Правоохранительная форма государственно-церковных отношений в 1917-1945 гг.
Правоохранительная форма государственной деятельности включает властный оперативный и правоприменительный процесс охраны правопорядка, защиты и восстановления нарушенных прав и свобод человека и гражданина, создания необходимых и достаточных условий для доступа населения к правосудию. В настоящее время, как замечает Е.Е. Тонков, правоохранительная форма подразумевает не только правосудную, но и правозащитную функции, что является результатом трансформации судебной юридической формы. Сущность правоохранительной формы государственной деятельности заключается в непрерывном, согласованном по целям, формам и методам функционировании государственных органов и общественных объединений, направленном на создание максимально благоприятных условий для беспрепятственной реализации правовых норм, субъективных прав и свобод.
Формирование системы правоохранительных органов Советского государства. Долгое время в отечественном правоведении не существовало понятия «правоохранительная система», оно появилось в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Формулировка В. В. Лазарева основывается на трех составляющих: целях и объектах правоохраны; субъектах правоохраны; правоохранительной деятельности. Цель правоохранительной системы — охрана прав, свобод и интересов граждан. Объекты правоохранительной системы классифицируются в соответствии с основными сферами общественной жизни. Субъектами правоохранительной системы являются государство в целом, правоохранительные органы, правоохранительные организации, юридические и физические лица1Общая теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. М., 1992. С. 193..
На протяжении 1917-1936 гг. складывались правовые основы деятельности правоохранительных органов. Конституция 1936 г. ознаменовала юридическое и структурное завершение создания правоохранительной системы СССР. В 1938 г. был принят Закон о судоустройстве в СССР; несмотря на декларации о демократичном и независимом советском суде, в законодательстве содержались внутренние противоречия и пробелы, не позволившие реализовать либеральные принципы судоустройства.
С первого дня существования советская власть использовала различные общественные организации для оказания помощи, а иногда и для исполнения прямых функциональных задач правоохранительных органов. На места из центра делегировались достаточно широкие полномочия, позволявшие представителям местной власти осуществлять различные процессуальные действия. 20 декабря 1927 г. появилось постановление ВЦП К и СНК РСФСР «О предоставлении сельсоветам права производства обысков и выемок». В рамках судебной реформы в 1927 г. по рекомендации НК РКП СССР и РСФСР появились административно-правовые секции при прокуратуре и судебных органах на местах. Развитие правоохранительных структур с опорой на общественность привело к организации примирительных камер в сельсоветах и третейских судах в городах в целях освобождения судов от малозначительных дел. По почину уральских рабочих появились общества содействия милиции и уголовному розыску — ОСОДМИЛ, преобразованный в 1932 г. в БРИГАДМИЛ. Участники общественных организаций не имели элементарной правовой подготовки. Функциональный подход при создании органов юстиции выявил неустойчивость их полномочий, в первую очередь они ориентировались на проведение необходимых режиму кампаний, в 1936 г. был создан союзный Наркомат юстиции.
В феврале 1922 г. вместо Всероссийской чрезвычайной комиссии в составе Наркомата внутренних дел образовалось Государственное политическое управление, которое просуществовало в системе Наркомата внутренних дел до конца 1923 г. После создания Объединенного государственного политического управления при СНК СССР органы ГПУ перешли в подчинение ОГПУ. Наркомат внутренних дел рассматривался как основной орган защиты завоеваний революции. НКВД было предоставлено право осуществлять полный контроль над жизнью общества во всех сферах.
На милицию возлагались задачи по охране общественного порядка, личной и имущественной безопасности граждан, борьбе с преступностью, обеспечению проведения в жизнь декретов, законов и постановлений советского правительства. Усиление идеологического влияния в милиции происходило через институт политработников, сформированный в октябре 1930 г. по решению ЦК ВКП(б). Кампания по усилению репрессивно-карательного аппарата привела к тому, что ЦИК и СНК СССР возложили на ОГПУ обязанности по руководству милицией и уголовным розыском, что способствовало централизации системы органов внутренних дел2См.: Косицын А.П., Мулукаев Р.С. Органы внутренних дел Советского государства на основных этапах его развития: История органов внутренних дел Советского государства. М., 1981.. Ослабление позиций Советов, в особенности местных, фактически вывело милицию из-под их контроля.
Прокуратура должна была реализовывать революционную законность. В.И. Ленин отмечал, что все жизненные органы государства, в том числе и прокурорская власть, должны работать «под наблюдением и в самом непосредственном контакте с тремя партийными учреждениями, которые представляют из себя максимальную гарантию против местных и личных влияний, именно: Оргбюро ЦК, Политбюро ЦК и ЦК К». В июле 1922 г. на I Всероссийском совещании губернских прокуроров было объявлено о формировании института прокуратуры как самостоятельного органа, обеспечивающего социалистическую законность на местах. Государственная прокуратура учреждалась «в целях осуществления надзора за соблюдением законов и в интересах правильной постановки борьбы с преступностью». Она наделялась правом контролировать деятельность следственных органов, ГПУ, наблюдать за производством дознания и предварительного следствия. Прокурор мог возбуждать по собственной инициативе и но поступающим к нему жалобам и заявлениям уголовное преследование против должностных лиц и граждан. Начиная с 1923 г. прокурорский надзор в правоохранительной системе Советского государства приобрел первостепенное значение. Следователи были выведены из-под административного подчинения судебным органам, а руководство и надзор над следствием осуществляла прокуратура. После учреждения Прокуратуры Верховного Суда СССР в Советском государстве начали функционировать две системы прокурорского надзора — Прокуратура Верховного Суда СССР и прокуратуры союзных республик3См.: Чердаков О.И. Формирование правоохранительной системы Советского государства в 1917-1936 гг.: Историко-правовое исследование: Автореф. дис.... докт. юрид. наук. Саратов, 2002. С. 26..
К системе специальной юстиции относились органы военной, лагерной, транспортной юстиции, специальные коллегии и специальные прокуратуры. Органы специальной юстиции рассматривали дела по контрреволюционным преступлениям, выступали в качестве органа политической юстиции. Военные трибуналы переходили на упрощенное судопроизводство. Постепенное сокращение специальной юстиции наблюдается с 1948 г.
