Стандарты Совета Европы как ориентир для развития отечественного законодательства
Современное развитие международного сообщества, основанного на европейских ценностях, декларирует в качестве основополагающего элемента любой системы правоотношений человека, его права и гарантии по их осуществлению. Многие из указанных положений нашли свое выражение и закрепление в Конституции РФ. Вместе с тем, необходимо констатировать тот факт, что на текущий момент учесть все положения международно-правового статуса личности в рамках текста конституции представляется не реальным, поэтому можно признать достаточным уже саму отсылку в ее нормах к основополагающим основам и принципам международного права, чтобы создать условия для применения их в рамках российского уголовно-процессуального права
Международные стандарты, среди которых особое по значимости место занимают нормы, сформулированные в рамках Европейского Сообщества - это уже комплексно-разработанные положения, содержащие не только базовые рекомендации по построению механизма уголовного судопроизводства, но и обязательные для реализации положения по гуманизации и рационализации процессуальных отношений.
Значимость реализации положении международно-правовых норм в рамках национально-правовой системы определено тем фактом, что правосудие - это есть вид государственной деятельности, связанный, в определенных случаях, с применением мер принуждения, поэтому определить границы возможного обоснованного воздействия государства на личность - это первостепенная задача, получившая признание международным сообществом.
Первостепенную значимость для развития и совершенствования российской правовой системы, несомненно, имеют положения, сформулированные в решениях Европейского Суда по правам человека, содержащие конкретные разъяснения относительно каждого элемента права, закрепленного в европейской конвенции о правах и свободах, обязательность положений которой, как и результатов ее толкования. Россия признала при ее ратификации
Как уже подчеркивалось, на международном уровне выработан весьма обширный и значимый комплекс международно-правовых стандартов в сфере уголовно-процессуального права, соблюдение и выполнение которых необходимо для признания национальных правовых систем соответствующими международным стандартам. Но в наибольшей степени, что уже является неоспоримым фактом, международные стандарты получили свое развитие и закрепление в такой региональной организации как. Совет Европы, а основными инструментами формирования таких стандартов стали практика Европейского Суда по правам человека и рекомендации Комитета министров.
Ориентация на Совет Европы объясняется прежде всего тем, что эта организация межправительственного и парламентского сотрудничества считается самой авторитетной в Европе благодаря эффективной системе контрольных механизмов, обеспечивающих защиту прав человека1Ледях. И. Новый уголовный кодекс и международные стандарты по правам человека// Российская юстиция. 1997. №1. С. 4..
Среди условий-рекомендаций вступления Российской Федерации в Совет Европы (СЕ) важнейшее место занимало требование привести российское законодательство в соответствие с европейскими нормами. Упомянутые условия зафиксированы в Заключении Парламентской Ассамблеи ее № 193 (1996): по заявке России на вступление в СЕ. И хотя, согласно уставу СЕ, это Заключение не имеет обязательной силы для России, являясь приложением к Резолюции Комитета Министров ее № 96/2 от 8 февраля 1996 г. с предложением о вступлении в члены организации, в свою очередь, имеющую необходимую обязательную силу, фактически российские власти обязались выполнять эти условия2Берестнев. Ю.Ю. Российская правовая система и европейские стандарты // Российская юстиция. № 1. 2001. С. 42.
Ввиду того, что Россия является членом СЕ, на нее распространяется положение ст. 3 Устава данной организации, говорящей о том, что «каждый Член Совета Европы должен признавать принцип верховенства права и принцип, в соответствии с которым все лица, находящиеся под его юрисдикцией, должны пользоваться правами человека и основными свободами».
Включение европейских стандартов по правам человека в российскую правовую систему существенно повышает меру ответственности всех правозащитных механизмов3Нафиев, С.Х., Васин, А.Л. Европейские стандарты обеспечения конституционных прав личности при расследовании преступлений. Казань. 1998. С. 3; ссылка по: Муратова. Н.Г. Система судебного контроля в уголовном судопроизводстве: вопросы теории, законодательного регулирования и практики. Казань 2004. С. 296., в том числе и в рамках уголовного судопроизводства, одновременно расширилось представление о правах человека. В это понятие были включены европейские правовые нормы и принципы, отражающие жизненно необходимые права и основные свободы человека, их юридические гарантии.
Как по факту вхождения России в Совет Европы отметил П. А. Лаптев, - «мы, по существу, перешли (или должны перейти) к совсем иным оценкам некоторых положений нашего права и обязаны новыми глазами взглянуть на многие аспекты практики его применения. Российская Федерация вошла в европейское «правовое пространство» (применительно к праву Совета Европы) и должна стремиться к тому, чтобы освоить это пространство и учиться жить юридически не изолированно от Европы»4Лаптев, П.А. Российское правосудие и Европейский Суд по правам человека // Права человека в России и правозащитная деятельность государства (к 40-летню НИИ Генеральной прокуратуры Российской Федерации): сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции, 12 мая 2003 г. / под ред. доктора юридических наук В. Н. Лопатина. СПб.: Издательство «Юридический центр пресс», 2003..
