Задачи уголовного права
Задачи уголовного права вполне традиционны и в принципе однозначны для любого общества и государства. Они вытекают из исторической предопределенности происхождения уголовного права. Последнее возникло как реакция общества и государства на преступление — наиболее опасное для интересов личности, общества и государства деяние. И в этом смысле уголовное право, как и право вообще, вполне может претендовать на то, чтобы считаться явлением цивилизации и культуры (не случайно и сегодняшние основные уголовно-правовые запреты типа «не убий» и «не украли» восходят еще к знаменитым библейским заповедям, сформулированным в Ветхом Завете). Уголовное право возникло, чтобы защитить своими специфическими средствами (главным образом угрозой наказания и его применением) личность, общество и государство от преступных посягательств. Охранительная задача уголовного права и есть его основная историческая задача, не зависимая, как отмечалось, от политического строя соответствующего государства либо особенностей его экономики. Сопоставим, например, как сформулированы эти задачи в уголовном законодательстве столь разных государств, как США и Российская Федерация.
Уголовный кодекс штата Нью-Йорк называет, в частности, такие задачи уголовного права, как «запретить поведение, которое неоправданно и неизвинительно причиняет или угрожает причинить существенный вред индивидуальным или публичным интересам» (эта цель поставлена на первое место); «обеспечить публичную безопасность, предупреждая совершение посягательств посредством устрашающего воздействия налагаемых наказаний, социального восстановления личности осужденных, а также их изоляции, когда это требуется в интересах охраны общества».
УК РФ также выдвигает на первый план охранительные задачи; «Задачами настоящего Кодекса являются: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений» (ч. 1 ст. 2).
Следует отметить, что в ранее действовавшем УК РСФСР 1960 г. обозначенные в нем объекты уголовно-правовой охраны располагались в иной последовательности. Прежний кодекс, будучи законом своего времени, отражал приоритеты тоталитарного государства, основанного на коммунистической идеологии, в связи с чем на первое место в числе задач УК РСФСР 1960 г. была поставлена задача охраны государственных интересов, затем общественных и уже только потом — личных интересов (ст. 1). В связи с коренной идеей перестройки и реформирования нашего общества — признанием приоритета общечеловеческих ценностей по отношению к классовым и иным — в новом УК РФ изменена последовательность сформулированных в нем задач. Следует отметить, что смена приоритетов уголовно-правовой охраны в новом УК РФ явилась отражением идей, выдвинутых в ходе дискуссий в отечественной науке уголовного права.
Говоря об охранительной задаче уголовного права, можно выделить два аспекта этой проблемы. Это, во-первых, общая превенция уголовного закона, т.е. предупреждение совершения преступления гражданами под воздействием уголовно-правового запрета. Общей превенции уголовного закона способствует существование не только самих уголовно-правовых запретов, но и выделенных нами управомочивающих, дозволительных норм (например, о необходимой обороне и крайней необходимости), поскольку эти нормы также содействуют предупреждению преступлений. Их можно назвать нормами, стимулирующими предупреждение преступлений и правомерное поведение вообще. К ним следует отнести и нормы об освобождении от уголовной ответственности в случае позитивного послепреступного поведения виновного (например, сформулированные в примечании к ст. 275 УК РФ, в котором освобождение от ответственности за государственную измену, шпионаж и насильственный захват власти или насильственное ее удержание связываются с добровольным и своевременным сообщением лица органам власти о содеянном или иным его поведением, способствовавшим предотвращению ущерба интересам Российской Федерации).
Другим аспектом уголовно-правовой охраны является частная превенция уголовного закона. Под ней понимается предупреждение совершения новых преступлений лицами, уже совершившими какие-либо преступления, что достигается путем применения к ним мер уголовного наказания, а также принудительных мер медицинского и воспитательного характера, условного осуждения, которые также связаны с усилением социального контроля над осужденными.