Адвокатура после серии «чисток» 1938 и 1940 гг. стала рабоче- крестьянской, будучи встроенной в систему Наркомюста, она подверглась бюрократизации. Нотариальные органы, восстановленные во второй половине 1930-х годов, были реорганизованы в 1940 г. и существенно сокращены.
Особенности советской судебной системы определялись совокупностью функционировавших в государстве судебных органов. В РСФСР существовало четыре судебные инстанции: народный, окружной, краевой и Верховный суды. Помимо них действовали земельные и арбитражные комиссии. Изменение судебного процесса произошло из-за стремления советской власти к созданию карательного аппарата. Репрессивные судебные акции, вошедшие в норму с конца 1920-х годов, отличались жесткими приговорами к длительным срокам лишения свободы и высшей мере наказания. Повсеместно проводилась линия на ужесточение ответственности за самые незначительные нарушения. Высшая мера наказания стала распространенной формой репрессии. Судебная деятельность по защите гражданских прав была существенно деформирована и получила карательный уклон. Деформации гражданского судопроизводства способствовало усиление централизованного начала в управлении.
Формирование советской правоохранительной системы завершилось к 1936 г., когда были апробированы репрессивно-карательные методы борьбы с оппозицией. Как правило, волна репрессий достигала пика во время проведения крупных политических кампаний, инициированных И.В. Сталиным. Характерными признаками тоталитарной юстиции являлись централизация управлении органами юстиции, особая роль органов специальной юстиции, бюрократизация, воспитательно-карательная роль суда, упрошенное правосудие, широкое применение секретных актов, фактически отменявших процессуальное законодательство, и на этом фоне зачастую имитация правосудия.
Деятельность правоохранительных органов в процессе реализации советского законодательства о свободе совести в 1917-1945 гг. После Октябрьской революции 1917 г. основой применения мер уголовной репрессии стало революционное правосознание, что обусловило редукционизм карательной практики, осуществляемой судебными и чрезвычайными органами. На практике имело место смешение уголовно-правовых, административно-правовых и гражданско-правовых мер ответственности. П.Л. Кабанов различает государственную и политическую преступность. В основе государственной преступности — уголовно-правовые основания, политическая преступность выделяется по криминологическим основаниям, на основе мотива или целеполагания4Кабанов П.Л. Политическая преступность: понятие, сущность, виды, причины, личность политического преступника, меры противодействия (криминологическое исследование): Автореф. дис.... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2008. С. 20.. Причинами, детерминировавшими распространение политической преступности и различных форм девиантного поведения, сопряженных с вопросами вероисповедания, были не только политическая нестабильность в рамках национального государства, но и радикальное изменение условий религиозной жизни значительной части населения, навязывание правящей элитой нетрадиционных для общества нововведений. Ситуацию усугубляло отсутствие комплексной правовой базы по предупреждению преступности, открытый конфликт между системами церковного и государственного права. Оборотной стороной репрессий в отношении православного сообщества стало создание целого сонма причисленных к лику святых мучеников российских. Первый среди архиереев мученическую смерть принял старейший православный иерарх митр. Киевский Владимир 25 января 1918 г. Тогда же было решено установить возношение за богослужением особого прошения о гонимых за православную веру и церковь 25 января — День поминовения исповедников и новомучеников. Церковная печать приводила многочисленные примеры расправ над священнослужителями и верующими. 15 февраля 1918 г. был расстрелян крестный ход в Туле (в числе раненых — епископ Корнилий, убито 13 человек, в том числе 2 рабочих Оружейного завода). В Омске и Шапке Тамбовской губ. красногвардейцы обстреляли крестные ходы. 22 февраля 1918 г. была расстреляна толпа верующих при реквизиции Белогорского подворья в Пермской губ.5Регельсон Л. Трагедия Русской церкви 1917-1945. Париж. 1977. С. 231. Положение в епархиях было предметом постоянного внимания высшей церковной власти. Восемь из 13 вопросов, рассмотренных на совместном заседании Священного Синода и Высшего церковного совета, были посвящены сообщениям с мест «о гонениях на церковь».
Церковь пыталась самостоятельно защищать свои права. Решением Соборного совета от 27 февраля 1918 г., принятым после доклада Н.Н. Медведкова о «расследовании на местах случаев насилия, имеющих отношение к церкви, ее служителям и православным христианам», было поручено «епархиальным начальствам о всяком насилии, о всяком случае арестов, убийств, пролитии крови во время религиозных манифестаций или при исполнении духовенством своих обязанностей учинять на местах через особые Комиссии надлежащие расследования о случившемся и акты таковых расследований препровождать в Священный Синод»6Степанов (Русак) В. Свидетельство обвинения. М., 1993. Т. 1. С. 101..
Духовенству нередко было трудно отличить действия новой власти от начетов преступников, оправдывавших погромы революционной целесообразностью, использовавших социалистическую фразеологию. По сообщению церковной печати, при конфискации Уфимским советом Одигитриевской обители «ее разгромили в буквальном смысле этого слова. Монастырский храм осквернили. Стены рубили, разламывали, окна выбивали, иконы превратили в щепы и даже... измазали нечистотами. Святой престол один святотатец взял к себе в дом и место трапезы Господней превратил в обеденный стол»7Церковные ведомости. 1918. № 6. С. 272-273..
Сопротивление верующих национализации церковного имущества, включая дома для причта, земельные участки для содержания духовенства и т.п., вызвало новые репрессии. Рассматривая епархиальные собрания как «контрреволюционные сборища», представители советской власти нередко обыскивали и без всяких объяснений арестовывали участников заседаний, на что указывало Высшее церковное управление 15 июня 1918 г.. Архивные данные содержат сведения о похищении еп. Пермского Андроника, отправке на окопные работы еп. Тобольского Гермогена и последующей казни, расстреле без суда Преосвященного Макария, бывшего еп. Орловского.