В России многое сделано для того, чтобы привести национальное законодательство в соответствие с европейскими стандартами. Несмотря на это, огромное количество жалоб, направляемых в Европейский Суд, является доказательством того, что положение с соблюдением прав человека в нашем государстве оставляет желать лучшего5Бирюков, М.М. Некоторые проблемы судебной защиты прав человека в России // Московский журнал международного права. 2003. № 2. С. 20.. Между тем подобное утверждение необходимо воспринимать с учетом того фактора, что подобная проблема существует не только у нас, но и в других странах с казалось бы, сложившейся демократической системой6Ибрагимов, А.М. Предварительное заключение в свете международных стандартов // Московский журнал международного права. 2003. № 2. С.26.. Такое положение объясняется прежде всего не целенаправленным нарушением прав человека, а укоренившейся исторической особенностью их понимания, а также возможными границами их осуществления на основе существующей национальной правоприменительной практики. В этом и находит свою реализацию одна из основных функций международных стандартов - гармонизация национальных правовых режимов на основе международных стандартов, что в конечном итоге и приводит к их качественно новому скачку в развитии. Самые заметные успехи в данном направлении как раз и демонстрирует сегодня Совет Европы, что проявляется прежде всего в создании уникального механизма реализации на практике гарантированности осуществления прав и свобод лютости, в том числе и в уголовно-правовой сфере.
Как верно отмечает О.Н. Малиновский6Малиновский, О.Н. Нормы международного права о правах человека как источник уголовно-процессуального права: дисс... канд. юр. наук. М.: РГБ, 2003. С. 139., европейские стандарты в области прав человека не только находятся в полной гармонии с универсальными принципами, но и расширяют их границы, создавая тем самым более высокий порог защищенности личности и ограждая сферу её интересов от бесконтрольного вмешательства со стороны государства. Вместе с тем, по справедливому замечанию З.Д. Еникеева7Еннкеев. З.Д Международные акты о борьбе с преступностью и современная российская действительность // Проблемы реанимации международных стандартов в правоохранительной системе России: материалы Всероссийской научно-практической конференции 1-2 июня 2005 г. Ч.Ш. Уфа: РИО БАТТТГУ, 2005. С. 12, многие судьи, прокуроры, следователи и другие работники правоохранительной системы еще не осознали практические потребности и требования, вытекающие из факта вхождения России в европейское правовое пространство.
В основе присущего Европейскому Совету механизма лежит Конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 года и Протоколы к ней.
Как отмечают исследователи, целью Европейской Конвенции о защите прав человека (Конвенция) было создание правового пространства для сотрудничества между европейскими государствами, в которых конституции строятся на основе демократии и равенства перед законом. В общих чертах можно сказать, что Конвенция явилась реакцией на текущие и прошедшие события в Европе. Причиной создания Конвенции послужило огромное количество неправомочных и несправедливых судебных решений, принятых в период между двумя мировыми войнами и в ходе Второй мировой войны.
Несмотря на уже достаточно длительный срок, прошедший с момента ее принятия. Конвенция, в отличие от её универсальных аналогов и других документов регионального значения, претерпевала множество изменений, учитывающих естественные процессы, происходившие в общественном мировоззрении, касающиеся роли личности в государстве, что позволяет говорить о том. что положения её не только должны, но и реально применяются на практике государствами, входящими в СЕ. Кроме того. Конвенция, уже став непререкаемым авторитетом, позволяет успешно проводить политику по закреплению и последующей реализации новых возможностей для развития личности и ограждения её от необоснованного государственного вмешательства.
В настоящее время отмечается, что Конвенция приобрела характер конституционного закона, влияние ее на национальное право возрастает во всех странах-участниках, в том числе и на уголовно-процессуальное8Брусницын, Л.В. Обеспечение безопасности лиц, содействующих уголовному правосудию: российский, зарубежный и международный опыт XX века. М.. 2001. С.71., что подтверждает тезис о том, что Конвенция - это не застывший монумент, а живой организм, подверженный прогрессивным влияниям.
Вступая в Совет Европы. Россия взяла на себя обязательство соблюдать ряд норм, составляющих систему европейской судебной защиты прав человека и основных свобод, в том числе и содержащихся в Конвенции о защите прав человека и основных свобод и в Протоколах к ней, которые признают за каждым человеком, чьи права и свободы нарушены, право на эффективные средства правовой защиты перед государственным органом, право каждого на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона9Гущин. В.З. Нормы нового УПК РФ о защите прав человека нуждаются в доработке // Адвокатская практика, 2003. № 2. Доступ из справочно-правовой системы «Консультант Плюс»..
Как указывают ряд ученых10Ковтун, Н.Н., Симагин, А.С. Еще раз к вопросу о применении конвенции о защите прав человека и основных свобод при осуществлении уголовного Судопроизводства России., «Конвенции действуют непосредственно (имеют нормоустанавливающий и самоисполняемый характер) на всей территории РФ, а как следствие, динамика развития правоприменительной практики при осуществлении уголовного судопроизводства должна происходить с неуклонным соблюдением ее норм и положений относительно признания, соблюдения и защиты прав и свобод личности».
