Хулиганство и хулиганские побуждения как уголовно-правовой феномен

Объективные признаки хулиганства

Объект хулиганства Прежде всего — о доктринальной классификации объектов преступления по вертикали. Классическим вариантом построения системы объектов по вертикали служила до изменений в УК 1996 г. трехчленная структура, в которой выделялись объекты общий, родовой (специальный, групповой), непосредственный (видовой). В современной литературе нет единства мнений по поводу количественной составляющей объекта преступления по вертикали. Отдельные авторы считают приемлемой четырехчленное деление объекта на общий, родовой, видовой и непосредственный¹ См., например: Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А.И. Рарога. М.: Проспект. 2007. С. 62; Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. В.С. Комиссарова. СПб.: Питер, 2005. С. 150-151.. Другие полагают, что выделение общего объекта преступления не имеет никакого смысла, поскольку понятия и признаки объекта преступления как элемента состава и общего объекта преступления полностью совпадают, следовательно, одно из сравниваемых понятий обладает нулевым объемом содержания, что является логически некорректным²Иванов И.Г. Уголовное право России. М.: ЭКЗАМЕН, 2003. С. 128.. Следовательно, с практической и теоретической позиций имеет смысл выделить лишь три объекта преступного посягательства — родовой, видовой и непосредственный. Мы полагаем, что именно такое трехчленное деление объектов посягательства по вертикали наиболее приемлемо практически и отвечает логическим резонам построения системы.

Совокупность объектов преступлений Особенной части УК не может быть общим объектом преступлений. Это логический нонсенс. Совокупность объектов представляет собой систему, в пределах которой выделяются ряды подсистем с их элементами и частями. К таким подсистемам относятся объекты одного рода, что соответствует разделу Особенной части; одного вида, что соответствует главе Особенной части, и индивидуальные объекты, присущие конкретным составам.

Родовой объект включает в свой объем некий класс предметов, в состав которого входят другие классы предметов, являющиеся видами данного рода. Родовой объект выражает существенные признаки образований одного рода, которые выступают в качестве подчиняющих, сосредотачивающих в своих рамках меньшие по объему видовые образования. Так, преступления против личности включают в свой состав различные видовые образования, подчиненные родовым признакам, — жизнь, здоровье и т.д.

Родовой объект, как любое родовое образование, обозначает те признаки, которые повторяются в каждом объекте, являясь общими для данного рода. Так, видам убийства, причинения вреда здоровью и т.д. свойственно то обстоятельство, что их объединяет понятие личности.

Видовому объекту присущи признаки, характерные не для всех образований данного рода, а лишь для образований конкретного вида. Признаки видового образования являются подчиненными и входят в состав родового образования. Всем элементам конкретного вида присущи все признаки рода, в который вид входит, но вместе с тем им присущи свои видовые признаки, отличающие их от элементов других видов, входящих в данный род.

Непосредственный объект сосредотачивает в своих границах признаки, свойственные данному единичному образованию и отсутствующие у других. Из множества признаков, присущих другим объектам, объем признаков единичного или непосредственного объекта не превышает одного элемента.

По такому принципу в большинстве случаев построена система объектов Особенной части УК РФ. Так, раздел 7 содержит в качестве родового объекта посягательства отношения по поводу интересов личности. Видовой объект главы 16 — жизнь, как одна из форм существования материи. Непосредственным объектом убийства является жизнь конкретного человека или конкретных людей. В видовом и непосредственном объекте содержатся признаки рода — интересы человека, однако каждый обладает собственной спецификой, которая отражается применительно к видовому объекту рассматриваемых преступлений в отношениях по поводу жизни как некоего блага, относящегося к абсолютным ценностям, а применительно к непосредственному объекту — в отношениях по поводу жизни конкретного человека или конкретных людей.

Родовым объектом преступлений главы 23 УК РФ традиционно считается «общественная безопасность как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от различного рода в основном внутренних, а также внешних угроз общеопасного характера»³Уголовное право России. Часть Особенная / Под ред. Л.Л. Кругликова. М.: Волтере Клувер, 2005. С. 402.. Рассмотрение общественной безопасности в качестве родового образования по отношению к преступлениям против общественного порядка и общественной безопасности зиждется на том основании, что общественная безопасность оценивается как род по отношению к общественному порядку, который рассматривается в качестве видового образования. А.В. Готовцев пишет в данной связи: «Общественный порядок — это обеспечение безопасности людей, общественная безопасность — это и сохранность имущества, и нормальная работа источников повышенной опасности, представляющих угрозу для человека и общества. Отсюда следует вывод, что общественная безопасность несколько шире общественного порядка»⁴Готовцев А.В. Организационно-правовые вопросы взаимодействия милиции и внутренних войск в охране общественного порядка: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 13.. Однако, в названии раздела 9 Особенной части УК РФ общественная безопасность и общественный порядок употребляются отдельно друг от друга, что свидетельствует о желании законодателя представить два родовых образования равного достоинства.

Исходя из соотношения общественной безопасности и общественного порядка как родового и видового образования, видовым объектом преступлений главы 24 УК РФ считается «общественная безопасность в узком смысле слова, т.е. совокупность общественных отношений, обеспечивающих безопасные условия жизни каждого члена общества, общественный порядок, безопасность личных, общественных или государственных интересов при производстве различного рода работ в процессе обращения с общеопасными предметами».

Традиционно специальным и обязательным объектом хулиганства признается общественный порядок. При этом общественный порядок, по классическому образцу соотношения общего и особенного, справедливо рассматривается как элемент общественной безопасности. В учебнике по уголовному праву, изданном коллективом авторов МГУ, дано более развернутое понятие объекта хулиганства, под которым предлагается понимать «систему общественных отношений, сложившихся на основе соблюдения норм права, направленных на поддержание общественного спокойствия и нравственности, взаимного уважения, надлежащего поведения граждан в общественных местах, отношений в сфере социального общения»⁵Курс уголовного права. Т. 4. Особенная часть / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. М.: Зерцало-М, 2002. С. 299.. По существу, определение непосредственного основного объекта хулиганства, данное в учебнике МГУ, расшифровывает компоненты, составляющие общественный порядок, поэтому данное определение следует воспринимать как раскрывающее параметры общественного порядка.

Определение непосредственного основного объекта хулиганства как общественного порядка естественно вытекает из диспозиции ст. 213 УК РФ, в которой нарушение общественного порядка выступает центральным звеном уголовной ответственности. Вместе с тем необходимо заметить, что нормы ст. 213 УК РФ находятся в главе, которая носит название «Преступления против общественной безопасности». По поводу общественного порядка в главе ничего не сказано. Более того, общественная безопасность, которая является в доктринальной интерпретации родовым объектом преступлений, включенных в раздел 9 Особенной части УК, во-первых, указана наряду с общественным порядком, который также выступает родовым объектом преступлений раздела 9 Уголовного кодекса, а, во-вторых, данному объекту вовсе не находится места в качестве видового объекта преступлений, составляющих рассматриваемый раздел. Что хотел сказать такой структурой родового и видового объектов посягательства законодатель, не совсем ясно. Скорее всего, подчеркивается зависимость общественного порядка от общественной безопасности, определение которой дано в Законе РФ от 5 марта 1992 г. «О безопасности» (с изменениями от 25.07.2006 г.), где под безопасностью предлагается понимать состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз. Полагаем, что именно соотношение между общим и частным имел в виду законодатель, не выделяя специально общественный порядок в качестве видового объекта конкретных преступных посягательств. В данном контексте правы авторы, которые считают, что общественный порядок есть часть общественной безопасности.

Необходимо заметить, что в качестве родового объекта посягательств раздела 9 УК РФ законодатель не выделил специально отношения, которые регулируются нормами глав 25 (здоровье и общественная нравственность), 26 (отношения в сфере экологии), 27 (транспортная безопасность). Такое отношение к названным объектом можно объяснить тем, что они входят составной частью в единый родовой объект «безопасность», что, в частности, вытекает из цитируемого закона РФ «О безопасности», где в ч. 3 ст. 1 указано: «К основным объектам безопасности относятся: личность — ее права и свободы; общество — его материальные и духовные ценности; государство — его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность». Но в таком случае возникают недоуменные вопросы, на которые мы попытаемся дать ответ в процессе дальнейшего изложения: зачем выделять в качестве «сородового» объекта общественный порядок, который также является частью безопасности? Объект безопасности столь масштабен, что под его эгиду подпадают практически все преступные посягательства, поскольку любое преступление представляет собой угрозу обществу. Надо ли выделять такой объект в качестве самостоятельной единицы?

В литературе выделяются специальные составы, посвященные преступлениям против общественного порядка. К таковым преступлениям относят всего два посягательства — хулиганство и вандализм. Полагаем между тем, что специальный акцент на преступлениях против общественного порядка не вызывается необходимостью. Выделение отдельных норм, имеющих специфическую направленность на защиту именно общественного порядка, вряд ли соответствует онтологическому пониманию общественного порядка как целостной совокупности общественных отношений. Для доказательства выдвинутого тезиса необходимо рассмотреть феномен общественного порядка, который неадекватно толкуется в теории права.

