Как толкуются законы в Великобритании
Английский парламент предлагает судам две возможности, чтобы облегчить толкование. Во-первых, действует специальный закон «О правилах толкования» 1978 г. (Rules of Interpretation Act). Во-вторых, многие законы содержат специальные разделы, объясняющие употребленные в данном статуте термины.
Кроме того, суд толкует законы на основании презумпций толкования, при помощи специальных правил толкования и приемов толкования.
Презумпции толкования
Пользуясь правом толкования, судьи должны следовать презумпциям толкования (Presumptions in Interpretation). Они выработаны судебной практикой. Таких презумпций несколько, и каждая из них имеет одинаковую силу. Любая презумпция может применяться в равной мере, хотя, как мы увидим, одни презумпции могут противоречить другим. Предугадать, к какому выводу придет суд, толкуя тот или иной закон на основе одних лишь презумпций, редко удается.
1. Презумпция запрета фундаментальных изменений общего права на основании предположений (Presumption against fundamental changes of the common law by mere implication).
Данная презумпция должна предотвращать внесение в общее право изменений и дополнений законодательными установлениями.
Согласно нормам английского общего права жена не имела права выступать свидетелем против своего мужа. Однако в 1898 г. парламент принял закон «О доказательствах по уголовным делам», предусматривающий, что жены могут давать показания против мужей. Толкуя положения данного закона и основываясь на презумпции запрета вносить фундаментальные изменения в общее право, суды выяснили: закон надо понимать так, что жена не подлежит уголовной ответственности за отказ давать показания против мужа. Иное означало бы фундаментальные и принципиальные изменения в положениях общего права на основе домысливания, а судьи должны воздерживаться от этого в силу обязательных для них презумпций толкования.
2. Презумпция против возложения уголовной ответственности без вины (Presumption against the imposition of criminal liability without fault).
Вина — необходимый и традиционный элемент норм об ответственности в английском уголовном праве. Поэтому судьи воздерживаются от того, чтобы понимать так называемую абсолютную уголовную ответственность1Абсолютная уголовная ответственность в английском уголовном праве означает, что осуждение лица за противоправное деяние не предполагает обязательного доказательства в суде наличия субъективной стороны преступления. В довольно упрощенном виде абсолютную ответственность можно трактовать как ответственность без вины субъекта уголовной ответственности. как ответственность без вины. Считается, что требование вины и в подобных случаях остается непреложным, просто обвинению по таким делам не нужно доказывать вину подсудимого. Например, применяя статут, предусматривающий уголовную ответственность за несообщение о дорожно-транспортном происшествии, суд может постановить: тот, кто не знал о случившемся и поэтому не сообщил, уголовной ответственности не подлежит. Уголовное право, гласит прецедент, не может принуждать к выполнению невозможного под страхом уголовного наказания.
В известном деле R. v. Tolson (1889) подсудимая, добросовестно заблуждаясь, думала, что ее супруг погиб. О гибели мужа ей сообщил его брат. Женщина посчитала себя незамужней и, не дожидаясь срока, указанного в законе, вступила в новый брак. Позже выяснилось, что ее прежний муж жив и здоров. В подобных ситуациях английское право разрешает вступать в новый брак через семь лет. Обвиняемая вступила в новый брак до истечения семи лет. Она нарушила закон и была осуждена. Однако апелляционная инстанция на основании презумпции о виновной ответственности постановила: уголовная ответственность по обвинению в бигамии в данном случае наступить не может, так как вина подсудимой в том, что она вышла замуж при живом муже, не доказана, инкриминируемые действия совершены подсудимой с ошибкой, исключающей вину. В уголовном праве подобного рода ситуации определяются как казус, а потому не влекут уголовной ответственности и наказания. Ошибку женщины, вышедшей замуж при живом муже, учитывая обстоятельства дела, присяжные заседатели признали обоснованной и не выходящей за пределы разумности.