В отличие от Всеобщей декларации прав человека, где только утверждаются и провозглашаются основополагающие принципы, положения Конвенции в данной сфере детально разработаны11Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод: комментарий к статьям 5 и 6. М.: Институт государства и права Российской академии наук. С. 7.. На данный аспект также обращают внимание С.А. Глотов12Глотов. С.А. Конституционно-правовые проблемы сотрудничества России и Совета Европы в области прав человека. Саратов. 1999. С. 174 - 179. и В.Г. Бессарабов13Бессарабов. В.Г. Европейский суд по правам человека. М., 2003. С. 43., указывая, что, несмотря на структурную схожесть, положения Конвенции детально разработаны, предусмотрены механизмы их реализации, которые на порядок выше других международно-правовых актов по правам человека, а также четко очерчены границы их возможного ограничения.
Вместе с тем положения Конвенции в том виде, в котором они излагаются, не нашли своего закрепления в Конституции РФ, авторы которой пошли по пути, предлагаемом Декларацией, что, впрочем, и не умаляет ее правовой ценности, однако тем самым на конституционном уровне игнорируется такой важный механизм, гарантирующий соблюдешь прав личности в уголовном процессе, как право на справедливое судебное разбирательство. Не нашло отражение данное положение и в УПК РФ. ввиду чего правильным было бы ввести в правовую систему14Формально согласно доктринальным положениям право на справедливое судебное разбирательство уже в нее входит, но фактически ввиду как отсутствия легального закрепления, так и низкого уровня правовой культуры, реально не обеспечивается. понятие «право на справедливое судебное разбирательство», но не в рамках Конституции, как предлагает С.А. Глотов15Глотов. С.А. Конституционно-правовые проблемы сотрудничества России и Совета Европы в области прав человека. Саратов, 1999. С.216 - 217., ввиду определенной сложности ее прямого применения для практических работников, а непосредственно в структуру уголовно-процессуального законодательства, что действительно будет в какой-то мере способствовать его действенному воплощению.
Как уже отмечалось, Конвенция не только формально закрепляет определенные стандарты, но и представляет возможности по их реальному обеспечению. Именно в решениях Европейского суда по правам человека проявляется та важность и правовая ценность, присущая Конвенции, ибо в данном случае проверяется не просто факт нарушения прав личности, но и национальное законодательство на предмет соответствия международным стандартам. Исходя из факта ратификации Конвенции и протоколов к ней Российской Федерацией, в отношении нее стали обязательны не только положения самой Конвенции, но и распространилась юрисдикция Европейского суда по правам человека по вопросам толкования и применения Конвенции.
Вместе с тем ситуацию, связанную с реализацией решений Европейского суда по правам человека, можно охарактеризовать как стабильно тяжелую ввиду того, что они, несмотря на свою правовую ценность и обязательность для непосредственного применения, в отличие от многих других международных стандартов, фактически игнорируются судами, за исключением, пожалуй, тех положений, которые нашли дополнительную конкретизацию в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, посвященного применению международных договоров. Однако и в данном случае бывают исключения, как думается отнюдь не единичные, где главным аргументом правоприменителя является то, что судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основании законов (конкретных правовых норм), но не на основе имевших место конкретных судебных дел (прецедентное право).
Исходя из текста Конвенции, решение Европейского суда не отменяет решений соответствующих национальных судов и не может обязывать государство на принятие на национальном уровне каких-либо иных мер, связанных с вторжением во внутренние дела государства16Подробнее см: Дженис, М., Кэй, Р., Брэдли, Э. Европейское право в области прав человека (практика и комментарий): пер с англ. М., 1997. С. 79., что позволило, в частности. С.Е. Егорову2Егоров. С.Е. Общепризнанные принципы и нормы о правах человека в уголовном процессе России: дисс.... канд. юрид. наук. М.: РГБ, 2003. С.262 сделать вывод о том, что «окончательные, обладающие обязательной силой решения суда носят декларативный3Речь, по-видимому, идет, исходя из дальнейшего текста (Егоров С.Е. Общепризнанные принципы н нормы о правах человека в уголовном процессе России), не о решении возникшего спора, а о выработанных в процессе его разрешения толкованиях положений конвенции. характер. По существу они имеют значение прецедента...». В данном случае, как нам видится, употребление термина «декларативный» по отношению к решениям Европейского суда не совсем корректно ввиду того, что они не только служат ориентиром для возможного реформирования законодательства, что, на наш взгляд, уже является закономерным следствием принятого за основу толкования, но и дают возможность непосредственно применять данные положения-толкования участникам уголовного судопроизводства в случаях, если в отечественном законодательстве отсутствует подобная регламентация либо выявлено его несоответствие положениям Конвенции.
