Ювенальная криминология

Детерминанты преступного рецидива несовершеннолетних

В комплексе детерминантов преступного рецидива несовершеннолетних выделяются общие и особенные причины и условия. Общие причины и условия ювенальной преступности рассматривались в главе 5 учебника. Социально-экономические, политические, нравственно-правовые и этнические факторы, кризис института семьи и т.д. оказывают влияние как на ювенальную преступность в целом, так и на состояние преступного рецидива несовершеннолетних.

Особенные факторы способствуют «воспроизводству» прежде всего преступного рецидива, а через него — росту всей ювенальной преступности. Рассмотрим некоторые из них.

Стигматизация и преступный рецидив. В исследовании многофакторной природы преступности несовершеннолетних представляет интерес теория стигматизации. Стигма (от греч. stigma — укол, пятно) в Древней Греции — метка или клеймо на теле раба или преступника.

Теория стигматизации основана на гипотезе, что индивид формируется в преступника потому, что общество «поручает» ему такую роль, как в «Герое нашего времени» М.Ю. Лермонтова: «Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились». Американский ученый из Колумбийского университета Френк Танненбаум в работе «Преступность и общество» (1938) утверждает, что неправильная реакция общества на отклоняющееся поведение и есть тот фактор, который такое поведение обусловливает. По сути, речь идет о процессе общественной криминализации человека, своеобразном клеймении его в связи с фактами неблаговидного поведения. Логика позиции Танненбаума состоит в том, что если подростка начинают оценивать негативно, то он постепенно утрачивает позитивные качества, свойственные любому человеку. Под воздействием чрезмерной драматизации зла (так Танненбаум назвал свою теорию) за подростком закрепляется ярлык нарушителя, от которого ему не удается избавиться, по крайней мере само общество ему в этом препятствует.

«Многие общественно опасные деяния совершаются подростками как шалость, а воспринимаются окружающими как проявление злой воли и оцениваются как преступления».

Теория стигматизации получила развитие в работах американского криминолога Т. Селлина и Нобелевского лауреата 1992 г. Гарри Беккера. Суть их выводов заключается в том, что случайные первичные правонарушения подростков при неправильной позиции взрослых перерастают в более значительные, приводят к аресту, осуждению, за человеком закрепляется статус преступника не только на срок осуждения, а навсегда.

На основе изучения зарубежного опыта С.Н. Иншаков пришел к выводу, что воздействие судебной системы и карательного аппарата на преступность носит скорее негативный, нежели позитивный, характер, оно причиняет обществу больше вреда, чем пользы. Автор отмечает, что теория стигмы пользуется популярностью среди зарубежных криминологов, они считают ее «теорией, устремленной в будущее».

Рассматривая полезность теории стигматизации для российской действительности, следует иметь в виду, что запрет «социального клеймения» в современных условиях практически неосуществим. Речь можно вести лишь о рациональном подходе в выборе средств воздействия на личность правонарушителя. Особенно это важно в предупреждении рецидива.

При рассмотрении влияния социального клеймения на преступный рецидив несовершеннолетних возникает необходимость в анализе девиантного поведения детей и подростков в возрасте до наступления уголовной ответственности.

Вначале рассмотрим официальные статистические данные, характеризующие преступный криминологический рецидив несовершеннолетних. Обратимся к таблице.

Как видим из приведенных данных, преступный рецидив среди несовершеннолетних почти в два раза ниже, чем в целом среди всех возрастных групп. Дополнительный анализ участников, ранее совершивших преступление, свидетельствует о значительной доле среди них ранее судимых за преступления: в 2012 г. — 72,3% лиц, ранее совершавших преступление, были судимы, а по особо тяжким — 80,5%, среди несовершеннолетних — 60,6%. Эти сведения подтверждают вывод многих авторов. К примеру, профессор А.И. Долгова считает, что из числа совершивших преступления в несовершеннолетнем возрасте лиц примерно 10% ведут себя в дальнейшем устойчиво правомерно.