Считается, что наиболее полно понятие общественного порядка дано в литературе по административному праву. В соответствующих источниках общественный порядок принято понимать в широком и узком (специальном) смыслах. В широком смысле общественный порядок представляет собой желательный для общества конечный результат осуществления требований социальных норм, конкретизированных в субъективных правах и обязанностях. Он олицетворяет жизнь, реальное бытие этих норм, поскольку каждая из них представляет собой не только должное, но и сущее при своей реализации в адекватном повелении субъектов. Рабинович П.М. указывал, что общественный порядок следует понимать как определенное состояние урегулированных социальными нормами общественных отношений. Он включает в себя такие свойства, как согласованность, скоординированность, структурную организованность. В связи с тем, что общественный порядок представляет собой состояние урегулированных общественных отношений, его необходимо рассматривать как определенную систему взаимосвязанных и образующих целостное единство элементов, каковыми являются социальные нормы, урегулированные ими общественные отношения и фактическое поведение субъектов этих отношений, соответствующее предписаниям социальных норм. По существу, общественный порядок представляет собой систему общественных отношений, урегулированную социальными нормами⁶Рабинович П.М. Упрочение законности — закономерность развитого социализма: Автореф. дис.... док. юрид. наук. М. 1979. С. 12 13.. Из данного определения вытекает, что общественный порядок прежде всего регулируется социальными нормами, к которым могут относиться не только официально-легитимные предписания, выраженные в форме законов, указов, императивов, содержащихся в подзаконных актах, но и правила поведения в быту, неписаные моральные императивы. Социальные нормы, регулирующие общественный порядок, регламентируют общественные отношения, предписывая субъектам определенные варианты поведения в соответствии с общепринятыми представлениями о композиционном единстве в процессе социального общения и индивидуализируя варианты поведения в виде конкретных прав и обязанностей субъектов.

Фактическое поведение субъектов представляет собой внутренние их волевые устремления, которые нацелены на достижение гармонии между индивидуальным поведением и нормативными требованиями. В конце концов общественный порядок образуется в итоге социально-нормативного регулирования общественных отношений и воплощения предписаний социальных норм в поведении субъектов.

Общественный порядок характеризуют порой как «состояние закрепленности в нормах отношений между людьми, возникающих в процессе их общения»⁷Еропкин М.И., Попов Л.Л. Административно-правовая охрана общественного порядка. Л., 1973. С. 7.. Однако состояние закрепленности еще не означает фактора упорядоченности. Такой фактор возникает тогда, когда обнаруживается правильная реакция субъектов урегулированных отношений на требования социальных норм. Таким образом, связь механизма социально-нормативного регулирования с общественным порядком не является непосредственной. Она осуществляется через механизм реализации социальных норм.

Поскольку общественный порядок, понимаемый в широком смысле слова, представляет собой желательный для общества конечный результат осуществления требований социальных норм, конкретизированных в субъективных правах и обязанностях, постольку нормативной основой его регулирования являются все существующие в обществе социальные нормы, объектом регулирования которых выступают все существующие в обществе отношения.

Общественный порядок в узком смысле слова Н.И. Загородников предлагал понимать как отношения, складывающиеся «в местах, имеющих общественное значение»⁸Загородников Н.И. Общественный порядок и пути его укрепления // Советское государство и право. 1971. Т 10. С. 5..

Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов определяют общественный порядок как «совокупность отношений, определяющих обстановку порядка и общественного спокойствия в общественных местах, обеспечивающих достойное поведение в них граждан, нормальную работу учреждений и организаций публичного характера, а также физическую и моральную неприкосновенность личности в условиях пребывания в общественном месте»⁹Уголовное право. Особенная часть / Под ред. Л.Д. Гаухмана, С. В. Максимова. М., 1999. Т. 2. С. 33-34..

В качестве нормативной базы регулирования общественного порядка в узком смысле слова предлагается понимать все социально-правовые нормы, регулирующие соответствующие общественные отношения т.е., по существу, нормативная база общественного порядка в узком смысле слова аналогична соответствующей нормативной базе регулирования общественного порядка в широком его понимании.

Как следует из приведенных определений, понимание общественного порядка в узком смысле слова отличается от его широкого толкования сферой урегулированных социальными нормами общественных отношений. Что касается приоритетов современного правопонимания, то единства мнений по данному вопросу нет. Так, в комментарии к Уголовному кодексу авторы пишут: «Под общественным порядком следует понимать систему отношений между людьми, правил поведения, общежития, установленных социальными нормами: нормативными актами, обычаями, традициями, нравственными нормами, обеспечивающими обстановку спокойствия, защищенности личности в сфере труда, быта и отдыха». В данном определении предложен широкий подход к пониманию общественного порядка, затрагивающий практически все сферы жизнедеятельности граждан.

В учебнике авторского коллектива МГУ под общественным порядком предлагается понимать «систему общественных отношений, сложившихся на основе соблюдения норм права, направленных на поддержание общественного спокойствия и нравственности, взаимного уважения, надлежащего поведения граждан в общественных местах, отношений в сфере социального общения». Определение авторского коллектива МГУ содержит в себе смешанный — узкий и широкий подход к трактовке общественного порядка. Ссылка авторов на общественные места, характерная для определений объекта хулиганства прошлого века, свидетельствует об узком подходе к трактовке рассматриваемого явления.

Исключительно лишь узкая трактовка общественного порядка посредством основополагающего акцента на совершение хулиганских действий в общественных местах, предложена в диссертации В.С. Егорова «Уголовная ответственность за хулиганство»¹⁰Егоров В.С. Уголовная ответственность за хулиганство: Дис.... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 37.. Однако в любом случае, понимается ли общественный порядок в узком или широком смысле слова, возникает естественный вопрос: а не посягают ли все преступления на общественный порядок?

Правопорядок рассматривается в литературе как составная часть общественного порядка. Л.С. Явич отмечает: «Правопорядок — составная часть общественного порядка, т.е. порядка фактических отношений общественного характера,... правопорядок — особое состояние фактически существующих отношений, опосредованных правом или, точнее, существующих как правовые общественные отношения»¹¹Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. С. 160.. Если понимать общественный порядок как родовое образование по отношению к правопорядку, обеспечивающему конечный результат требований социальных норм, конкретизированных в субъективных правах и обязанностях, тогда оказывается, что практически все преступления тем или иным образом, но непременно нарушают правопорядок, а следовательно, и общественный порядок. Например, убийство, телесные повреждения, клевета, кража и т.д. непременно посягают на определенные сферы общественных отношений, урегулированных правовыми нормами. Так, обязанностью гражданина является разрешение конфликтных ситуаций посредством «правового поля». Убийство нарушает данную обязанность, если оно совершается из мести. Все иные преступления также должны быть рассмотрены под углом зрения нарушения общественного порядка хотя бы уже потому, что преступное посягательство — это не порядок, это нарушение субъективных или объективных обязанностей гражданина.

Н.Г. Иванов отмечал, что общественные отношения, обеспечивающие общественный порядок, на которые посягает хулиганство, не обладают какой-либо спецификой и данный объект нарушается любым преступлением¹²Иванов Н. Хулиганство: проблемы квалификации // Российская юстиция. 1996. № 8. С. 39.. Полагаем необходимым присоединиться к высказанному мнению, отражающему реальность непосредственного объекта в виде общественного порядка.

В качестве дополнительного объекта хулиганства в литературе выделяют здоровье человека, отношения собственности, честь, достоинство, порядок управления, личную безопасность, свободу личности. Причем необходимо отметить, что такие дополнительные объекты, как здоровье, отношения собственности, свобода личности выделяются в современной литературе, выпущенной намного позже того, как произошли изменения в ст. 213 от 8 декабря 2003 г. Возникает естественный вопрос: почему видные авторы выделяют в качестве дополнительных объектов хулиганства отношения, которые после реформирования УК РФ в 2003 г. являются объектами других преступлений ст. 111, 112 и т.д.? Для ответа на поставленный вопрос целесообразно обратиться к современной судебной практике.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ осудила С. по ч. 1 ст. 213 УК РФ по следующим основаниям.

В 2005 г. К., у которого были неприязненные отношения с Н., предложил ранее знакомому С. совершить убийство Н., на что С. согласился. С целью совершения убийства взял по собственной инициативе переделанный под боевой пистолет модели «ИЖ-79», подстерег Н., но довести до конца свой умысел не сумел по независящим от его воли обстоятельствам (промахнулся).

В результате С. был осужден по ч. 1 ст. 213 УК РФ, поскольку стрелял в общественном месте¹³Кассационное определение от 19 сентября 2006 г. Дело № 48-о06-85сп. СПС «Консультант Плюс»..

По делу X. Было установлено, что подсудимый, в составе группы лиц по предварительному сговору, из мести за причиненный вред здоровью члену другой преступной группировки, в помещении кафе нанес обрезком металлической трубы Р-ву три удара по голове, часть из которых не достигла своей цели в силу сопротивления потерпевшего и пришлась в плечо, причинив ему телесные повреждения, от которых он скончался. В результате X. был осужден по ч. 2 ст. 213 УК РФ, а осуждения за причинение вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть, с него были сняты, поскольку суд признал его непричастным к преступлению, предусмотренному ч. 4. ст. 111 УК РФ. Преступления были совершены 27 апреля 2004 г.¹⁴Постановление от 5 июля 2006 г. № 341-П06. СПС «Консультант Плюс»..

«Д. признан виновным в том, что 13 февраля 2004 г. в г. Нурлат Республики Татарстан в ходе ссоры со своей сожительницей Р. нанес ей деревянной ручкой от дивана не менее трех ударов по различным частям тела, причинив потерпевшей вред здоровью средней тяжести. Он же 7 марта 2004 г. и 15 марта 2004 г. в ходе ссоры причинил Р. побои, кроме того, 7 марта 2004 г. из хулиганских побуждений нанес Б. удары штыковой лопатой по различным частям тела». В результате Д. был осужден по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 116. ч. 1 ст. 112 и ч. 1 ст. 213 УК РФ¹⁵Надзорное определение от 1 июня 2006 г. Дело № 11-дп06-41. СПС «Консультант Плюс»..