Иной подход, принятый в российской юридической практике за основу, означал бы, что данные толкования применимы только к той стране- участнице, в отношении к которой вынесено решение, что является весьма нелепым ввиду наличия единого подхода к пониманию положений Конвенции, выработанного на основе решений Европейского суда, который определяется не особенностью национального законодательства, что в данном случае не имеет фактически никакого значения, а является результатом развития правовой мысли в рамках современной концепции прав человека. Как указывает А.Р. Султанов4Султанов, А.Р. Влияние на право России конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентов Европейского суда по правам человека , использование Европейским судом ранее выработанных подходов создает режим правовой определенности и делает решения предсказуемыми, в случае наличия отступления государств от выработанных судом концепций.
В обоснование данной позиции О.И. Рабцевич5Рабцевич, О.И. Влияние решении Европейского Суда по правам человека на деятельность международных уголовных трибуналов / О.И. Рабцевич //Международное публичное и частное право. - 2007. - № 5. С. 36-39 приводит решение ЕСПЧ по делу Косей против Соединенного Королевства, где сформулировано положение о необходимости следовать прецеденту в интересах правовой определенности и регулярного развития прецедентного права согласи - Конвенции. Однако это не означает, что правовые позиции Европейского суда остаются неизменными - они дополняются, конкретизируются, уточняются на основе учета современных условий жизни общества - важность в деятельности Суда - это нахождение оптимального баланса интересов общества и личности, который становиться обязательным для всех стран Совета Европы.
Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что на сегодня объем взятых на себя обязательств участником Конвенции определяется не самим ее текстом, а разъяснениями, изложенными в решениях Европейского суда6Энтин, М.Л. Международные гарантии прав человека (практика Совета Европы). М., 1992. С. 11-12.. И если для судов европейских государств применение прецедентов Европейского суда стало обыденной практикой7Зайцев, О.А. Государственная защита участников уголовного процесса. М.: Экзамен, 2001. С. 121., то у нас подобные случаи, к сожалению, являются единичными несмотря на то, что наука уголовного процесса уже давно признала не только юридическую состоятельность данных положений, но наличие фактических обязательств России по их применению судами и вынесению приговора на их основе.
И здесь мы вынуждены согласиться с Л.В. Брусницыным8Брусницын, Л.В. Обеспечение безопасности участников процесса: возможности и перспективы развития УПК // Российская юстиция. 2003. № 5. С. 48 - 50. что доступ к решениям Европейского суда по правам человека для российских юристов существенно затруднен, а это может привести к серьезным противоречиям в судебной практике. Определенным разрешением сложившейся ситуации, хотя и не решающим всего комплекса существа проблемы, могли бы послужить разъясняющие положения Пленума ВС РФ, в которых излагались бы принципиальные практические положения по существующему толкованию Конвенции. Хотя данные разъяснения не являются обязательными, но отступления от них все же не приняты в судебном сообществе. Определенная попытка действовать в данном направлении уже была предпринята в рамках ранее упоминавшегося постановления, но она явно недостаточна и не учитывает всех проблемных моментов.
Вызывает также определенное удивление, что за прошедшее с момента ратификации Конвенции время, не был создан механизм осуществления своевременного аутентичного перевода решений Европейского суда, даже тех, которые были вынесены в отношении РФ9Существующие переводы текстов носят неформальный характер, поэтому хотелось бы, чтобы данный перевод осуществлялся непосредственно под руководством Судебного департамента, а не частными печатными изданиями, вклад которых в продвижение европейских идеалов нельзя недооценивать, но их возможности ограничены..
Весьма странной выглядит ситуация с проектом федерального закона "О порядке опубликования в Российской Федерации решений Европейского суда по правам человека" который был отклонен на основании заключения Правительства РФ, несмотря на важность регулируемых в нем вопросов10Абдрашитова, В.З. Прецедентный характер решений Европейского суда по правам человека // Журнал российского права. - М.: Норма, 2007, № 9. - С. 125-131..
О каком признании обязательности решений Европейского суда по правам человека по вопросам толкования и применения положений Конвенции может идти речь, когда правоприменитель должным образом не знает, в чем же, собственно, заключается содержание данного толкования. При этом в отдельных случаях суды вообще отвергают аргументы сторон, если они основаны на решения ЕСЧП12Рехтина, И.В. Постановления Европейского суда по правам человека: проблемы применения и исполнения // Международное публичное и частное право. 2007. N 6. Доступ из справочно-правовой системы «Консультант Плюс»..
Деятельность специально созданного органа - Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, в полномочии которого входит изучение правовых последствии вынесенных судом решений и подготовка рекомендаций по совершенствованию законодательства, фактически носит эпизодический характер. При этом, как замечает А.В. Деменева, «ознакомление с результатами работы Уполномоченного в сфере исполнения постановлений Суда довольно затруднительно, поскольку в официальных печатных изданиях и правовых базах такие документы отсутствуют и нет возможности ознакомиться с подготовленным Уполномоченным анализом правовых последствий тех или иных постановлений Суда»13Деменева, А.В. О некоторых проблемах нормативного регулирования вопросов исполнения в России постановлений Европейского суда по правам человека // Юридический мир. № 9. 2007, с. 53-56..
