Исполнение приказа вышестоящих лиц
Исполнение приказа вышестоящих лиц в современном уголовном праве рассматривается как обстоятельство, исключающее при определенных условиях преступность и наказуемость деяния.
Как указывается в современной литературе, «проблема ответственности за исполнение незаконного или даже преступного приказа начальника подчиненным является одной из самых сложных в уголовном праве. В данном случае происходит столкновение двух обязанностей: соблюдения служебной или воинской дисциплины и невозможности причинения вреда охраняемым уголовным правом интересам».
Общей тенденцией развития уголовного права на протяжении последних двух столетий стало признание за индивидуумом не только права, но и обязанности не подчиняться заведомо преступному приказу как одного из начал жизни правового государства.
Русский криминалист Н.С. Таганцев писал, что «теория слепого и безответственного подчинения приказу начальника могла возникнуть в эпоху рабства, абсолютных деспотий разного рода, его можно было поддерживать при существовании крепостного права, но такое учение неминуемо должно исчезать при первых зачатках гражданской свободы».
В России впервые ответственность за исполнение заведомо преступного приказа установлена в Воинском уставе 1875 года. До этого наказуемым являлось само рассуждение об указаниях, полученных от начальника.
Вообще, в конце XIX века в европейской уголовно-правовой науке и законодательствах уже сформировались подходы к рассматриваемой проблеме, практически ничем не отличающиеся от современных. В своем курсе 1888 года Н.С. Таганцев указывал как совершенно бесспорное положение, что исполнение заведомо преступного приказа не освобождает от ответственности, не делая исключение даже для военной дисциплины.
В подкрепление этого тезиса он отмечал, что «Кодекс (1872 года) самой дисциплинированной армии — немецкой, признал, что хотя за беззаконный приказ отвечает прежде всего приказавший, но для безнаказанности исполнителя однако необходимо, чтобы: во 1-х, приказ относился к делам службы и был дан непосредственным начальником, а во 2-х, чтобы приказ не заключал в себе, заведомо для исполнителя, требования совершить что-либо, признаваемое по общегражданскому или военному уголовным кодексам за преступление или проступок».
Несмотря на это, в XX веке вопрос об ответственности за исполнение приказа приобрел исключительную остроту и в силу известных исторических причин стал объектом международно-правового регулирования в большей степени, чем любое другое ОИПД.
Уголовно-правовые принципы ответственности в случае исполнения приказа были сформулированы в международном уголовном праве в связи с учреждением и деятельностью Нюрнбергского международного военного трибунала по делу главных немецких военных преступников, созданного сразу же после окончания Второй мировой войны.
На этом процессе защита выдвинула довод, что обвиняемые совершали соответствующие деяния либо по приказу своего начальника, либо на основании распоряжения своего правительства. В соответствии с этим они будто бы не могли отказаться от выполнения обязательных для них приказов и, следовательно, осуждаются несправедливо. Однако Нюрнбергский трибунал отверг такую трактовку и установил, что наличие преступного приказа не освобождает исполнителя от ответственности, хотя и может рассматриваться как повод для смягчения наказания.
Вскоре эта норма была возведена в ранг общего принципа международного права согласно Резолюции 95(1) Генеральной Ассамблеи ООН «Подтверждение принципов международного права, признанных Статутом Нюрнбергского трибунала», принятой 11 декабря 1946 г. на 55-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН. Принцип IV гласит: «То обстоятельство, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает это лицо от ответственности по международному праву, если сознательный выбор был фактически для него возможен».
Далее принцип ответственности за исполнение заведомо преступного приказа был последовательно отражен в Уставах Токийского трибунала, международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, Римском Статуте Международного уголовного суда, а также в Конвенции против пыток 1984 года и ряде других международных документов.
В частности, ст. 33 Римского Статута определяет, что приказ вышестоящих лиц не освобождает от уголовной ответственности, если не имеют места три исключительных обстоятельства: «(а) данное лицо по требованию закона обязано выполнять распоряжения правительства или вышестоящего лица; данное лицо не знало о противозаконности приказа; приказ не был явно противозаконным». При этом, согласно той же ст. 33 Статута, приказы о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности являются явно незаконными.
Вышеизложенные международно-правовые нормы в послевоенный период нашли отражение в большинстве национальных уголовных законодательств.
