Общая теория юридической ответственности

Объект правонарушения

Юридическая наука прошла сложный путь в развитии учения об объекте правонарушения. Дореволюционный период развития учения об объекте правонарушения связан с именами таких ученых, как Н. С. Таганцев, А. Ф. Кистяковский, П. Д. Калмыков, В. Д. Спасович, Н. Д. Сергеевский, Л. С. Белогриц-Котляревский, С. В. Познышев, А. А. Лоховицкий. В дореволюционной литературе под объектом преступления (правонарушения) понимали людей; интересы; социальные, правовые блага; норму права; норму права в ее реальном бытии; предмет правонарушения.

Существовали и модификации данных концепций, объединявшие в понятии объекта правонарушения человека и социальные блага, общественные отношения и социальные интересы. Всем указанным концепциям была присуща одна общая черта — правонарушение рассматривалось как деяние, причиняющее чему-то вред, но при ответе на вопрос, чему причиняется вред, ученые выдвигали самые разнообразные теории.

Многие ученые того периода были склонны объединять объект и предмет правонарушения, а также называть на одной странице своей работы объектом одно явление, а на другой — диаметрально противоположное. Например, Н. Д. Сергеевский отмечал: «Во-первых, в качестве объекта выступает ближайшим образом непосредственный предмет посягательства, а затем, во-вторых, отвлеченный интерес всего общежития, нарушаемый неисполнением соответствующего предписания закона». В качестве непосредственного предмета назывались люди, вещи, социальные блага и интересы. Таким образом, в указанной концепции объединялись предмет и объект преступления.

Некоторые дореволюционные ученые понятие «объект» определяли через предмет преступления. Например, А. Ф. Кистяковский писал: «Объектом преступления называется предмет, на который направлено или над которым совершено преступление».

Одновременно в дореволюционной литературе была распространена нормативная концепция объекта правонарушения, согласно которой вред от совершения правонарушения причиняется самой правовой норме. В современной литературе часто можно встретить критику в адрес Н. С. Таганцева по поводу его понимания объекта преступления как нормы права. Однако следует иметь в виду, что Н. С. Таганцев подразумевал под объектом преступления норму права не как правило поведения, формализованное в законе, а норму права в ее реальном бытии.

Реальное бытие нормы права видится в общественном отношении, именно там она «живет» и реализуется. Таким образом, Н. С. Таганцев практически вплотную подошел к идее о том, что объектом преступления выступают общественные отношения. Н. С. Таганцев не являлся приверженцем нормативной теории объекта правонарушения, существовавшей в науке того времени. Согласно ей вред при совершении преступления причиняется непосредственно норме права, ее формально закрепленному символу.

Таким образом, нормативная теория объекта правонарушения рассматривала нормы в отрыве от тех общественных отношений, которые они регулируют, тем более что самому правилу, как и символу, не причиняется вреда в результате совершения правонарушения. Концепция Н. С. Таганцева отличалась от нормативной теории еще и тем, что в понятие объекта он включал определенные интересы.

Его теоретическая дефиниция объекта звучит следующим образом: «таковым является заповедь или норма права, нашедшая свое выражение во входящем в сферу субъективных прав, охраненном этой нормой интересе», а далее ученый утверждает, что «объектом правонарушения выступает норма права в ее реальном бытии».

С. В. Познышев придерживался иной позиции, полагая, что «интерес не может быть нарушен иначе как посредством посягательства на то благо, с которым интерес связан и которое и является настоящим объектом преступления. Нарушение интереса только и может состоять в том или ином повреждении или в поставлении в опасность этого блага». Нельзя не заметить тесную связь между понятиями «благо» и «интерес», образующими единый понятийный ряд — ведь интерес существует ради реализации определенного блага, однако благо — категория объективная, а интерес — субъективная, существующая в сознании субъекта.

Субъект, реализуя свой интерес, стремится достичь определенного социального блага и пользоваться им. При этом под благом понимались жизнь, здоровье, достоинство, честь и т.п. Использование категории «интерес» в понятии объекта правонарушения во многом было обусловлено существовавшей в тот период психологической теорией права и работами российского ученого Л.И. Петражицкого.

Однако, как уже указывалось, взгляды ученых дореволюционного периода на понятие объекта правонарушения были очень противоречивы. С. В. Познышев, определяя объект как социальное благо, в то же время утверждал, что «объектами преступлений являются те конкретные отношения которые охраняются законом под страхом наказания». Следовательно, можно заключить, что под объектом правонарушения понимались и общественные отношения, и социальные блага. Другие ученые (В. Д. Спасович, Н. Д. Сергеевский) признавали объектом правонарушения только человека.