3. Презумпция против отмены естественных прав (Presumption against confiscating vested rights).
Данная презумпция касается, например, такого конституционного права, как право собственности. Законодательство может предусматривать положения, вносящие в право собственности изменения и дополнения, вплоть до изменения порядка, в котором собственника можно лишить его права собственности. Презумпция нелишения конституционных (естественных) прав ориентирует суды к такому толкованию закона, чтобы, несмотря на нормы закона, можно было сохранить права граждан, признаваемые общим правом, по возможности в неприкосновенности.
Например, закон об усыновлении и удочерении 1950 г. предусматривал новые положения, согласно которым завещательный отказ в пользу детей (gift by will) должен включать в себя и приемных детей для предотвращения несправедливости. Закон лишь откладывал вступление в силу данных положений. Суд интерпретировал закон 1950 г. так, что отказ в пользу детей усопшего не распространяется на тех его приемных детей, которые были усыновлены или удочерены после смерти завещателя. Однако законы об усыновлении и удочерении 1950 и 1976 гг. на том основании, что данное изменение в праве стало хорошо известно, свели на нет упомянутое исключение, на котором ранее настаивал суд, держась за старое право в неизменном виде.
Если в законе нет прямых указаний, то суд, по общему правилу, постарается ограничить применение его положений с тем, чтобы свести к минимуму вмешательство законодателя в действующее право собственности. Так, не исключается ответственность местных властей за причинение ущерба, если при оборудовании системы канализации произойдет загрязнение вод третьей стороны, — при условии, что соответствующий закон не предусматривает специальных положений об иной ответственности за загрязнение окружающей среды. Опять же местные власти имеют полномочия снести пришедшее в негодность здание, однако должны обеспечить безопасность примыкающего здания, которое, хотя и не находится в таком же ветхом состоянии, но может быть разрушено при сносе примыкающего к нему ветхого строения.
Даже если налицо явное намерение отозвать какое-то право собственности, суд постарается не распространять действие закона на случаи, когда имеются какие-то сомнения в таком решении. Например, в одном из дел дар больнице суд расценил как дар тем, кто пользовался ее услугами, а потому не подпадающий под национализированное имущество. Такое решение увеличивает возможности использовать подобный дар как собственность.
4. Презумпция против отстранения суда от его юрисдикции (Presumption against ousting the jurisdiction of the courts).
Парламент обладает необходимыми полномочиями, чтобы исключить практически любое дело из подсудности обычного суда. Однако суды обычно не спешат применять такие решения на практике. Они предпочитают рассматривать новые процессуальные нормы, введенные статутом, как дополнительные процессуальные возможности, действующие параллельно со старым порядком. Когда суды определенно лишаются части своей компетенции в одном отношении, они будут отстаивать свою компетенцию в других отношениях.
Так, один из законов 1948 г. предусматривал, что дела по спорам, вытекающим из отношений найма жилого помещения, подлежат рассмотрению в арбитраже. Однако суды решили, что, прежде всего, надо определить, какие споры по вопросам найма жилого помещения подпадают под действие указанных положений закона 1948 г., и продолжали по-прежнему рассматривать такие споры.
5. Презумпция, в силу которой закон не имеет обязательной силы для Короны, если иное прямо не определено в законе (The Crown is not bound by state unless named in it).
Чтобы закон имел обязательную силу в отношении Короны, формулировка его текста должна прямо указывать на это. Одного предположения об обязательной силе закона для всех здесь мало.
Так, на монарха и департаменты администрации Её/Его Величества не распространяется законодательство об аренде. Например, ст. 13 закона «Об аренде» 1977 г. прямо определяет, что его положения не распространяются на монарха и членов королевской семьи. Королевская семья и администрация могут сдавать в наем жилые помещения для извлечения доходов, а в конце аренды выселять арендатора даже тогда, когда обычный домовладелец подобного делать не может в силу требований законодательства. Другим примером действия презумпции об изъятии Короны из сферы действия законодательства может служить то, что королевская семья и ее администрация могут выселять жильцов в загородных резиденциях без соблюдения обязательных требований закона. На Корону не распространяются также положения и требования закона о контрактах по найму рабочих и служащих 1972 г.