В настоящее время специальные нормы ответственности за исполнение приказа имеются в уголовном законодательстве подавляющего большинства стран мира. При этом, однако, наблюдается два различных подхода к проблеме места указанного субинститута в системе уголовного права и законодательства.
В одной группе стран соответствующие нормы представляют собой общеотраслевой субинститут Общей части уголовного права, в других они применяются только в рамках военного уголовного права или отнесены к Особенной части и применяются исключительно в связи с воинскими или международными преступлениями, т.е. носят локальный, а не общеотраслевой характер.
В качестве субинститута Общей части нормы об ответственности за исполнение приказа закреплены в Уголовных кодексах абсолютного большинства стран мира, в т.ч. всех стран СНГ.
Наиболее существенное различие в формулировании содержания рассматриваемого обстоятельства заключается в том, придает ли ему законодатель абсолютный (безоговорочный) или условный характер.
В первом случае законодатель не связывает уголовную безответственность лица за исполнение приказа с какими-либо дополнительными обстоятельствами. Так, по УК Аргентины не подлежит уголовной ответственности «тот, кто действовал в силу обязательного подчинения».
С учетом вышеприведенных норм международного права, такой подход в настоящее время становится все более редким исключением из общего правила, а его легитимность ставится под сомнение правовой доктриной и судебной практикой. В той же Аргентине Верховный Суд в июне 2006 г. признал противоречащими Конституции законы «О полном и безоговорочном подчинении» и оставил в силе принятое Конгрессом в августе 2003 г. решение о признании данных законов недействительными. Это решение суда дало возможность начать судебное преследование военных, подозреваемых в нарушениях прав человека в период правления военной хунты (1976-1983 годы).
В любом случае предусмотренная законом безответственность исполнителя приказа может быть оспорена исходя из приоритета норм международного права. Правда, в этом случае действие принципа ответственности за исполнение заведомо преступного приказа будет ограничено кругом тех деяний, к которым данный принцип применяется согласно международному праву: геноцид, военные преступления и преступления против человечности.
В подавляющем большинстве стран законодатель все же сам ограничивает уголовную неответственность лица за исполнение приказа определенными условиями.
Главное условие касается законности приказа. Так, в УК Андорры, Дании, Колумбии, Филиппин указано, что лицо освобождается от ответственности только за исполнение законного приказа. Однако данную формулировку нельзя признать безупречной, поскольку во многих случаях подчиненный не может самостоятельно и с достаточной долей уверенности оценить законность приказа своего начальника.
По УК Венгрии, Грузии, Литвы, Узбекистана, Украины лицо несет уголовную ответственность за исполнение заведомо преступного приказа или распоряжения, что более верно, поскольку преступность приказа может определяться не только законом, но и международным правом.
По УК Латвии выполнение преступного приказа или преступного распоряжения для лица, которое его выполнило, является оправданным лишь в тех случаях, если это лицо не осознавало преступный характер приказа или распоряжения и он не являлся очевидным. Однако уголовная ответственность в таких случаях наступает при совершении преступлений против мира и человечества, военных преступлений и геноцида. Таким образом, латвийский законодатель устанавливает для указанных особо тяжких деяний своего рода презумпцию заведомой незаконности приказа.
Вопреки общемировой тенденции (и международному праву), уголовное законодательство отдельных стран (Италия, Польша, Швеция) предусматривает абсолютную безответственность за исполнение незаконного приказа для некоторых категорий лиц, связанных обязанностью беспрекословного подчинения.
Так, УК Италии освобождает лицо от ответственности за исполнение незаконного приказа в тех случаях, когда закон не допускает никакого контроля за законностью последнего со стороны исполнителя. Аналогично, согласно УК Польши, если военнослужащий совершает запрещенное деяние, выполняя приказ, оно не считается преступлением, если только при выполнении приказа он не допустил совершения преступления умышленно. По УК Швеции деяние, совершенное лицом по приказу кого-либо, кому оно обязано подчиняться, не влечет для него наказания, если ввиду природы должного подчинения, природы деяния и общих обстоятельств его долгом было подчиняться приказу.