Советский период развития правовой науки ознаменовался становлением теории объекта правонарушения как общественных отношений. В многочисленных общетеоретических и отраслевых работах утверждалось, что объектом любого правонарушения выступают общественные отношения. Аналогичным образом объект правонарушения трактовался и в первых послевоенных советских учебниках по уголовному праву.

Формированию подобного представления об объекте правонарушения способствовали «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» 1919 г., в которых преступление рассматривалось как «действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений». Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. несколько изменил терминологию, убрав из определения преступления словосочетание «общественные отношения», но из факта использования в нем понятий «советский строй», «правопорядок» прямо следовало, что под объектом преступления подразумевались общественные отношения.

Статья 6 УК РСФСР 1922 г. гласила: «Преступлением признается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядка, установленного рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». Аналогично объект преступления раскрывался в УК РСФСР 1926 г. Это следует из определения понятия преступления и задач Уголовного кодекса (ст. 1 и 6).

Таким образом, можно заключить, что своеобразный научный импульс определению объекта правонарушения как общественного отношения дало само уголовное законодательство того времени. Обычно происходит наоборот: сначала в науке разрабатываются те или иные положения, а уже затем они находят свое практическое воплощение в действующем законодательстве. В нашем же случае концепция объекта правонарушения как общественного отношения сначала была использована в действующем законодательстве, а уже затем получила теоретическое обоснование в юридической науке.

В одном из первых учебников А. А. Пионтковского, изданном в 1924 г., указано: «Объектом всякого преступного деяния следует считать общественные отношения, охраняемые всем аппаратом уголовно-правового принуждения». Однако в работах ученых того периода прослеживаются «отголоски» нормативизма и нормативной концепции объекта правонарушения. В частности отмечалось, что «объектом всякого преступления одновременно являются и соответствующие общественные отношения, и соответствующие правовые нормы, которые регулируют эти отношения и содействуют их развитию».

Признание в качестве объекта правонарушения наряду с общественными отношениями правовых норм было обусловлено недостаточностью теоретической базы, ведь в первые годы существования молодого советского государства юридические науки не развивались, а переиздавались учебники по уголовному праву дореволюционных специалистов, содержавшие положения об объекте правонарушения как правовой норме.

К началу 60-х годов XX столетия в науке уголовного права прочно утвердилась теория объекта правонарушения как общественного отношения. Например, А. А. Пионтковский отмечал: «Всякое преступление прямо или косвенно посягает на общественные отношения, а объектом преступления могут быть любые общественные отношения, охраняемые уголовным законом». Н. И. Коржанский категорически утверждал: «Существует единственный вывод: объектом преступления по уголовному праву являются общественные отношения, охраняемые уголовным законом от преступных посягательств».

Сам объект преступления он определял как обеспеченную обществом субъектам общественных отношений возможность соответствующего интересам общества поведения его членов, групп, классов. В. К. Глистин писал: «Объектом преступления выступают охраняемые уголовным правом общественные отношения, которым причиняется вред или которые ставятся под угрозу причинения вреда».

По мнению В. Н. Кудрявцева, «объект преступления охватывает как реальные (фактические) общественные отношения, так и их правовую форму или оболочку. При этом главным и основным его элементом (ядром) является то общественное отношение, ради охраны которого установлена данная уголовно-правовая норма».

Следует отметить, что теория государства и права практически безоговорочно восприняла положения, разработанные наукой уголовного права, об объекте преступления, и в общетеоретических исследованиях в качестве объекта правонарушения стали рассматриваться общественные отношения. Например, в одной из коллективных монографий говорилось: «Объектом правонарушения в социалистическом обществе являются общественные отношения, регулируемые нормами права».

Ю. А. Денисов также признавал объектом правонарушения общественные отношения. Л. С. Явич писал: «Объектом любого правонарушения в конечном счете выступает правопорядок», а, как известно, правопорядок представляет собой совокупность урегулированных нормами права общественных отношений. Это своеобразный результат действия законности. Схожие утверждения об объекте правонарушения мы находим в работах О. Э. Лейста, М. X. Фарукшина, И. С. Самощенко, П. К. Блажко и других ученых. Да и в большинстве общетеоретических исследований настоящего времени под объектом правонарушения понимаются общественные отношения.

