Курс уголовного процесса

Возмещение вреда, причиненного в ходе правомерного уголовного преследования


Как уже отмечалось выше, возмещение вреда в ходе уголовного преследования, которое само по себе нельзя признать ни незаконным, ни необоснованным (т.е. оно правомерно), не относится к институту реабилитации в строгом смысле и является самостоятельным уголовно-процессуальным институтом (ч. 3 ст. 133 УПК РФ), пусть и регулируемым гл. 18 УПК РФ, именуемой «Реабилитация». Появление данного института свидетельствует о несомненном позитивном развитии отечественного законодательства, которое не только идет много дальше классических теоретических подходов, сформировавшихся в конце XIX - начале XX в., но и заметно превосходит в плане стремления возместить вред за любые неоправданные стеснения, причиненные в ходе уголовного судопроизводства, большинство развитых правопорядков. Еще не так давно сама постановка вопроса об ответственности государства при осуществлении правомерного уголовного преследования могла бы показаться теоретическим нонсенсом.

Применительно к физическим лицам основание для возмещения вреда, причиненного в ходе правомерного уголовного преследования, может возникнуть только в одном случае: если к лицу в ходе производства по уголовному делу незаконно применена какая-либо мера процессуального принуждения. Иначе говоря, речь идет о ситуации, когда, с одной стороны, уголовное преследование как таковое законно и обоснованно, но с другой стороны, применение в его рамках меры уголовно-процессуального принуждения признано незаконным. Возможность возникновения данной ситуации связана с автономией в уголовном процессе оснований применения мер процессуального принуждения - такие основания могут отсутствовать даже в том случае, когда для уголовного преследования основания есть.

В качестве примера можно привести уголовное дело, рассмотренное Орловским областным судом. Обвиняемый, находившийся под стражей в качестве меры пресечения в течение 9 месяцев и 20 дней, впоследствии был признан одним из районных судов Орловской области виновным в совершении преступления и приговорен к наказанию в виде лишения свободы сроком на 9 месяцев. Сложилась ситуация, когда срок заключения под стражу (мера пресечения) оказался выше срока наказания в виде лишения свободы. По иску осужденного суд на основании ч. 3 ст. 133 УПК РФ признал за ним в связи с этим право на возмещение морального вреда с учетом нравственных и физических страданий1Апелляционное определение Орловского областного суда от 13 января 2015 г. по делу № 33-9/2015..

Как видно, здесь имела место ситуация, когда право на возмещение вреда в связи с незаконностью применения меры процессуального принуждения (меры пресечения) возникло по итогам правомерного уголовного преследования.

Невзирая на то, что ст. 1070 ГК РФ упоминает в качестве оснований для возмещения вреда в интересующем нас случае только незаконное применение двух мер пресечения - заключения под стражу и подписки о невыезде, следует признать данный законодательный подход устаревшим и руководствоваться ч. 3 ст. 133 УПК РФ. В соответствии с ней основание возмещения вреда возникает в случае незаконного применения любой меры уголовно-процессуального принуждения, предусмотренной гл. 12-14 УПК РФ. При этом, конечно, понятно, что в практической плоскости право на возмещение вреда в рамках правомерного уголовного преследования чаще всего признается судами в случае незаконного применения самой суровой меры процессуального принуждения - заключения под стражу, поскольку причиняемые ею стеснения, неудобства и даже страдания несоизмеримо выше, чем при незаконном применении домашнего ареста, подписки о невыезде или задержания. Но социологический срез проблемы не следует путать с юридическим: формально никаких ограничений по возмещению вреда, причиненного иными мерами пресечения или процессуального принуждения, закон не знает — здесь все зависит от обстоятельств дела и оценки последствий незаконного применения той или иной меры судом.

В отличие от реабилитации право на возмещение вреда, причиненного незаконным применением мер процессуального принуждения, возникает не только у лица, подвергаемого уголовному преследованию, - подозреваемого, обвиняемого, осужденного, оправданного, но и у иных лиц, в том числе юридических (п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2011 г. № 17). Это, во-первых, связано с тем, что ряд мер процессуального принуждения может применяться не только к обвиняемому (подозреваемому), но и к свидетелю или потерпевшему (например, привод). Во-вторых, в число мер процессуального принуждения входит наложение ареста на имущество, причем арест может быть в соответствии со ст. 115 УПК РФ наложен на имущество не только участников уголовного судопроизводства, но и третьих лиц (физических или юридических). Это лишний раз доказывает, что возмещение вреда в связи с незаконным применением мер процессуального принуждения является институтом suigeneris и не охватывается понятием реабилитации, поскольку нет ни малейших оснований реабилитировать лицо, не подвергавшееся уголовному преследованию. В-третьих, юридическим лицам возмещается вред, причиненный не только незаконным применением мер процессуального принуждения (наложение ареста на имущество, денежное взыскание), но и иными незаконными действиями или решениями суда, прокурора, следователя, руководителя следственного органа, дознавателя, органа дознания (ст. 139 УПК РФ).

Существует еще одно отличие данного института от института реабилитации: возмещение вреда в связи с незаконным применением мер процессуального принуждения может происходить только в порядке гражданского судопроизводства. Специальный уголовно-процессуальный порядок здесь исключен, что вытекает из смысла ст. 134, 135 УПК РФ.

Isfic.Info 2006-2023