6. Презумпция против произвола и злоупотребления властью (Presumption against arbitrary conduct and abuse of power).
Данная презумпция обязывает суды исходить из того, что, когда закон наделяет соответствующие органы властными или юрисдикционными полномочиями, законодатель исходит из того, что такие властные полномочия или юрисдикция должны осуществляться непредвзято и беспристрастно. Многие дела могут служить иллюстрацией действия данной презумпции в судебной практике.
Например, одно из решений суда гласило, что председатель местного муниципалитета не может быть включен в состав комиссии по рассмотрению жалоб на решение повысить ставки налоговых сборов в отношении конкретной недвижимости, если он сам обращался с подобным заявлением в отношении принадлежащего ему строения. В подобной ситуации такой руководитель может обнаружить явную необъективность и заинтересованность в снижении ставки налоговых сборов даже тогда, когда его собственное заявление комиссия будет рассматривать в его отсутствие.
Если закон предусматривает в качестве обязательного требования наличие разумно необходимых оснований для принятия административных мер, суд, принимая решение, должен убедиться, что такие основания действительно есть. Исключения из подобного требования допускались лишь в военное время: тогда отдельные законодательные акты предоставляли министрам полномочия принимать необходимые, на их взгляд, меры независимо от их разумной обоснованности. В мирное время не так охотно идут на признание столь широких полномочий исполнительной власти. Если подобное требуется, суды, принимая решение по делу, обычно входят в рассмотрение вопроса о разумной обоснованности тех или иных административных мер, принимаемых властями и обжалуемых в судебном порядке.
В соответствии с положениями закона о третейском суде 1950 г. арбитр подлежал отводу при возникновении сомнения в его беспристрастности. Однако и до принятия данного закона суды принимали решения, основываясь на презумпции о запрете произвольных и злоупотребляющих действий. Примером может служить следующее решение суда: справедливо ограничить полномочия третейского судьи, действующего на законных основаниях, если обнаружится, что у него есть обязательства перед одной из сторон и такие обязательства могут повлиять на его беспристрастность.
Каноны толкования
Канонами толкования (Canons of Construction) называют особые правила для судей при разъяснении положений законодательства. Большинство канонов толкования представляют собой конвенции, выработанные судьями и соблюдаемые ими в силу традиции. В 1998 г. впервые в истории правовой системы Великобритании законодательно было введено новое правило: своим источником оно имеет закон «О правах человека» 1998 г. и дополняет существовавшие прежде презумпции и каноны судебного толкования.
Основное назначение канонов толкования — определять пределы, в которых английские судьи могут считать себя свободными и не опасаться своими решениями вступить в конфликт с законодательной властью. Все каноны толкования равнозначны, хотя в разные исторические периоды приоритет может отдаваться то одним, то другим канонам.
Каноны толкования подразделяются на четыре категории:
а) Literal approach — грамматическое толкование;
б) Golden approach — логическое толкование;
в) Purposive approach — историческое толкование;
г) Human rights approach — толкование на основе законодательства о правах человека.
Заранее трудно определить, какой вариант выберет суд. Здесь речь идет фактически о том, чтобы ориентироваться скорее на дух, чем на букву закона. Главное в толковании — выяснить подлинную волю законодателя, поскольку речь идет о применении действующего права. Рассмотрим эти правила подробнее.