Задачи уголовного права реализуются через уголовную политику. В широком смысле под уголовной политикой понимается государственная политика в области борьбы с преступностью. Последняя, в свою очередь, реализуется путем правотворчества (принятия соответствующих законов) и правоприменения. Советская уголовная политика традиционно была проникнута тоталитарным содержанием и исходила из двух основных постулатов.
Во-первых, из идеологического представления о классовом содержании уголовного права, об антинародной и реакционной сущности уголовного права буржуазных (эксплуататорских) стран и принципиальной противоположности ему советского уголовного права как нового и высшего типа уголовного права.
Во-вторых, из идеализированного объяснения существования преступности в связи с существованием капиталистического (буржуазного) общества (строя) и вытекающего из него идеологизированного мифа о ликвидации преступности лишь в связи с построением коммунизма.
В ходе сложных и неоднозначных процессов реформирования нашего общества в политической и экономической сферах постепенно происходит отказ от указанных идеологических мифов и представлений в области уголовной политики.
Возвращаясь к содержанию и назначению общей и частной превенции уголовного закона, необходимо заметить, что не следует возлагать на них и преувеличенные надежды. Между уровнем и динамикой преступности и уровнем уголовного законодательства существует определенная связь. Однако известно, что преступность есть сложное социальное явление, и эта связь не является механически коррелятивно-зависимой. Уровень преступности определяется не столько уровнем законодательства, сколько социально-экономическими, политическими, нравственными и иными факторами. Забвение этих истин было присуще, например, общесоюзным властным структурам перед распадом Союза ССР. Известно, что и Съезд народных депутатов СССР, и Верховный Совет, и Президент СССР объявляли самую «решительную и бескомпромиссную» борьбу с преступностью. Известно и то, что все эти намерения потерпели сокрушительное поражение. Воевать предполагалось в основном путем совершенствования уголовного законодательства и различного рода организационно-пропагандистскими методами (например, созданием комитетов по борьбе с преступностью, рабочих отрядов). Российские власти извлекли определенные уроки из этого поражения. Наконец-то было признано, что в основу борьбы с преступностью должна быть положена государственная программа, наполненная в первую очередь экономическим, в том числе и материально-техническим содержанием (созданы, например, фонды укрепления и развития правоохранительных органов). Однако до реальной разработки соответствующей программы, и главное, до ее практической реализации еще очень далеко.
К тому же и мировые тенденции преступности нельзя назвать оптимистическими. Именно об этом свидетельствует мировой опыт как благополучных, так и неблагополучных в экономическом отношении государств. Анализ преступности в мире (по данным, собираемым ООН) и особенно изучение ее тенденций в индустриально развитых демократических государствах с рыночной экономикой не дают оснований для оптимистичных выводов. Определяющей тенденцией преступности в мире (согласно указанным данным) является ее абсолютный и относительный рост. За последнюю четверть века, когда ООН стала отслеживать преступность в мире, последняя возросла в среднем в два-три раза. За это же время преступность в развитых странах увеличилась в четыре-пять раз, а коэффициент преступности превысил 8 тыс. на 100 тыс. населения. В 1960-1990 гг. среднегодовой прирост преступности, например, в США составил 6,75%, во Франции — 5,55%, в Великобритании — 5,4%, в ФРГ — 3,9%. При всех условиях и демократической России не избежать этой тенденции. По крайней мере, об этом свидетельствуют статистические данные за 1976-2009 гг.