В годы Гражданской войны часть духовенства придерживалась нейтральной позиции, незначительное число священников служило бойцами в Красной армии, отторгнутые от патриархии епархии переходили на самоуправление. С ноября 1918 г. действовало Временное высшее духовное управление в Сибири и Приуралье, в мае 1919 г. такой же орган возник на юге России. Несмотря на то что руководство патриархии старалось не провоцировать конфликтных ситуаций, подобные факты служили основой для проведения репрессий.
Официальные средства массовой информации зачисляли священнослужителей в число пособников контрреволюции, что послужило сигналом для повсеместного массового применения карательных мер против духовенства. С осени 1918 г. по всей территории, контролировавшейся советской властью, прокатилась волна арестов и расстрелов православных священнослужителей. 5 сентября 1918 г. Совет народных комиссаров «для обеспечения тыла Советской республики» в ответ на убийства В. Володарского, М.С. Урицкого и покушение на В.И. Ленина принял постановление о красном терроре. В Петрограде аресты священнослужителей начались в августе 1918 г. Трагически сложилась судьба настоятеля Казанского собора протоиерея Ф.Н. Орнатского, священник был расстрелян вместе с двумя сыновьями8Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат. 1917-1945. СПб., 1995. С. 39.. 2 сентября 1918 г. в Новгороде расстреляли настоятеля Кириллова монастыря еп. Варсонофия. В сентябре 1918 г. революционный трибунат передал в ВЧК для решения «во внесудебном порядке» «дело группы попа Восторгова», обвинявшегося в контрреволюционном заговоре, члены Поместного собора свящ. И. Восторгов и еп. Ефрем (Кузнецов) были расстреляны9Цыпин В., прот. История Русской церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 59.. В «Тобольских епархиальных ведомостей» (1919. № 10) опубликованы данные о клириках и монахах — жертвах красного террора в Пермской губ. Во главе списка стояли архиеп. Андроник (Никольский), еп. Феофан (Ильминский), утопленный в Каме после истязаний. Далее указаны имена 10 протоиереев, 41 священника, 5 диаконов, 4 псаломщиков, 36 монашествующих Белогорского монастыря и Серафимовского скита.
Жертвами террора становились и служители культа, миряне, поддерживавшие советскую власть. На Кубани в станице Незнамовской в Страстную субботу 1918 г. красногвардейцы после мучительных пыток убили свящ. И. Пригорского, который был известен местным жителям своими левосоциалистическими взглядами10См.: Крестный путь церкви в России. 1917-1987. Франкфурт-на-Майне, 1988.. Митрополит Владимирский Сергий в письме к патриарху от 15 ноября 1918 г. извещал, что «в г. Муроме Владимирской губ. более 2 месяцев в тюремном заключении находится викарий Владимирской епархии еп. Митрофан, старец 76 лет». Известны случаи, когда родителей, забиравших своих детей из школы после преподавания Закона Божия, на основании решения волостного исполкома Хвалынского у. Саратовской губ. «предавали суду революционного трибунала». В письме в Совнарком от 12 октября 1918 г. патриарх обращал внимание на то, что множество священников, диаконов и мирян, принимавших участие в жизни православной церкви, стали жертвами красного террора.
Священноначалие выражало обоснованные опасения, что форсированное властью изъятие церковного имущества при известной малокультурности представителей власти на местах и «крайнем огрубении нравов» осложнится кощунством и осквернением святынь (беззаконное вхождение в алтари, прикосновения к престолам и священным сосудам и т.и.). Церковные облачения, архиерейские мантии, платки (илитоны) с престола перешивались на революционные флаги и вывешивались на площадях. «Балдахин от раки мощей в одном городе, как будто нарочно, с целью дискредитировать советскую власть, повесили для украшения стен местного отдела народного образования. Удаление икон из общественных мест иногда производили в часы особенного скопления народа, сопровождая удаление совершенно бесцельными выпадами против того или иного культа», — указывал сотрудник VIII отдела НКЮМ. В. Галкин. Он предлагал «создать в Москве и губернских центрах краткосрочные курсы инструкторов и агитаторов по религиозному вопросу»11Революция и церковь. 1919. № 1. С. 11-12..
На практике случались казусы, когда арестам подвергались участники антирелигиозных мероприятий. Например, некого гр. Ф.И. Жилкина, организатора лекции с участием эксперта VIII отдела М.В. Галкина, обвинили «в помещении имени сотрудника советской власти на афише с коммерческой целью». «Народный суд, находя, что гр. Жилкин, ввиду вредной его деятельности, является опасным для народных масс, постановил заключить его в концентрационный лагерь на время Гражданской войны»12Церковники и их агенты перед народным революционным судом // Революция и церковь. 1919. № 2. С. 33..
Репрессивная политика в отношении православной церкви не прекратилась и после того, как патриарх в сентябре 1919 г. опубликовал послание о прекращении противодействия власти большевиков. Проведение его в жизнь приобрело односторонний характер: священники проявляли лояльность, а органы власти продолжала карательную политику.
Массовыми репрессиями сопровождалось проведение кампании по вскрытию святых мощей в 1918-1920 гг.. Архиепископ Воронежский Тихон (Никаноров), резко осуждавший государственные органы за вмешательство в сугубо внутренние дела церкви, в ее каноны и богослужебную практику, был повешен на царских вратах в одном из храмов Митрофаниевского монастыря.
