Справедливость в актах Высшего Арбитражного Суда РФ
Свою традиционную в последние годы «лепту» в усиление неопределенности правоприменительной практики внес и Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ.
В качестве одного из негативных примеров использования понятия справедливости можно привести Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12 июля 2011 г. № 17389/10 по делу № А28-732/2010-31/18 (не оспаривая по существу принятого решения и возражая исключительно против некорректного использования понятия справедливости).
В частности, в этом Постановлении было сказано следующее:
«Согласно статье 421 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — Кодекс) принцип свободы договора предполагает добросовестность действий сторон, разумность и справедливость его условий, в частности их соответствие действительному экономическому смыслу заключаемого соглашения.
Свобода договора, подразумевая, что стороны действуют по отношению друг к другу на началах равенства и автономии воли и определяют условия договора самостоятельно в своих интересах, не означает, что при заключении договора они могут действовать и осуществлять права по своему усмотрению без учета прав других лиц (своих контрагентов), а также ограничений, установленных Кодексом и другими законами».
В данном случае Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в двух абзацах умудрился смешать содержание принципов свободы договора, добросовестности и недопустимости злоупотребления правом, исказить содержание понятия справедливости, а также расширить применение института оценки экономического смысла сделок.
Свобода договора касается выбора контрагента, вида договора и его условий. При этом стороны обязаны соблюдать запреты, установленные законами.
Необходимость учета интересов других лиц стороной в договоре (в том смысле, чтобы их не нарушать) на сегодняшний день вытекает только из принципа недопустимости злоупотребления правом (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, ст. 10 ГК РФ). Это является общим запретом в рамках общедозволительного типа правового регулирования гражданско-правовых отношений. Как известно, субъекты гражданского права действуют своей волей и в своем интересе (п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 9 ГК РФ). Соответственно, во-первых, эти права также подлежат правовой охране, в том числе от чрезмерных контрольных полномочий судов, во-вторых, автономия воли сторон — это один из критериев выделения гражданско-правовых отношений, его «размывание» уничтожает целостность предмета гражданского права.
Недобросовестность поведения — это отступление от модели поведения, объективно выраженной в праве, т.е. это критерий неправомерности поведения. До 1 марта 2013 г. требование добросовестности должно было применяться в случаях, когда закон ставил защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно. В настоящее время добросовестность признана принципом, распространяющимся на все гражданско-правовые отношения (п. 3 ст. 1 ГК РФ). При этом добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается (п. 5 ст. 10 ГК РФ).
Понятие справедливости здесь вообще не должно было использоваться. Спор вдет между двумя равноправными со всех точек зрения субъектами по договору лизинга, который был заключен традиционным способом путем подписания сторонами единого документа. Даже если бы речь шла о заключении договора по правилам договора присоединения, то необходимо было бы руководствоваться ст. 428 ГК РФ. Иными словами, в данном случае о применении права по аналогии (п. 2 ст. 6 ГК РФ) речи не шло.
Согласно выработанным Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ подходам экономический смысл сделок с оценкой их в качестве мнимых или притворных учитывается в целях учета и налогообложения, т.е. защиты публичных интересов (см. постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 апреля 2008 г. № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» (п. 7), от 12 октября 2006 г. № 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды» (подп. 3 и 7). Расширять применение этих подходов (на частноправовые отношения) Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ не вправе.
Причем следует обратить внимание, что, если убрать из Постановления процитированные выше два абзаца, на обоснованности решения это принципиально не скажется, поскольку суть проблемы сводится к толкованию правовых норм о лизинге. Получается, что. так же как и Конституционный Суд РФ, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ использует понятие справедливости в таких случаях исключительно для внешнего (визуального) усиления мотивировки, без наполнения его реальным правовым содержанием.
Решение проблем судейского правотворчества лежит не в «лозунговости», а в иной плоскости, в частности в придании основополагающего значения, как и предписано Конституцией РФ, правам и свободам человека и гражданина, в применении правовых принципов, в совершенствовании на этой основе использования способов толкования правовых норм.
В то же время упоминание справедливого судебного разбирательства, например, при рассмотрении дела об арбитражной оговорке, которая наделяла лишь одну сторону контракта правом на обращение в компетентный государственный суд и лишала подобного права вторую сторону (Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 марта 2012 г. № ВАС-1831/12 по делу № А40-49223/11-112-401), является абсолютно правильным, поскольку это применение требований ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод с учетом результатов ее толкования Европейским судом по правам человека.