Сотрудник правоохранительных органов П.И. избил без видимого повода П., затем, войдя в кафе, имея умысел на убийство С., выстрелил в С., смерть которой наступила от кровопотери. В результате П.И. был осужден по совокупности преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 3 ст. 286, п. «и» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 213 УК РФ. При этом, мотивируя необходимость квалификации содеянного по ч. 1 ст. 213 УК РФ, суд указал: «По ч. 1 ст. 213 УК РФ действия П.И. квалифицированы правильно, так как, выстрелив два раза в помещении кафе-бара, он грубо нарушил общественный порядок, выразив явное неуважение к обществу, применив для этого огнестрельное оружие»¹⁶ Кассационное определение от 30 марта 2006 г. Дело №> 38-о05-31. СПС «Консультант Плюс»..

При анализе судебных приговоров, касающихся уголовной ответственности за хулиганство, нам не встретилось ни одного дела, где хулиганство было бы представлено вне посягательств на иные объекты. Да и вряд ли такое будет возможно впредь. Подчеркивая данное обстоятельство, судья Верховного Суда РФ Н.А. Колоколов пишет, анализируя соотношение ч. 2 ст. 115 и ч. 2 ст. 116 УК РФ с хулиганством: «Как вновь включенные в ткань УК РФ 1996 г. специальные нормы на практике соотнесутся с базовыми — ч. 1 и 2 ст. 213 УК РФ, пока не знает никто». Именно на основании современной, да и прошлой правоприменительной практики исследователи выделяют в качестве дополнительных объектов хулиганства иные ценности, посягательства на которые регламентированы собственным нормативным комплексом. Строго говоря, если, например, в результате так называемых хулиганских действий был причинен вред здоровью или жизни, то деяние должно квалифицироваться как преступление против здоровья или жизни, а вовсе не как хулиганство. В данной связи особо примечательно последнее приведенное нами дело по обвинению П.И. Ему было вменено убийство из хулиганских побуждений и хулиганство, несмотря на то что был доказан умысел на убийство. Кроме того, если выстрелы в кафе считать уголовно наказуемым хулиганством, то как быть со ст. 20.13 Кодекса РФ об административных правонарушениях, в которой устанавливается ответственность за стрельбу из оружия в населенных пунктах и в других не отведенных для этого местах вне зависимости от мотивов совершенного деяния?

Получается, что, посягая на любой объект, субъект всегда нарушает одновременно и общественный порядок, а если такое посягательство носит публичный характер, то он всегда совершает и хулиганство, что несомненно абсурдно. То же касается всех других преступных посягательств, где может присутствовать хулиганский мотив. Таким образом, в качестве дополнительного объекта хулиганства могут быть признаны любые общественные отношения, которые нарушаются в процессе хулиганских действий. Однако в данном случае возникает важный вопрос: не являются ли различные выделенные нами в качестве дополнительных объекты хулиганства так называемыми обязательными дополнительными объектами рассматриваемого преступления?

Например, злоумышленник молча стоит в вагоне метро и держит в руках разбитую бутылку (так называемая розочка) или полную бутылку пива. В данном случае об уголовно наказуемом хулиганстве речи быть не может, хотя он совершил правонарушение, которое согласно приложению № 2 к распоряжению мэра Москвы от 28 октября 1994 г. № 522-РМ «Об упорядочении и приведении в соответствие с законодательством действующих городских нормативных актов, касающихся правил пользования московским метрополитеном» является наказуемым. Для уголовной ответственности такое поведение безразлично. Но если злоумышленник поднял бутылку или иным образом продемонстрировал ее и при этом произнес угрозу, возникают основания для квалификации деяния. Но какого? Угроза не бывает «пустой». Она всегда содержательна. Например, угроза убийством, причинением вреда здоровью или имуществу. Однако в таком случае субъект посягает на иные отношения — по поводу жизни, здоровья или имущества.

Для уголовной ответственности за хулиганство необходимо, чтобы злоумышленник посягнул на какой-либо иной объект помимо общественного порядка. Например, грубые приставания к сидящим в вагоне с применением предметов, используемых в качестве оружия или по экстремистским мотивам, что, строго говоря, является оскорблением (в определенных ситуациях) и должно квалифицироваться по ст. 130 УК РФ, которая в качестве непосредственного объекта имеет честь и достоинство. То же касается, например, причинения телесных повреждений с применением предметов, используемых в качестве оружия, — объект в виде здоровья человека и соответствующая квалификация. Таким образом, оказывается, что для уголовной ответственности за хулиганство вовсе недостаточно посягательства только на общественный порядок, а необходимо нарушение и других отношений. Причем без нарушения других отношений хулиганство вовсе немыслимо. В итоге оказывается, что непосредственным объектом хулиганства являются и общественные отношения по поводу соблюдения общественного порядка, и другие отношения, которые, в свою очередь, выступают в качестве обязательного объекта иных, четко и конкретно предусмотренных в УК РФ преступлений. Возникает противоречивая ситуация, свидетельствующая о том, что конкретного объекта, присущего только хулиганству, нет. А коль скоро это так, тогда возникает вопрос о целесообразности наличия состава ст. 213 в рамках УК РФ.

Следует, однако, заметить, что в литературе предложен вариант выхода из создавшегося по поводу непосредственного объекта хулиганства положения. С.В. Борисов, разделяя высказанные ранее мнения Л.Д. Гледова, В.С. Устинова, Л.Д. Гаухмана, считает, что «если при совершении конкретного уголовно наказуемого деяния объектом является общественный порядок, а другие объекты в данном случае менее значимы, все совершенное следует рассматривать как хулиганство. Если же в конкретном случае посягательство на личность более значимо, чем нарушение общественного порядка, например, при убийстве, а равно при причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего из хулиганских побуждений, основным объектом следует признать общественные отношения, обеспечивающие жизнь либо здоровье человека, следовательно, деяние будет квалифицировано как преступление против личности». Разумеется, если совершается иное чем хулиганство деяние, которое может быть совершено по хулиганским мотивам, при непременном условии, что хулиганский мотив является либо квалифицирующим, либо конститутивным признаком преступления, тогда, естественно, деяние будет квалифицировано по соответствующей статье, предусматривающей такой признак. Но что означает выражение «менее значимые» объекты? Разве, например, объект истязания менее значим чем общественный порядок?

Приведенный С.В. Борисовым довод нельзя признать корректным, тем более что, как нам удалось выяснить, практически все преступления в той или иной мере посягают на общественный порядок. И если законодатель не предусмотрел хулиганский мотив в качестве криминообразующего признака, это вовсе не означает, что объект конкретного преступления менее значим, чем общественный порядок. Если же автор имел ввиду иерархию объектов от более значимого к менее значимому по шкале ценностей, используемой законодателем при конструировании глав Особенной части УК РФ. тогда преступление, предусмотренное ст. 245 УК, где хулиганский мотив является криминообразущим признаком, уступает хулиганству, что является весьма сомнительным.

Итак, единственный вывод, который следует из изложенного, заключается в том, что у хулиганства нет присущего именно данному составу преступления непосредственного объекта.

Мы начали параграф с анализа родового, видового и непосредственного объекта преступных посягательств. В процессе анализа оказалось, что и родовой и видовой объект преступления совпадают, а непосредственный объект не обладает какой-либо спецификой, являясь составной частью родового и видового объекта преступного посягательства. Такое положение является алогичным, поскольку противоречит логическому императиву деления объема понятия. Логические императивы свидетельствуют: объем любого понятия представляет собой круг предметов, который отображен в данном понятии, и если объем такого понятия делится, то оно (понятие) является родом, а новые понятия — видами по отношению к роду. В каждом новом видовом образовании должна содержаться часть родового признака и присущие виду особенности. Так, родовое понятие «автомобиль» можно разделить по меньшей мере на два вида — грузовой автомобиль и легковой автомобиль. То же самое должно происходить и с соотношением родового, видового и непосредственного объекта преступления. Однако применительно к разделу 9 УК РФ логические правила деления понятия явно нарушаются. Во-первых, потому, что в качестве родовых объектов законодатель выделил общественную безопасность и общественный порядок как равноценные образования. Вместе с тем видовым объектом главы 24 УК названа только общественная безопасность, а общественному порядку вообще не нашлось места в системе видовых объектов. Но даже то обстоятельство, что в качестве видового объекта выделена общественная безопасность свидетельствует о нарушении логических приемов деления объема понятия, так как род и вид не могут полностью совпадать. Таким образом, оказывается, что и в части логических правил построения объектов преступления по вертикали законодателем нарушены важные условия такого построения, что является грубым нарушением логических оснований построения суждений и понятий.

В литературе предпринята попытка выделения предмета хулиганства в качестве признака, влияющего на квалификацию преступления. Речь главным образом идет о конкретном имуществе, которое в процессе хулиганских действий может быть испорчено или уничтожено. С.В. Борисов пишет, что предмет хулиганства может способствовать либо наличию совокупности преступлений, либо конкуренции составов. Однако рассуждения цитируемого автора весьма оригинальны. Так, С.В. Борисов полагает, что при уничтожении или повреждении имущества в процессе хулиганских действий деяние следует квалифицировать как хулиганство, но если уничтожаемое или повреждаемое имущество «обладает еще и другими, имеющими уголовно правовое значение признаками, то содеянное, по нашему мнению, требует квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 213 УК РФ и соответствующей статьей (статьями) этого УК об ответственности за посягательства на предметы, обладающими такими признаками (например, ст. 215-2, 243, 244, 245 УК РФ)». Таким образом оказывается, что если в процессе хулиганских действий выведены из строя объекты жизнеобеспечения, тогда необходима совокупность ст. 213 со ст. 215-2, что решительно невозможно, поскольку в диспозиции ст. 215-2 хулиганские побуждения предусмотрены в качестве криминообразующего признака. Если в процессе хулиганских действий были уничтожены или повреждены памятники истории и культуры (ст. 243 УК РФ), тогда совокупность также не нужна, поскольку такое деяние посягает, во-первых, на конкретно определенный объект и, во-вторых, оно «безразлично» к мотивам совершения. В любом случае уничтожения или повреждения памятников истории и культуры, совершено ли деяние из хулиганских побуждений при наличии объективных признаков хулиганства или нет, деяние должно квалифицироваться по ст. 243 Уголовного кодекса, как того требуют принципы квалификации.