Судебные органы в своих действиях основывались на п. 3 постановления Наркомюста от 25 августа 1920 г. «О мощах»: «...во всех случаях обнаружения шарлатанства, фокусничества, фальсификации и иных уголовных деяний, направленных к эксплуатации темноты... со стороны отдельных служителей культа... отделы юстиции возбуждают судебное преследование против всех виновных лиц, причем ведение следствия поручается следователям по важнейшим делам при отделах юстиции...»13О святых мощах: Сборник материалов. М., 1961. С. 56. 1 ноября 1920 г. в Новгородском ревтрибунале слушалось «дело новгородского духовенства с еп. Алексием во главе по обвинению в подлоге и обмане в связи с имевшим место в марте 1919 г. освидетельствованием мощей в Новгородском Софийском соборе». Епископу Алексию (Симанскому) было предъявлено обвинение в том, что, «не имея достаточных полномочий, он по собственной инициативе предпринял освидетельствование мощей в Софийском соборе и в Сковородском монастыре, следил, чтобы самое освидетельствование происходило в строго ограниченной среде, при условии полнейшей тайны, без участия прихожан, и, имея целью путем тайного освидетельствования подготовить мощи к осмотру их гражданской властью, распорядился удалить неподобающие предметы вроде ваты, пелен, покровов и др. предметов, находившихся в раках, с целью придать останкам более похожий на нетленные мощи вид». Благочинный монастырский архим. Никодим, игумен Гавриил, архим. Анастасий, игумен Сковородского монастыря Митрофан, настоятель Софийского собора протоиерей Стягов и иеродиакон Иоанникий обвинялись в том, принимали участие в этом деле по предложению еп. Алексия и о бывшем освидетельствовании не донесли властям. Обвинение настаивало на том, чтобы «при освидетельствовании мощей из рак были удалены предметы фальсификации нетления», но никаких конкретных свидетельств о «предметах фальсификации нетления» обвинители Левендаль и Ульянский трибуналу не представили. Подсудимые также обвинялись в том, что церковное почитание мощей «было посягательством на психику, на больную волю верующих». Всех обвиняемых трибунал признал виновными и постановил «подвергнуть их заключению в концентрационный лагерь» на сроки от двух лет (иеродиакана Иоанникия) до пяти лет (епископа Алексия). «На основании амнистии от 1 мая 1920 г., данной ВЦИК в день праздника трудящихся всего мира, трибунат постановил «от наказания всех осужденных по этому делу освободить». По аналогичной схеме рассматривалось и так называемое «дело иеромонаха Московского Донского монастыря Досифея и др. в связи со вскрытием мощей виленских угодников».
Сопротивление изъятию церковных ценностей в 1922 г. рассматривалось как основание для репрессий. После того как монахи Пафнутьевского монастыря в Калужской губ. отказались давать ценности, «мотивируя это отсутствием епископа, в отсутствие коего сдачу произвести невозможно», а собравшаяся у обители «толпа в 300 человек» отказалась допустить комиссию по изъятию ценностей к работе, секретный отдел ГПУ отдал «распоряжение немедленно закрыть монастырь и выселить монахов. Дело передать в ревтрибунал». Аресту и преданию суду ревтрибунала подлежали «зачинщики» и «подстрекатели», пытавшиеся настроить толпу верующих воспрепятствовать изъятию церковных ценностей. Анализ материалов правоприменительной практики показывает, что декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. о конфискации местными Советами всех драгоценных предметов, «изъятие которых не может существенно затронуть интересы самого культа», трактовался расширительно.
С конца марта 1922 г. в действиях властей стали преобладать карательные методы. На заседаниях Политбюро ЦК РКП(б) утверждались расстрельные приговоры. Всего за 1922 г. Политбюро рассмотрело на 20 заседаниях 34 вопроса, связанных с Русской церковью.
Зачастую решения выносили секретные «тройки» в составе секретаря губкома партии, начальника губотдела ГПУ и губвоенкома. К середине 1922 г. состоялся 231 судебный процесс, 732 человека оказались на скамье подсудимых, многие из них были расстреляны. Также применялась трехлетняя административная высылка без суда, которая была введена декретом ВЦИК от 10 августа 1922 г.
На протяжении 1920-х годов репрессивные меры широко применялись в целях отстранения от церковного руководства сторонников патриарха Тихона для поощрения обновленческого раскола. Предложения Л.Д. Троцкого в его письме в Политбюро от 24 мая 1922 г. отражали тактику власти по отношению к обновленческим структурам. Он указывал, что движение идет главным образом под знаменем планируемого церковного собора, и новое церковное управление может определиться в трех направлениях: «1) сохранение патриаршества и выборы лояльного патриарха; 2) уничтожение патриаршества и создание коллегии (лояльного синода); 3) полная децентрализация, отсутствие всякого центрального управления...» Л.Д. Троцкий считал, что вариант централизованной церкви «при лояльном и фактически бессильном патриархе» имеет известные преимущества.
Органы НКВД-ОГПУ, участвовавшие в принятии решений в отношении церкви, одновременно являлись исполнителями партийных постановлений.
Патриарх Тихон не раз сталкивался с угрозой судебного преследования. Домашний арест, имевший место в конце 1919 г., длился более полутора лет, постепенно смягчаясь. В мае 1922 г. патриарх Тихон вновь оказался под домашним арестом. До сих пор в историографии по-разному трактуются обстоятельства домашнего ареста Первосвятителя и перемещения его в Донской монастырь. Согласно версии, которая утвердилась в историографии, 6 мая 1922 г. патриарх был заключен под домашний арест, а 19 мая вывезен из Троицкого подворья и перемещен в Донской монастырь, где содержался под строжайшей охраной и в полной изоляции от внешнего мира. Об этом пишут, например, А.Э. Левитин-Краснов и В.М. Шавров, Д.В. Поспеловский, Н.А. Кривова и другие исследователи14Левитин-Краснов А.Э., Шавров В.М. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996. С. 75.. Однако из документов следственного дела весны—лета 1922 г. следует, что 6 мая Первосвятитель еще не был арестован, хотя доступ к нему уже был ограничен, как верно отмечают Д.В. Сафонов15Сафонов Д.В. Патриарх Тихон и советская власть: к проблеме государственно-церковных отношений в 1922-1925 тт.: Дис.... канд. ист. наук. М., 2004. С. 43. и В.В. Лобанов16Лобанов В.В. Патриарх Тихон и советская власть (1917-1925 гг.). М., 2008. С. 127-128.. В подписке патриарха Секретному отделу ГПУ от 9 мая 1922 г. указывалось, он обязуется «без разрешения... из Москвы не выезжать, при перемене адреса... поставить о том в известность... и по первому требованию... явиться в здание ГПУ для дачи показаний...»17Следственное дело Патриарха Тихона: Сб. документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ / Гл. ред. протоиерей В.Н. Воробьев; Отв. сост. Н.А. Кривова. М., 2000. Разд. 1. Док. № 74.. Тем же числом датирована расписка патриарха о том, что ему объявлен приговор ревтрибунала о привлечении его к судебной ответственности. Об официально оформленном домашнем аресте речи не шло.