Грамматическое, или буквальное, толкование
Буквальное, или грамматическое, толкование (Literal Rule) применяют в тех случаях, когда слова в тексте закона исключают их неясность, многозначность, но их последовательное применение оказывается затрудненным. Суть данного канона в том, что волю парламента следует устанавливать исходя из обычного и общеупотребительного смысла слов, использованных в тексте законодательного акта. Судьи исходят из неколебимой уверенности: парламент всегда правильно пользуется словами английского языка, употребляя их в их прямом значении, то есть в том значении, какое они имеют в обыденной речи. Значение слов в данном случае определяют по Оксфордскому словарю. Это основное правило, применяемое при толковании законов судьями. И не имеет значения, если судебное решение, вынесенное на основе буквального (грамматического) толкования положений закона, окажется абсурдным, — значит, такова воля парламента.
Данное правило гласит: если закон не содержит неясностей или двусмысленности, словам в тексте закона следует придавать их обычный смысл и значение даже тогда, когда подобное отношение может поставить суд в затруднительное положение с точки зрения требований права и справедливости. Иное означало бы также присвоение судьями власти, принадлежащей парламенту. Единственный выход из такого положения — внесение соответствующих изменений и дополнений в закон самим парламентом. Суд не может подменять парламент и корректировать слова в тексте статута — отсюда и допущение даже возможных абсурдных решений при буквальном толковании.
Например, в деле Fisher v Bell (1961) суду пришлось столкнуться с ситуацией, когда закон «Об ограничении оборота оружия» (Restriction of Offensive Weapons Act) 1959 г. объявлял правонарушением «куплю-продажу выкидных ножей». Перед судом по обвинению в нарушении указанного закона предстал хозяин магазина, поместивший в витрине своего магазина выкидные ножи. Тем не менее подсудимого не признали виновным в незаконном обороте оружия. Суд решил, что в силу буквального толкования слов закона «предлагается на продажу» (offer for sale) необходимо исходить из общепринятого толкования данных терминов в контрактном праве, а именно как оферты (предложения) купить оружие. В данном деле владелец магазина, хотя и выставил ножи для обозрения в витрину, оферты тем самым не совершал, поскольку такие действия представляют собой приглашение покупателям делать оферту. Основанием для явно абсурдного решения послужило буквальное толкование закона.
Можно привести и другие примеры буквального толкования. Так, в деле Wfutley v. Chappel (1868) подсудимый обвинялся в том, что выдал себя за умершего и воспользовался его правом голоса в нарушение закона о выборах, запрещающего «выдавать себя за других, имеющих право голосовать». Умерший не имеет права голосовать, следовательно, решил суд, подсудимый не нарушил требования закона, и суд выполнил волю законодателя, освободив подсудимого от ответственности.
В деле London and North Eastern Railway Co v. Berriman (1946) буквальное толкование закона не позволило судьям признать гражданскую ответственность железной дороги за смерть ее работника на том основании, что в законе говорилось: работодатель несет ответственность за гибель работника лишь при условии, что смерть наступила при «замене или починке подвижного состава» (relaying or repairing tracks), а в данном деле речь шла о работнике, погибшем при выполнении работ по «проверке и смазке».
Преимущества буквального толкования. Следование данному правилу (канону) толкования обеспечивает проявление уважения к суверенитету парламента и подчиняет правоприменение его воле.
Недостатки буквального толкования. Нельзя сказать, что абсурдные решения, выносимые согласно данному правилу, соответствуют действительной воле парламента. Кроме того, правило буквального толкования не дает результата там, где решение вопроса не обеспечено словами законодателя.
Смысловое толкование, или «Золотое правило»
Правило смыслового толкования (Golden Rule) расширяет пределы правила буквального толкования, ибо ориентирует суд исходить не из слов, а из смысла сказанного, из закона в целом. Поэтому данное правило можно рассматривать как своеобразное дополнение к основному правилу толкования.