Одновременно с концепцией объекта правонарушения как общественного отношения существовала еще и ее модификация, согласно которой в качестве непосредственного объекта правонарушения выступают, прежде всего, человек, предметы материального и нематериального мира и т.п., и только затем — общественные отношения. Чтобы убедиться в верности или противоречивости подобных тезисов, необходимо выявить структуру общественных отношений и механизм воздействия правонарушения на общественные отношения.

В современный период развития юридической науки наряду с признанием объектом правонарушения общественных отношений происходит возвращение к дореволюционным концепциям объекта правонарушения. Под объектом в юридической литературе сегодня понимают людей; предметы материального мира; интересы; различные блага и социальные ценности; субъективные права. А. Н. Красиков отмечает, что право человека на жизнь является непосредственным объектом убийства.

А. В. Наумов пишет: «Объектом преступления следует признать те блага (интересы), на которые посягает преступное деяние и которые охраняются уголовным законом». «Объекты гражданских правонарушений в наше время — самые различные: и порядок создания и ликвидации юридических лиц, и право собственности, и договорные обязательства, и авторские права», — отмечает А. Ф. Галузин. «Объект преступления — это социально-правовая категория для обозначения тех ценностей (благ, интересов), которые подвергаются общественно опасному изменению (деформации, нарушению и т.п.) в результате преступного деяния субъекта», — подчеркивает О. А. Борисов.

В обоснование признания в качестве объекта правонарушения субъективных прав обычно ссылаются на факт провозглашения Конституцией РФ человека, его прав и свобод высшей ценностью. Соответственно, признание объектом правонарушения общественных отношений, по мнению ученых, умаляет права и свободы человека, принижает значение человека как биологического индивида.

На наш взгляд, подобные концепции страдают отсутствием системности: объектом одних правонарушений признаются субъективные права, а других — общественные отношения. Например, одни и те же ученые пишут, что объектом преступлений против жизни выступают субъективные права человека, а объектом экологических правонарушений — экологические отношения. При этом исследователи почему-то забывают, что граждане обладают и субъективным правом на благоприятную окружающую природную среду.

Другие ученые выделяют в качестве объекта правонарушения саму жизнь человека как совокупность биологических процессов. Понимая недостаточную обоснованность данной концепции, некоторые авторы занимают компромиссную позицию. Так, в одной из своих работ С. В. Бородин отмечает: «Объектом убийства является жизнь человека, но вместе с тем при совершении этого преступления нарушаются общественные отношения».

Однако и в подобных суждениях отсутствует четкая логическая связь и не содержится ответа на вопрос, почему в одних случаях мы признаем объектом правонарушения общественные отношения и их отдельный элемент, а в других случаях — только общественные отношения. На наш взгляд, здесь налицо гиперболизация конституционного положения о человеке, его правах и свободах как наивысшей ценности, своеобразная «дань» времени.

Ведь оттого, что мы в науке признаем объектом правонарушения общественные отношения, а не субъективные права или жизнь и здоровье человека, значение последних в реальной действительности не принизится, как не изменится и их правовая охрана. Кроме того, концепция «общественные отношения — субъективное право» не разработана в достаточной степени и содержит ряд внутренних противоречий.

Субъективное право «определяется в правовой науке как гарантируемые законом вид и мера возможного или дозволенного поведения». Субъективное право немыслимо без права в объективном смысле, но тогда, если признавать объектом правонарушения субъективное право, следует признать таковым норму права и внешнюю форму ее выражения — статью закона, а они не терпят никакого вреда в результате совершения правонарушения. Более того, субъективное право входит в содержание правоотношения, а правоотношение — разновидность общественного отношения.

Таким образом, мы опять возвращаемся к тезису о том, что в качестве объекта правонарушения выступают общественные отношения. Несложно заметить, что воспрепятствование реализации субъективных прав приводит к нарушению общественного отношения и его дестабилизации, а иногда и к прекращению последнего.

И. П. Семченков возвращается к одной из дореволюционных теорий и делает вывод, что в конечном итоге преступному воздействию подвергается человек и именно он выступает в качестве объекта преступления. Г. П. Новоселов в своей работе проводит идею о том, что объектом правонарушений являются не вещи или общественные отношения, а люди. Он считает, что «всякое преступление причиняет или создает угрозу причинения вреда не чему-то (какому-либо благу, интересу, праву в объективном или субъективном смысле, правоотношениям, общественным отношениям и т.д.), а кому-то, т. е. индивиду, группе лиц или всем членам общества».