Таким образом, напрашивается еще один вывод: девять из десяти подростков с уголовным клеймением окончательно становятся на преступный путь. Этому способствует ряд обстоятельств.

Влияние взрослых преступников. Данные официальной статистики не выдерживают никакой критики. Ежегодно выявляется небольшое количество взрослых лиц, вовлекающих подростков в совершение преступлений. В 2006 г. выявлено 4289 таких лиц, тогда как 54 199 взрослых совершили преступление в составе групп совместно с несовершеннолетними. Практика и проводимые исследования свидетельствуют о лидирующей роли взрослых в групповой преступности. Если, по данным главного информационно-аналитического центра МВД РФ (официальная статистика), в 2006 г. 40% несовершеннолетних совершили групповые преступления вместе со взрослыми, то при опросе воспитанников колоний установлено, что до 70% подростков совершили преступления в группе совместно со взрослыми. Причем 93% несовершеннолетних начало своей преступной деятельности связывают с влиянием ранее судимых взрослых лиц.

Большинство взрослых соучастников преступлений остаются безнаказанными по причине недоказанности их вины.

На вопрос, дали ли бы подростки показания о взрослых соучастниках преступлений при отсутствии у полиции информации о них, от 93,2 до 97,9% опрошенных воспитанников и воспитанниц колоний ответили отрицательно.

Причина заключается в боязни расправы, желании следовать «законам» субкультуры преступного мира в расчете на материальное вознаграждение, уверенности в более мягком наказании при меньшем числе участников преступления (лучше один, чем в составе группы) и др.

Тюремная субкультура и рецидивная преступность несовершеннолетних. Субкультура преступного мира, тюремная субкультура, представляя малое общество, противостоит во многом культуре «большого» общества. Можно говорить об особенностях культуры (субкультуры) военных, моряков дальнего плавания, ученых, музыкантов, спортсменов, она не противостоит культуре общества в целом, дополняя ее.

По справедливому мнению П.С. Гуревич, субкультура — это «особая сфера культуры, суверенное целостное образование внутри господствующей культуры, отличающееся собственным ценностным строем, обычаями, нормами»¹Гуревич П.С. Субкультура // Культурология. XX век: энциклопедия. СПб.. 1998. Т. 2. С. 236..

С.И. Левикова систематизирует набор следующих черт, обязательных для любой субкультуры:

• специфический стиль жизни и поведения;
• свойственные данной социальной группе своеобразные нормы, ценности, особенности мировосприятия, что часто приводит представителей данной субкультуры к нонконформизму²Нонконформизм инакомыслие, несогласие с установившейся идеологической или нравственной доктриной государства. См.: Словарь иностранных слов. М., 1995. С. S0.;
• наличие более или менее явного инициативного центра, генерирующего идеи.

Таким образом, субкультура, ее природа имеют объективные корни. Тюремная субкультура несет отрицательный заряд, может негативно влиять на состояние нравственности в обществе, требует усилий со стороны гражданского общества, государственных институтов по противостоянию ей.

Проблемы влияния тюремной субкультуры на население, особенно на молодежь, исследуются как отечественными, так и зарубежными учеными.

Профессор А.И. Гуров в своих работах подробно анализирует зарождение и развитие в России профессиональной и организованной преступности, сообщества «воров в законе». По его данным, молодежь составляет 70% членов организованных преступных сообществ³См.: Гуров А.И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М.: Юрид. лит.. 1990; Он же. Красная мафия. М.: Самоцвет: МИКО «Коммерческий вестник», 1995..

Нельзя не обратить внимание на значительный интерес к российским пенитенциарным учреждениям, тюремной субкультуре зарубежных авторов. Некоторые из них исследуют эти вопросы, используя сравнительный анализ обстановки в местах заключения, развития тюремной субкультуры в России, США и европейских странах.