Непоследовательные рассуждения цитируемого автора привели его в итоге к выводу, что квалификация «будет определяться на основе не только и не столько предмета преступления, сколько способа, целей и мотивов деяния». С последним заявлением можно согласиться. Действительно, у хулиганства нет присущего ему предмета хотя бы уже потому, что он не указан в ст. 213 УК РФ в качестве обязательного признака состава. Вместе с тем предмет преступного воздействия, а также мотивы и цели воздействия на него могут иметь квалифицирующее значение. Так, если повреждаются памятники истории, тогда вне зависимости от мотивообразующего комплекса деяние должно быть квалифицировано по признакам предмета только по ст. 243 УК, поскольку он четко указан в данной норме а вот если был совершен взрыв в целях, указанных в ст. 205 УК РФ, тогда деяние должно быть квалифицировано только по данной статье. В противном случае аналогичный взрыв должен квалифицироваться по ст. 167 УК, предусматривающей конкретный ущерб, причиненный соответствующим способом из хулиганских побуждений.

Объективная сторона хулиганства Закон (ст. 213 УК РФ) определяет объективную сторону хулиганства как грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия либо по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Таким образом, объективная сторона хулиганства в новой редакции ст. 213 УК РФ может быть представлена как деяние с оружием или иными предметами, используемыми в данном качестве, т.е. с конкретным предметом или без оружия или иных предметов, но по экстремистским мотивам, т.е. только как грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу.

Прежде всего возникает вопрос: возможно ли грубое нарушение общественного порядка только посредством действий или его можно нарушить и бездействием? Мнение о возможности совершения уголовно наказуемого хулиганства посредством бездействия высказывали отдельные авторы. С таким мнением, однако, трудно согласиться, поскольку мы рассуждаем не просто о нарушении общественного порядка, а о грубом нарушении, которому присущи либо дополнительные действия в виде применение оружия, либо экстремистский мотив. Общественный порядок действительно может быть нарушен путем бездействия. Например, нахождение в общественном месте в обнаженном виде, но для грубого нарушения бездействие невозможно. Именно такой позиции придерживается современная доктрина уголовного права. Совершение хулиганства только посредством действий подтверждается и проведенными нами исследованиями. Так, выборочный анализ уголовных дел о хулиганстве, рассмотренных судами России за последние три года, не выявил ни одного случая совершения уголовно наказуемого хулиганства путем бездействия.

Одним из признаков объективной стороны хулиганства закон называет грубое нарушение общественного порядка, термин, который наряду с термином «явное неуважение к обществу» Н.А. Колоколов справедливо отнес к размытым, неконкретным, непонятным правоприменителю¹⁷Колоколов Н.А. Борьба с хулиганством: кризис правового регулирования // Российский следователь. 2004. № 11. С. 4-5.. Интересно отметить удивительную солидарность исследователей, которые под грубым нарушением общественного порядка вслед за судебной практикой понимают «действия, совершаемые в общественных местах и сопряженные с нарушением покоя граждан, со срывом массовых мероприятий, нарушением работы транспорта, общественного спокойствия». Отдельные авторы добавляют к характеристике грубого нарушения общественного порядка признак существенности или серьезности нарушения. Так, авторы учебника «Российское уголовное право» отмечают, что «грубым нарушением общественного порядка признается существенное серьезное нарушение такого порядка»¹⁸Российское уголовное право. Особенная часть. Т. 2 / Под ред. Л.B. Иногамовой-Хегай, В.С. Комиссарова, А.И. Рарога. М.: ИНФРА-М, 2003. С. 420., а авторы другого учебника подчеркивают, что «грубое нарушение общественного порядка означает нарушение, являющееся существенным, значительным, ущемляющим важные государственные, общественные или личные интересы»¹⁹Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Б.Т. Разгильдиева, А.Н. Красикова. Саратов. 1999. С. 366., резонно признавая вместе с тем, что данные характеристики носят оценочные свойства.

В качестве примеров грубого нарушения общественного порядка называются такие, как срыв массовых мероприятий, временное прекращение работы транспорта, учреждения, нарушение покоя граждан в ночное время, нанесение телесных повреждений, уничтожение имущества, драка во время игры в боулинг (почему-то авторы отдали предпочтение в своих иллюстрациях именно этой игре) и т.д. Мнение о том, что признак грубости следует оценивать как объективный, количественный критерий, а признак явности как качественный, субъективный критерии, также не может быть принято в силу оценочных характеристик таких критериев.

Авторы не задаются целью перечислить все возможные действия, которые могут составить характеристику грубого нарушения общественного порядка, поскольку такое вряд ли возможно, учитывая мозаичность хулиганских действий. Однако небезынтересно заметить, что в свое время профессор М.М. Гроздинский предпринял такую попытку, сконцентрировав все возможные проявления хулиганства в две группы. В первую группу исследователь предлагал поместить те действия, которые специально не предусмотрены какой-либо статьей Уголовного кодекса, учитывая при этом, что они совершаются с намерением нарушения общественного порядка и проявлением неуважительного отношения к гражданам либо обществу в целом: появление в общественном месте в голом виде, произнесение неприличных слов, не адресованных конкретному лицу, и т.д. Во вторую группу, по мнению профессора М.М. Гроздинского, должны быть включены такие действия, которые по общим правилам являются преступлениями, предусмотренными соответствующей статьей Уголовного кодекса, однако «совершаются не для того, чтобы достичь той цели, которую обычно преследуют при совершении преступлений такого порядка, а лишь для нарушения общественного порядка, для проявления неуважительного отношения к отдельным гражданам и всему обществу различными возбуждающими способами»²⁰Гроздинский М.М. Преступления против личности. М., 1924. С. 10.. В дальнейшем предпринимались и иные попытки группировки хулиганских действий. Так, Коржуев Е.К. различал хулиганские действия (а) не имеющие непосредственной связи с посягательством на лицо или имущество, (б) имеющие связь с посягательством на лицо или имущество²¹Коржуев Е.К. Ответственность за хулиганство по советскому уголовному праву: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М. 1955. С. 4-6.. Предлагаемые классификационные группировки не лишены теоретического и даже, пожалуй, практического интереса, однако мы полагаем, что разнообразие хулиганских действий вряд ли можно вместить в какую-либо из предложенных группировок. Поэтому мы не считаем целесообразным создавать конкретные группировки хулиганских проявлений, отнеся данный вопрос к фактическим обстоятельствам. Более того, предлагаемые группировки «льют воду на мельницу» наших доводов об отсутствии у хулиганства конкретного объекта посягательства. Так, например, действия, не имеющие непосредственной связи с посягательством на лицо или имущество, сами по себе максимально разнообразны. Например, экономические преступления, преступления против интересов государства. Однако преступные посягательства, непосредственно не связанные с воздействием на лицо или имущество, вряд ли могут совершаться по хулиганским мотивам. Что касается действий, имеющих непосредственную связь с посягательствами на лицо или имущество, такие деяния имеют собственный непосредственный объект: жизнь, здоровье, имущественные интересы при хищениях и т.п., и по этой причине их трудно оценить как хулиганство.

В классификации М.М. Гроздинского отмечается такая же картина. Вторая группа его классификационного подразделения предусматривает непосредственно хулиганские проявления, однако и они имеют собственные объекты и предметы. Так, вандализм отличается от хулиганства предметом посягательства, убийство из хулиганских побуждений отличается от хулиганства непосредственным объектом. А в том случае, если совершенное деяние не имеет четкой направленности, в результате чего его правоприменитель может отнести к так называемым «без видимого повода» преступлениям, то все равно такое деяние имеет собственный непосредственный объект. Например, истязание.

Итак, грубость нарушения общественного порядка согласно теоретическим посылкам проявляется в серьезном, существенном нарушении общественного порядка, что, в свою очередь, нарушает или создает угрозу нарушения важных интересов граждан или общества. Не акцентируя внимания на словарях, где грубый определяется как недостаточно культурный, неучтивый, неделикатный или как жесткий, черствый, невежливый, дерзкий, имеет смысл подвергнуть краткому анализу доктринальные позиции по поводу определения грубого нарушения общественного порядка, сравнив уголовно наказуемое хулиганство с административно наказуемым.

