Соотношение уголовной и уголовно-процессуальной ответственности
Теоретическое и практическое значение имеют проблемы соотношения уголовной и уголовно-процессуальной ответственности, мер процессуального принуждения и мер уголовной ответственности. Я. О. Мотовиловкер, М. П. Карпушин, В. И. Курляндский поднимают вопрос об уголовной ответственности обвиняемого в процессуальном смысле. Это обязанность лица, привлеченного к уголовной ответственности, отвечать в пределах предъявленного обвинения, быть осужденным от имени государства, понести назначенное наказание.
Основанием привлечения к уголовной ответственности является наличие достаточных доказательств для предъявления обвинения. Момент возникновения уголовной ответственности в процессуальном смысле — момент привлечения в качестве обвиняемого.
Думается, что рассматривая уголовную ответственность обвиняемого в процессуальном смысле, мы совмещаем в принципе несовместимые понятия. Во-первых, на обвиняемом как процессуальной фигуре не лежит обязанности давать или не давать показания, отвечать перед следователем или не делать этого. Это право, а не обязанность обвиняемого. Во-вторых, в подобных рассуждениях происходит смешение материального уголовно-правового понятия «момент возникновения уголовной ответственности» с процессуальным понятием «привлечение в качестве обвиняемого».
Возникновение уголовной ответственности связано исключительно с волей и действиями преступника, совершившего деяние, запрещенное уголовным законом, и, как мы уже указывали ранее, этот момент связан с моментом совершения преступления.
Момент привлечения в качестве обвиняемого и появление процессуальной фигуры обвиняемого зависит исключительно от процессуальной деятельности должностных лиц и отдален во времени от момента возникновения уголовной ответственности. Считаем, что как таковой уголовной ответственности обвиняемого в процессуальном смысле не существует, но реально существует уголовно-процессуальная ответственность обвиняемого.
Однако можно и необходимо ставить вопрос о соотношении некоторых уголовно-правовых и уголовно-процессуальных обязанностей обвиняемого, а также о соотношении уголовной и уголовно-процессуальной ответственности. Некоторым уголовно-процессуальным обязанностям обвиняемого корреспондируют уголовно-правовые обязанности лица, обладающего специальным уголовно-правовым статусом (обязанности специального субъекта).
Так, обвиняемый обязан не принуждать свидетеля, потерпевшего эксперта к даче ложных показаний или заключений (ст. 309 УК) и не препятствовать производству по уголовному делу (п. 3 ч. 1 ст. 102 УПК). Нахождение под стражей в случае избрания данной меры пресечения — обязанность обвиняемого (ст. 108 УПК). Одновременно эта обязанность закрепляется и в ст. 313 УК РФ (побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи).
За нарушение обязанностей, которые закреплены одновременно как в Уголовном, так и в Уголовно-процессуальном кодексах, может наступать уголовная или уголовно-процессуальная ответственность. Какая государственно-принудительная форма реализации юридической ответственности наступит — уголовная или уголовно-процессуальная — зависит от степени тяжести правонарушения, времени, места, обстановки, формы вины и других обстоятельств правонарушения.
В некоторых случаях возможна реализация обоих указанных видов юридической ответственности. Например, в отношении обвиняемого избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде (что само по себе ответственностью не является), но обвиняемый начинает оказывать психическое воздействие на свидетелей, потерпевших в целях воспрепятствования осуществлению правосудия.
Следовательно, обвиняемый нарушает как процессуальную обязанность не препятствовать производству по уголовному делу, что выступает в качестве процессуального правонарушения, влекущего изменение меры пресечения (п. 3 ч. 1 ст. 108 УПК), так и уголовно-правовую обязанность не препятствовать осуществлению правосудия (ст. 309 УК). В подобных случаях обвиняемому изменяется мера пресечения на более суровую (уголовно-процессуальная ответственность) и наступает уголовная ответственность за подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению отдачи показаний (ст. 309 УК).