В связи с этим необходима постановка реальных задач в борьбе с преступностью, каковыми могут являться снижение темпов ее роста, удержание ее на более или менее социально терпимом уровне, осуществление над ней более или менее удовлетворительного контроля государства и общества. Более радикальные цели на сегодняшний день утопичны. Статистика зарегистрированных преступлений в Российской Федерации выглядит следующим образом:
Такой «умеренный» характер задач в сфере борьбы с преступностью объясняется, в частности, тем, что социальный контроль над преступностью в условиях демократического общества сталкивается с большими трудностями, чем в обществе тоталитарном. И в этом смысле история борьбы с преступностью преподносит удивительные на первый взгляд парадоксы. Статистика свидетельствует о том, что в демократическом обществе уровень преступности гораздо выше, чем при тоталитарных режимах. Фашизм и сталинизм и в самом деле были способны активно воздействовать на преступность. Получается, что преступность — своеобразная плата за демократию. Однако реальный уровень свободы человека в обществе нельзя измерять лишь уголовно-статистическим инструментом. Действительно, при фашизме, как и при сталинизме, количество совершаемых преступлений против личности (тех же убийств) было сравнительно невелико. Однако одновременно имело место невиданное по масштабам ограничение прав человека, не связанное с совершением преступных деяний в понимании действовавших тогда уголовных кодексов. Это ограничение свободы слова, собраний, митингов и демонстраций, свободы объединения в партии и другие общественные движения и организации, свободы передвижения и выбора места жительства, многих других естественных прав и свобод человека. Концентрационные лагеря существовали при тоталитарных режимах для содержания не столько действительных преступников, сколько мнимых (и вовсе не всегда противников этого режима).
Большие трудности жесткого контроля над преступностью в демократическом обществе объясняются и тем, что в таком обществе этот контроль преследует двуединую задачу: обеспечивать правопорядок и пресекать преступления (как и прежде), но обязательно в рамках закона, гарантируя при этом неприкосновенность прав и свобод граждан. В условиях роста преступности и социальной нестабильности соединить эти задачи для правоохранительных органов (например, для органов внутренних дел) нелегко, и вполне понятно, что у них может возникнуть стремление пожертвовать демократическими принципами (свободой, правами граждан) во имя безопасности общества. История же свидетельствует, что в этом случае общество лишается и безопасности, и свободы. С другой стороны, необходимо подчеркнуть, что идея демократизации не должна служить оправданием бездеятельности или недостаточной активности тех же правоохранительных органов в их повседневной деятельности по борьбе с преступностью.
Возвращаясь к мировым и российским тенденциям преступности, все же зададимся вопросом: «Существуют ли пределы роста преступности?». Наша отечественная криминология даст категорически отрицательный ответ на этот вопрос. «Оптимистические прогнозы о ее (преступности) сокращении и отмирании в процессе развития социума не оправдываются ни в развитых, ни в развивающихся, ни в капиталистических, ни в социалистических странах, хотя уровень учтенной преступности в различных государствах и регионах мира может различаться на порядок и больше, а динамика преступности в некоторых странах и в некоторые годы может быть позитивной. Причин к этому много, в том числе и социальных. Но надежных данных о серьезном сокращении преступности в связи с социально-экономическим прогрессом той или иной страны нет»1Лунеев В.В. Тенденции современной преступности и борьбы с ней в России // Государство и право. 2004. № 1. С. 5.. Оставим в качестве риторического вопрос об отмирании преступности, а вот применительно к ее серьезному сокращению категорическое отрицание такой возможности по меньшей мере представляется нам спорным. Обратимся в первую очередь к опыту США как богатейшей и «образцово-показательной» капиталистической страны. Сошлемся при этом на официальные статистические данные (о совершаемых в этой стране убийствах, изнасилованиях и кражах). Абсолютные показатели выглядят следующим образом:
Из расчета на 100 тыс. жителей эти показатели снизились за тот же временный период: убийства — с 10,2 до 5,5; изнасилования — с 36,5 до 32,0; кражи — с 1684,1 до 728,4.
Таким образом, в течение 20 лет в США прослеживается устойчивая тенденция к снижению наиболее опасных насильственных (убийства, изнасилования) и наиболее распространенных имущественных (кражи) преступлений. При этом можно не принимать во внимание различий в отчетности, вызванных, например, различным определением в уголовном законодательстве соответствующих преступлений (тех же краж) или особенностями статистических форм (в данном ракурсе эти различия не существенны). Следует иметь в виду, что указанные показатели соответствуют снижению и общего числа зарегистрированных в США преступлений с 13 4()8 300 в 1980 г. до 11 605 751 — в 2000 г. (из расчета на 100 тыс. жителей эти показатели выглядят как 5950 и 4124)2Криминология / под ред. Дж.Ф. Шелли. СПб., 2003. С. 103-111..