Что такое серьезное, существенное нарушение общественного порядка? Можно ли, например, нецензурную брань или оскорбительные приставания к гражданам назвать несущественными и несерьезными нарушениями? Думаю, на данный вопрос следует дать отрицательный ответ, поскольку несерьезное нарушение вряд ли стоит довольно строго наказывать фактически лишением свободы, поскольку ст. 20.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях в качество максимального наказания за такое правонарушение предполагает пятнадцать суток административного ареста. И потом, как отличить серьезное нарушение от несерьезного, да и вообще, надобно ли такое разграничение, учитывая определенный нравственный флер анализируемого понятия? Судебная практика, однако, предлагает пути разграничения грубого и не грубого нарушения общественного порядка. Так, из приговора Елсакову суд исключил хулиганство, поскольку не усмотрел в его действиях грубого нарушения общественного порядка. Елсаков, на почве личных неприязненных отношений, встретив на улице свою бывшую жену, подошел к ней, ничего не объясняя, на виду у посторонних лиц из хулиганских побуждений ударил ее по голове разводными ключами от газовых труб и несколько ударов нанес коленом в грудь и лицо, причинив ей вред здоровью средней тяжести. Первоначально ему было вменено хулиганство, однако Верховный Суд РФ отменил приговор в части хулиганства с такой мотивировкой: «Неправомерные действия совершены Елсаковым в отношении Урозаевой из личной неприязни к потерпевшей, права и интересы других лиц им не нарушены.

Следовательно, вывод суда и судебной коллегии о том, что Елсаков своими действиями грубо нарушил общественный порядок и проявил явное неуважение к обществу, также является необоснованным»²²Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. № 5. 2003. С. 11-12..

Другое подобного рода определение. Ковалев в нетрезвом состоянии, после незначительного конфликта с Быконя, взял двуствольное охотничье ружье и около 19 час. пришел к его дому. Увидев Быконя, он из хулиганских побуждений с целью убийства произвел в него два выстрела сквозь окно, после чего ушел домой. Суд квалифицировал его действия по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Однако Верховный Суд отменил приговор в этой части, указав, что конфликт, свидетельствующий о неприязненных отношениях, свидетельствует одновременно о том, «что в действиях Ковалева отсутствуют признаки грубого нарушения общественного порядка»²³Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. № 11. 2002. С. 7..

Значит, если избить человека в присутствии других граждан или покушаться на его жизнь из личной неприязни, тогда общественный порядок грубо не нарушен, а если присутствуют так называемые «хулиганские» мотивы — тогда нарушен грубо. Но можно ли факт грубого или не грубого нарушения общественного порядка связывать с мотивом? Разве общественному порядку не безразлично, с каким мотивом его нарушают. Ведь общественный порядок — категория объективная и безразличная к мотивам поведения.

Верховный Суд РФ в цитируемом постановлении «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г. предложил вариант отграничения преступлений против личности от хулиганства. По мнению Верховного Суда РФ, оскорбления, побои, причинение вреда здоровью человека, вызванные личными неприязненными отношениями, следует квалифицировать как преступления против личности «при отсутствии признаков преступления, предусмотренного частью 1 ст. 213 УК РФ» (п. 13 цитируемого постановления). Что имеется ввиду: отсутствие оружия или иных предметов, отсутствие экстремистских мотивов? Если это так, то хулиганство отличается от преступлений против личности наличием или отсутствием у виновного соответствующих предметов или мотивов, что представляется явным парадоксом. так, например, если супруг, проявляя явное неуважение к обществу, грубо нарушая общественный порядок, напал на жену без оружия — преступление против личности, с оружием — хулиганство. Полагаем, что такая трактовка вряд ли корректна (а именно такая трактовка следует из соответствующего пункта постановления), поскольку ряд преступлений против личности гораздо опаснее чем хулиганство.

Мы абсолютны согласны с заявлением Л. Халдеева: «Общественный порядок нарушается при совершении любых проступков и преступлений, равно как и любое правонарушение выражает явное неуважение к обществу»²⁴Халдеев Л. Ответственность за хулиганство // Российская юстиция. No 5. 1997. С. 38., тем более что общественный порядок, как мы показали в предыдущем параграфе, регулируется, по сути, всеми императивами, призванными регулировать существующие в обществе отношения (как моральными, так и правовыми).

Если исходить из предложенной нами посылки о том, что общественный порядок регулируется всеми императивами, долженствующими стабилизировать существующие в социуме отношения, тогда любое преступление не просто нарушает, а именно грубо нарушает общественный порядок. Более того, любое правонарушение также грубо посягает на общественный порядок, только вот степень грубости различается в зависимости от отрасли, призванной регулировать соответствующие отношения. Данный вывод находит косвенное подтверждение и в отмененном ныне, но тем не менее отражающим и современные воззрения высшей судебной инстанции России постановлении пленума Верховного Суда России от 1991 г. «О судебной практике по делам о хулиганстве», где в п. 6 указано: «Решая вопрос об отграничении уголовно наказуемого хулиганства от мелкого, следует учитывать степень нарушения общественного порядка, которая определяется на основании совокупности обстоятельств дела, включая место и способ совершения противоправных действий, их интенсивность, продолжительность и т.д.»²⁵Сборник постановлений пленумов Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам. М.: Проспект. 2005. С. 256.. В современном постановлении пленума Верховного Суда «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г. прямо подчеркнуто, что грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, определяется через способ, время, место совершения действий, а также через их интенсивность, продолжительность и т.д. (ч. 2 п. 1 постановления). Верховный Суд, таким образом, настаивает на учете степени нарушения, предлагая примерный перечень обстоятельств, определяющих такую степень, — место, способ, интенсивность, продолжительность совершения деяния. Однако Верховный Суд не затрагивает вопроса отграничения грубого нарушения от негрубого, поскольку такое отличие провести невозможно. Все позиции, которые предложены в решениях высшей судебной инстанции, носят оценочный характер и зависят исключительно от судебного усмотрения, а вовсе не от объективных показателей. Вместе с тем, как мы утверждали ранее, любое правонарушение в той или иной степени грубо нарушает общественный порядок. Следовательно, признак «грубое нарушение общественного порядка» является универсальным для всех правонарушений и характеризует не только хулиганство, а сам признак грубости, и, на наш взгляд, обладает определенными характерологическими чертами. По нашему мнению, грубым нарушение общественного порядка следует считать в том случае, если игнорируются нормативные императивы, запрещающие определенные варианты поведения. Следовательно, данный признак не является исключительной принадлежностью хулиганства.

Степень грубости зависит от ценностных предпочтений, которые, в свою очередь, находят отражение в отраслевом законодательстве. Учитывая степень репрессивности правового материала полагаем, что наибольшая степень грубости нарушения общественного порядка свойственна уголовно наказуемым деяниям.

Анализируя признак «грубое нарушение общественного порядка», мы показали, что теоретические позиции в данной связи учитывают публичность нарушения или общественное место, без наличия которого хулиганства быть не может. Такая позиция с неизбежностью порождает вопрос: если деяние совершено не в общественном месте или не публично, тогда хулиганство отсутствует? Отвечая на поставленный вопрос, нам одновременно необходимо будет раскрыть признак явности неуважения к обществу как конститутивный признак уголовно наказуемого хулиганства.

Н.П. Грабовская отмечала, что «явное неуважение к обществу находит свое выражение в том, что хулиганские действия совершаются публично. Публичный характер действий при хулиганстве не означает совершения их лишь в общественных местах, где они становятся очевидными для присутствующих (на улице, в кафе, клубе, на вокзале и т.д.). Они могут быть совершены и в иных местах (лес, квартира и т.д.), общественный характер которых определяется присутствием там других, кроме виновного, лиц. Хулиганские действия могут быть совершены в отсутствие других граждан, но через некоторое время их совершение неминуемо должно стать известным и вызвать общественное осуждение и возмущение (осквернение памятника ночью, сжигание корреспонденции в почтовом ящике и т.д.)»²⁶Курс советского уголовного права. Т. 5 / Под ред. Н.А. Беляева. Л., 1981. С. 14-15.. В современной литературе высказанное ранее мнение находит поддержку. Так, авторы учебника по уголовному праву отмечают: «Явное неуважение к обществу выражает социальную сущность этого преступления и воплощается в публичном характере хулиганских действий, грубо нарушающих общественный порядок...». Причем публичность понимается как действия, совершаемые в общественным месте. Указание на общественное место совершения деяния выдается за обязательное условие квалификации деяния как хулиганство.

Судебная практика исповедует в данной связи весьма противоречивый подход. Так, Железногорский городской суд Курской области квалифицировал действия В., выразившиеся в сопротивлении работнику милиции, дополнительно по ст. 206 УК РСФСР на том лишь основании, что деяние было совершено в общественном месте, а по делу Арипина Верховный Суд РСФСР подчеркнул, что «его действия нельзя признать грубо нарушающими общественный порядок, поскольку посторонние лица при конфликте не присутствовали».

В обзоре практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2000 г. было указано по конкретному делу: «Общественный порядок С. не нарушил, так как в момент совершения С. преступления посетителей и сотрудников в кафе не было, в зале находились лишь он и потерпевший».

Непоследовательность решений судебной практики проявляется прежде всего в том, что общественное место зачастую путается с безлюдностью, хотя, как правильно отмечается в доктрине, общественным может быть и такое место, где в момент совершения деяния не было людей, но они могли там появиться в другое время. Так, в определении Военной коллегии Верховного Суда РФ от 5 июля 2001 г. указано: «Учитывая, что все это происходило ночью и в безлюдном месте и что иных действий, образующих самостоятельный состав хулиганства, Булатов не совершал, квалифицировать содеянное им еще и по ст. 213 УК РФ излишне». В другом определении Военная коллегия Верховного суда РФ указала: «Поскольку события происходили глубокой ночью в отсутствии других людей, общественный порядок или чей-либо покой нарушены не были». В итоге получается весьма интересная ситуация: с одной стороны, общественное место — это такое место, где в принципе могут оказаться люди, и для констатации наличия хулиганства достаточно самого факта совершения деяния в таком месте, а с другой стороны, отсутствие людей уже не может свидетельствовать о явном неуважении к обществу, хотя деяние совершается в общественном месте. Полагаем, что такой правоприменительный подход некорректен.