По мнению Н.Г. Муратовой14Муратова. Н.Г. Проблемы применения Европейских стандартов в уголовном судопроизводстве // Проблемы реализации международных стандартов в правоохранительной системе России: материалы Всероссийской научно-практической конференции 1-2 июня 2005 г. 4.1. Уфа: РИО БАШГУ, 2005. С.34, указанную выше проблему может решить введение должности специалиста-международника. По нашему мнению, это решит только часть проблемы, ввиду того, что вопросы, связанные с необходимостью применения норм международного права, могут возникнуть по любому уголовному делу, в связи с чем квалифицированными в области международного права должны быть все судьи.
Частично следует поддержать предложение Е.С. Обуховой15Обухова, Е.С. Имплементация норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и судебной практики //«Эрудиция». Российская электронная библиотека. о необходимости в качестве наиболее эффективного средства для реализации положений Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод инкорпорации ее положений в российскую правовую систему, то есть непосредственное включение европейских правовых норм во внутригосударственные акты, ввиду того, что европейская правовая система, аналогично российской, находится в постоянном развитии, поэтому оптимальным представляется применение норм европейского права в области свобод личности непосредственно, а не ожидание, пока указанная норма пройдет достаточно длительный период инкорпорации, необходимость которой нами все же не отрицается.
Как отмечают исследователи16Султанов, А.Р. Влияние на право России конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентов Европейского суда по правам человека., проблему роста обращений в Европейский суд некоторые предлагают решать за счет создания внутреннего механизма разрешения поступающих жалоб. Однако, несмотря на определенную разумность такого подхода, граждане обращаются в ЕСПЧ в связи с тем, что они не смогли восстановить нарушенное право внутри государства, поэтому создавать дополнительный государственный орган фактически не имеет смысла, раз национальной правосудие не разрешило вопрос исходя из существующих обязательств государства по соблюдению прав и свобод личности.
Учитывая тот факт, что в определенных случаях реализация решений Европейского суда не может в должной мере обеспечить восстановления нарушенных прав ввиду наличия такого препятствия, как невозможность отмены решения национального судебного органа, Комитетом министров ее в 2000 г. была принята рекомендация за № R(2000) 2 «По пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского суда по правам человека», суть которого сводится к необходимости введения в национальную систему подобного института ввиду того, что практика Комитета министров по осуществлению контроля за выполнением решений Суда показала, что в определенных обстоятельствах пересмотр дел или возобновление производства по делу оказывались самыми эффективными, если не единственными мерами для достижения restitutio in integrum. Несмотря на то, что подобный mi статут существует у нас уже довольно длительное время, открытым остается вопрос о его реальной эффективности в том виде, в котором он сейчас находит свое воплощение. Исходя из положений пояснительной записки, приложенной к рекомендации, основной её целью является обеспечение адекватной защиты потерпевших вследствие нарушений Конвенции, установленных Судом. Соответственно, наиболее действенным будет механизм, обеспечивающий инициацию процесса непосредственно заинтересованной стороной, а не только лишь Председателем Верховного суда, более того, согласно действующему уголовно-процессуальному законодательству неясным остается вопрос о контроле за деятельностью председателя. Так как в предложенной интерпретации указанные действия с его стороны есть право, а не обязанность, то получается, что его бездействие невозможно обжаловать. А это напрямую затрагивает интересы лиц, пострадавших вследствие нарушения Конвенции, и соответственно, создает необходимость создания механизма контроля за ходом данной процедуры либо предоставления в указном случае, как это предлагает Н.Г. Муратова17Муратова. Н.Г. Система судебного контроля в уголовном судопроизводстве: вопросы теории, законодательного регулирования и практики. Казань, 2004. С. 37., права инициативы на возбуждение производства лицу, в пользу которого вынесено решение Европейского суда.
Таким образом, можно согласиться с выводами О.А. Снежко18Снежко, О.А Дефекты российского правосудия в решениях Европейского Суда по правам человека / О.А., Снежко //Конституционное и муниципальное право. - 2007. - № 19.-С. 5 - 10, что «признание Российской Федерацией юрисдикции Европейского суда по правам человека позволило: во-первых, обеспечить возможность российским гражданам защищать свои права на европейском уровне в случае их нарушения со стороны официальных органов; во-вторых, повысить требовательность к правоохранительным органам, которые обязаны ориентироваться на общеевропейские стандарты; в-третьих, осуществлять межгосударственный контроль за соблюдением и обеспечением прав граждан; в-четвертых, получать соответствующую компенсацию от государства, нарушившего положения Конвенции».
На современном этапе, учитывая, что суды общей юрисдикции не стремятся использовать практику ЕСПЧ при разрешении споров о праве, основным элементом в системе продвижения европейской модели правового статуса личности является Конституционный Суд РФ, но другой вопрос, насколько адекватно отражаются рассматриваемые принципы в его решениях.
