Право частной собственности в романо-германской правовой системе
Основополагающим для немецкой правовой системы, как, впрочем, и для всей романо-германской правовой семьи, является содержание права собственности именно в публично-правовом смысле. В этом смысле конституционно-правовое понятие собственности толкуют намного шире, чем гражданско-правовое. Так, Т. Маунц, Г. Дюринг и экс-президент ФРГ Роман Херцог понимают под собственностью «совокупность имеющих имущественное значение частных прав: не только так называемые вещные права, включая владение, но и права на нематериальные блага, права присвоения, членские права (акции) и иные права, связанные с участием в различных обществах, личные (обязательственные) требования, в особенности права имущественного найма и аренды». Некоторые немецкие теоретики права (Лоренц Штейн, Конрад Хессе) распространяют право собственности на отдельные так называемые публично-правовые притязания. Ученые-юристы из социалистических государств, в частности Я. Лазар, указывали в связи с этим, что публично-правовая концепция собственности в еще большей степени, нежели частноправовые теории, отдаляется от ее социально-экономической основы. Данная концепция охватывает и такие права, которые явно не относятся к содержанию права собственности. Хотя с научной точки зрения конституционно-правовая концепция собственности несостоятельна, она выполняет специфическую функцию апологетического характера. Назначение этой конструкции становится ясным из того обоснования, которое ей дается немецкими теоретиками права. П. Бадура, например, заявляет, что вещная собственность или равнозначные ей частноправовые титулы в социальном правовом государстве больше не служат основой, на которой утверждается индивидуальное бытие, и что роль такой основы перешла к трудовому доходу либо к другим аналогичным социально-правовым титулам. В соответствии с этим мнением на такие права якобы следует распространить понятие собственности.
Конрад Хессе (ФРГ) пишет: «Существующая частная собственность все в больших размерах втягивается в широкую систему мер по планированию, управлению и координации, и вряд ли можно еще говорить о том, что современная социальная и экономическая система в первую очередь основывается на частной собственности, договорной свободе и на автономии». Г.Й. Фогель говорит, что любое государство должно управлять хозяйством, «чтобы не взяли верх саморазрушительные тенденции динамики собственности».
Особенно четко принцип немецкого права «собственность обязывает» применяется в сфере реализации права частной собственности на землю. Многими исследователями немецкого права отмечается, что правовые вопросы права собственности на земельные участки детально анализируются в учебниках по вещному праву, нередко предшествуя изложению права собственности.
Особое место в праве собственности занимает так называемое «право соседствования» (Nachbarrecht), до последнего времени практически неизвестное российскому законодательству. По словам А.Э. Жалинского и А. Рерихт, право соседствования представляет собой «комплекс правовых норм, который по немецкой гражданско-правовой доктрине должен обеспечивать по возможности мирную жизнь соседей». Вкратце право соседствования заключается в том, что собственник земельного участка имеет право запрещать любые действия, воздействующие на использование земельного участка, будь то создание и эксплуатация устройств, строений и сооружений, причиняющих вред участку (§ 907 ГГУ), создание угрозы обрушения дома на участке собственника и на соседнем с ним участке (§ 908 ГГУ), углубление соседнего земельного участка (§ 909 ГГУ).
Конституция Испании 29 сентября 1978 г. признает в ст. 33 право на частную собственность и на наследство. Часть 2 той же статьи содержит отсылочную (бланкетную) норму — социальная функция собственности очерчивается в законах.
Часть 3, в свою очередь, запрещает отчуждение лиц от их благ и прав (bienes у derechos) иначе как по причине, вызванной общественной пользой (utilidad publica) или социальным интересом (interes social) с соответствующей компенсацией в соответствии с тем, как это определено законами.
Таким образом, Конституция Испании 1978 г. признает юридическую возможность принудительной экспроприации «благ и прав» лиц (expropiaciyn forzosa). Закон о принудительной экспроприации был принят еще 17 декабря 1954 г.
Особенность испанской Конституции в том, что права человека в ее тексте разделены на 1) основные права и публичные свободы (los derechos fundamentales у libertades publicas) и 2) права и (корреспондирующие им) обязанности граждан (los Derechos у Deberes de los ciudadanos). Дуалистическая природа прав человека была подтверждена Конституционным судом Испании (Tribunal Constitutional) в 1981 г. Право собственности относится ко второй категории.
Естественно, одним из основных вопросов стал вопрос о критерии «соответствующей компенсации». В ряде своих решений Верховный суд Испании (el Tribunal Supremo) указывал, что реальная ценность отчуждаемых благ не тождественна их рыночной стоимости, а представляет собой объективную стоимость блага или права.
Экспроприация возможна как на основании закона так и по прямому указанию специально принятого закона (Iey singular de expropiaciyn) (Решение Конституционного суда 48/2005 относительно закона, специально принятого парламентом Канарских островов).
Гражданский кодекс Испании (Codigo civil de Espana) 1889 г. содержит во второй (ст. 333-608) и третьей (ст. 609-1087) книгах нормы о содержании и обороте вещных прав.
Согласно ст. 345 Гражданского кодекса Испании к частной собственности принадлежат блага, не составляющие патримониальной собственности государства (los patrimoniales del Estado), провинций и муниципалитетов, принадлежащие частным лицам как индивидуально, так и коллективно.
Статья 348 того же нормативного акта определяет право собственности как «право пользоваться и распоряжаться вещью без ограничений, не установленных законами».