Стороны и пределы третейского соглашения
Поскольку третейское соглашение является условием о реализации права на защиту путем передачи в третейский суд всех или определенных споров, сторонами такого соглашения могут быть только субъекты основного материального (гражданского) правоотношения, т.е. тс лица, которым эти права принадлежат.
Законом участие в третейском разбирательстве некоторых категорий субъектов ограничивается, и поэтому они не могут быть сторонами третейского соглашения. Например, Российская Федерация, субъекты Российской Федерации, муниципальные образования, выступая в качестве субъектов гражданско-правовых отношений, лишены возможности принимать участие во внутреннем третейском разбирательстве. Правоспособность публичных образований на участие во внутреннем третейском разбирательстве ограничена (участие государства в рассмотрении дела международным коммерческим арбитражем не ограничивается).
При этом стоит согласиться с мнением О.Ю. Скворцова о необходимости четкого разграничения характера правоотношений, которые передаются на разрешение третейского суда. Он считает, что публичная власть в лице создаваемых ею органов может выступать в частноправовых (гражданско-правовых) отношениях, и в этом случае нет сомнений в допустимости передачи возникающих из таких отношений споров на рассмотрение и разрешение третейского суда. В то же время передача споров из публичных правоотношений в юрисдикцию третейских судов недопустима. По своей сути такая передача будет означать делегирование осуществления властных полномочий, реализуемых частным органом в отношении публичного органа.
Очевидно, что процессуальная правоспособность органов в данном случае оказывается вторичной по отношению к их гражданской правосубъектности. Процессуальная правоспособность служит юридическим механизмом реализации материальных прав, если таковые оказываются нарушенными. Этот тезис становится основанием и для вывода о том, что публичные образования могут выступать в третейском разбирательстве посредством действий их органов, реализующих материальные права и обладающих, соответственно, процессуальными рычагами защиты субъективных гражданских прав.
При оценке способности участников арбитражного соглашения своими действиями создавать для себя права и обязанности необходимо обратить внимание на следующее обстоятельство. В соответствии со ст. V Нью-Йоркской конвенции 1958 г. основанием для отказа в признании и приведении в исполнение является то, что стороны арбитражного соглашения «были по применимому к ним закону в какой-либо мере недееспособны или это соглашение недействительно по закону, которому стороны это соглашение подчинили, а при отсутствии такого указания — по закону страны, где решение было вынесено».
По мнению Б.Р. Карабельникова, заключение арбитражного соглашения с превышением одной из сторон своих полномочий, вытекающих из применимого к ней закона о правоспособности, является лишь частным случаем недействительности арбитражного соглашения1См.: Карабельников Б.Р. Исполнение решений международных коммерческих арбитражей: комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 г. и главам 30 и 31 АПК РФ 2002 г. М., 2008 (п. «а» § 1 гл. 3).. Он отмечает, что к аргументу о дефектах правоспособности прибегают, как правило, государственные организации, которые уже после возникновения спора пытаются оспорить свое право на заключение арбитражного соглашения исходя из ограничений правоспособности, установленных для них соответствующим законодательством.
Для государственных организаций стран, участвующих в Европейской конвенции 1961 г., возможность ссылаться на дефекты своей правоспособности в связи с заключением арбитражных соглашений ограничена ст. II этой Конвенции (постольку, поскольку арбитражное соглашение заключено с лицом, имеющим местонахождение в другом государстве, участвующем в Европейской конвенции). Согласно данной статье, если соответствующее государство при подписании или ратификации Европейской конвенции или при присоединении к ней не сделало специальной оговорки, то его организации (именуемые в Европейской конвенции юридическими лицами публичного права) будут «иметь возможность заключать арбитражные соглашения». В связи с этим российские юридические лица публичного права не могут ссылаться на ограничение своей правоспособности по заключению арбитражных соглашений.
Своим соглашением стороны определяют объем полномочий третейского суда в отношении переданного дела, границы, в которых он действует, — пределы третейского соглашения. Например, стороны могут оговорить, что на рассмотрение третейского суда передаются только споры, возникающие в связи с исполнением договора. В таком случае третейский суд не вправе будет рассматривать требования о расторжении договора, о признании его недействительным и т.д.
Неисполнение указанных правил влечет негативные последствия. В соответствии со ст. 42 Закона о третейских судах решение третейского суда может быть отменено в случаях, если оно вынесено по спору, не предусмотренному третейским соглашением или не подпадающему под его условия, либо содержит постановления по вопросам, выходящим за пределы третейского соглашения. По аналогичному основанию государственный суд отказывает в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Таким образом, пределами третейского соглашения очерчивается круг тех требований, которые стороны могут поставить на рассмотрение третейского суда, и объем его полномочий на разрешение дела.
Сужение объема полномочий третейского суда в отношении конкретного дела оправдано лишь в некоторых случаях. Так, в рассмотренном примере, не исключается ситуация, когда в третейском и государственном судах будут рассматриваться разные требования, вытекающие из одного правоотношения, что может породить исключающие друг друга решения.