В своем сообщении в СО ГПУ от 19 мая патриарх писал: «Имею долг сообщить, что с вечера сего 19 мая я из Троицкого подворья переселился на жительство в Донской монастырь в Москве». Помимо прочего, 27 мая заведующая Главмузеем Н.И. Троцкая просила ГПУ «сделать срочное распоряжение о переводе в какое- либо иное помещение бывшего Патриарха Тихона, вселенного без ведома и согласия Главмузея, в бывший Донской монастырь», что, по ее мнению, лишает возможности продолжать экскурсионную работу. А 6 июня она получила ответ от лица зам. председателя ГПУ И.С. Уншлихта и начальника СО ГПУ Т.П. Самсонова: «бывший Патриарх Тихон, в Донской монастырь нами не вселялся, а поселился туда по своему личному желанию». Постановление о содержании патриарха Тихона под стражей на дому датировано 31 мая 1922 г. По существу, положение главы Русской церкви было очень близким к домашнему аресту, в середине мая патриарх был отстранен от руководства церковной жизнью.
В литературе часто преувеличивается тяжесть условий содержания Первосвятителя, замечает В.В. Лобанов, что невольно подчеркивает безысходность его положения, которое могло подтолкнуть патриарха к компромиссным решениям. Первосвятитель не был лишен возможности приступать к святым тайнам. По свидетельству очевидца событий М.А. Вешневой, патриарх часто причащался. «Он говорит мне, что ему необходимо принять «святые тайны». Я посылаю красноармейца в церковь. И вижу в окно, как идет священник в полном облачении, неся на голове чашу со святыми дарами, покрытую воздухами, а за ним часовой с ружьем.... Мне «положено» наблюдать всю церемонию причащения. Я этого не делаю, посылаю парня»18Вешнева М.А. Это память о днях в Донском // Юность. 1990. № 9. С. 79., — вспоминала М.А. Вешнева. Вопрос питания Святейшего решался с учетом его монашества. «Патриарх совершенно не ест мяса. Но стол у него разнообразный, питательный и очень изысканный», — сообщала она.
В 1922-1923 IT. одной из главных тем заседаний Антирелигиозной комиссии при ЦК партии стал вопрос, связанный с подготовкой судебного процесса по делу патриарха. Пункт «О деле Тихона» был включен в повестку дня заседания 14 ноября 1922 г., на котором предполагалось закончить дело патриарха в месячный срок, организовав и завершив судебный процесс до начала планируемого властями обновленческого собора. Руководство следствием со стороны комиссии было возложено на Менжинского, Красикова и Тучкова. Впоследствии Антирелигиозная комиссия постановила «привлечь для работы по ведению следствия по делу Тихона известного прокурора на «московском процессе духовенства» т. Лунина».
Параллельно с Антирелигиозной комиссией организацией процесса руководила специальная комиссия в лице А.И. Рыкова, М.И. Калинина и Н.В. Крыленко, которые несли персональную ответственность за обеспечение нужного исхода «дела». Производство дознания и следствие поручались особо уполномоченному ГПУ Я.С. Агранову и следователю по важнейшим делам Верховного Суда П.С. Кузнецову.
Трудности со сбором доказательств не позволяли уложиться в намеченные сроки, особо предлагалось отметить борьбу патриарха с декретом «Об отделении церкви от государства» и вскрытием мощей, противодействие изъятию церковных ценностей, систематическую контрреволюционную деятельность. В окончательном варианте не сохранилось обвинения в связи с белогвардейскими организациями и Карловацким собором. Формулировка «систематическая борьба с советской властью» была заменена Е.М. Ярославским на формулировку «систематическая контрреволюционная деятельность». Число обвиняемых и свидетелей планировалось ограничить до минимума. Принятие надлежащих мер агитации поручалось Н.Н. Попову. 6 марта 1923 г. было принято решение о назначении конкретной даты слушания «дела Тихона» — 25 марта и окончания — 30 марта. Охрана процесса и его техническая сторона обеспечивались А.В. Галкиным и Н.В. Крыленко. На руководящую роль Политбюро в решении судьбы патриарха указывает следующий подпункт протокола: «Просить Политбюро ЦК РКП дать точные директивы суду о мере наказания, приняв во внимание международную обстановку».
Несмотря на намеченные и одобренные Политбюро сроки, судебный процесс над патриархом откладывался. Между тем на заседании Антирелигиозной комиссии обсуждалась целесообразность привлечения новых обвиняемых по делу, выдавались поручения: Попову — «провести через Ц.К. смету расходов по процессу Тихона»; Крыленко — «озаботиться постановкой стенограммы с первого дня процесса»; Ярославскому и Тучкову — «распределение для входа на процесс билетов»; признается целесообразным «привлечь т. Красикова обвинителем по делу» и вызвать «на суд и допрос в качестве свидетелей» обновленцев Введенского и Красницкого. Комиссия по руководству процессом по делу патриарха Тихона приняла решение изменить меру пресечения на тюремное заключение. 10 апреля 1923 г. АРК постановила осуществить перевод патриарха из Донского монастыря во внутреннюю тюрьму ГПУ после вручения ему обвинительного заключения, а процесс Тихона начать по окончании XII съезда РКП(б). В постановлении Политбюро от 12 апреля 1923 г. подчеркивалась необходимость «вести дело Тихона со всею строгостью, соответствующей объему колоссальной вины, совершенной Тихоном». Обвинительное заключение по делу патриарха Тихона было утверждено на заседании Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР 17 апреля 1923 г., а 19 апреля Первосвятитель переведен во внутреннюю тюрьму ГПУ.