Согласно требованиям «Золотого правила» буквальное толкование допускается лишь в тех пределах, в каких не приводит к искажению смысла закона в целом. Пожалуй, наиболее полно суть «Золотого правила» сформулировал лорд Уинслисейл в деле «Грей против Пирсона» (Grey v Pearson, 1857): «Грамматическому и общепринятому пониманию слов закона надо следовать до тех пор, пока это не приводит к абсурду, или обратному смыслу, или явному несоответствию с остальной частью документа. Если подобное происходит, грамматическое и общепринятое употребление слов закона можно подвергнуть некоторой модификации, чтобы избежать абсурда, обратного смысла или несоответствия закону в целом, но не более того».
Как видим, «Золотое правило» следует применять там, где закон употребляет слова, имеющие два и более разных значения. Здесь речь не идет о неясности закона. При неясности закона, как мы видели выше, буквальное толкование неприменимо в принципе, поэтому на помощь приходит «Золотое правило» толкования. Однако в отдельных — правда, редких — случаях судьи все же применяют «Золотое правило» и при толковании тех статутов, которые не обнаруживают признаков двусмысленности или неясного словоупотребления.
Например, в законе 1861 г. «О преступлениях против личности» (Offences Against the Person Act) используется формула «whosoever, being married, shall 'marry any other person during life of the former husband or wife' shall be guilty of bigamy». Словом marry в английском языке обозначают несколько разных ситуаций: заключение брачного контракта (contracts a valid marriage) или церемонию бракосочетания (goes through a ceremony of marriage). Поскольку использование первого смысла приводит к абсурдному результату, судьи, следуя канону, используют второй смысл данного термина.
Другим примером применения «Золотого правила» толкования служит решение суда по делу Зигзворта, обвиненного в умышленном убийстве своей матери (Re Sigsworth, 1935). В данном деле суд использовал «Золотое правило» толкования, чтобы не допустить не только явно абсурдного, но и глубоко противоправного применения закона. Такое абсурдное решение состояло бы в том, что убийца мог унаследовать имущество, доставшееся ему на законных основаниях от его жертвы-наследодателя (он был единственным наследником поместья). Если закон «Об управлении недвижимым имуществом» 1925 г. (Administration of Estates Act), регламентирующий данную ситуацию, толковать буквально, то убийцу следовало бы признать наследником. Убийца был сыном убитой, других наследников у нее не было, и по закону он оказывался единственным наследником.
Преимущества смыслового толкования. В качестве преимуществ данного канона толкования отмечают, что он позволяет избегать абсурдных, формальных и несправедливых решений, более полно выявляет волю парламента. Суд не присваивает себе полномочий парламента, а просто более верно толкует его волю. Например, возможно такое толкование, как по делу R v Registrar-General, ex parte Smith (1991) 2 QB 393. Заявитель (истец), убивший своих приемных родителей и страдающий психическими отклонениями, в соответствии со ст. 51 закона об усыновлении (удочерении) 1976 г. обратился с заявлением о выдаче ему копии свидетельства о рождении — на что имел право в соответствии с законом. Однако главный регистратор отказал ему. Заявитель обратился в суд с жалобой на отказ. Отказ был дан по следующему основанию: заявитель может использовать информацию в свидетельстве о рождении, чтобы совершить преступление против своей биологической матери. Апеллянт обратился в порядке возбуждения дела судебного надзора (applied for judicial review), ссылаясь на то, что закон не содержит оснований отказать ему в выдаче копии свидетельства о рождении. Апелляционный суд по соображениям правовой политики поддержал принятое решение. Суд не имел права не выполнять требования закона. Однако тут суть в ином. Суд применил целевой подход и только интерпретировал намерения парламента так, как он их понимал, а понимал он их следующим образом: парламент не желал способствовать кому-либо, чтобы тот, воспользовавшись законом, получил выгоду от преступления.
Недостатки смыслового толкования. «Золотое правило» часто подвергают критике ввиду его излишней субъективности. Действительно, пользуясь данным правилом, судья приходит к выводу, что буквальное понимание текста закона — абсурдно, а следовательно, такое толкование противоречит действительным намерениям парламента. Однако действительное намерение парламента судья должен определить исходя не из акта, принятого парламентом, а основываясь на каком-то другом источнике информации. Строго говоря, такую ситуацию можно рассматривать как путь к превышению конституционных полномочий суда, граничащему с судебным произволом.