Явное неуважение к обществу коррелирует с грубым нарушением общественного порядка. Как указано в п. 15 постановления пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о хулиганстве» 1991 г., хулиганство присутствует там, где можно констатировать «очевидное для виновного грубое нарушение общественного порядка и явное неуважение к обществу». Очевидность грубого нарушения порядка не может быть без явного неуважения к общепризнанным нормам поведения, так как в случае если субъект знает, что нарушает общественный порядок, знает, что его действия попирают нормативные установки, цементирующие общественное развитие и выгодные общественному формированию, то таким образом он показывает свое пренебрежение к установленным в обществе правилам поведения, а следовательно, демонстрирует со всей очевидностью неуважение к нормам в частности и обществу в целом. Поэтому нам представляется, что явное неуважение к обществу, к установленным в обществе правилам поведения является, если пользоваться философскими категориями, целым по отношению к грубому нарушению общественного порядка, выступающим в качестве его составной части. Дело в том, что явное неуважение к обществу можно демонстрировать различными способами: посредством мелкого хулиганства, высказываний соответствующего рода и т.п. Но если субъект демонстрирует свое неуважение посредством совершения уголовно наказуемого деяния, тогда речь идет о преступлении.

Явное неуважение к обществу может проявляться, например, посредством совершения легализации денежных средств, совершения убийства и других преступных посягательств. Оно может проявляться и посредством совершения гражданско-правовых деликтов, административно наказуемых деяний. Суть такого неуважения заключается в том, что субъект пренебрегает установленными в обществе правилами поведения, поэтому любое нарушение установленных «масштабов свободы» естественным образом рассматривается как неуважение к обществу, которое, в свою очередь, может быть явным, т.е. публичным, или неявным, т.е. скрытым (гак называемая «кухонная» критика). Коль скоро общество установило правила (не кради, не имей дома ближнего своего...), граждане социума обязаны соблюдать их. В случае неуважения к установленным правилам, выгодным обществу в целом и отдельным гражданам в частности, справедливой реакцией является ответственность. При определенной степени грубости нарушения общественного порядка, которое естественно выражает явное неуважение к обществу, такой ответственностью должна быть уголовная. Таким образом, мы считаем, что явное неуважение к обществу, к установленным им нормам, выраженное в активной форме, свидетельствует одновременно о грубости нарушения общественного порядка и должно определенным образом наказываться (речь, разумеется, идет главным образом об умышленных деяниях, за некоторыми исключениями, свойственными аффективным преступлениям). Таким образом, оказывается, что явное неуважение к обществу сопровождает практически все умышленные преступления, за исключением преступлений, совершение которых сопровождается либо аффективным состоянием, либо повышенной эмоциональной возбудимостью, как, например, убийство матерью новорожденного ребенка. В данном контексте мы присоединяемся к определению явности неуважения к обществу, предложенному в учебнике под редакцией Б.Т. Разгильдиева и А.Н. Красикова: «Явно неуважительным признается такое отношение к обществу, которое свидетельствует о высокой степени пренебрежения общественными интересами, оно очевидно как для преступника, так и для окружающих»²⁷Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Б.Т. Разгильдиева, А.Н. Красикова. Саратов. 1999. С. 366., с одной лишь ремаркой. Явно неуважительным следует признавать любое пренебрежение общезначимыми интересами вне зависимости от степени такого пренебрежения.

Объективная сторона хулиганства предполагает совершение его с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, либо с экстремистскими мотивами. Под оружием понимаются предметы, специально приспособленные для нанесения телесных повреждений, как определено в постановлении пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о хулиганстве». Как на практике, так и в доктрине под оружием понимаются «устройства и предметы как отечественного так и иностранного производства, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели», а под иными предметами, используемыми в качестве оружия, понимаются любые предметы, способные причинить вред здоровью человека, включая предметы бытового назначения. (Такое понимание оружия несколько отличается от соответствующего определения, предлагаемого в законе «Об оружии», где в ст. 1 под оружием понимаются «устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели, подачи сигналов».) Так, в определении Судебной коллегии Верховного Суда РФ было указано, что «молоток и являлся тем предметом, который был использован в качестве оружия»²⁸Судебная практика по уголовным делам Конституционного Суда Российской Федерации. Верховного Суда Российской Федерации и Европейского Суда по правам человека / Сост. Е.Н. Трикоз. М., 2006. С. 839.. По другому делу крышка кастрюли-скороварки, которой виновный причинил потерпевшему телесное повреждение, признано предметом, используемым в качестве оружия. Для уголовной ответственности за хулиганство не имеет значения, специально ли субъект приготовил такие предметы для совершения деяния или обнаружил их на месте совершения преступления, на что специально обращает внимание Верховный Суд России. Собственно говоря, факт определения предмета как оружия или используемого в этом качестве предмета затруднений на практике не вызывает. Определенные сложности вызывает вопрос применения оружия, который порождает первое недоумение: коль скоро закон связывает грубое нарушение общественного порядка и проявление явного неуважения к обществу с применением оружия или предметов, используемых в таком качестве, то возможно ли грубое нарушение общественного порядка и проявление явного неуважения к обществу без оружия? Утвердительный ответ на поставленный вопрос получен в результате включения в качестве конститутивного признака хулиганства наличие экстремистских мотивов. Благодаря новелле оказалось, что хулиганство может ограничиться только грубым нарушением общественного порядка, выражающим явное неуважение к обществу без каких-либо предметов, но с экстремистскими мотивами.

Кодекс РФ об административных правонарушениях определяет хулиганство (мелкое хулиганство) в ст. 20.1 «Мелкое хулиганство» таким образом: «Мелкое хулиганство, т.е. нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества». Таким образом, во-первых, оказывается, что нецензурная брань без оружия или без экстремистских мотивов представляет собой хотя и явное неуважение к обществу, но все же негрубое нарушение общественного порядка. Грубость появляется только тогда, когда виновный применяет оружие или иные предметы, используемые в таком качестве, или действует по экстремистским мотивам, хотя явное неуважение к обществу все равно остается в любой ситуации. Верховный Суд РФ в цитируемом постановлении «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г. в п. 1 подтвердил данный тезис: «В соответствии с законом уголовно наказуемым хулиганством может быть признано только такое грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, которое совершено с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, либо по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы». Но в таком случае получается интересная картина. Так, террористический акт, например (ст. 205 УК РФ), предполагает повышенную ответственность в случае применения огнестрельного оружия (ч. 2 ст. 205 УК РФ). В первой части данной статьи оружие не является признаком состава. Следовательно, если исходить из предложенного решения, которое выводится из сопоставления разновидностей хулиганства по УК и КоАП и из цитируемого постановления пленума, преступление первой части ст. 205 УК нарушает общественный порядок, но не грубо, преступление, предусмотренное второй частью и только в отношении применения огнестрельного оружия, порядок нарушает грубо, хотя ст. 205 УК РФ имеет еще и часть третью, устанавливающую повышенную ответственность за более тяжкое, по мнению законодателя, преступление. Учитывая, что любое преступление в той или иной степени грубо нарушает общественный порядок, полагаем, что такое решение вопроса является по меньшей мере наивным.

Во-вторых, признак «явности» неуважения к обществу присущ как мелкому, так и уголовно наказуемому хулиганству. Причем в КоАП явное неуважение к обществу связывается с конкретными деяниями — оскорбительным приставанием, уничтожением или повреждением имущества. Возникает вопрос: если имущество повреждено кулаком — явное неуважение к обществу очевидно, хотя нарушение общественного порядка будет считаться не грубым (если, разумеется, нет экстремистских мотивов). Если имущество повреждено с использованием, например, молотка, тогда явное неуважение к обществу тоже будет констатировано, но нарушение общественного порядка превращается в грубое. А разве не все равно собственнику, каким образом повредят его имущество — посредством кулака или молотка или по каким мотивам)? А если имущество вообще не будет повреждено, но злоумышленник будет угрожать при этом оружием?

Акцентируя внимание на поставленном вопросе, мы рассматриваем его между тем как риторический, ответ на который мы дали в предыдущих параграфах: без сомнения, грубое нарушение общественного порядка и явное неуважение к обществу могут быть явлены и без оружия в руках, а также без экстремистских мотивов. Законодательная конструкция хулиганства и в этой части представляется нам некорректной, а в определенной мере даже забавной.

Сравнивая УК и КоАП в части регламентации ответственности за хулиганство, мы должны отметить, что рекомендации КоАП гораздо более прагматичные и целесообразные, чем решения УК. В КоАП, по крайней мере, совершенно четко обозначены конкретные действия, которые наказуемы в административном порядке как хулиганские — нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам, уничтожение или повреждение чужого имущества. В ст. 213 УК масштаб деяний, которые могут быть квалифицированы как хулиганские, аморфен, четко не определен, в результате чего сюда могут быть отнесены любые действия, подпадающие под иные нормы УК, на что справедливо обращают внимание Л. Андреева и Г. Овчинникова²⁹Андреева Л., Овчинникова Л. Ответственность за хулиганство // Законность. 2004. № 5. СПС «Консультант Плюс». Раздел «Комментарии законодательства».. Такая абстракция нарушает принципиальные основы законодательной техники, согласно которым регламентации подлежит конкретно определенное поведение.