Статистические данные о преступности в ФРГ подтверждают ту же закономерность:
Как видно, воссоединение Германии дало резкую вспышку преступности, однако через год-два опять стала прослеживаться тенденция к ее сокращению. В Канаде число официально зарегистрированных за период с 1991 по 2001 г. преступлений сократилось на 17%, в том числе сократилось число наиболее тяжких преступлений — убийство и берглэри (насильственное проникновение в жилище с целью совершения тяжкого преступления)3 См.: Ведерникова О.Н. Теория и практика борьбы с преступностью в условиях современной западной демократии: канадская уголовно-правовая модель // Государство и право. 2003. № 6. С. 85..
Из «Белой книги полиции», помешенной в Интернете, можно почерпнуть следующие статистические данные о преступности во Франции в 1996-1998 гг.4White book of police 2000. Следует отметить, что, несмотря на известный мировой экономический кризис, насильственные преступления в США в 2008 г. сократились на 2,5%, убийства — на 4,4%, грабежи — на 1,1%.:
Как оценить эти данные? Как временную случайность? Может быть и так, но тогда криминологи должны внятно объяснить ее причины. А если это не случайно и приведенные данные свидетельствуют об определенной тенденции к сокращению преступности в США и крупнейших странах Западной Европы? И в этом случае отечественная криминология второй раз в истории окажется в положении «слепоглухого». Под первым мы имеем в виду не стать давнее идеализированное объяснение советской криминологией существования преступности в связи с существованием капиталистического (буржуазного) общества (строя) и вытекающего из него идеологизированного мифа о ликвидации преступности лишь в связи с наступлением коммунизма (представление, ушедшее в прошлое лишь в ходе сложных и неоднозначных процессов реформирования нашего общества в политической и экономической сферах).
Если же опять-таки непредвзято оценить приведенные статистические данные исходя из макроэкономических и иных социально значимых показателей, то объяснение столь странному для российской криминологии феномену найти не столь уж и трудно. Как бы мы ни искали недостатки в культуре, нравах, в приверженности к вещизму, в бездуховности населения этих стран, все же, сохраняя объективность, мы должны признать, что эти страны вполне справедливо претендуют на отнесение их к благополучным странам. К благополучным с точки зрения условий проживания для их жителей, и в первую очередь экономических. Последнее приводит к разительным (по сравнению с современной Россией) социально-демографическим последствиям. Одно из главных — резкое увеличение доли лиц пенсионного возраста. Последнее не может резко не снижать долю населения, потенциально заинтересованного (мотивированного) в совершении преступлений (применительно, например, к насильственным половым преступлениям). Можно, конечно, утверждать, что эта тенденция («старение» населения) является общей для развитых стран, в том числе и для России, однако одно упоминание при этом средней продолжительности жизни мужчин в современной России (58-59 лет) заставляет исключить нашу страну из сравниваемых по этому показателю.
Для США в числе таких сдерживающих совершение преступлений факторов является, к примеру, решение там вековой проблемы сосуществования «белой» и «черной» расы. Разумеется, что и сейчас наркотики, бродяжничество, безработица как составляющие преступности современной Америки в большей степени характерны для чернокожего населения этой страны. Но, будем справедливы в этом, доля оставшегося «на дне» чернокожего населения в абсолютных показателях резко сократилась ввиду громадных успехов страны в преодолении расовых противоречий. Мы далеки от идеализации американского образа жизни, и лишь пытаемся сохранить объективность в том, что касается борьбы с преступностью5С нашей позицией, которая была выражена в статье, опубликованной в журнале «Уголовное право» (2005. № 3. С. 116-119), согласился (с анализом современной уголовной статистики США) В.Е. Квашис. См.: Квашис В.Е. Преступность США: реальность позитивных изменений или «временное исключение»? // Уголовное право. 2005. № 5. С. 97-100. В то же время некоторые криминологи для опровержения якобы оптимистической, по их мнению, уголовной статистики западных стран предлагают «попробовать освоить и квалифицированно применить в своих исследованиях хотя бы простой парный регрессионный и корреляционных анализ», построить «разовые портреты, геометрические и алгебраические модели различных социально-паталогических процессов, векторных силовых полей, многомерных оценочных пространств». Указанные математические модели на полном серьезе предлагаются также и для общей теории юридической ответственности и общей теории политических режимов. (См.: Российский криминологический взгляд. 2007. № 2. С. 127.) Представляется, что все это может лишь дискредитировать математическую науку..