Правовая комиссия отметила, что смысловое толкование не позволяет провести четкую грань между абсурдным и неабсурдным решением. С точки зрения парламента абсурдность может трактоваться иначе, чем ее видит правоприменитель. На практике «Золотое правило» может обернуться абсурдностью принимаемых судами решений, а следовательно, абсурдным применением права.
Целевое, или историческое, толкование
Правило целевого толкования (Mischief Rule, или «правило Хейдона») формулирует так называемый исторический подход в толковании права. Оно предусматривает, что когда текст закона обнаруживает неясность, суд может обратиться к праву, действовавшему до принятия данного закона, и к другим документам, чтобы обнаружить цель, которую преследовал законодатель, принимая закон, какую проблему (mischief) хотел решить.
Нужно обратиться не только к положениям закона, но и к его преамбуле. Часто законодатель определяет в ней смысл и цель принятия закона. Однако так бывает не всегда, и тогда полезно ознакомиться с парламентскими дебатами. В свете приобретенного таким путем понимания целей законодателя суд затем дает толкование закону в целом и отдельным его положениям, чем устраняет возможность его применения, неадекватного воле законодателя.
В английском юридическом обиходе данное правило известно как «правило Хейдона» (the rule in Heydon's case). Название оно получило по имени подсудимого по делу 1584 г. В то время статутное право не занимало ведущих позиций в правоведении, преобладающая роль принадлежала общему праву. К возможностям парламента и закону прибегали лишь в тех случаях, когда нормы общего права обнаруживали невосполнимые иначе пробелы. Реже парламент вмешивался в тех случаях, когда желал поправить существующее в праве положение. По мнению ведущего исследователя проблем парламентской деятельности английского ученого Беньина, исторический подход в толковании права (закона) своим исходным пунктом имеет предположение о направленности политической воли парламента на устранение определенной проблемы. Судьям поэтому надлежит толковать закон, подлежащий применению, исходя из признания данного намерения у парламента на момент принятия применяемого судом закона.
Канон целевого толкования позволяет судам сосредоточиться не на словах закона и даже не на его тексте в целом, но опираться на законодательную волю с учетом исторических обстоятельств, которые привели к принятию закона.
Наиболее интенсивно к «правилу Хейдона» прибегали во второй половине XIX в. в связи с активизацией правовой реформы и правотворческой деятельности парламента. В настоящее время третий канон толкования приобретает еще большую актуальность в связи со вступлением Великобритании в Европейский союз. В глазах судей и общественности историческое толкование приобретает дополнительную привлекательность и убедительность, гарантируя не только соблюдение законодательства, но и прав человека. Правилу исторического толкования привержены европейские суды, что не могло не сказаться на практике английских судей и на их отношении к третьему канону толкования. Наиболее активно «правило Хейдона» применяют в тех делах, где речь идет о защите прав личности и публично-правовых интересов.
Правило целевого толкования определяется следующим образом. Следует рассмотреть четыре вопроса: (1) каким было общее право до принятия закона парламентом; (2) какую проблему не позволяли решить нормы общего права; (3) какие меры ответственности предусмотрел парламент за нарушение закона; (4) чем действительно обосновываются предусмотренные законом санкции.
