право, помогая удовлетворить эту потребность, было подчинено разуму.
Предполагалось, что оно является научным и систематизированным, оно должно было проверяться критериями справедливости и истины. Но оно было ближе к обычаю, чем каноническое право, и поэтому ближе к беспорядку и насилию. В то же время оно было больше связано формальностями.
В силу обеих причин — его обычного характера и его формального характера — светское право было более трудно систематизировать.
Однако если сравнить королевское право в 1200 г. в Сицилии, в Англии, во Франции, в германских герцогствах и в других регионах с королевским правом в 1000 г. в тех же странах, то производит впечатление высокий уровень достигнутой им систематизации и степень освобождения от обычая и от формализма.
Как королевское, так и каноническое право руководствовались не только этими тремя принципами — компетенции и ограниченной юрисдикции, опоры на внешние источники авторитета и осознание проводимой систематизации, — но, кроме того, и принципом осознанного роста в течение поколений. Оба вида права должны были быть не просто системами, но прогрессирующими системами.
В каноническом праве это качество прогрессирующего движения выражалось в сознательно проводившейся политике преемственности законодательства, издававшегося церковными епископами и папами, а также судебных решений, принимавшихся папскими и другими церковными судами. Оно также находило выражение в сознательной преемственности преподавания и научного исследования. В различных системах королевского права принцип сознательного роста, или продвижения вперед, аналогичным образом выражался в преемственности преподавания и научного исследования.
Наконец, как королевское, так и каноническое право выражали собой веру, что все право содержит в себе известные цели, определявшиеся как справедливость; эти заключенные в самом праве цели должны были служить руководством для толкования и применения правовых норм, хотя то и другое право не могло функционировать без норм, и в обоих было признано, что нормы должны составлять совокупность в смысле взаимосвязанной системы. Каждая система права рассматривалась в первую очередь как такой процесс создания, толкования и применения норм, чтобы реализовались заключенные в них цели справедливости.
Аристотель определил природу права справедливости ("добра") как "поправку к закону в том, в чем из-за его всеобщности имеется упущение". Добро, говорил он, "и есть право и лучше любого, но не безусловного права, а точнее, оно лучше права с погрешностью, причина которой — его безусловность... Хотя добро есть право, однако право не в силу закона, а в качестве исправления законного правосудия. Причина этого в том, что всякий закон составлен для общего случая, но о некоторых вещах невозможно сказать верно в общем виде.
Поэтому в тех случаях, когда необходимо сказать в общем виде, но нельзя сделать это правильно, закон охватывает то, что имеет место по преимуществу, вполне сознавая возможную погрешность. Так что, когда закон составлен для общего случая, а произошло нечто подсудное ему, но вне общего случая, тогда поступать правильно значит: там, где у законодателя, составлявшего закон без оговорок, пропуск или погрешность, исправить упущение, которое признал бы даже сам законодатель, окажись он тут, а если бы знал заранее, то внес бы эту поправку в законодательство".
Эта широкая концепция права справедливости ("добра") вошла и в учение стоиков, и в восточное и западное христианство. Она появилась в римском праве Юстиниана в виде таких доктрин права справедливости, как доктрины добросовестности, неправомерного обогащения и материальной справедливости.
Однако, возрождая аристотелевскую философию и римское право, церковь в конце XI — начале XII столетия придала понятию права справедливости новое моральное и культурное содержание. В частности, и каноническое и королевское право дополнили раннее, более общее понятие права справедливости различными специфическими требованиями христианской совести: защитой бедных и нуждающихся в помощи (включая вдов и сирот), реализацией отношений, основанных на доверии (включая дарения, которые должны быть использованы в благотворительных целях), и другими требованиями.
В Англии в XIV и XV столетиях, когда два основных королевских суда ограничили свою компетенцию по этим вопросам, канцлер короля, который тоща почти неизменно являлся высоким должностным лицом в католической церкви, начал осуществлять исключительную юрисдикцию "по совести" и "во имя права справедливости".
Однако в других европейских системах королевского права и в Англии в XII и XIII столетиях "право справедливости" рассматривалось не как нечто отдельное от "права", а, наоборот, как его составная часть. Как и в каноническом праве, право справедливости королевских судов было тем аспектом права, который придавал ему способность приспосабливать старые нормы к новым ("исключительным") обстоятельствам во имя осуществления справедливости.
Аналогичные сравнения могут быть проведены между королевским правом и другими типами светских правовых систем — феодальным, манориальным, городским и торговым правом. Королевское право соотносилось с этими правовыми системами аналогично тому, как каноническое право соотносилось с королевским правом: в сравнении с ними королевское право было более обширным, более разработанным, более развитым или по меньшей мере быстро становилось таким в последующие столетия.
Когда в XVI в. началась атака на каноническое право церкви, ведущую роль при этом играло право королей и князей. Манориальное право исчезло почти полностью, феодальное право сохранилось главным образом как пережиток прошлого, а городское и торговое право все более подчинялись королевскому праву.