Наконец, в некоторых странах наблюдается компромиссный подход: для лиц, подчиненных военной дисциплине, ответственность за исполнение незаконного приказа ограничена исключительными случаями. Так, согласно УК Федерации Боснии и Герцеговины и Македонии военнослужащий уголовно наказуем только за исполнение приказа начальника, направленного на совершение военного или иного тяжкого преступления, или если подчиненный знал, что выполнение приказа составляет уголовное преступление. По УК Сан-Марино не подвергается наказанию лицо, исполнившее незаконное распоряжение, если в законе не предусматривается проверка законности распоряжения, за исключением случая, когда исполнение этого распоряжения содержит явные признаки состава преступления. В некоторых странах законодатель, помимо материального критерия (законность приказа по существу), устанавливает дополнительные формальные критерии: обязательность приказа для причинителя вреда и соблюдение установленного порядка отдачи приказа (законность по форме).
Указанные критерии нашли отражение в УК стран СНГ, согласно которым не является преступлением причинение вреда уголовно охраняемым интересам лицом, действующим «во исполнение обязательного для него приказа или распоряжения, отданных в установленном порядке». Сходные критерии предусмотрены в УК Гватемалы, Греции, Колумбии, Коста-Рики, Панамы, Сан-Марино.
Как правило, законодатель не уточняет, к какой именно сфере служебных отношений должен относиться приказ или распоряжение, что позволяет определять эту сферу достаточно широко: военная и гражданская государственная служба, служба в коммерческих и общественных организациях. Лишь в некоторых странах, как указывалось выше, рассматриваемый субинститут относится исключительно к военной службе. По УК Венгрии защитой от уголовного преследования в связи с исполнением приказа может пользоваться только военнослужащий или служащий военизированных сил.
УК Италии предусматривает освобождение от уголовной ответственности только в случае исполнения приказа, отданного подчиненному в сфере публичного права, т.е. государственными должностными лицами. Исполнение приказа в сфере частного права, например, распоряжение работодателя частной фирмы своим подчиненным не может служить обстоятельством, освобождающим от уголовной ответственности.
В подавляющем большинстве стран мира законодатель не определяет, как влияет исполнение заведомо незаконного приказа на степень уголовной ответственности. Положения на этот счет имеются только в уголовном законодательстве бывших республик СССР. Согласно УК большинства стран СНГ лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. При этом в УК Азербайджана, Армении, Казахстана, Киргизии, Латвии, России, Таджикистана, Туркменистана исполнение заведомо незаконного приказа прямо названо смягчающим наказание или ответственность обстоятельством.
Обратной стороной ответственности за исполнение приказа является ответственность за его неисполнение. Поэтому подчиненные лица, особенно военнослужащие, нередко оказывается перед трудным выбором, опасаясь понести кару при любом варианте поведения. В этой связи УК стран СНГ (кроме Грузии), а также Латвии, Литвы, Монголии, Финляндии специально оговаривают, что лицо, не исполнившее заведомо незаконный приказ или распоряжение, не подлежит уголовной ответственности.
По английскому общему праву лишь в крайне редких случаях допускается ссылка на исполнение приказа вышестоящего начальника в качестве защиты от уголовного преследования. Как отмечается в юридической литературе, существуют определенные действия, которые могут быть признаны законными и обоснованными в целях осуществления правосудия (например, исполнение законного приговора суда, действия, совершенные для предотвращения насилия или для поимки преступника), и которые в противном случае считались бы неправомерными.
Однако считается, что приказ вышестоящего начальника в принципе не снимает ответственности, если совершенные деяния не оправданы указанными целями. В конкретном случае, когда незаконность приказа не является очевидной, ссылка на такой приказ в качестве оправдательного довода может быть использована на основе иных правовых принципов, выработанных общим правом. Обвиняемый может, к примеру, сослаться на фактическую, а иногда и юридическую ошибку, которая может повлечь за собой освобождение от ответственности или оправдать грубую небрежность.
Аналогичный подход нашел отражение в УК ряда стран — бывших британских колоний. При этом действие во исполнение судебного решения или приказа рассматривается в качестве отдельного вида защиты. Как и в Англии, данный вид защиты не носит абсолютного характера — лицо должно добросовестно полагать, что, исполняя приказ, оно действует законно. В этом случае оно освобождается от ответственности в силу ошибки факта.