Международные договоры и общие принципы международного права как источники уголовного права
В современном конституционном и уголовном законодательстве зарубежных государств общепризнанным является приоритет норм международного права над внутренним законодательством; во многих странах конституционно оформлено включение норм международного права во внутреннюю правовую систему.
Например, ст. 25 Конституции Германии устанавливает, что «общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права», а также «они имеют преимущество перед законами и порождают права и обязанности непосредственно для лиц, проживающих на территории Федерации». Согласно ст. 96 Конституции Испании «законно заключенные и официально опубликованные в Испании международные договоры составляют часть ее внутреннего законодательства».
Несмотря на то что конституции многих государств объявляют ратифицированные международные договоры непосредственной частью национального права и даже признают их приоритет над национальными законами, в сфере уголовного права международные акты могут выступать, как правило, только в виде опосредованных источников, т.е. требуют имплементации в национальное законодательство. Сказанное касается как континентальной, так и англо-американской систем права.
Вообще непосредственное применение многих международно-правовых норм невозможно уже хотя бы потому, что они сами не содержат конкретных уголовно-правовых санкций. Поэтому обязательная сила и приоритетность ратифицированных международных соглашений заключаются в том, что они создают для национального законодателя обязанности привести свое внутреннее право в соответствие с международными нормами.
Таким образом, действующее международное уголовное право определяет содержание и направление развития национального уголовного законодательства, но само не вторгается в его сферу и не подменяет его.
Именно в таком духе законодатель решает вопрос о соотношении международного и национального уголовного права в самих уголовных законах.
Так, в странах СНГ и Монголии УК содержат общую формулу, согласно которой Уголовный кодекс основывается на Конституции данного государства и общепризнанных принципах и нормах международного права.
В УК Украины это положение усилено дополнительной нормой: «Законы Украины об уголовной ответственности должны соответствовать положениям, содержащимся в действующих международных договорах, согласие на обязательность которых предоставлено Верховной Радой Украины».
В УК КНР идея опосредованного действия международного уголовного права выражена иначе: «К лицу, совершившему преступление, предусмотренное положениями международного договора, который Китайская Народная Республика заключила или к которому присоединилась, в рамках уголовной компетенции Китайской Народной Республики применяется настоящий Кодекс».
В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» указывается: «Международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом (например, Единая конвенция о наркотических средствах 1961 года, Международная конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 года, Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 года).
Исходя из статьи 54 и пункта «о» статьи 71 Конституции Российской Федерации, а также статьи 8 УК РФ, уголовной ответственности в Российской Федерации подлежит лицо, совершившее деяние, содержащее все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации.
В связи с этим международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма Уголовного кодекса Российской Федерации прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, статьи 355 и 356 УК РФ)».
Таким образом, в некоторых случаях международные договоры все же выступают непосредственными источниками уголовного права. Прежде всего, это происходит тогда, когда сами уголовные кодексы и законы содержат отсылку к нормам международного права. Например, уголовные кодексы стран СНГ и многих других государств при определении пределов действия уголовного закона в пространстве в нескольких случаях прямо отсылают к международным договорам. То же самое касается статей УК, посвященных экстрадиции.
В современном уголовном законодательстве можно найти и другие случаи, когда сам национальный законодатель предусматривает прямое обращение к международно-правовым источникам, видимо, считая невозможным полную инкорпорацию соответствующих норм в ткань Уголовного кодекса.
Так, согласно ст. 27 УК Эстонии «Противоправным признается деяние, которое соответствует предусмотренному законом составу виновного деяния и противоправность которого не исключается настоящим Кодексом, иным законом, международной конвенцией или международными обычаями».
Отсылки к международным договорам встречаются и в Особенной части, прежде всего, при формулировании составов международных преступлений. Так, § 425 УК Словакии устанавливает наказание за преступления против человечности, однако никак не раскрывает этого понятия, отсылая правоприменителя к ст. 7 Римского статута Международного уголовного суда (где содержится подробный перечень соответствующих деяний).
Конституция Португалии содержит норму, допускающую определение преступности и наказуемости деяния непосредственно международным правом: «1. Никто не может быть ни осужден за уголовное преступление иначе как на основании закона, вошедшего в силу до совершения деяния, ни подвергнут мере пресечения иначе как в случае, предусмотренном ранее вступившим в силу законом. 2. Изложенное в предыдущем пункте не препятствует наказанию в рамках, предусмотренных внутренним законодательством, за действия или бездействие, которые в момент их совершения признавались бы преступными согласно общепризнанным нормам международного права».
В настоящем параграфе также следует рассмотреть вопрос о решениях международных судов как источнике уголовного права.
В последнее время для России особую актуальность приобрела судебная практика Европейского Суда по правам человека, постановления которого публикуются на русском языке в специальном вестнике.
Юридическая природа решений указанного Суда вызывает определенные доктринальные разногласия.
По утверждению одного из отечественных ученых, «основное проявление влияния решений Европейского Суда по правам человека для российского уголовного права заключается в их признании в качестве формального источника уголовного права».
Эту позицию разделяет другой специалист, уточняя при этом, что «исходя из понимания Конвенции как первичного источника права, следует отнести решения Европейского Суда по правам человека к категории производных источников права».
По мнению третьего российского ученого, прецеденты Европейского Суда по правам человека «являются официальным толкованием Европейской конвенции [о правах человека] и, хотя и не могут рассматриваться в качестве источников российского права, но имеют важнейшее юридическое значение. Игнорирование российскими законодателями и правоприменителями страсбургского прецедентного права может привести к применению в отношении России международно-правовых санкций».
В вышеуказанном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. говорится, что применение судами Европейской конвенции «должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод». В Постановлении неоднократно упоминаются «правовые позиции Европейского Суда по правам человека», которые представляют собой отношение данного Суда к определенным правовым проблемам, закрепленное в его решениях. По сути, это официальный акт толкования норм Европейской конвенции, создающий новые нормы (нормы толковательного характера), обязательные для всех судов государств-участников.
Как полагает один из процитированных выше специалистов, то обстоятельство, что, толкуя Конвенцию в рамках конкретного дела, Европейский Суд создает нормативные установки в виде своих правовых позиций, дает основание считать решения Суда источниками права — судебными прецедентными, а не актами толкования или применения.
Как будет показано далее в настоящей работе, некоторые постановления Европейского Суда по правам человека оказывают существенное влияние на современную уголовно-правовую доктрину и даже могут обусловить изменение отдельных норм национального уголовного законодательства (в частности, это было сделано Англией, Бельгией, Италией, Францией, Швейцарией).
Для стран Латинской Америки аналогом ЕСПЧ является Межамериканский Суд по правам человека (МАСПЧ) — автономный судебный орган, наделенный функциями по применению и толкованию Межамериканской конвенции по правам человека, принятой 22 ноября 1969 г. Решения Суда по рассмотренным им делам обязательны для участвующих в рассмотрении сторон и обжалованию не подлежат.
По просьбе одной из сторон в деле Суд может дать толкование вынесенного им решения. Некоторые решения Межамериканского суда напрямую затрагивают уголовно-правовые нормы. Например, в 2005 году МАСПЧ постановил, что при отсутствии возможности помилования приговоренных к смертной казни приговор в исполнение приводить нельзя.