Другое недоумение вызывает вопрос о применении оружия, под которым чаще всего понимается не только использование его поражающих свойств, но и угроза такого использования, т.е. использование его как средства психического насилия. В постановлении пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г. в п. 2 под применением оружия или иных предметов предлагается понимать «умышленные действия, направленные на использование лицом указанных предметов как для физического, так и для психического воздействия на потерпевшего, а также иные действия, свидетельствующие о намерении применить насилие посредством этого оружия или предметов, используемых в качестве оружия». Новая редакция ст. 213 УК РФ и рекомендации пленума Верховного Суда РФ связывают применение оружия или иных предметов лишь с фактом грубого нарушения общественного порядка и проявлением явного неуважения к обществу. То есть нарушение считается грубым, а неуважение явным, если при этом применяется оружие или иной предмет, используемый в данном качестве. Закон, не уточняя детали, т.е. не называя, при каких конкретно действиях оружие или иные предметы применяются и какое целевое предназначение имеет их применение, предлагает, в сущности, широчайший масштаб таких действий, каждое из которых может характеризовать нарушение как грубое, а неуважение как явное. К таким действиям может быть отнесена, например, угроза повреждения или уничтожения имущества. Причинение вреда здоровью и т.п. Вместе с тем УК РФ имеет достаточное количество норм, устанавливающих ответственность за совершение деяния, связанное с обращением с оружием. Но если сопоставить формулировку ст. 213 УК РФ в части применения оружия и иных предметов, используемых в качестве оружия, с формулировками других норм УК, где также речь идет о применении оружия, то такое сопоставление внесет лишь путаницу в вопросы квалификации хулиганства, поскольку в иных случаях применение оружия связано с насилием над людьми (ст. 126, 127, 162, 206 и т.д.), либо с применением только огнестрельного оружия или просто оружия (ст. 205, 212, 333-335, 356). Кроме того, в Законе РФ «Об оружии» ст. 24 связывает его применение с причинением вреда здоровью или лишением жизни, а ст. 15 Закона РФ «О милиции» оперирует двумя терминами — «использование» и «применение» оружия. Применение оружия возможно для причинения вреда здоровью или жизни правонарушителя, а использование — для остановки автомобиля, предупредительного выстрела и т.п. Таким образом, в федеральных законах, нормы которых посвящены обращению с оружием, термины «применение» и «использование» оружия употребляются в различных значениях, а о предметах, которые могут выступать в качестве оружия, вообще ничего не говорится.

В диспозиции ч. 1 ст. 213 УК РФ законодатель скорее всего имел в виду использование оружие по его прямому назначению или для психической атаки, создания угрозы жизни, здоровью или имуществу потерпевшего. Данный вывод (о терминах «применение» и «использование») носит оценочный характер, но аморфность и некорректность законодательной формулировки ст. 213 УК РФ не позволяет толковать термин «применение» более конкретно и, кроме того, не дает возможности разграничить применение и использование оружия. Пленум в данной связи, предлагая собственное понимание законодательно установленному термину «применение», не удосужился сообразовать свои резоны с уже существующими нормативными толкованиями данного термина.

Следует также принять во внимание, что широкий диапазон действий, связанных с применением оружия или иных предметов, влечет уголовную ответственность на основании собственной нормативной базы. Если речь идет об уничтожении имущества с применением оружия или иных предметов, используемых в таком качестве, тогда такой общеопасный способ уничтожения регламентирован в ст. 167 УК РФ; если имеет место нападение с целью хищения чужого имущества с применением оружия — ч. 2 ст. 162 УК РФ и т.д. Наконец, использование (а не применение) оружия названо в качестве обстоятельства, отягчающего наказание (п. «к» ст. 63 УК РФ). В данном контексте возникает очень важный с позиций теории и практики вопрос о разграничении понятий «применение» и «использование» оружия. Однако даже сейчас, пока такого разграничения нет, при назначении наказания необходимо учитывать данное обстоятельство как отягчающее наказание, если оно не предусмотрено в диспозиции соответствующей нормы.

Следующее недоумение связано с сомнением, что любые действия, совершенные с использованием иных предметов, составляют особый вид преступления, называемого хулиганством. Так, когда виновный из хулиганских побуждений ударил потерпевшего крышкой от кастрюли по голове, причинив ему легкий вред здоровью, казалось бы, такое деяние подпадает под признаки ч. 2 ст. 115 УК РФ, однако Верховный Суд квалифицировал деяние по ч. 1 ст. 213 УК РФ. Строго говоря, причинение вреда здоровью должно квалифицироваться как преступление против здоровья. Логика квалификации требует такого решения. Суд, однако, принимает противоречивое решение с учетом наличия в УК ст. 213, несмотря на то что действия виновного выразились в причинении здоровью вреда, т.е. это конкретные действия, которые урегулированы специально созданной для таких ситуаций нормой — ст. 115 УК РФ. То же самое касается других преступлений, при совершении которых причиняется конкретный вред — различного рода телесные повреждения или уничтожение или повреждение предметов собственности. Для квалификации таких деяний в УК существуют собственные нормы, и если такое деяние совершено из хулиганских побуждений, тогда следует квалифицировать деяние по той части соответствующей статьи, которая предусматривает наличие хулиганского мотива. Если хулиганский мотив отсутствует, тогда он должен рассматриваться как обстоятельство, отягчающее наказание.

У хулиганства нет специфических действий, которые могли бы характеризовать именно данное преступление. Все действия, которые совершает хулиган, имеют собственную нормативную основу, регламентирующую ответственность за их совершение. В данной связи представляет интерес уголовное дело по обвинению С., А.. Ч. и других, которые, как сказано в постановлении Президиума Верховного Суда РФ, «действуя в составе организованной группы, взяв с собой металлические предметы для использования в качестве оружия, желая запугать М., Б. и других, приехали к дому 12 по ул. Достоевского. Около дома, грубо нарушая общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу, совместно и согласованно стали наносить М. и Б удары руками, ногами и металлическими предметами» в результате причинив различной степени тяжести вред здоровью. Президиум констатировал: «По факту хулиганства виновность установлена показаниями потерпевших, из которых следует, что приехавшая на автомобилях группа стала избивать их битами и металлическими прутьями.

Судом правильно установлено, что при этом был грубо нарушен общественный порядок». Действия виновных были квалифицированы по п. «а» ч. 3 ст. 111 и ч. 2 ст. 213 УК РФ³⁰Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 25 октября 2006 г. № 54-п06. СПС «Консультант Плюс».. Но ведь в данном случае осужденные совершили совершенно конкретные действия, направленные на причинение вреда здоровью. При чем здесь хулиганство? — первый вопрос. И второй: не было бы насилия с использованием предметов в качестве оружия, была бы тогда констатация нарушения общественного порядка как грубого (при отсутствии экстремистского мотива)?

Внесенные в ст. 213 УК РФ изменения в виде включения экстремистского мотива как конститутивного признака хулиганства еще более усугубили проблему определения специфики объективной стороны хулиганства, как, впрочем, и других элементов состава рассматриваемого преступления. В результате произошедших изменений на долю уголовно наказуемого хулиганства осталась только полимотивированность, которую мы рассмотрим в параграфе, посвященном субъективной стороне деяния. В объективной стороне оказалось только грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное с применением соответствующих предметов. Но ведь такое отношение к нормам общежития и гражданам не может выражаться абстрактно. Должны быть какие-то действия, свидетельствующие о такой грубости и явности. И здесь мы вновь сталкиваемся с преступлениями, ответственность за совершение которых предусмотрена другими нормами УК, — против жизни, здоровья и т.д., тем более что соответствующие экстремистские мотивы стали составной частью убийства (ст. 105 УК), умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК), умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью (ст. 112 УК), умышленного причинения легкого вреда здоровью (ст. 115 УК), побоев (ст. 116 УК), истязаний (ст. 117 УК), угрозы убийством или причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК). Включение в состав хулиганства экстремистского мотива с очевидностью демонстрирует, что собственной, специфической объективной стороны у хулиганства нет.

По поводу момента окончания хулиганства в юридической литературе представлены различные мнения. Так, В. Мальцев считает, что «состав хулиганства сконструирован в законе скорее по типу материальных, нежели формальных составов»³¹Мальцев В. Ответственность за хулиганство // Законность. 2000. № 7. С. 9., не приводя, однако, аргументов в пользу сделанного вывода. Подавляющее большинство исследователей тем не менее считают состав хулиганства формальным, справедливо настаивая на том, что деяние окончено «с момента совершения действий, изложенных в диспозиции ст. 213 УК РФ». Такое решение представляется совершенно справедливым хотя бы потому, что в диспозиции ст. 213 УК о последствиях ровным счетом ничего не сказано, за тем лишь исключением, о котором упоминают сторонники материального состава хулиганства: хулиганство нарушает общественный порядок. Но, как мы показали ранее, любое преступление и даже любое правонарушение в той или иной степени нарушает общественный порядок, что свидетельствует только о невозможности существования беспоследственных преступлений. Любое преступление нарушает общественные отношения, и в этом заключаются его последствия. Однако не следует смешивать преступление как событие реальной действительности и состав преступления как некую формальную конструкцию, необходимую для квалификации деяния в качестве преступного.

Тот факт, что объективная сторона хулиганства не имеет собственной специфики, сказывается на процессе квалификации хулиганства, который вызывает значительные трудности. Речь идет прежде всего об отграничении хулиганства от иных преступлений, имеющие с хулиганством аналогичные объективные характеристики. Изученные нами материалы судебной и следственной практики показали, что практическое решение данной проблемы чаще всего всегда вызывало затруднение. Указанное обстоятельство нашло подтверждение и в результате опроса респондентов из числа сотрудников правоохранительных органов. Из общего числа опрошенных 54,8% заявили о постоянных трудностях, связанных с разграничением хулиганства и смежных составов преступлений.