Известный норвежский криминолог, профессор Нильс Кристи пишет: «В пятидесятые и шестидесятые годы в тюрьмах Иллинойса и Калифорнии создавались банды заключенных для самозащиты. Теперь эти банды существуют по всей стране... Среди молодежи вошли в моду татуировки, обычаи, жаргон этих тюремных банд. В американских городах тюремная культура становится культурой улиц»⁴Кристи И. Борьба с преступностью как индустрия. Вперед к Гулагу западного образца. М.: Центр содействия реформе уголовного правосудия. 2001. С. 103..

Нильс Кристи, лично побывав в следственных изоляторах, тюрьмах в России, США, используя материалы других авторов, раскрывает удручающую картину об условиях содержания осужденных и ожидающих суда лиц.

Англичанка Мэри Маколи, много лет прожив в Советском Союзе и в постсоветской России, исследовала проблемы преступности несовершеннолетних. В своей книге «Дети в тюрьме», изданной в Москве в 2008 г., она заинтересованно и доброжелательно анализирует состояние уголовной юстиции и благополучие детей, столетний путь России за 1890-1990 гг., постсоветское устройство, опыт других стран, подчеркивает особое значение программ, направленных на сокращение заключений.

Заслуживают внимания исследовательские материалы Л.Н. Олейника, который на основании социологического опроса заключенных в России, Казахстане и во Франции раскрывает сущность тюремной субкультуры и влияние этого малого общества на «большое» общество⁵См.: Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М., 2001..

Причину схожести между социальной организацией тюрьмы и постсоветского общества автор усматривает в том, что «многие люди являются носителями ценностей и стереотипов поведения, сформированных тюремной средой. Около трети советских людей были осуждены как минимум один раз либо осужденными были их родители».

Книга А.Н. Олейника была издана не только в России, но и во Франции. Предисловие к этому изданию, написанное профессором Высшей школы социальных исследований в Париже Аленом Туренном, отличается крайним пессимизмом в перспективах развития России. Автор, ссылаясь на А.Н. Олейника, определяет малое общество в России (тюремное по сути) как господство блага и мата. Он пишет: «Но так как привилегированный доступ к редким ресурсам гарантирован далеко не всем, большинство населения вынужденно довольствуется матом, разговорным языком, отличающимся грубостью, некультурностью. Только тогда, когда российское общество уничтожит блат и не будет больше говорить матом, когда между частной и публичной жизнью установится взаимодействие, оно сможет стать «большим»... Сегодня это, скорее, мечта и разочарование в иллюзиях одновременно. Российское общество вместо того, чтобы становиться все более «большим», становится все более «маленьким»».

Многолетний анализ судебной статистики, к сожалению, подтверждает этот вывод. Из привлекаемых к уголовной ответственности многие годы в места заключения отправлялись до 60% всех осуждаемых. К примеру, в 1942 г. в местах заключения находилось 18 млн. советских граждан.

За 1981-1991 гг. в СССР было осуждено свыше 11 млн. чел., из них к лишению свободы — от 34 до 60%. В 1991-2006 гг. в постсоветской России карающий меч правосудия коснулся свыше 15 млн. граждан, из них от 31 до 40% были отправлены в места лишения свободы. Большинство — молодежь. За 10 лет, с 1997 по 2006 г., в России было осуждено 1 млн. 155 тыс. несовершеннолетних, в среднем свыше 110 тыс. чел. в год, из них четвертая часть (25 тыс. чел.) — к лишению свободы. Для сравнения: в Германии с населением 80 млн. чел. осуждается к лишению свободы не более полутора тысяч подростков в год. А в Дании — 0. Уголовная ответственность — с 18 лет.

Россия наряду с США лидирует по количеству заключенных в расчете на 100 тыс. населения.