Третий канон толкования в судебной практике используется достаточно широко. Так, одно время спекулянты недвижимостью по всей Англии стали энергично приобретать дома, пришедшие в ветхость. Механизм извлечения незаконных доходов был достаточно прост. Ветхое жилье сдавали в аренду, а через некоторое время, пользуясь законом, арендодатели обращались в суд, требуя, чтобы арендаторы отремонтировали арендуемую ими недвижимость за свой счет. По истечении срока аренды отремонтированные на средства арендаторов и потому возросшие в цене дома продавались. Обязанность ремонтировать жилье для арендатора действительно предусматривалась согласно требованиям общего права. Чтобы пресечь незаконную наживу, парламент принял в 1938 г. закон «Об аренде недвижимости (ремонт и восстановление)», который установил запрет продавать дома, отремонтированные на средства арендаторов. Применение нового права было невозможно без разъяснения его положений на основе исторического толкования. Использование данного правила позволило установить, что судьи, применяя положения закона 1938 г., должны принимать во внимание не только его положения, но и ту цель, которую преследовал парламент, принимая закон. Установление «проблемы» (mischief) позволило судам применять право (закон 1938 г.) в соответствии с действительной волей законодателя, а следовательно, обеспечивало более эффективное правоведение.
Не менее яркий пример исторического толкования представляет собой дело R v Stamford (1972) 2 QB 391. Подсудимого признали виновным в рассылке почтовых отправлений с неприличными (indecent) и безнравственными (obscene) материалами. Относящийся к делу закон — «О почтовых отправлениях» (Post Office Act) 1953 г. — не давал определения таким признакам предмета преступления, как «неприличные» и «безнравственные» материалы, но другой закон — «Об ответственности за безнравственные публикации» (Obscene Publications Act) 1959 г. — такие признаки определял. Перед Апелляционным судом поставили вопрос: можно ли ссылаться на показания эксперта о том, что относится к неприличным и безнравственным материалам, если речь идет о нарушении закона 1953 г.? Представитель обвинения утверждал, что подобное возможно, поскольку возможность ссылки на экспертное заключение предусмотрена положениями закона 1959 г. Отклоняя возможность использовать материалы экспертизы в деле R v Stamford, Апелляционный суд обратил внимание на проблемы (mischief), вызвавшие принятие законов 1953 и 1959 гг., и пришел к выводу, что они разные. Цель закона 1953 г. состояла в том, чтобы исключить случаи ненадлежащего использования почты, в то время как целью закона 1959 г. было регулирование порядка публикаций, содержащих неприличные и безнравственные материалы. На таком основании суд пришел к выводу, что в зависимости от закона должны применяться разные критерии для определения неприличности и безнравственности материалов. Когда речь идет о законе 1953 г., неприличность и безнравственность публикуемых материалов определяют на основе объективного критерия, а субъективное мнение как отправителя, так и получателя корреспонденции не должно приниматься во внимание, поскольку почта используется в таких случаях не по назначению независимо от их мнения. Для закона 1959 г. критерий — субъективный, то есть мнение получателя материалов необходимо учитывать. Как видим, в данном деле суд исходил из предположения о том, что для определения действительной воли (намерения) парламента недостаточно принимать во внимание текст закона, но необходимо учесть ту проблему, которую желал устранить законодатель.
Правило целевого толкования обычно используется в тех случаях, когда другие правила и приемы толкования не дают надлежащего эффекта. Другим примером удачного применения третьего канона толкования может служить применение судами закона «О порядке оформления усыновления (удочерения) детей» 1957 г. В тексте закона используется словосочетание «одинокая женщина» (single woman). В общем праве им обозначают незамужнюю женщину. Используя правило исторического толкования, судебная практика истолковала данный термин таким образом, что под него подпадают не только незамужние женщины, но и замужние женщины, проживающие отдельно от мужа и не получающие от него материальной помощи на ребенка. Согласно старому праву ребенок, родившийся не от мужа у «женщины, состоящей в браке, но проживающей с мужем раздельно», считался незаконнорожденным. Подобное положение препятствовало получать на него льготы, пособия и иную социальную помощь. Его также нельзя было усыновить или удочерить. Историческое толкование показало, какую проблему стремился устранить закон 1957 г., предоставив легальную возможность усыновлять и удочерять детей, родившихся вне брака, получать на них материальную помощь по социальным программам и в соответствии с нормами законодательства.