Особого внимания заслуживает проблема отграничения мер процессуального принуждения от уголовной ответственности. Некоторые ученые в содержание уголовной ответственности включают меры пресечения.
В. А. Якушин в обоснование своей позиции приводит следующие аргументы: во-первых, в каждом конкретном случае только материальная основа — совершение преступления — является той базой, которая позволяет применять процессуальные нормы; во-вторых, меры процессуального пресечения ни в коем случае не направлены на будущее поведение; в-третьих, если бы некоторые меры пресечения не входили в содержание уголовной ответственности, то уголовный закон не учитывал бы период их применения при назначении срока наказания (закон обязывает не поглощать, а вычитать из назначенного судом наказания срок содержания под стражей), да и по своему характеру ограничение, например содержание под стражей, мало чем отличается от лишения свободы; в-пятых (четвертый тезис автор специально не выделил), ретроспективная уголовная ответственность в двух ее аспектах имеет место до тех пор, пока существуют охранительные уголовно-правовые отношения.
С рассуждениями В. А. Якушина нельзя согласиться по нескольким причинам.
Во-первых, для применения мер пресечения и возникновения соответствующих процессуальных отношений необходим не простой юридический факт — совершение преступления, а сложный, комплексный, который помимо совершения преступления включает возбуждение уголовного дела и принятие соответствующего процессуального решения.
Во-вторых, меры процессуального пресечения направлены на будущее поведение субъекта, в противном случае в них пропадал бы всякий смысл. Они призваны способствовать развитию динамики как материально-правовых, так и процессуальных отношений, их цель — не допустить воспрепятствования установлению истины по делу, не допустить уклонения обвиняемого от следствия и суда, обеспечить правомерное поведение обвиняемого.
Эти положения непосредственно вытекают из уголовно-процессуального закона, и такое их понимание ни в коем случае не является «санкционированием судебного произвола в рамках теории опасного состояния личности».
В-третьих, в приведенных рассуждениях отсутствует системность; получается, что некоторые меры пресечения входят в содержание уголовной ответственности, а некоторые — нет.
В-четвертых, то обстоятельство, что закон обязывает не поглощать, а вычитать из назначенного судом наказания срок содержания под стражей, обусловлено несовершенством уголовного законодательства, а следовательно, не может использоваться в качестве тезиса.
В-пятых, сам профессор В. А. Якушин в своей работе неоднократно отмечает, что «существует структурно-генетическая связь ретроспективной уголовной ответственности с охранительными уголовно-правовыми отношениями»; справедливо критикует представление об уголовной ответственности как о совокупности нескольких видов правоотношений и ее понимание как межотраслевого института, а затем процессуальные меры воздействия почему-то включают в содержание уголовной ответственности.
Что отсюда следует? Если включать меры процессуального принуждения в содержание уголовной ответственности, необходимо включить в ее содержание и процессуальные отношения и понимать ответственность как совокупность уголовных и уголовно-процессуальных отношений. Кроме того, необходимо признать межотраслевую природу уголовной ответственности, а также то, что в некоторых случаях ее основу образуют не уголовно-правовые, а уголовно-процессуальные отношения. Однако с этим, как следует из работы, В. А. Якушин не согласен.
Схожей, практически тождественной позиции придерживается О. В. Тюшнякова, подразделяющая меры уголовно-правового характера (воздействия) на «связанные с уголовной ответственностью и не связанные с уголовной ответственностью». К группе мер, связанных с уголовной ответственностью, она относит «меры, применяемые к лицу, совершившему преступление, на стадии возбуждения уголовного дела и предварительного расследования».
Во-первых, стадия возбуждения уголовного дела заканчивается либо возбуждением уголовного дела, либо отказом в его возбуждении (либо передачей материалов по подследственности). На данной стадии нет процессуальных фигур подозреваемого и обвиняемого, и, соответственно, не может идти и речи о применении каких-либо мер, так как производится оценка собранных материалов и принимается соответствующее решение. Процессуальные фигуры подозреваемого и обвиняемого появляются значительно позже.