Тюремная субкультура, образно говоря, «пронизывает» все общество. Тюремная субкультура гордо шагает по стране, входит в быт населения. Благодаря авторам художественной литературы, фильмов «вор в законе» уже не пугает молодежь, а превратился в положительного героя.

У молодежи формируется мнение, что побывать на «зоне» не так уж и плохо. На вопрос, почему воспитанник колонии после достижения 18 лет требует перевода во взрослую колонию, тот ответил: «Хочу посмотреть, как там. Будет что рассказать пацанам».

С ростом числа ранее судимых увеличиваются контакты неискушенных молодых людей с бывшими заключенными.

Изучение, проведенное нами среди воспитанников колоний, показало, что 73,7% из них имели ранее судимых близких родственников, в том числе 25,2% — братьев и сестер; 39 — родителей; 9,5% — дедушек и бабушек.

Не случайно 93% несовершеннолетних свое пребывание в воспитательной колонии объясняют влиянием взрослых.

В доверительных беседах и при анонимном опросе установлено, что абсолютное большинство молодых людей чтут заповеди преступного мира: не стучать, не давать показаний о соучастниках преступлений, особенно из числа ранее судимых, при необходимости идти по делу «за паровоза» (взять вину на себя).

А.Н. Олейник отмечает, что в российских местах заключения конфликты разрешаются, как правило, смотрящими авторитетами, а во Франции в таких случаях предпочитают обращаться к судье, адвокату, прокурору, к администрации учреждения. Аналогичная обстановка и с «разборками» молодежных группировок по месту жительства.

Щупальца преступного мира расширяются. Реклама красивой жизни, возможностей быстро разбогатеть, расслоение общества на сверхбогатых и нищих, коррупция и преступность в высших эшелонах власти и в правоохранительных органах, рост безработицы, в том числе в местах заключения, служат мощными криминогенными факторами.

Контакты несовершеннолетних со взрослыми преступниками на свободе создают «потенциальный заряд» их поведения в местах заключения.

Негативное воздействие микросреды воспитательной колонии. Центром содействия реформе уголовного правосудия обобщены сочинения, написанные несовершеннолетними заключенными воспитательных колоний и следственных изоляторов на тему «Самый хороший и самый плохой день в моей жизни». Для абсолютного большинства оценка таких дней совпадает с мнением Сергея X. из Можайской ВК, он пишет: «В жизни у меня был самый плохой день, когда меня посадили за решетку... А самый хороший день в жизни будет, когда мне скажут, что мне на волю».

В условиях всеобщего кризиса, переживаемого обществом, воспитательные колонии не справляются со своей главной функцией — исправлением подростков. Причина заключается в том, что на пенитенциарном «пятачке», в условиях изоляции находятся наиболее «трудные» дети с изломанными судьбами, нарушенной психикой, отрицательным зарядом из проблемных семей, связями со старшими «дружками-кумирами» из подворотни. С ними и соучастниками-сверстниками, оставшимися на свободе, установлена переписка подростков, тогда как письма от своих учителей, мастеров, воспитателей получают всего 3,5% юношей и 2,3% девушек (данные опроса, проведенного в Бобровской и Новооскольской ВК).

Экономические проблемы привели к ухудшению материальной базы колоний — последние 10-15 лет характерным является ухудшение производства, организации досуга, связей с родственниками (сокращение посылок, свиданий ввиду финансовых затруднений родителей). После отбытия наказания значительная часть подростков отмечают ухудшение своих характера и здоровья, появление новых вредных привычек. Даже в «детской» колонии, по их мнению, «верховодят авторитеты».