Прежде всего об отграничении по признакам объективной стороны хулиганства от преступлений против жизни и здоровья, ответственность за причинение вреда которым установлена в конкретных нормах главы 16 УК и в ст. 213 Уголовного кодекса. А. Андреева и Г. Овчинникова предлагают самый простой способ такого отграничения — в зависимости от санкций. Если хулиганство выразилось в причинении легкого вреда здоровью или в побоях, тогда деяние следует квалифицировать только по ч. 1 ст. 213 УК, но если в результате хулиганства было совершено убийство или причинение тяжкого вреда здоровью — тогда по п. «и» ч. 2 ст. 105 или по п. «д» ч. 2 ст. 111 УК РФ. Что касается причинения вреда средней тяжести с применением оружия или иных предметов, то исследователи считают, что должна применяться ч. 2 ст. 112 УК РФ, поскольку при одинаковом максимуме лишения свободы в ч. 1 ст. 213 предусмотрены иные, более мягкие меры наказания, а следовательно, данное преступление является более тяжким, чем хулиганство. Предлагаемое решение основано на теоретических посылках теории квалификации преступлений, согласно которым «сложные составные деяния не могут выходить за пределы родового объекта посягательства и быть по категории и связанной с ней наказуемостью опаснее, нежели единое сложное преступление». Мы согласны с такого рода правилами квалификации. Естественно, что убийство опаснее хулиганства, и если оно совершено по хулиганским мотивам, тогда такой мотив должен быть учтен в квалификации более тяжкого преступления, тем более если он составляет конститутивный элемент конкретного состава.

Законодатель действительно сконструировал санкцию ч. 2 ст. 112 УК таким образом, что данное деяние оказалось более опасным, чем хулиганство. Согласно императиву квалификации в случае конкуренции данных норм деяние следует квалифицировать по ч. 2 ст. 112 УК РФ по признаку хулиганского мотива. Но что, прежде всего, означает такая квалификация? Она означает, что деяние оценивается по тем характерным действиям, которые присущи преступлению против здоровья и которые вовсе не составляют специфику хулиганства. Строго говоря, рекомендации цитируемых исследователей подтверждают наш вывод о том, что хулиганство лишено собственной специфики объективной стороны. Но как быть в случае, если в процессе хулиганских действий потерпевшему были нанесены побои с применением иных предметов, используемых в качестве оружия? Сопоставление санкций свидетельствует, что преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 116 УК РФ, менее опасно, чем деяние, ответственность за совершение которого установлена в ч. 1 ст. 213 Уголовного кодекса. Исходя из принципов квалификации, такое деяние должно квалифицироваться только по ч. 1 ст. 213, несмотря на то что телу человека или по меньшей мере его анатомической конституции причинен вред посредством действий, конкретизированных в ст. 116 УК, где в качестве квалифицирующего признака предусмотрены хулиганские мотивы. Представляется, что такое решение вопроса противоречит общему правилу квалификации при конкуренции части и целого, согласно которому «должна применяться та норма, которая охватывает с наибольшей полнотой все фактические признаки совершенного деяния».

Побои направлены на причинение вреда здоровью человека, и если были совершены побои, тогда деяние должно квалифицироваться именно таким образом, а вовсе не как хулиганство. Тем более что хулиганство относится к формальным составам и считается оконченным с момента неких действий, сопровождающихся применением оружия или иных предметов или по экстремистским мотивам. Нанесение побоев или различного рода телесных повреждений относится к другим составам. Однако все же факт остается фактом: при законодательном бытии ст. 213 УК РФ это деяние является более опасным, чем побои, следовательно, оно должно квалифицироваться только как хулиганство. Получается, что наличие состава хулиганства в рамках УК, состава, в котором законодатель не указал, какие конкретно действия присущи данному преступлению, нарушают правила квалификации или, точнее говоря, вносят элемент дисгармонии в процесс квалификации.

Практически безразмерные рамки состава хулиганства фактически поглощают другие составы преступлений. В.Г. Свешников совершенно справедливо отмечал в данной связи: «Фактическое поглощение составом хулиганства ряда составов преступлений против личности таит в себе опасность умаления целей уголовно-правовой охраны здоровья личности. Объектом хулиганства является общественный порядок в смысле нормальных условий труда, быта и отдыха граждан. По сравнению с данными условиями здоровье личности является более ценным благом. Между тем при квалификации посягательства на здоровье личности из хулиганских побуждений как преступления против общественного порядка здоровье личности расценивается тем самым как составной элемент менее ценного социального блага — нормальных, спокойных условий труда, быта и отдыха граждан»³²Свешников И.Г. Об уголовной ответственности за хулиганство // Советское государство и право. 1983. № 6. С. 125..

Другой, довольно оригинальный критерий для разграничения хулиганства от преступлений против личности предложил Л. Халдеев. Исследователь полагает, что «при хулиганстве объективная сторона характеризуется расплывчатыми хаотичными действиями, слагаемыми из отдельных, изолированных друг от друга эпизодов, не связанных между собой... Кроме того, эти действия нередко сопровождаются умышленным и зачастую бессмысленным уничтожением или повреждением чужого имущества»³³Халдеев Л. Ответственность за хулиганство // Российская юстиция. 1997. № 5. СПС «Консультант Плюс». Раздел «Комментарии законодательства».. Думается, что такого рода отличительный «алгоритм» не выдерживает критики как построенный исключительно на умозрении.

Весьма значительные трудности возникают при отграничении хулиганства от вандализма, который, по справедливому замечанию В.М. Шинкарук, является специальной формой ненасильственного хулиганства³⁴Шинкарук В.М. Ответственность за хулиганство в российском уголовном праве: Дис.... канд. юрид. наук. Волгоград. 2002. С. 156.. С объективной стороны хулиганство характеризуется, как мы указывали, двумя обстоятельствами: грубым нарушением общественного порядка с явным неуважением к обществу и применением оружия или подобных предметов или по экстремистским мотивам. Для вандализма применение оружия не является обязательным, но зато для вандализма характерно осквернение зданий и сооружений, порча имущества, в частности и по экстремистским мотивам. Возникает вопрос: как квалифицировать действия субъекта, если он в автобусе режет перочинным ножом сиденья, нецензурно при этом бранясь в присутствии пассажиров? Общественный порядок в такой ситуации бесспорно нарушен грубо, явное неуважение к обществу проявлено, но деяние совершено с применением предмета, используемого в качестве оружия, что является признаком хулиганства. В то же время деяние совершено относительно конкретных предметов, которые в качестве обязательного признака предусмотрены в составе вандализма. Если учитывать степень общественной опасности деяний, исходя из санкций сравниваемых норм, тогда хулиганство следует признать преступлением более общественно опасным, чем вандализм, и квалифицировать совершенное преступление придется как хулиганство. Но что же тогда остается для вандализма? Получается, что хулиганство в большинстве случаев полностью поглощает вандализм, который может быть квалифицирован как таковой только в случае его совершения без подручных средств, которые могут быть признаны как эрзац-оружие (за исключением экстремистского мотива). Но и в таком случае возникает необходимость отграничивать вандализм от мелкого хулиганства (ст. 20.1 КоАП) по признаку порчи имущества, что практически аналогично его повреждению. В результате получается, что даже мелкое хулиганство в части повреждения чужого имущества поглощает уголовно наказуемый вандализм или по крайней мере данные два правонарушения настолько одинаковы, что разграничить их практически невозможно. Именно на данное обстоятельство обратили внимание 87% опрошенных нами следственных прокурорских работников. Более того, из 48 изученных нами в процессе проводимого исследования уголовных дел, возбужденных следователями и дознавателями Московского УВДТ по ст. 214 УК РФ за период с 2004 по 2006 г., в 53,7% случаев прокурорами утверждались решения об их возбуждении по ст. 214 УК, хотя по материалам предварительной проверки складывалась совершенно иная ситуация — в большинстве случаев деяние следовало квалифицировать как хулиганство.

Совершенно аналогичные доводы касаются и вопросов разграничения хулиганства и умышленного уничтожения и повреждения чужого имущества, а также других преступлений, совершенных из хулиганских побуждений, по признакам объективной стороны. Речь можно вести только по поводу сравнительной строгости санкций.

Что касается вопросов совокупности хулиганства с другими тождественными, если так можно выразиться, преступлениями, то в данном вопросе мы полностью солидарны с высказанным в теории мнением, согласно которому при нынешнем законодательном бытии состава хулиганства такой вопрос может встать только в случае реальной совокупности преступлений.

Таким образом, единственной возможностью разграничения составов хулиганства и иных преступлений, совершаемых по хулиганским мотивам, по признакам объективной стороны выступает только санкция соответствующих норм, поскольку все объективные признаки иных составов аккумулированы в хулиганстве, которое, повторим вновь, полностью лишено собственной специфики относительно объективной стороны.

Вывод, который следует из анализа объективной стороны хулиганства, заключается в том, что норма ст. 213 УК РФ отличается аморфностью признаков, не позволяющих справедливо оценить конкретное деяние. Признаки объективной стороны хулиганства, такие как явное неуважение к обществу, грубое нарушение общественного порядка, присущи всем правонарушениям, а то обстоятельство, что хулиганство не наделено законодателем спецификой конкретных действий, лишает данный состав определенности. Дополнительный «хаос» в оценку рассматриваемого преступления вносит и термин «применение» оружия или иных предметов, который, во-первых, необходимо отличать от аналогичных признаков других составов преступлений, а во-вторых, от термина «использование» оружия или других предметов, что является принципиально важным в плане грамматического толкования уголовного закона.