Преимущества исторического толкования. Правило помогает избежать абсурдности, несправедливости применения права, обеспечивая вместе с тем гибкость судебных решений. В материалах Правовой комиссии данное правило определяют как «наиболее удовлетворительный подход» в сравнении с двумя другими канонами толкования.
Недостатки исторического толкования. Говоря о недостатках данного канона, отмечают, что целевой подход — продукт своего времени, когда статуты не были ведущим источником права в сравнении с общим правом, а верховенство парламента еще не оформилось. В современных условиях — в изменившейся законодательной ситуации — возможно, данное правило не в полной мере соответствует своему назначению.
Юридическое толкование, или толкование на основе закона «О правах человека» 1998 г.
Реформе подверглась не только правовая система, но и правила толкования источников права. Применение права в судебной деятельности претерпело значительные изменения и дополнения в связи с принятием закона «О правах человека» (Human Rights Act) в 1998 г. Данный закон имеет большое значение, поскольку он стал одним из первых шагов к новому конституционному законодательству Великобритании по инициативе правительства лейбористов после их прихода к власти в 1997 г. Избирательная кампания лейбористов проходила под лозунгом инкорпорации Европейской Конвенции по правам человека в английское законодательство. Последнее, в свою очередь, означало, что граждане Соединенного Королевства смогут пользоваться правами и свободами, предусмотренными положениями Конвенции, и обращаться за их защитой непосредственно в суды Великобритании, а не только в Европейский суд справедливости, как прежде. Правительство стремилось ввести новую презумпцию толкования. Согласно такой презумпции цель британского парламента — принимать законы, соответствующие требованиям Европейской Конвенции по правам человека. Данная презумпция нашла отражение в ч. 1 ст. 3 закона 1998 г.: «Поскольку это возможно, законы (primary legislation) и ведомственные подзаконные нормативные правовые акты (subordinate legislation) должны толковаться (must be read) и применяться (must be given effect), не противореча правам, установленным в Конвенции о правах человека».
Таким образом, вводится новое, дополнительное правило (канон) толкования — юридическое толкование. В отличие от целевого толкования, его источником служат положения закона, а не естественная юрисдикция судей.
Юридическое толкование на основе закона «О правах человека» явным образом исключает возможность применять буквальное толкование. Вполне вероятно, что буквальное понимание выраженного в прецедентах и законах права может входить в противоречие с правами и свободами, предусмотренными Европейской Конвенцией о правах человека, а ч. 1 ст. 3 закона 1998 г. предписывает судам избегать толкования на основе правила буквального толкования.
Также нельзя сказать, что в положения ст. 3 закона 1998 г. вписываются «Золотое правило» и целевое толкование, поскольку намерение парламента при принятии закона, подлежащего применению, может расходиться с положениями Европейской Конвенции о правах человека. Если складывается подобная ситуация, судам предписывается исходить из новой презумпции толкования, согласно которой парламент принимает законы в защиту, а не против прав человека.
Приоритет прав и свобод человека в судебном толковании имеет два исключения. Первое исключение предусмотрено положениями ст. 19 закона 1998 г. Согласно данной статье парламент сохраняет право принимать законы, ограничивающие права и свободы человека. Статья 3 предусматривает другое исключение: возможны ситуации, когда намерение парламента может быть иным, чем обеспечение соблюдения прав и свобод человека, а потому при толковании возможна интерпретация, расходящаяся с положениями Европейской Конвенции о правах человека и основных свободах. Судам не предоставлено право принимать решения, противоречащие положениям Конвенции о правах человека, когда определенно выражено намерение парламента следовать ее требованиям. Ожидается, что воспользоваться указанными исключениями придется лишь в редких случаях, а по общему правилу суды будут толковать право исходя из приоритета прав и свобод человека.
Важно отметить: в правовой системе Великобритании не оспаривается, что положения закона 1998 г. не распространяются на законодательство, принятое до 1998 г.