Так в определение от 16 декабря 2004 г. N 448-О Конституционным Судом необоснованно была сужена такая процессуальная гарантия - как право не свидетельствовать против себя, которое по его мнению не исключает возможности проведения - независимо от того, согласен на это подозреваемый или обвиняемый либо нет, - различных процессуальных действий с его участием (осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для сравнительного исследования), а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и пр. в целях получения доказательств по уголовному делу. Если все иные основания законного ограничения данного права соответствуют практике Европейского суда, ибо без использования указанных доказательств просто невозможно проведение любого предварительного расследования, и связаны они лишь с обозначением личности обвиняемого как носителя вещественных доказательств, то осмотр места происшествия, в случае отсутствия на то согласия обвиняемого, не имеет иной цели кроме как оказания психологического давления и ожидания, что лицо сознается в совершении преступления.
Кроме того решения Конституционного Суда могут носить характер неопределенности. В частности, когда выводы сделанные по ходу обсуждения не включаются в конечный вывод, создавая тем самым ситуацию, в которой становится не совсем ясно на основе какого положения руководствоваться, а значит, порождается возможность для необоснованного усмотрения в деятельности правоприменителя. Так, исходя из содержания определения от 4 ноября 2004 г. N 430-О в ходе ответа на вопрос о том имеет ли право потерпевший использовать права, предоставленные согласно ч.1 ст. 198 обвиняемому и подозреваемому, дается положительный ответ, но в качестве основного вывода закрепляется конституционное толкование о том, что положения данной статьи не исключают право потерпевшего на ознакомление с постановлениями о назначении судебных экспертиз, независимо от их вида, и экспертными заключениями. Естественно, что в данном случае правоприменителю, в целях избегания дополнительных трудностей выгодней использовать заключительное положения, но как при таких условиях потерпевшему отстаивать свои права, если даже в научной сфере нет определенности в том - обладают ли разъяснения в тексте решения Конституционного Суда юридической силой.
Учитывая то, что грань между подозреваемым и обвиняемым с точки зрения совокупности их прав и обязанности, а самое главное по мерам процессуального принуждения становится все более расплывчатой, не совсем понятной и адекватной с точки зрения международных стандартов выглядит позиция Конституционного суда, изложенная в определения от 21 декабря 2004 г. N 467-О, утверждающая, что отсутствие в статье 46 УПК Российской Федерации конкретных сроков предъявления обвинения в совершении преступления само по себе не может расцениваться как нарушение конституционных прав подозреваемого, где в качестве одно из доводов, составляющих вершину аргументации приводится следующее преждевременное вынесение постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого при отсутствии достаточных доказательств, дающих основания для предъявления ему обвинения в совершении преступления, следует расценивать как несоблюдение требований закона и необоснованное ограничение прав и свобод человека и гражданина. Трудно поспорить с указанным тезисом если бы речь шла о предъявлении обвинения лицу, впервые вступившему в уголовно-процессуальные отношения по конкретному уголовному делу, где действительно преждевременность граничит с необоснованностью, но в условиях, когда лицо может находиться на условиях подозреваемого, если следовать логики КС РФ - «при отсутствии достаточных доказательств», без относительно какого-либо пресекательного срока, и в отношение него органы предварительного расследования могут применять меры принудительного характера идентичные применяемым к обвиняемому, подобная аргументация неуместна.
Среди современных событий, имеющих решающее значение как для уголовно-процессуального права, так и для всей правовой системы России, можно выделить демарш Конституционного суда РФ по отношении к решениям Европейского суда по правам человека.
Следует отметить, что Конституционный суд РФ и раннее позволял в своей практике некоторые отступления от предусмотренной конституционной и законодательной регламентации характера и содержания своей деятельности, что, в частности, выразилось в фактическом запрет судам применять положения конституции напрямую, обязав судей направлять запросы о проверке конституционности положения закона в конституционный суд, что фактически нивелировало содержание конституционного положения так и во все большей усиливающейся тенденции осуществлять толкование положения законодательства с тем, чтобы подогнать их под конституционно-правовое понимание, вместо того, чтобы признать данное положение неконституционным и изложить собственное видение решение проблемы, которое, в данном случае, как раз таки и уместно и является временным правовым регулятором до приведения в соответствие законодателем неконституционной нормы. При этом Конституционный суд не смущает, что такой способ разрешение конфликта правовых норм лишь нагромождает систему правого регулирования, делает невозможным простому обывателю, да и отдельным практическим работникам низкой квалификации, прийти, исходя их анализа норм закона, к правильному выводу, потому что на самом деле верным смыслом является тот, что отражен в постановлении Конституционного суда, а не тот, что формируется у человека, обремененного нормальной логикой мышления, при анализе текста закона. Подобная ситуация несомненно порождает неопределенность в правовой регламентации, что, в свою очередь, является одним из основополагающих постулатов справедливого судебного разбирательства, заложенного в Европейской конвенции по правам человека и практике Европейского суда.