Во-вторых, как мы догадываемся, О. В. Тюшнякова имела в виду все-таки применение процессуальных мер пресечения к подозреваемому и обвиняемому, а не к лицу, совершившему преступление (эти понятия неравнозначны); свою позицию по данному поводу мы высказали выше.
Вот в таких-то суждениях, по меткому замечанию профессора В. А. Якушина (только на этот раз оно относится не к суждению З. Д. Еникеева, а к суждению О. В. Тюшняковой), и происходит научное обоснование и «санкционирование судебного (добавим — и следственного) произвола». Получается нечто странное: уголовное дело еще не возбуждено, а к подозреваемому уже применена мера пресечения в виде заключения под стражу. Чем не сталинский инквизиционный процесс!
В-третьих, как указывает О. В. Тюшнякова, основанием предлагаемой ею классификации служит динамика уголовного правоотношения. Как же быть с тем, что меры процессуального пресечения применяются в рамках процессуальных отношений и как раз и характеризуют их динамику?
В-четвертых, по мнению О. В. Тюшняковой, меры уголовно-правового воздействия, связанные с уголовной ответственностью, в свою очередь подразделяются на принудительные и стимулирующие. В числе принудительных называются виды наказаний, указанные выше меры и т.д., а в числе стимулирующих — условное осуждение, отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим детей в возрасте до 14 лет, и т.д.
Известно, что совершенных классификаций не бывает, и любая классификация отчасти условна, но, как говорится, не настолько же. Где основания внутренней классификации (на принудительные меры и стимулирующие меры)? Их нет и быть не может. Условное осуждение, отсрочка беременной женщине или женщине, имеющей детей в возрасте до 14 лет, неразрывно связаны с государственным принуждением и неотделимы от него. Более того, государственное принуждение здесь в большей степени реальное, а не психологическое и выражается в конкретных правоограничениях.
В-пятых, стимулирующее и принудительное можно найти как в наказании, так и в отсрочке, и в условном осуждении, поскольку стимулы и ограничения — парные юридические категории, неразрывно связанные между собой.
В-шестых, в многочисленных работах убедительно доказывается различная юридическая природа, функциональное и целевое назначение мер уголовно-процессуального принуждения и уголовной ответственности.
С одной стороны, меры процессуального принуждения не входят в содержание уголовной ответственности. С другой — в некоторых случаях они могут выступать в качестве мер уголовно-процессуальной ответственности, но не мер уголовной ответственности.
Итак, подведем итоги данной главы.
Процессуальная ответственность — институт, находящийся в стадии формирования и требующий дальнейшего совершенствования. Как и другие виды юридической ответственности, процессуальная ответственность едина, но имеет две формы реализации: добровольную и государственно-принудительную.
Предназначение процессуальной ответственности заключается в обеспечении правомерного поведения участников процесса, предупреждении правонарушений, воспитании, восстановлении нарушенных общественных отношений и каре правонарушителей. Процессуальная ответственность является одним из инструментов (средств) решения задач, стоящих перед конституционным, гражданским, уголовным, процессуальным, административным правосудием.
Необходимо различать уголовную ответственность и уголовно-процессуальную ответственность обвиняемого. Сами по себе меры процессуального принуждения не входят в содержание уголовной ответственности, но они могут выступать в качестве мер уголовно-процессуальной ответственности за совершение уголовно-процессуального правонарушения.
Несовершенство процессуальной ответственности состоит в следующем: во-первых, не защищено правовыми средствами осуществление конституционного правосудия; во-вторых, отсутствуют нормы об ответственности за нарушение законодательного процесса; в-третьих, за декларируемым равноправием сторон в уголовном судопроизводстве скрывается неравная ответственность их участников, а точнее — безответственность адвокатов, правам которых не корреспондируют соответствующие обязанности; в-четвертых, «раздувание» проблемы равенства сторон участников процесса и расширения прав обвиняемого и защитника в итоге оборачивается правовой незащищенностью интересов потерпевшего и общества.