Развитие польского права
У западных и южных славян вплоть до периода Высокого средневековья – XII – XIII вв. – государственность сохраняла вид варварского королевства или раннефеодальной монархии (см. § 32). Слабой была и степень феодализации общественного уклада, исключая те народы, которые были под влиянием или властью более мощных политических образований – Священной Римской или Византийской империи.
Средневековое славянское право формировалось поэтому под влиянием империй, а нередко представляло историческую переработку или прямое заимствование институтов права и даже целых правовых кодексов (например, византийский Закон судный людем IX в. в Первом Болгарском царстве). Собственные правовые памятники у западных и южных славян появились относительно поздно – с XIII в. Это происходило под более значительным, чем на западе Европы, влиянием королевского законодательства, нередко и ограничивалось им.
До XII – XIII вв. общинная и феодальная юстиция в Польском королевстве оставалась на уровне обычного права. В начале XIII в. возникли церковные суды – главным образом привилегированной юрисдикции. Единственно централизованную роль играл королевский суд; в течение XII в. появились специальные должности королевских судебных официалов. Возобладание королевского суда со временем сказалось на том, что в традиционное славянское право были привнесены требования соблюдения «королевского мира», что отражало чисто политические связи короны с Германской империей.
Древнейший свод феодального польского права – Польская правда (собственное название – Эльблонская книга) – также появился в связи с проникновением германцев на польско-балтийские земли. Он был составлен в середине XIII в. неизвестным ученым немцем, по-видимому, для практических нужд. Небольшой сборник (29 ст.) был даже не законом, а описанием судебных обычаев в форме не казусных правил, а отстраненного изложения, в котором немецкий судья обращал внимание прежде всего на отличительные особенности польского суда и правоприменения.
Суд по Правде осуществлялся единолично судьей. Ни о каком участии присяжных, общинных сходок не упоминалось. Процесс начинался с персональной жалобы (был исковым), но вызов ответчика был делом уже суда. За неявку без уважительных причин полагался штраф, а игнорирование трехкратного вызова вело просто к проигрышу дела. В суде следовало соблюдать некие нормы приличия (подобно тем, какие предписывались в ленном суде по «Саксонскому Зерцалу») под угрозой небольшого штрафа.
Особенностью славянского судопроизводства была изначальная установка на многократное откладывание дела: на вызов свидетелей ответчику давалось до 14 дней. В большинстве случаев это были не столько свидетели, сколько соприсяжники – их роль в польском суде была значительной. От большинства обвинений можно было очиститься личной присягой вместе с несколькими соприсяжниками (родными, друзьями, соседями): от двух до двенадцати, смотря по тяжести обвинения. При попытке поймать преступника, застигнутого с поличным, по следам (гонение следа), при отыскивании своей украденной вещи у других лиц (свод) такие свидетели также были важными участниками досудебных действий.
В отсутствие соприсяжников или при особых обвинениях основным средством установления судебной истины был поединок (дубинами или мечами – в зависимости от сословного статуса ответчика). Если ответчик не мог или не желал биться на поединке (что судьи, по замечанию Правды, допускали весьма неохотно), прибегали к ордалиям. Поляки использовали ордалии только железом (пройти 3 шага по раскаленным брускам или пронести столько же кус железа) либо водой (связанного бросали в воду): «Если он его бросит [т. е. кус железа] или всплывет, то этим убежден в том, в чем его обвиняют».
В уголовном праве наказание в большинстве случаев сохраняло характер композиции (выкупа) за преступление, присущей варварским правдам. Всего применялось семь унифицированных штрафов: от 3 до 70 марок (одна марка приравнивалась к 1,5 головам скота или 1 пуду соли); случалось назначение штрафа скотом или солью. Наибольшие по размеру штрафы полагалось за тяжкие преступления, в которых усматривалось «нарушение мира», а также за посягательства на имущество знатных.