Длительное время Конституционный суд РФ фактически был единственным органом государственной власти, который на периодической основе использовал практику Европейского суда по правам человека для обоснования собственных решений по отдельным вопросам, вытекающим из конституционно-правового понимания прав и свобод личности, что в сложившийся в российской практике служило ориентиром для дальнейшего внедрения европейских стандартов и придания им той роли, которую они заслуживают и снискали в европейской правовой системе.
Но, несмотря на наметившеюся положительную тенденцию, ситуацию коренным образом изменило решение Европейского суда по делу «Константин Маркин против России от 7 октября 2010 г. где Суд не счел разумной позицию Конституционного суда, принятую в рамках вопроса о рассматриваемом нарушении права.
Справедливости ради следует сказать, что последующая критика председателя и его заместителя, с которой они обрушились на Европейский суд, не была направлена в целом на исключение его толковании из правовой системы. Так, по мнению Зорькина В.Д. «Национальные суды принимают толкование Конвенции Европейским Судом как обязательное и следуют ему при обосновании своего решения, допуская при этом, что Конституционный Суд может согласиться с таким толкованием только в том случае, если оно не противоречит Конституции как правовому акту высшей юридической силы». Однако сам по себе подобный факт постановки себя в качестве исключения из общих правил и предоставления себе возможности не соглашаться с решениями ЕСЧП фактически сводит к нулю те положительные моменты в правоприменительной практике по использованию решений ЕСЧП судами общей юрисдикции. Если сейчас решения ЕСЧП суды применяют крайне редко, то в создавшейся ситуации существует угроза, что их применять не будут вообще, если они не прошли апробацию в решениях Конституционного суда. Фактически речь идет о конституционном контроле суда за решениями Европейского Суда. Однако в данном случае речь идет о механизме исполнения международных обязательств России по уже существующему договору и в данном случае вмешательство конституционного суда в данный процесс не основано ни на нормах Конституции, ни на номах федерального конституционного законодательства.
Идея, озвученная Председателем Конституционного Суда, о необходимости выстраивания собственной теоретико-правовой конструкции суверенитета в сфере защиты прав и свобод человека и гражданина конечно интересна и была бы актуальна, если бы не существовали международные обязательства России по применению европейского механизма защиты прав человека, который, хотя и является субсидиарным, но все же налагает соответствующие обязательства на российскую федерацию в целом, в том числе в отношении всех ее органов, включая и Конституционный суд. Мысль о том, что первичность решения Европейского суда по отношению к решениям Конституционного Суда нарушает суверенитет РФ не логична по своей сущности, ввиду того, что это добровольно взятое на себя обязательство государства по переустройству своей правовой системы на основе развивающегося международного права в области прав человека и ничто не мешает РФ денонсировать указанный договор, воспользовавшись своим суверенным правом, правда в данном случае наступят определенные неблагоприятные последствия для политического имиджа РФ, но, по крайне мере, удовлетворит амбиции Конституционного суда на верховенство и исключительность в плане формирования идей в области практики правоприменения конституционных положений.
Вышеобозначенное мнение Зорькина В.Д. подкрепляется и Маркиным С.П., который апеллирует к особому духовно нравственному и религиозному императиву российского общества, для которого не свойственны и чужды отдельные стандарты европейского общества, что, по его мнению, дает основания Конституционному Суду отвергать данные решения как неприемлемые для РФ и обладающие признаками неисполнимости. Правда, опять таки, непонятно почему Конституционный - суд присвоил себе подобное право судить о том, какая нравственность необходима в современном российском обществе, к тому же нравственность отнюдь не юридическая категория, поэтому может быть использована в рамках злоупотребления правом, все зависит от толкования данных нравственных побуждений.
Нельзя согласиться и с утверждением, что общность содержания правового регулирования прав и свобод в Конституции и Европейской конвенции, их непротиворечивость позволяет в дальнейшем основываться только лишь на тексте Конституции и имеющихся толкованиях и разъяснениях ее текста в постановлениях Конституционного суда. Все дело в том, что важность Европейкой конвенции не столько в закреплении данных прав, а в установлении действующего и весьма эффективного механизма восстановления нарушенного права, а так же последующих обязательств перед государствами-участниками предпринять комплекс мер, направленных на устранение причин и условий, в том числе и путем законодательных решений. В отрыве от решений Европейского суда по правам человека применять нормы данной конвенции невозможно, так как по сути они весьма абстрактны и требуют конкретизации, что в целом применимо и нормам Конституции. Учитывая то, что любой государственный орган в целом тенденциозен и связан государственными интересами, появления такого института как ЕСПЧ весьма важное достижение, так как предоставляет гражданину возможность поиска справедливости вне государства, что является для него важной гарантией соблюдения и реализации присущих ему прав и свобод.
Именно поэтому считаем необходимым исходить из тезиса о примате положений-толкований норм Конвенции о правах и свободах личности над- позициями Конституционного суда, который должен не только ориентироваться на них, но и соблюдать в процессе правоприменения данные положения.