Констатируя указанную тенденцию, нельзя недооценивать роль размеров финансового обеспечения борьбы с преступностью. Известный клинтоновский «чрезвычайный» закон «стоил» 30 млрд. долл. и связал эту борьбу с расширением полицейского корпуса на 100 тыс. человек, со строительством новых тюрем, со значительным повышением финансирования учреждений по ресоциализации осужденных и отбывших наказания. Если, допустим, там эти меры никак не повлияли на снижение преступности, для чего тогда нам вести речь о необходимости увеличения затрат на борьбу с преступностью в России?
Да, между техническим прогрессом и прогрессом в сфере духовной, увы, коррелятивных связей не прослеживается. Человек не стал добрее по сравнению ни с ветхозаветными, ни с евангельскими временами. История человечества ни на йоту не снизила роли грубой материи (основных потребностей человека, и в первую очередь экономического характера) в формировании гуманистическо-этических черт его характера. Полностью это относится и к влиянию названных факторов на те или иные тенденции преступности. Подобное влияние может и резко снижаться. В условиях демократического общества (в частности, для благополучных в экономическом плане стран) экономический фактор («сытое» общество), по-видимому, в определенной мере способен оказать положительное воздействие и на тенденции преступности в направлении ее сдерживающего фактора.
Можно, конечно, на этот счет возразить, что кроме названных (а мы указали лишь определенные страны по причине доступности для нас относящихся к ним статистических данных) есть и не менее «благополучные» страны, в которых указанной тенденции к сокращению преступности не наблюдается. Однако думается, что здесь нет особого противоречия. Наоборот, это обязывает серьезного исследователя не ограничиваться констатацией данного феномена как исключения из общего правила, а попытаться выяснить, почему в сходных условиях в одних случаях такой феномен наблюдается, а в других — нет. По-прежнему сохраняется актуальность трактовки Ф. Энгельса необходимости и случайности: «А затем объявляются необходимое единственное достойным научного интереса, а случайное — безразличным для науки. Это означает следующее: то, что можно подвести под законы, что, следовательно, знают, то интересно, а то, что нельзя подвести под законы, чего, следовательно, не знают, то безразлично, тем можно пренебречь. Но при такой точке зрения прекращается всякая наука, ибо наука должна исследовать как раз то, чего мы не знаем» (кого «смущает» авторитет Ф, Энгельса, напомним, что в основу приведенных рассуждений положена гегелевская трактовка соотношения необходимости и случайности).
Наши отечественные криминологи в своих мрачных вселенских прогнозах («после мировых войн и возможных глобальных катастроф транснациональная и национальная преступность становится главной угрозой современности) также опираются на статистические данные, на известные обзоры ООН о преступности в мире. Как же специалисты, составляющие эти обзоры, не увидели изменений в тенденциях преступности очень «заметных» стран? А может быть, и не хотели увидеть? Еще со времен Кетле известно, что статистика (а уголовная в особенности) — лукавая вещь. И подчас выводы, казалось бы, сделанные из «объективной» статистики, оказываются весьма далекими от реальной объективности.