По предложению Ф.Э. Дзержинского 21 апреля 1923 г. Политбюро приняло постановление: «а) Процесс Тихона отложить; б) Подготовить процесс более тщательно». Подлинник записки Ф.Э. Дзержинского с результатами опроса членов Политбюро хранится в РГАСПИ. «За» проголосовали Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Томский, Калинин, «против» — только председатель комиссии по подготовке суда над патриархом Рыков, что подтверждает отсутствие существенных разногласий в Политбюро.
По мнению членов Антирелигиозной комиссии, проведение Обновленческого собора было призвано осудить «контрреволюционную деятельность Тихона». На I Обновленческом соборе (29 апреля — 9 мая 1923 г.) патриарха Тихона лишили сана. Согласно соборной резолюции обновленцев, «Собор считает Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем церкви, на основании церковных канонов сим объявляет его лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мирское положение. Отныне Патриарх Тихон — мирянин Василий Белавин»19Цит. по: Кузнецов А.И. Обновленческий раскол в Русской церкви // «Обновленческий» раскол: Материалы для церковно-исторической и канонической характеристики. М., 2002. С. 312..
Наряду с внешнеполитическими факторами на определение сроков судебного разбирательства над патриархом влияла обострившаяся борьба за власть в партии, связанная с перегруппировкой сил в Политбюро, общественные настроения, отслеживаемые ГПУ.
О неопределенности сроков начала процесса свидетельствует записка председателя Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР Н.М. Немцова Л.Д. Троцкому от 15 мая 1923 г.: «Лев Давидович! Судколлегия по процессу Тихона, находясь в неизвестности о постановке процесса, просила меня справиться, предполагается ли в ближайшие два месяца поставить это дело? Извиняюсь за назойливость по справочному характеру... P.S. Начались отпуски, и люди волнуются, желая не быть связанными серьезными делами».
4 мая 1923 г. АРК приняла решение допустить к патриарху депутацию Обновленческого собора для «снятия сана» и «не возражать против написания Тихоном ряда статей, относительно его отношения к Соввласти и об «условиях, в которых он содержится под стражей». Важную роль в выработке компромисса гражданской власти и патриарха сыграло мнение Е.М. Ярославского, выраженное им в адрес Политбюро ЦК, которое полностью повторяет содержание протокола заседания комиссии от 12 июня. Е.М. Ярославский писал, что заявления патриарха и освобождение на условиях объявления о лояльности «спутают совершенно карты всей эмигранщины», «явятся ударом по всем тем организациям, которые ориентировались на Тихона», «его личное влияние будет скомпрометировано связью с ГПУ и его признаниями». На заседании Политбюро 14 июня 1923 г. предложение Ярославского было принято. Через два дня, 16 июня 1923 г., появилось заявление патриарха в Верховный Суд РСФСР с признанием правильности привлечения его к ответственности за антисоветскую деятельность и раскаяния в этом. Патриарх заявлял, что отныне он не враг советской власти и что решительно отмежевывается «как от зарубежной, так и внутренней монархической белогвардейской контрреволюции»
Протокол Антирелигиозной комиссии № 26 от 26 июня 1923 г. указывал: «Тихона из-под стражи освободить 27 июня». ГПУ поручалось производить постепенную ликвидацию дел, связанных с изъятием церковных ценностей, освобождая тех сторонников патриарха, которые заявят о своем раскаянии. В течение трех месяцев предлагалось «пересмотреть все дела высланных церковников на предмет амнистирования наименее из них вредных». На следующий день патриарх Тихон был освобожден.
Так называемое «покаянное» заявление патриарха носило вынужденный характер, по своему политическому содержанию оно не добавляло ничего нового к высказанной ранее позиции об отношении к власти как «попущенной Богом». Такой подход выражен в послании Первосвятителя от 8 октября 1919 г. к православному клиру о невмешательстве в политическую борьбу. Важнейшей задачей для патриарха являлось сохранение церковного единства. Следственные документы свидетельствуют о том, что все уступки патриарха были сделаны к концу зимы 1923 г. Отвергать все то, что ему инкриминировали, «означало бы отвергать в то же время и все советское право и разоблачать его нелепость, что дало бы повод говорить о враждебности православной церкви к новому «государству трудящихся» о непреодолимом антагонизме, якобы отделяющем церковь от трудящихся масс». Никакой активной политической деятельности, направленной на изменение государственного строя, патриарх никогда не вел, так как это противоречит христианскому пониманию сущности государственно-церковных взаимоотношений — «нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Послание к Римлянам. 13.1). Однако это не могло отменить первосвятительское попечение о защите церкви от нападок антирелигиозных экстремистов и внутреннего разделения. Действия патриарха являлись тактическим маневром в изменившихся внешних условиях, смыслом и целью которого было сохранение канонических церковных структур.
В своей монографии В.В. Лобанов анализирует причины отказа власти от проведения планировавшегося и практически подготовленного судебного разбирательства над патриархом Тихоном. Основную причину он видит в обострении внутрипартийной борьбы в связи с серьезной болезнью В.И. Ленина. В целом комплекс взаимосвязанных причин повлиял на корректировку государственной политики в отношении Первосвятителя: опасение властей перед массовыми протестами населения (прот. В. Цыпин)20Цыпин В., прот. История Русской церкви. С. 101., инстинкт самосохранения и политический расчет советской власти (А.А. Валентинов)21Валентинов А.А. Черная книга («Штурм небес»). Париж, 1925. С. 171-173.. Не совсем верным представляется мнение А.Э. Левитина-Краснова и В.М. Шаврова о том, что освобождение патриарха было блестящим дипломатическим маневром, основанным на тонком политическим расчете, поскольку подобное решение не продумывалось заранее, а носило спонтанный характер. А резкая международная реакция была связана главным образом с «делом архиеп. Цепляка». Недостаточно убедительным представляется заключение М. Польского — большевистское руководство испугала возможность того, что суд превратиться «в величественную картину духовной крепости и нравственной силы Святителя»22Зайцев К. Православная церковь в советской России. Шанхай, 1947. С. 144.. По мнению Р. Ресслера, большевики скорее отреагировали на международное общественное мнение, чем на ультиматум Керзона. Также изменение курса было обусловлено состоянием обновленческого раскола, в том смысле, что власть могла остерегаться, как бы «обновленная» и «культивированная» религия не оказалась для нее опаснее, чем традиционная.