Оценка имущественных посягательств, прежде всего кражи, была своеобразной: для Правды важным было не количество, не что украдено, но у кого украдено, т. е. сам факт кражи. В зависимости от сословного положения потерпевшего и назначался штраф: 70, 50 марок – за княжеское имущество, 12 марок – за рыцарское или крестьянское. Сословные разграничения влияли и на ответственность в случае убийств, в том числе даже неоконченных посягательств на личность.
Нередко ответственность переносилась не на конкретного виновника, а на общину, которая не могла или не желала выдать преступника, – ополье. Штраф в таких случаях выплачивала община – ополье, либо ей требовалось оправдаться поединком. Крайне своеобразным критерием в оценке ответственности преступника было внимание к собственному поведению жертвы, которое могло подтолкнуть к преступлению. Так, весьма высоким штрафом каралось рядовое изнасилование девицы или жены, но если дело происходило в «нелучшем» месте (лесу, поле), да еще если женщина отправилась туда «без приказа», штраф становился небольшим.
С другой стороны, это же правило повлияло на оценку преступления, совершенного как бы в ответ на нападение: это только смягчало ответственность, но не исключало ее вовсе. Самое тяжкое уголовное наказание – побить камнями – полагалось за измену государству. Древние членовредительские наказания (выбивание зубов за нарушение поста или кастрацию за супружескую измену, введенные в Х в.) Правда не упоминала.
До XV в. в Польской монархии обычное право преобладало. В развитии королевского законодательства и в его влиянии на право большую роль сыграли Вислицкие статуты короля Казимира Великого (1368) – в 2 ч., 161 ст. Свод состоял из нескольких, принятых на протяжении двух десятков лет статутов по разным вопросам, отдельно для Великой и для Малой Польши. Статуты были утверждены при участии сословного сейма.
Вислицкие статуты содержали не только правовые нормы. Многое в них записанное было только казусными судебными решениями (с фиктивными именами участников) в значении прецедентов. Вошли в них и проекты правовых правил, позднее прижившиеся в официальной редакции.
Статуты сохранили в основном старый порядок судопроизводства. Видимо, принимая во внимание привычную недобросовестность свидетелей (еще Польская правда особо упоминала опороченных и купленных свидетелей), их показания стали во второй ряд. Большее значение имели присяга и соприсяжничество. Ожили ордалии и судебные поединки. В уголовном праве также была воспроизведена в главном система преступлений и наказаний традиционного права. Остались прежние наказания – штрафы (от 3 до 70 марок).
Но наряду с ними в случаях, затрагивавших интересы короны, могли применяться смертная казнь и ссылка. В ходу оставалось и право мести (отменено было лишь в XV в.). Штрафы в большинстве случаев шли королю (могло быть: и королю, и потерпевшему). Наивысшие штрафы полагались теперь за общественно опасные действия, нарушающие «королевский мир»: поджог, грабеж на дороге, использование оружия в суде, отказ от исполнения судебного решения. Реалии сословных привилегий, видимо, заставили переосмыслить отношение к обстоятельствам, полностью освобождавшим от ответственности.
В целом ряде случаев теперь даже тяжкие преступления не карались: если пострадавший пал жертвой собственного вызова или почина (это называлось по-особому: початек), если преступление было следствием обоснованного возмездия, если оно наступило вследствие законного осуществления кредитором его полномочий, если было направлено против ночного вора. Мотив возложения вины за последствия на самого потерпевшего составил важную особенность польского права.
Статуты подробно регулировали отношения из крепостной зависимости, имея в виду соблюдение интересов короны. Было сокращено значение права мертвой руки феодалов в отношении бездетно умерших кметей. «Изгоняя этот ложный обычай», остаток имущества предписывалось передавать ближайшим родственникам. Вместе с тем сокращалось право свободного перехода крепостных из имения в имение. Только несправедливое отношение господина могло стать причиной массового выхода крестьян.
Незаконный, «ночной» уход или бегство не допускались. Кметей следовало возвращать, а за прием беглых устанавливался штраф. Были предусмотрены возможности крестьян получать судебную защиту в случае личных обид. Фискальные интересы казны преобладали и в дальнейшем, когда законы регламентировали нормы крестьянских повинностей или взаимные обязанности кметей и феодалов.