Защита прав и законных интересов

О пределах полномочий судов

Помимо того, что российские суды не вправе создавать новых обязанностей, рассматривают только вопросы права, не дают оценок толкуемым законам с точки зрения их эффективности, целесообразности существования, о чем говорилось выше, пределы их полномочий определяются принципами верховенства закона и верховенства права.

Верховенство закона — это один из признаков понятия правового государства, которым провозглашается и Российская Федерация (ч. 1 ст. 1 Конституции РФ). Принцип верховенства закона действует даже в англосаксонском праве. Правда, там законы восполняют пробелы в прецедентах, в России же так называемыми прецедентами (на самом деле, как уже отмечалось, речь идет о результатах толкования норм права) пытаются заменить законодательное регулирование.

Именно соблюдение законов позволяет подчинить механизм принятия юридически значимых решений строго определенным правилам, в частности те же правовые принципы, имеющие огромное значение при судебном толковании, выводятся из системы правовых норм, среди которых основное значение имеют нормы законов. Это. в свою очередь, создает определенность права, предсказуемость правоприменительной практики, стабильность имущественного оборота.

Это не означает ограничение деятельности высших судов жесткими рамками формализма. Как уже отмечалось, полномочия по толкованию дают судам достаточно обширные возможности. Другое дело, что в этом они всегда должны соотносить свои выводы с положениями законов и правовыми принципами. Это как раз то, о чем говорил И.А Покровский. С одной стороны, «основным принципом толкования является правило, что только закон может быть источником судебного решения». С другой стороны, что деятельность судьи «всегда имеет творческий элемент, и игнорировать этот последний значит также создавать себе вредную фикцию, закрывать глаза перед неустранимой реальностью».

В то же время указанный ученый подчеркивал, что «допустить свободу судейского усмотрения contra legem (против закона) значило бы в корне подорвать силу законодательства»

Вопреки насаждаемому в России подходу что естественное право сильнее позитивного, принципы верховенства права и верховенства закона не противоречат друг другу. Принцип верховенства права проявляется в наличии некоторых полномочий судов в отношении норм законов, в частности по лишению их юридической силы в силу неконституционности (в России это полномочия исключительно конституционных судов), по осуществлению их системно-логического толкования с учетом общеправовых принципов, по восполнению пробелов в праве (это могут осуществлять все суды).

Юридический анализ должен осуществляться в системе четких координат, иначе все превращается в схоластику или абсурд. Можно сколько угодно спорить о подходах по конкретным вопросам, но должно быть четкое осознание основ, на которых строится правовое регулирование, например, что решения выборного органа всегда выше по юридической силе, чем назначенного, что полномочия делегируются, а не присваиваются и т.д.

Исходя из этого, следует сделать несколько важных выводов:

1) суды не вправе изменять юридическую силу (иерархию) применяемых норм без признания их недействительными или недействующими.

В связи с этим представляются неправомерными встречающиеся в практике Конституционного Суда РФ случаи изменения норм законов без признания их неконституционными. Это, по мнению автора, одна из серьезных проблем конституционного законодательства;

2) недопустимым является рассмотрение высшими судами вопросов о своей компетенции. Начало этой негативной практике положено Постановлением Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. № 19-П, согласно которому суд общей юрисдикции или арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии Конституции РФ федерального закона или закона субъекта РФ, не вправе применить его в конкретном деле и обязан обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности этого закона (п. 2 резолютивной части). Такой подход нарушает и правило о прямом действии Конституции РФ (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ), поскольку надо различать неприменение судом нормы закона в конкретном деле и официальную оценку ее конституционности, а также общеправовой принцип «никто не может быть судьей в собственном деле», поскольку такие вопросы могут решаться только путем изменения Конституции РФ и федеральных конституционных законов.

Отсутствие осознания наличия каких-то рамок неизбежно приводит к появлению необоснованных и неправовых решений. Из арбитражной практики яркими примерами этого являются два решения Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ по третейским судам (постановления от 24 мая 2011 г. № 17020/10 по делу № А55- 11220/2010 и от 22 мая 2012 г. № 16541/11 по делу № А50-5130/2011), которыми было отказано в выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений двух третейских судов. Причиной таких решений послужило то, что дела были рассмотрены третейскими судами, созданными при коммерческих организациях, в отношении которых выигравшие дела истцы выступали аффилированными лицами.

Вряд ли можно предположить, что судьи — члены Президиума — не знают, что такое аффилированность и каково значение этого понятия; не понимают, что споры разрешают третейские судьи (арбитры), а не третейские суды; никогда не слышали ничего о сущности третейского разбирательства и обеспечении беспристрастности судей. По мнению автора, это следствие ощущения вседозволенности.

Все подобные перекосы пытаются объяснить борьбой со злоупотреблениями, экономической целесообразностью, необходимостью снижения экономических издержек, улучшением инвестиционного климата и т.д., забывая при этом непреложное правило правового регулирования об обеспечении баланса интересов. В любом правоотношении участвуют две стороны, любые действия затрагивают чьи-то интересы, в том числе публичные. Поэтому то, что создает благо для одних, неизбежно влечет дополнительные обязанности и потери для других. Например, ситуация, когда в ответ на отдельные злоупотребления в третейских судах ломается вся система самих судов и исполнения их решений, неизбежно приводит к тому, что страдают прежде всего добросовестные участники оборота, которым по причинам, от них не зависящим, отказывают в выдаче исполнительных листов на принудительное исполнений решений третейских судов.