После ареста патриарха Тихона обновленцы некоторое время доминировали в церковной жизни страны. В ряде городов они встретили решительное сопротивление. 28 мая 1922 г. митр. Вениамин (Казанский) в своем послании к пастве отлучил петроградских обновленцев от церкви, что стало основной причиной его ареста. С 10 июня по 5 июля 1922 г. проходил судебный процесс над 86 священнослужителями и мирянами, которых обвиняли в организации сопротивления изъятию церковных ценностей. Призыв адвоката Я.С. Гуровича «не творить мучеников» не повлиял на исход разбирательства. Четверых, в том числе митр. Вениамина, расстреляли23«Дело» митрополита Вениамина (Петроград, 1922 г.). М., 1991. С. 8, 23..
10 декабря 1925 г. арестовали митр. Крутицкого Петра (Полянского), которому была завешана должность местоблюстителя. Руководство церковью перешло к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергию (Страгородскому). Он также подвергался арестам с 10 ноября 1926 г., 27 марта 1927 г. был освобожден.
В 1937 г., когда руководство антирелигиозной кампанией возглавлял нарком внутренних дел Н.И. Ежов, массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян достигли широкого размаха. 2 июля 1937 г. было принято решение Политбюро ЦК ВКП(б) № 51/94 «Об антисоветских элементах». ЦК ВКП(б) предлагал секретарям областных и краевых организаций и областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников, с тем чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через «тройки», а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД. ЦК ВКП(б) предлагал в пятидневный срок представить состав «троек», а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке. На основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) 30 июля 1937 г. последовал оперативный приказ наркома внутренних дел СССР № 447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». В числе подлежащих репрессиям значились и «церковники», которые, как и прочие репрессируемые, делились на две категории: подлежащие «немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на «тройках», — расстрелу» (первая категория), подлежащие «аресту и заключению в лагеря» (или тюрьмы) на срок от 8 до 10 лет (вторая категория). Во всех республиках, краях и областях репрессии было приказано начать 5 августа, в Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР — 10 августа, в Дальневосточном и Красноярском краях и Восточно-Сибирской обл. — 15 августа. Так, в соответствии с утвержденным графиком осуществлялись массовые репрессии 1937 г.
Данные Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий говорят о максимальном упрощении процесса принятия и приведения в исполнение расстрельных приговоров. 10 октября 1937 г. был приведен в исполнение смертный приговор в отношении митр. Петра (Полянского), который провел в тюрьмах и ссылках 12 лет. 11 декабря 1937 г. на полигоне Бутово близ Москвы расстреляли митр. Серафима (Чичагова), а 31 декабря — архиеп. Фаддея (Успенского).
Православная церковь оказала духовное сопротивление тоталитарному режиму. В 1937 и 1938 гг. был расстрелян каждый второй священнослужитель. Духовенство обвиняли в шпионаже и террористической деятельности. Пастыри и миряне исполняли свой исповеднический подвиг пролитием крови за Христа, пополняя ряды российских новомучеников. 4 апреля 1992 г. многие из них, в том числе митр. Киевский Владимир, митр. Петроградский Вениамин, были прославлены в лике святых Архиерейским собором Русской православной церкви. К январю 2004 г. 1420 новомучеников прославлены в лике святых мучеников и исповедников, их число растет.
Современные авторы называют различные количественные показатели репрессированного православного духовенства. По сведениям Комиссии Священного Синода Русской православной церкви но канонизации святых, к концу 1922 г. только но судебным приговорам было казнено более 6000 священно- и церковнослужителей и монахов; многие были приговорены к тюремному заключению. Согласно докладу К.Н. Николаева Карловацкому собору зарубежных епископов, по данным, попавшим за границу из обновленческих кругов, к концу 1924 г. в связи с изъятием церковных ценностей было расстреляно и замучено 2691 лицо белого духовенства и 5409 монахов и монахинь, послушников и послушниц. Наибольшее число жертв среди лиц монашеского звания объясняется тем, что монастырские обители были сосредоточием людей, объединенных общими идеями и обетами. За 4 года (с 1917 по 1921 г.) было убито 28 православных епископов и несколько тысяч священников24Рар Г. (Ветров А.) Плененная церковь. Очерк развития взаимоотношений между церковью и властью в СССР. Франкфурт на Майне, 1954. С. 10..
Канадский исследователь Д.В. Поспеловский, сопоставив численность зарегистрированных священнослужителей православного исповедания в начале 1934 г. (52 тыс.) и в 1941 г. (6 тыс.), считает, что разница в 45-46 тыс. и составляет количество репрессированного православного духовенства25Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. С. 170-171.. Такое механическое вычисление неверно, поскольку свидетельствует всего лишь об общем сокращении численности духовенства. Сокращение числа православного духовенства объяснялось отчасти отстранением от религиозной службы вследствие судебных разбирательств, лишения свободы, физического устранения, отчасти отречением от сана и переходом на гражданскую службу, сокращением воспроизводства духовенства. К тому же сокращение численности духовенства происходило вследствие массового закрытия храмов Русской православной церкви и сокращения в связи с этим количества приходов.