Правоприменительная деятельность Европейского суда по правам и свободам человека в соответствии с положениями конвенции порождает юридически значимые последствия не только в рамках вынесенного решения в отношении возникшего спора по факту отступления от взятых на себя государством обязательств в области основ правового статуса личности, но и в рамках толкований положений конвенции.
Как видим в данной ситуации речь идет о так называемом прецедентном праве, которое российская теория государства и права не признает в качестве источника российской правовой системы и соответственно порождает негативное отношение к самой возможности внедрения данного подхода в процесс правового регулирования, хотя нужно понимать и тот факт, что у решений ЕСЧП в целом единая по своему содержанию правовая природа, что и у решений Конституционного суда РФ, так как и в том и другом случаях речь идет о разрешении спора о праве на основе анализа соответствия законодательства и правоприменительной деятельности положениям высших норм в системе юридической иерархии. В этой связи нужно отметить, что в целом практика реализации положений решений Конституционного суда в последующей правоприменительной деятельности, несмотря на споры о природе данных актов в системе источников права, не вызывает особых затруднений, что связано в первую очередь с юридическим закреплением обязательности выполнении данных решений всеми субъектами правоотношений. Юридической предпосылкой для реализации решении ЕСЧП являются только лишь общие нормы конституции о первостепенном значении международных обязательств России, что в силу нигилистического отношения к международному праву, сформированному еще при Советском государстве, создает специфические затруднения в реализации подобных положений ввиду того, что отсутствует законодательный механизм регламентации вопроса о применении и юридической силе решений Европейского суда. Однако нужно понимать и то, что отсутствие законодательного механизма не снимает с России и государственных органов юридически сформулированных обязательств по реализации положений конвенции.
Как уже отмечалось, преодолению сложившейся ситуации помогло бы периодическое обращение к данному вопросу Пленума ВС РФ, который бы формировал основы практической деятельности на базе анализа правовых позиции ЕСЧП, но для этого необходимо создание правовых и организационных условий. Утверждать о том, что ВС РФ не интересуется данным аспектом однозначно нельзя, но и степень активности в данном вопросе могла бы быть большей чем та, что присутствует сейчас.
Инертность Верховного суда РФ фактически взаимосвязана с отсутствием особого желания и возможностей по применению международно-правовых норм в судах областного и районного звена. И вина в этом не только лиц, ведущих процесс, так как зачастую сами стороны проявляют пассивность в использовании толкований ЕСЧП при аргументации своей позиции.
В 2010 Оренбургским областным судом во исполнение письма Верховного Суда Российской Федерации от 6 сентября 2010 года № HP ОСП- 192/10.2010 № 1199/01-04 проведено обобщение судебной практики по реализации судами Оренбургской области Конвенции о защите прав человека и протоколов к ней. а также иных норм международного права при рассмотрении гражданских, уголовных и административных дел за период с 01.01.2009 года по 30.09.2010 года. Из анализа данного обобщения можно сделать вывод, что случаи обращения к решениям ЕСЧП по уголовным делам носят единичный характер, в основном речь идет об обращении к нормам конвенции, без дополнительного анализа правовых позиций ЕСЧП в понимании сущностного содержания данного права. Все это, в конечном счете, указывает на необходимость повышения квалификации судей и речь здесь не должна идти только лишь о специализации и формировании "судей - международников", так как это лишь частично решит проблему ввиду того факта, что рассматриваемые нами положения уже являются частью правовой системы в виду содержания норм Конституции и потенциально могут применяться по любому делу.
В этой связи следует поддержать высказанное по результатам обобщена предложение судьи Оренбургского Областного суда О.В. Хакимовой о необходимости при подготовке, переподготовке и повышении квалификации судей, обращать особое внимание на изучение практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, с целью единообразного толкования норм международного права в судах общей юрисдикции на территории РФ. Однако проблема, как уже было отмечено выше, не только в отсутствии информации по данному вопросу у судейских работников, проблема гораздо шире и касается всего процесса обучения по юридическим дисциплинам, где основной упор делается на изучении национального законодательства, зачастую без увязки с существующими актами международного права.
Но проблемы в образовательном процессе и необходимость увеличена доступа к информации являются не единственными критическими моментами включения практики ЕСЧП в российскую правоприменительную деятельность. Как отмечает Ермишина Н.С.19Ермишина, Н.С. Европейские стандарты в области прав человека и их роль в обеспечении прав личности в российском уголовном процессе: автореферат дисс.... канд. юр. наук. Саратов. 2012. - С. 12. причинами редкого обращения российских судов при осуществления ими правосудия так же являются: отсутствие официально признанного государством источника публикации решений Европейского Суда; отсутствие официального признания решений Европейского Суда источниками Российского права; отсутствие достаточной правовой культуры в использовании позиции Европейского Суда, в том числе высшими судебными инстанциями.
Таким образом, реальным шагом в обеспечении функционирования решений ЕСЧП, помимо мер обозначенных ранее, стало бы включение в п. 3 ст. 1 УПК РФ упоминания о них, как и содержащихся в них толкованиях положений конвенции, в качестве законов, определяющих порядок уголовного судопроизводства.