Подобные воззрения были широко представлены в дореволюционной литературе. Разница лишь в том, что Г. П. Новоселов не во всех случаях отождествляет понятия «потерпевший» и «объект правонарушения». По его мнению, потерпевший — это всегда тот, кому преступлением реально причинен какой-либо вред. Иначе обстоит у него дело с объектом посягательства.

Существование последнего мыслится вне зависимости от того, был ли ему причинен реальный вред или только создавалась угроза причинения вреда. Стало быть, «всякое лицо, являющееся потерпевшим, есть объект преступления, но не всякое лицо, выступающее в качестве объекта, может быть признано потерпевшим».

Однако из рассуждений Г. П. Новоселова логически вытекает наличие безобъектных преступлений. Если объект преступления — это всегда люди или их общности, то как быть с преступлениями, посягающими на отношения нравственности, экологические отношения, военную службу и т.п.? Поэтому и данную концепцию сложно признать универсальной, охватывающей все без исключения правонарушения.

Кроме того, концепция «объект преступления — общественные отношения» имеет практическое значение, поскольку именно в зависимости от разновидностей общественных отношений происходит группировка глав и разделов в УК РФ, КоАП РФ, а также некоторых глав в НК РФ. Если встать на позицию Г. П. Новоселова, то все правонарушения, сформулированные в УК РФ и КоАП РФ, необходимо будет разбить на три главы: правонарушения, посягающие на человека; правонарушения, посягающие на группы индивидов; правонарушения, посягающие на всех членов общества.

При этом из поля нашего зрения выпадет огромный массив правонарушений, которые не впишут в данную классификацию. Между тем Г. П. Новоселов, утверждая, что объектом правонарушения могут быть все члены общества, сам косвенно признает общественные отношения в качестве объекта правонарушения.

Все члены общества объединены многочисленными социальными связями (общественными отношениями), значит, правонарушитель, причиняя вред обществу, посягает, прежде всего, на общественные отношения. Очевидно, что из замены термина «общественные отношения» на термин «все члены общества» вовсе не следует, что общественные отношения не являются объектом правонарушения.

В настоящее время возвратилась в юридическую науку и концепция объекта правонарушения как блага, интереса (последние во многих случаях отождествляются). Чтобы понять, насколько верно представление об интересе как объекте правонарушения, необходимо обратиться к самому понятию «интерес». А. В. Малько пишет: «Интерес есть форма проявления в сознании человека такой его потребности, удовлетворение которой для него жизненно важно и удовлетворить которую можно только посредством определенной деятельности. Интерес есть специфическая связь между человеком и окружающей средой».

В философской литературе отмечается, что «интерес представляет собой концентрированное выражение внутреннего активного, осознанного отношения человека к окружающей действительности». Таким образом, интерес — категория в большей степени субъективная, существующая в сознании человека, она объективируется в поведении субъекта, направленном на достижение определенной цели или социального блага. Если интерес — категория субъективная, его нельзя признавать объектом правонарушения.

У конкретного субъекта может отсутствовать внутренний интерес жить, но от этого его жизнь не перестает быть объектом уголовно-правовой охраны. Если же под интересом понимать саму деятельность или внешнюю взаимосвязь с социальными субъектами, то вновь подтверждается тезис о том, что объект правонарушения — это общественные отношения.

Итак, за длительный период развития научной мысли в юридической науке сложились концепции объекта правонарушения, отождествляющие его с общественными отношениями; правовой нормой; нормой права в ее реальном бытии; интересами; социальными благами; человеком (людьми); предметами внешнего мира; предметами внутреннего мира человека.

Кроме того, в ряде концепций под объектом правонарушения понимаются: общественные отношения и интерес; общественные отношения и предмет; общественные отношения и социальное благо; общественные отношения и потерпевший.

Концепции объекта правонарушения, отождествляющие его с потерпевшим (человеком); предметом, вещью; интересом; правовым или социальным благом, сводят понятие объекта к одному и (или) нескольким элементам общественного отношения, а иногда переводят его из сферы объективного в субъективную область. Во многом в них отражается сам механизм причинения вреда общественному отношению.

Правонарушение редко причиняет вред, воздействуя на все элементы общественного отношения одновременно. Причинение вреда происходит путем воздействия на один и (или) несколько элементов общественного отношения. При этом вред общественному отношению причиняется всегда, а конкретному элементу, на который и оказывается воздействие, — не во всех случаях.