Авторы учебника «Пенитенциарная криминология» отмечают: «Важную роль в колонии играет криминальная субкультура, насаждающая правила преступного мира («воровские законы»). Сторонников криминальной субкультуры, следующих им, можно условно разделить на три категории: 1) «боссы», «паханы» — авторитетные осужденные; 2) «пацаны» — осужденные, прошедшие «прописку» и претендующие на более высокий статус в системе неформальных отношений; 3) осужденные, которые не прошли «прописку» или испытательный срок которых не закончился. Кроме них есть «чушки» — осужденные с низким статусом, выполняющие грязную работу, обслуживающие «авторитетов», а также «обиженные» и «опущенные», становящиеся объектами издевательств. В некоторых ВК в числе «отверженных» находится почти третья часть несовершеннолетних.

Таким образом, в колониях существуют две полярные категории: осужденные с высоким статусом — «верхи» и с невысоким — «низы». В межличностных отношениях между ними соблюдается строгая субординация, согласно которой «низы» должны беспрекословно подчиняться «верхам».

Нормы криминальной субкультуры запрещают выдавать тайны, обманывать своих, обязывают беспрекословно выполнять требования «авторитетов», предусматривают обязательность прохождения новичком «прописки» и строгие санкции за их нарушение. В процессе «прописки» новичка проверяют на находчивость, сообразительность и умение постоять за себя. Проверка нередко носит жестокий, изощренный характер и сопряжена с риском для здоровья осужденного. Ее формы могут быть разными и представлять собой загадки, приколы, физические испытания. Они зависят от режима и традиций колонии, вида совершенного преступления и т.д. «Прописка» обычно проводится в первые дни после выхода подростка из карантина в свободное от учебы и работы время.

Нормы криминального общения запрещают «авторитетам» мыть полы, убирать туалеты, а «обиженным» — брать первыми пишу, пользоваться общей посудой. В соответствии с этими нормами за контакт «авторитетов» с «низами» (например, за оказание помощи «обиженному», пожатие руки или использование его посуды) «устойчивый» и даже «авторитет» могут очутиться в «низах».

Соблюдение норм стратификации нередко порождает конфликтные ситуации, санкционирует жесткие наказания за посягательства на статус более авторитетного осужденного. Кроме того, осужденные подвергаются наказаниям за неуплату долга, сотрудничество с администрацией, распространение порочащих сведений, воровство и обман своих, жалобу и донос администрации и т.д.

Большинство несовершеннолетних предпочитают не жаловаться администрации, когда их обижают или притесняют другие осужденные, а стремятся разрешить возникшие между ними конфликты, снять напряженность своими силами.

Одно из средств скрепления группового членства — клятва, которая свидетельствует о согласии следовать нормам и традициям преступного мира. За нарушение клятвы применяют различные наказания, нередко унижающие честь и достоинство личности, а клятвопреступник часто попадает в духовную и материальную зависимость от «авторитета».

Образование групп различной направленности в ВК происходит под влиянием многих факторов, основные из них — землячество, общие интересы и увлечения, прохождение по одному делу («подельники»), защита от агрессивных действий других осужденных и т.н. Достижение престижного положения в преступной среде становится для несовершеннолетних одной из самых главных ценностей, причем у значительной части осужденных (63%) неформальный статус определяется уже во время пребывания в следственном изоляторе. Нередко группа возникает еще в карантине ВК. В ряде случаев направленность подобных групп может носить ярко выраженный отрицательный характер, и с первых же дней пребывания в колонии осужденные — члены таких групп становятся на путь постоянных нарушений режима и совершения преступлений.

Причины и условия совершения преступлений в криминологии делят на две основные группы: объективные и субъективные.

Причины объективного характера нужно искать прежде всего в недостатках, просчетах нравственного, экономического, политического, хозяйственного и правового характера в условиях свободы. Социально-экономические проблемы нашей страны затрудняют реализацию норм уголовного и уголовно-исполнительного законодательства, тормозят внедрение новых гуманных форм работы с несовершеннолетними правонарушителями и крайне осложняют решение вопросов закрепления достигнутых результатов при возвращении подростков в общество.