Иные цифры, свидетельствующие о численности репрессированного духовенства, приводятся председателем Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий А.Н. Яковлевым. По его мнению, репрессированных «за веру» в 1936-1939 гг. насчитывалось 165 тыс. человек, в том числе более 106 тыс. человек было расстреляно26Яковлев А.Н. По мощам и елей. М., 1995. С. 94-95.. Результаты подсчетов количества жертв репрессированного духовенства и мирян, произведенного Комиссией Московской патриархии совпадают с данными Н. Яковлева27Емельянов А. Репрессии духовенства и мирян Русской православной церкви в 1917-1941 гг. // Материалы конференции в РГИА. СПб., 1995. С. 6-7.. По официальный данным Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ, обнародованным в ноябре 1995 г., за все годы существования советской власти было уничтожено 200 тыс. священнослужителей всех конфессий и еще полмиллиона человек подверглись репрессиям28Известия. 1995. 29 ноября.. Как считают зарубежные исследователи, в СССР с октября 1917 г. по начало 1940 г. было физически уничтожено около 42 тыс. священнослужителей29Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность Русской православной церкви в период Великой Отечественной войны: Дис.... канд. ист. наук. М., 1990. С. 40.. Весьма представительный материал о репрессиях собран обществом «Мемориал» и опубликован в Книгах памяти. Персональную информацию о репрессированных священниках и мирянах можно найти в семи книгах иеромонаха Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской православной церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним», размещенных на сайте фонда «Память мучеников и исповедников Русской православной церкви».
Репрессивная политика проводилась и на вновь присоединенных к СССР территориях, главным образом в отношении тех священнослужителей, которые пытались отстоять принципы автокефалии (самостоятельного управления). По данным, приводимым А.И. Алексеевым и Ф. Ставру, до 22 июня 1941 г. на бывшей польской территории было арестовано 53 священника, 10 из них позднее освободили, 37 пропали и 6 погибли. Из 15 архиереев практически все согласились с переходом в Московскую патриархию.
Патриарший Местоблюститель митр. Сергий постоянно пребывал в атмосфере внутренней напряженности, подвергаясь повседневной слежке, о чем свидетельствовал еп. Пантелеймон (Рожновский), рассказывая о встрече с ним в Москве осенью 1939 г. Но судебный процесс над «Всесоюзным контрреволюционным центром церковников» во главе с митр. Сергием так и не состоялся. После отстранения от руководства НКВД Н.И. Ежова в рамках общего пересмотра многих следственных дел были освобождены сотни священнослужителей, в том числе несколько архиереев: архиеп. Иоанн (Соколов), еп. Иосиф (Чернов) и др. С осени 1941 г. аресты клириков Московской патриархии почти прекратились.
Обеспокоенность у власти вызывало неконтролируемое церковное подполье. В июне 1943 г. начальник Управления Наркомата госбезопасности по Пензенской обл. полковник Николаев писал в обком ВКП(б): «Особое влияние на религиозно настроенную массу оказывают бродячие попы, монахи, появившиеся за последнее время в области после отбытия срока наказания и выселения из режимных городов». В 1944 г. было принято решение о депортации более полутора тысяч «истинно-православных христиан» из Рязанской, Воронежской, Орловской областей в восточные районы страны. На освобожденных территориях проводились аресты духовенства «за сотрудничество с фашистами», в подавляющем большинстве случаев без объективных оснований. Только на северо-западе России арестовали не менее 50 священнослужителей, в том числе уже утвержденных в должности архиереями патриархии. В январе 1945 г. в Ленинграде состоялся суд над членами управления Псковской православной миссии, большинство обвиняемых были приговорены к 15-20 годам лагерей (в 1956 г. всех реабилитировали) 30Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве (государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). С. 113.. По данному делу был арестован настоятель Псково-Печерского монастыря игумен Павел (Горшков). От осужденной вместе с ним Т.А. Хитровой пытками добились признания в изменнической деятельности и вместе с другими вызволенными игуменом из фашистского концлагеря приговорили к 10 годам заключения. О. Павел был осужден на 15 лет и умер в тюремной больнице31Дедюхин Б.В. Сердца сокрушенные: Беседы, интервью, очерки о русском православии. Саратов, 1990. С. 195..
Подводя итог, следует отметить, что православная церковь в рассматриваемый период так и не стала частью государственного аппарата, власть продолжала видеть в ней единственную оппозиционную силу, пользующуюся значительным авторитетом у граждан. Практически все уголовные процессы имели политическую подоплеку, о чем свидетельствуют и арест патриарха Тихона, и подготовка судебного процесса над ним, который так и не состоялся. Партийное руководство определяло сроки проведения судебного процесса над Первосвятителем, корректировало формулировку обвинения, давало точные директивы о мере наказания, решало вопросы о привлечении конкретных лиц в качестве обвинителей и свидетелей, утверждало смету расходов на осуществление судебного процесса над патриархом, а затем приняло решение о не проведении судебного разбирательства над патриархом.
Протоколы допросов патриарха свидетельствуют о том, что с самого начала следствия Первосвятитель осуждал политическую деятельность зарубежного духовенства, агитацию российского духовенства против изъятия церковных ценностей. Результатом работы Антирелигиозной комиссии при ЦК В КП (б) стало оформление условий вынужденного компромисса между Православной церковью в лице патриарха Тихона с советской властью. Решение об освобождении патриарха из-под стражи после написания им 16 июня 1923 г. заявления в Верховный Суд РСФСР о признании правильности привлечения его к ответственности за антисоветскую деятельность и «раскаянии» сопровождалось амнистированием некоторых священнослужителей. Не стоит преувеличивать глубину уступок Первосвятителя, понимание им природы всякой власти как благословленной либо попущенной Богом в целом не изменилось; компромиссность заявлению придает признание несуществующей вины перед советской властью. Внутренняя позиция патриарха осталась прежней, изменилась внешняя тактическая линия, обусловленная иной политической реальностью.
Деформированная правовая политика советской власти опиралась на искаженную революционными обстоятельствами правоохранительную систему. Чрезвычайное законодательство (нормативные акты особой упрощенной процедуры создания и применения) исполняли чрезвычайные органы и организации: чрезвычайные комиссии, революционные трибуналы, военные трибуналы, специальные коллегии областных судов, внесудебные органы. Следственным органам не требовалось закрепляющей доказательной базы. В качестве повода для задержания, ареста и привлечения к уголовной ответственности хватало доноса или анонимки. Судебное разбирательство имело свернутый характер.