Но какое значение ответ на данный вопрос на основе опыта «благополучных» стран имеет для столь неблагополучной в этом отношении современной России? Как далеки наши экономические и социально-культурные реалии от едва забрезживших «просветлений» в тенденции преступности «благополучных» стран! И все-таки при всей бесперспективности наших нынешних социально-экономических реалий уловить ростки новой тенденции преступности в «благополучных» странах очень важно не только для теории, но и для практики.
Это прежде всего связано с выстраиванием приоритетов реформирования общества и сокращением уровня преступности. Особенно это проявляется в расхожей трактовке соотношения очередности решения проблемы борьбы с преступностью и проблемы продвижения экономических реформ («реформирование в любой сфере жизни и деятельности (политической, социальной, экономической, организационной и даже правовой) в современной России связано с преодолением или хотя бы минимизацией растущего криминала»). Конечно же, связь здесь иная и более сложная. Разумеется, нельзя строить иллюзии, что успешная реализация проводимых реформ автоматически повлияет на снижение преступности. Вместе с тем нынешний уровень преступности в известной мере и порожден теми крайне негативными социально-политическими и экономическими условиями, в которых оказалось наше общество (в первую очередь речь идет о резком падении уровня жизни большинства населения страны, о безработице, в особенности в отношении молодежи, в небольших городах, о недоступности для многих молодых людей бесплатного высшего образования, о недопустимом разрыве в доходах богатых и бедных). И решение (хотя бы постепенное) этих задач будет снижать криминогенный «запал» существующих безрадостных условий.
Специфические условия жизни большинства населения современной России позволяют утверждать, что главной для него угрозой является вовсе не транснациональная и национальная преступность, и даже не самые тяжкие преступления — убийства и терроризм. Да, убийств совершается слишком много — ежегодно свыше 30 тыс. (эту цифру можно удвоить за счет пропавших без вести людей). Но в общей численности смертности населения эта роковая доля заметно снижается. И потенциальным «смертникам» смерть грозит не столько от убийств, сколько от иных, мягко сказать, социально неблагоприятных факторов: от дорожно-транспортных происшествий с летальным исходом (ежегодно свыше 30 тыс.); от фальсифицированных лекарств, спиртных напитков и продуктов (десятки тысяч жертв), от самоубийств (около 60 тыс.), от поджогов и пожаров (десятки тысяч), от технических катастроф с «человеческим» фактором (десятки тысяч). И эта угроза может реально уменьшиться только в результате успешных (увы, постепенных) реформ в социально-экономической и культурной сферах.
Возвращаясь к задаче охраны личности, ее прав и свобод от преступных посягательств как основной задаче уголовного права, следует отметить, что она реализуется не только в связи с применением уголовного наказания к лицам, совершившим преступные посягательства, или с угрозой его применения к потенциальным преступникам. Судьи, как и все люди, иногда ошибаются, и нет полной гарантии того, что при стечении определенных обстоятельств не может быть несправедливого обвинения невиновного человека в совершении преступления, в том числе и самого тяжкого. И конечно же, государство обязано обеспечить справедливость и законность по отношению к таким людям, т.е. к мнимым преступникам. Но это возможно лишь тогда, когда законность и справедливость будут обеспечены по отношению к преступнику настоящему. Поэтому уголовный закон, отграничивая преступное поведение от непреступного (а грань между ними не всегда видна), должен стоять на страже прав и интересов лиц, которые не совершали предусмотренного уголовным законом преступного деяния. Реализация этой задачи в первую очередь зависит от совершенства формулировки уголовно-правовой нормы, конструирующей состав того или иного преступления. Ошибки в применении уголовно-правовых норм, повлекшие необоснованное применение лиц к уголовной ответственности, могут свидетельствовать и о том, что уголовный закон еще не всегда достаточно эффективно охраняет права и интересы граждан в сфере реализации уголовного права и уголовной ответственности.
Таковы основные задачи, стоящие перед уголовным правом. Разумеется, могут быть сформулированы и другие задачи, вытекающие из указанных в УК РФ (например, воспитательная).