Не все осужденные могут реализовать в полном объеме предоставленные им законом права. Многие не используют право неограниченной переписки с родственниками, поскольку ни у осужденных, ни у их родственников часто нет денег даже на конверты. Предоставленное право на телефонные разговоры также для большинства осужденных, особенно несовершеннолетних женского пола, остается нереализованным, так как междугородные телефонные разговоры для них слишком дороги. Не каждому родителю по средствам приехать на свидание или отправить посылку.

Крайне сложно обстоит дело с решением вопроса о месте отбывания наказания несовершеннолетними, так как в 28 регионах России нет воспитательных колоний, и подростков нередко отправляют в колонии, находящиеся далеко от места их проживания.

Несмотря на стремление сотрудников воспитательных колоний внедрить новые гуманные нормы в жизнь, по-прежнему отсутствуют средства для строительства помещений за пределами колонии для лиц, переведенных в льготные условия.

В деятельности пенитенциарной системы есть недостатки, затрудняющие процесс исправления осужденных. Ее дискредитируют факты нарушения законности, бездушного и грубого обращения с осужденными. Это затрудняет процесс исправления несовершеннолетних, поскольку они не испытывают доверия к своим воспитателям, не чувствуют угрызений совести за совершенное преступление. Практика свидетельствует о том, что не признающий своей вины подросток, как правило, нарушает режим, плохо учится, уклоняется от работы, рассматривает наказание как насилие, а себя — как жертву несправедливого приговора, что уже само по себе затрудняет процесс исправления. Такие осужденные обычно игнорируют различные мероприятия и противостоят педагогическому воздействию.

Важным криминогенным фактором, влияющим на рост преступного рецидива среди несовершеннолетних, является отсутствие системы ресоциализации несовершеннолетних, возвратившихся из воспитательных колоний.

По данным сплошного анкетирования, проведенного в колониях, 64,6% юношей (Бобровская ВК) и 51,7% девушек (Новооскольская ВК) высказали уверенность, что нового преступления не совершат. После возвращения из воспитательной колонии подростки, как правило, попадают в прежнюю, неблагоприятную для воспитания среду. Будучи в колонии, они больше всего опасались при освобождении упреков родителей, учителей, других лиц. В условиях пьянства родителей, семейных скандалов, откровенной бедности и нужды колония для подростка уже не кажется чем-то выходящим за рамки его жизненных планов. Желание не совершать новых преступлений быстро исчезает под влиянием окружения. На смену приходит желание кому-то отомстить, проявить характер бывалого «зэка», доказать взрослым дружкам, что время в колонии ими потрачено не зря.

Помощь освободившимся из мест заключения несовершеннолетним в трудоустройстве или возвращении на учебу, в решении жилищно-бытовых проблем, в медицинском обследовании не всегда бывает своевременной, что способствует преступному рецидиву.

Преступный рецидив несовершеннолетних можно объяснить «процедурными» факторами: медленное, порой непрофессиональное расследование и судебное разбирательство дел, что служит своеобразной «бомбой замедленного действия». Подростки, находясь под следствием, не взятые под стражу, вновь совершают преступления под влиянием взрослых.

Мы уже проанализировали, что направление в колонию — не лучший выход в современных условиях. В то же время осуждение к мерам, не связанным с лишением свободы, также является неэффективным способом борьбы с рецидивом. Обратимся к судебной статистике. В 2000 г. среди осужденных несовершеннолетних 13,1% составили ранее судимые, а в 2009 г. — 25,1%. В определенной степени это объясняется расширением применения мер, не связанных с лишением свободы. На свободе остались в 2000 г. 74,5%; в 2009 г. — 78,8% из числа всех осужденных несовершеннолетних.

Такая судебная практика имеет хорошую перспективу. Для этого требуется улучшение индивидуальной работы с возвратившимися из мест заключения и осужденными условно со стороны сотрудников органов внутренних дел, подразделений Министерства юстиции, ведающих исполнением наказаний, КДНиЗП.